Турецкий не верил своим глазам. Чудны же дела Его… Ролик не отличался продолжительностью. Изображение размытое - как и должно быть на телефоне. Но все видно. Запись с телефона перенесли на компьютер, а с компьютера уже "тиражировали". Дрожит небо, усеянное легкими облачками. "Оператор" судорожно наводит камеру на нужный объект. "Отлично, Павел Аркадьевич, - доносится со стороны молодой мужской голос. - Этот уже крупнее. В третий раз вы, наверное, поймаете щуку". - "Шутишь, Гриша, откуда в этом озере щуки?" - голос, по всей очевидности, принадлежит человеку, ведущему съемку. Нужный объект пойман в объектив. От оператора его отделяет не больше трех метров. Объект, а это, видимо, генерал, мужчина в болотных сапогах, ватных брюках и стеганой куртке, стоит под небольшим обрывом. Дальше в воду он войти, вероятно, не может - глубина. Держит удочку, развернувшись к берегу. Над землей - между озером и оператором - болтается заглотнувший наживку карась вполне приличного размера. Генерал доволен, у него открытое скуластое лицо, стрижен под бобрик, глаза блестят от возбуждения. Карась совершает смазанный скачок, но не срывается с крючка, висит, болтая хвостом. В объектив попадает внушительная коряга, наполовину погруженная в ил, ветки тальника - конец апреля, проклюнулись почки, но листьев пока нет; дальний берег озера, покатый склон с разбросанными пучками кустарника. "Ладно, Максим, хорош снимать", - доносится голос генерала. Камера вздрагивает, делает медленный разворот, фиксируется на другом объекте - молодом человеке в утепленной кожаной куртке. Он улыбается, отмахивается от оператора, как от назойливой мухи. За спиной субъекта видны кусты, просматривается капот джипа, складной стульчик, кучка хвороста, приготовленная для костра…
- Это Гриша, - комментировал Сыроватов. - Григорий Вадимович Слепнев.
Но оператор не прекращает съемку. Камера возвращается на исходную. Снова в объектив попадает Павел Аркадьевич Бекасов. Он уже не демонстрирует пойманную рыбу. Снял ее с крючка, взобравшись на обрыв, теперь медленно слезает обратно в воду, держа карася в оттянутой руке. Делает шаг, другой, нагибается к колу, воткнутому в ил. Там у него садок. Павел Аркадьевич опускает в садок рыбу, выпрямляет спину. За спиной оператора раздается громкий хлопок. Стреляют без глушителя. Вскрик, вздрагивает камера в руке Максима. Но секунду-другую он продолжает снимать. Видно, как резко оборачивается Бекасов. У него огромные от изумления и страха глаза. Лицо покрывается смертельной бледностью, опускаются руки. Он смотрит немигающими глазами куда-то за спину Максиму - практически вниз, вероятно, на застреленного охранника Гришу. А далее камера дергается, убегает в сторону, открывается небо, испещренное облачками, звучит второй хлопок - он громче прежнего. Отрывистый хрип, картинка вновь совершает дугу, трясется, стремительный хоровод, в котором мелькает небо, земля, кусты на берегу, застывшая в воде фигура генерала. Третий выстрел. Все обрывается, наступают тишина и темнота.
Было бы неправдой сказать, что "кино" не произвело впечатления. Турецкий молчал, постукивая пальцами по стакану. Прокурор вновь добрался до аппаратуры, извлек диск.
- Выпьем, Александр Борисович?
- Легко, Виктор Петрович.
Выпили, стукнувшись стаканами. Бутылка обмелела почти до дна - осталось что-то ничтожное, в полногтя.
- Миленько, Виктор Петрович, - хмыкнул Турецкий, дав организму усвоить выпитое. - Я имею в виду кино. Хотя и коньяк неплох. Допивайте, если хотите. Ну, что ж, презабавная штучка, вы правы - как бы цинично это не звучало. Почему оборвалась запись? Для съемки видео мобильным аппаратом не нужно удерживать клавишу. Запись должна продолжаться.
- Аппарат обнаружили под телом Максима. Были очень удивлены, исследовав снятое. Съемка явно не постановочная. Почему убийца не реквизировал телефон? Возможно, именно потому, что он лежал под телом.
- Он не мог не видеть из своего укрытия, что Максим ведет съемку.
- А что ему? - пожал плечами прокурор. - Убийца в кадр не попал, зачем ему тревожиться? Он выполнил свою работу - нейтрализовал охрану, после чего спокойно застрелил генерала. Того отбросило выстрелом, а там глубина. Погрузился на дно, зацепился за корягу. Если ранение и не было смертельным, он нахлебался воды, умер…
- Я это прекрасно понимаю, - поморщился Турецкий. - Так как насчет продолжения съемки?
- Вы правы. Оказавшись на земле под телом, телефон продолжал работать в режиме видеосъемки. Изображения не было, это понятно, а также не было никаких звуков. Эксперты внимательно изучили запись. А что они могли услышать? В лучшем случае, звуки природы. Убийца удалился, а мертвые, как известно, безмолвны. Камера продолжала работать после падения тела не больше минуты, потом произошло переполнение памяти, запись автоматически прервалась. Все снятое осталось в телефоне. Вскоре разрядился аккумулятор. Но эксперты оживили это устройство…
- В памяти, должно быть, осталась информация, в какое время был сделан клип, - пожал плечами Турецкий. - И уже не надо определять время убийства. Оно известно доподлинно, с точностью до секунды.
Прокурор засмеялся. Выпил остатки, как-то виновато глянув на собеседника.
- Я думал, вы технически подкованы, Александр Борисович. Время съемки в телефоне не отображается. Во всяком случае, не в этой модели. Принято двадцать третьего марта, размер файла, размер картинки, продолжительность записи. И все. Да и нужно ли это? Эксперты изучили запись. Солнце в тот день проглядывало сквозь облака. По его расположению вычислили время, практически совпавшее с выводами медэксперта, сделанными на основании замеров температуры печени. Полдень, возможно, начало первого, возможно, за несколько минут до полудня. Не суть важно.
- Из какого оружия были застрелены потерпевшие?
- Это "Беретта", девятый калибр.
Турецкий вздрогнул. По случайности ли все это странное дело соткано из совпадений? "Беретта", девятый калибр - такое же оружие спрятано у него в машине.
- Прекрасно, Виктор Петрович. - Он сделал все, чтобы прокурор не уловил замешательства. - Оружие, как я понимаю, преступник не оставил на месте преступления.
- Ничего не нашли. Наемный убийца, бытует такое мнение, должен бросать оружие.
- Не всегда, - возразил Турецкий. - У него могут быть дальнейшие планы на этот пистолет, он мог не быть профессионалом, он мог ввести вас в заблуждение, делая вид, что он не профессионал. Он мог выбросить пистолет в озеро, а водолазы его не нашли, поскольку искали предмет значительно крупнее. Масса вариантов. Вы не могли бы оставить мне этот диск? Люблю, знаете, посмотреть кино перед сном.
- Конечно. - Сыроватов всунул диск в конверт и пристроил на журнальный столик. - Приятного просмотра, Александр Борисович. Вынужден вас покинуть, а то супруга дома устроит трепку. Спокойной ночи.
Он сидел, выставив ноги в проход, смотрел из-под прикрытых век, как прокурор покидает гостиничный номер. Когда закрылась дверь, он закрыл глаза. Несколько минут просидел без движений. Потом пробормотал:
- Интересно, Виктор Петрович, весьма интересно, если не сказать, что странно…
Встал, подошел к двери, приложил к ней ухо. Тихо открыл, высунул нос в коридор, где царил полумрак. Закрыл дверь, пару раз провернул собачку, набросил цепочку. Выключил верхний свет, в темноте подошел к окну, отогнул штору. Руководство гостиницы экономило не только на внутреннем освещении, но и на наружном. Фонарь наличествовал, но не выполнял свои прямые обязанности. В темноте выделялась кирпичная декоративная ограда, фрагмент единственной на парковке машины - за которую Турецкий еще не выплатил кредит; кусты, примыкающие к ограде. Дежа вю какое-то.
То, что он сделал потом, удивило даже его самого. Он отдернул штору, распахнул окно, ловко оседлал подоконник и через мгновение был уже снаружи. Пересек парковку, остановился. Подождал, пока привыкнут глаза, начал вглядываться в заросли молодой акации. Нет, не паранойя, что-то в этом было…
Он уже собрался шагнуть в неизвестность, но что-то остановило. Человек в банном халате, ищущий в кустах посреди ночи вчерашний день… Он попятился к дому, вскарабкался на подоконник, с чувством превеликого облегчения ввалился в номер, запер окно, задернул шторы. Напевая под нос "Пусть боимся мы волка и сову…", включил торшер рядом с журнальным столиком, несколько минут сидел в тишине. Поднялся, вставил диск в проигрыватель, вооружился пультом.
Несколько раз он внимательно пересмотрел запись, запечатлевшую последние мгновения жизни генерала и его телохранителей. В ней было что-то занимательное… Он начал делать остановки, пользуясь клавишей "пауза". Приступил к покадровому просмотру. Все нормально, никакого подвоха. Максим снимал генерала - в этом не было ничего необычного, если не запрещено, значит, разрешено. Первая пуля угодила в Гришу, а у Максима от громкого хлопка за спиной дрогнула рука. Потрясенный генерал, мельтешение камеры после второго выстрела, последний выстрел, отправивший боевого генерала на дно озера…
Было в этом что-то занимательное, но он не мог понять, что. Придется еще раз пересмотреть завтра, на свежую голову…
Но утром не было свежей головы - как ни мусолил он ее под краном. Выйдя из гостиницы, он стал размышлять: позавтракать перед посещением морга или сначала посетить морг, а уж потом позавтракать? Каждый вариант имел свои положительные и отрицательные стороны. Победил голод. В гостинице ничего не осталось - прокурор прошлым вечером не только пил, но и ел. На вопрос, в каком из заведений городка можно вкусно позавтракать, администратор Антонина Андреевна развела руками.
- Лучше всего вам съездить на Токарку, молодой человек. Большая Муромская, 11, недалеко от "Катюши". Кафе называется "Рябинка". Работает с раннего утра. Там иногда неплохо кормят. На нашей же стороне все открывается поздно, десять раз успеете проголодаться. И не вздумайте питаться в столовых, там сплошной бульонный кубизм и резиновые котлеты. В нашем городе не существует достойной конкуренции общепиту, молодой человек. Это у вас в Москве капитализм, а у нас до сих пор выполняют решения партии заморить народ голодом.
- Спасибо, Антонина Андреевна, - раскланялся Турецкий. - Прискорбно слышать. Признаться, я большой любитель вкусно поесть.
- Сочувствую, - усмехнулась администратор. - Придется вам попридержать свою привычку. А также очень осторожно покупайте продукты в магазинах. Смотрите на срок хранения. Какой только гадости к нам не завозят. Словно не город, а свалка. Особенно колбаса. О, молодой человек, никогда не пробуйте местной колбасы, если хотите еще пожить. Это не колбаса, это картон, соя, химия.
- Увы, - развел руками Турецкий, - столица тоже не образец. Бич времени. Химия сделала огромный шаг вперед в пищевой промышленности.
В заведении "Рябинка" было пусто, как после пожара. Он сел на видное место, закурил. Тоскливо осматривал зал, который с вечера явно не прибирали, прислушивался к голосам из подсобки - а там одна работница плакала, жалуясь на своего парня, который ее разлюбил, другая, как могла, утешала. Высунулась голова с торчащей изо рта сигаретой.
- Вы что-то хотите?
- Сосиски, пиво и порядок, - перечислил Турецкий. - Угадайте, девушка, с трех раз - чего я тут хочу. Может, меню принесете?
Учинять скандалы с утра пораньше страшно не хотелось. Девица, фыркая, доставила меню, он ткнул, во что пришлось, и, пока неторопливо исполнялся заказ, позвонил жене.
- Знаешь, дорогой, я сегодня спала, как младенец, - сообщила Ирина Генриховна.
- Это как? - не понял Турецкий.
- Просыпалась через каждые полчаса и плакала.
- Вот только не надо обо мне волноваться, - возмутился Турецкий. - Серьезно, Ириша, я сам о себе поволнуюсь. Ловили другого - поймали меня, это так в духе правоохранительных органов. Недоразумение разрешилось, приступаю к работе. Вот только поем…
- Представляю, как тебе там не сладко, - посочувствовала жена. - Я тоже направляюсь на работу. Вечером хочу заехать в автосервис - такое ощущение, что мой железный конь начинает прихрамывать на обе ноги и страдать одышкой. О, черт, чуть перекресток не проехала…
Доктор Евсеев оказался милейшим словоохотливым человеком с бледным лицом и подрагивающими руками. Встреча с этим "приятным" господином состоялась в прозекторской местного морга на улице Пролетарской - Турецкого пропустили в заведение беспрепятственно, сообщив, что доктор Евсеев уже работает. Доктор трудился не покладая рук. В холодном сумрачном помещении, кроме него и нескольких тел под белыми простынями, никого не было. Специалист вскрывал мужчину средних лет - с большими залысинами и сведенным судорогой лицом. Ловко орудовал тонким скальпелем.
- Странно, - бормотал он под нос. - Нос синий, а кровь не голубая…
Дрожащие руки, судя по всему, специалисту не мешали. Он покосился на побледневшего посетителя, проследил за его взглядом, оставил "работу", прикрыв ее простыней.
- Эссенциальный тремор, знаете ли, - объяснил он, показав Турецкому ладони. - Медленно прогрессирующее дрожание рук. Старость не радость. Во всяком случае, это лучше, чем рак. Говорят, что избавиться от этой болезни можно только путем трепанации черепа и удаления из мозга ответственных за болезнь клеток. Не думаю, что когда-нибудь соглашусь на вскрытие своей любимой черепной коробки. Евсеев. Марк Абрамович. - Пожилой человек стянул перчатки и протянул руку. - Видимо, про вас мне говорил Виктор Петрович. Да, я в курсе. О, нет, это не Регерт, - улыбнулся доктор, глядя, как посетитель пожирает глазами тело под простыней. - Это Ткаченко, спасатель. Много пил, но умер от другого. Возможно, вы слышали об этой грустной истории. Лодка разбилась, мертвые тела выбросило на берег… Хороший был человек, я знал его, несколько раз выпивали вместе, м-да… В данном случае никакого криминала. Наскочили на подтопленное бревно, лодка перевернулась, ребят накрыло…
"Кажется, зря я позавтракал", - подумал Турецкий.
- Пойдемте. - Доктор сделал приглашающий жест, предлагая пройти в соседнее помещение. Продирающий душу металлический лязг - он резко выдвинул ящик. Турецкий сглотнул. Он много раз посещал подобные заведения, а все никак не мог избавиться от мерзкой сухости во рту. По покойнику было видно, что в морге он уже залежался. Пора бы в землю. Мужчина был пожилой, ни капли лишнего жира, хотя и не сказать, что худощавый, горбатый нос, увенчанный рельефной родинкой, беспорядочно растущие, в том числе из носа, седые волосы. Правая сторона черепа существенно отличалась от левой - благодаря фиолетовой рваной опухоли.
- Деформация черепа, - пояснил Евсеев. И пошутил: - Типичный инфаркт. Налицо следы механических повреждений. Смерть наступила мгновенно, бедняга не мучился.
- Да, мне говорили, - пробормотал Турецкий. - Его ударили накопителем компьютерной информации устаревшей модификации. Это тяжелая коробочка, напоминающая кирпич. Что-то вроде шкатулки, где тоже хранится мелкий хлам…
- Да, я помню, - кивнул Евсеев. - Мне приносили эту "шкатулку". С орудием убийства "ноу проблемз", как говорится. Потерпевшего ударили именно ею. Потом поставили на место и стерли отпечатки пальцев. Но осталась небольшая деформация на корпусе - ее конфигурация удачно совпала с конфигурацией раны.
- Ударили в правый висок, - задумчиво констатировал Турецкий. - Если допустить, что убийца подошел сзади… а он и подошел сзади, иначе потерпевший предпринял бы попытку встать, - получается, что наш злодей… обыкновенный правша?
- Сочувствую, милейший, - хмыкнул доктор, - девяносто пять процентов населения Земли - обыкновенные правши. Остальные - леворукие, а еще небольшой процент - вообще безрукие.
- А скажите, доктор, с какой силой следовало нанести удар, чтобы господин Регерт навсегда, а главное, мгновенно покинул наш мир? Смогла бы с этим делом справиться женщина?
Патологоанатом неопределенно пожал плечами.
- Как-то не задумывался, уважаемый сыщик. Вы сами с этим легко разберетесь, когда в ваши руки попадет этот необычный предмет. Ну, думаю… он весом килограмма полтора, если хорошенько размахнуться… в сущности, с этим справился бы и ребенок - обладай хорошей мотивацией, полным отсутствием моральной составляющей и хорошим пространством для замаха. Возможно, другой человек от такого удара и не умер бы. Пришлось бы добивать. А господину Регерту хватило. Все-таки возраст, не совсем здоровое сердце, очень даже теплое отношение к некачественным алкогольным напиткам…
- И никаких сюрпризов? - на всякий случай уточнил Турецкий.
- Какие уж тут сюрпризы, - глухо засмеялся Евсеев. - Жизнь такая - оглянуться не успеешь, а уже в ящике. На мой взгляд, здесь все однозначно, молодой человек. Смерть от удара относительно тяжелым металлическим предметам. Несовместимая с жизнью деформация черепа. И еще - могу вас уверить, удар наносился в то время, когда потерпевший сидел неподвижно. То есть нападения он вряд ли ожидал - иначе извертелся бы…
- Ценю, Александр Борисович, что свою работу в Мжельске вы начали с посещения моего кабинета. - Майор Багульник лез из кожи вон, чтобы выглядеть воплощением дружелюбия, хотя получалось на троечку. - Присаживайтесь, не стесняйтесь. Хорошо выспались?
- Спасибо, Владимир Иванович, часть ночи я действительно проспал. - Турецкий присел, стараясь не всматриваться в убранство кабинета. Если что-то в нем и меняли в последние тридцать лет, то только портреты президентов (а также генеральных секретарей) и министров внутренних дел.
- Да, я знаю, вы могли бы и не заходить, раз уж вам сверху дан такой карт-бланш… - гнул майор. - Но вы поступили правильно. Чаю хотите?
- Спасибо, я только что из морга, - поблагодарил Турецкий. - Полюбовался на загадочного господина Регерта. Как насчет охранников Гриши и Максима? Их уже похоронили?
- А как же иначе, Александр Борисович? - капитан развел руками. - У парней в Москве были родственники. У одного жена, у другого любимая девушка. Жуткий стон стоял в нашем морге, когда вся эта кавалькада прибыла для формального опознания. Тела, по завершении процедур, увезли в Москву, где и предали земле. Похороны состоялись, если не ошибаюсь, двадцать четвертого или двадцать пятого апреля - на одном из столичных кладбищ.
- А генерал?
Врио начальника милиции скорбно поджал губы.
- Тело генерала Бекасова обнаружили… - Багульник пошевелил губами, посмотрел на потолок. - Двадцать шестого числа. В тот же день состоялось опознание… ага, стало быть, двадцать восьмого апреля генерала Бекасова похоронили в Москве на Донском кладбище. Завтра похоронят и Регерта. Родственников у него нет… во всяком случае, вменяемых, придется привлечь социальную службу… Или он вам еще нужен?
Турецкий вздрогнул.
- Нет, спасибо, обойдусь. Скажите, Владимир Иванович, высказывались какие-нибудь версии - какой информацией владел Регерт? Ведь не просто так его убили?
- Гадание на кофейной гуще, Александр Борисович. Первое и единственное, что приходит в голову - Регерт был свидетелем убийства генерала и его ребят. Или располагал другой информацией, на основании которой правоохранительные органы смогли бы сделать правильные выводы. Другого, знаете ли, не приходит. Да и нужно ли?
- То есть дело ясное, что к убийству генерала причастен работник прокуратуры?