Ее величество Тайга. РЫСЬ КУЗЯ - Эльмира Нетесова

"Тайга - закон, медведь - хозяин". Таков принцип жизни в глухом поселке, где царит истинно звериный закон - ВЫЖИВАЕТ СИЛЬНЕЙШИЙ! Здесь в немыслимый клубок сплетены жизни уголовников-ссыльнопоселенцев, "крутых парней", приехавших за шальными заработками, и молоденьких девчонок-геологов, еще не знающих: ЗДЕСЬ, в "волчьей стае", женщин отбивают КОГТЯМИ и ЗУБАМИ, а судьбу человека решает ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВО ТАЙГА…

Содержание:

• Глава 1. БУДНИ В ПРАЗДНИК 1

• Глава 2. АКИМЫЧ 5

• Глава 3. АШОТ 9

• Глава 4. Встречи таежные 13

• Глава 5. Подорожник 16

• Глава 6. НЕЗАБЫВАЕМОЕ 21

• Глава 7. РАССВЕТ 26

• Глава 8. ЛЕБКОВ 30

• Глава 9. Испытания 34

• Глава 10. ПРОЩАНИЕ 38

• РЫСЬ КУЗЯ 42

• Примечания 68

Нетесова Эльмира
Ее величество-Тайга

Глава 1. БУДНИ В ПРАЗДНИК

- Вот так хрыч! - выдохнул Шамшала. Глаза его округлились, лицо посинело, руки суетливо включили скорость, и старый "натик" испуганной лошаденкой побежал подальше от беды, волоча за собою громоздкие сани с аммонитом . Если бы не они, пузатые, куда как легче бежал бы трактор! Прыгал "натик" через кочки и коряги. Рычал железным горлом на всю тайгу. А Шамшала ошалело фрикционы дергал. Боялся оглянуться, - а вдруг…

Но медведь не погнался за трактором, поднявшим его своим ревом из берлоги среди зимы. Медведь увидел перед собою чудище, не похожее ни на одного путевого зверя, рыкнул и дал стрекача в чащобу. Стал шатуном. А тракторист гнал машину куда глаза глядят.

- Стой! Стой, холера! - услышал Шамшала крик.

Он оглянулся. Позади - сани. Сбоку баба орет. Пожилая повариха из отряда взрывников. Тракторист выключил скорость. Взмокший, выглянул из кабины, потом вылез из трактора.

Долго в этот вечер хохотали взрывники над Шамшалой. Говорили, что медведь тот не столько "натика", сколько самого тракториста испугался. Экий тощий! И как таких тайга терпит! Медведь его за волка, верно, принял. Ручного.

- Говорят, что тот единственный волк, что на Сахалин попал, вовсе не волком был. А человеком. Заросшим, как Шамшала. Ну, а в тайге с медведем встретился. Тот и отделал его, чтоб к роду звериному не примазывался. Нашли того "волка" и в музей отправили. С тех нор нет желающих волком в нашей тайге объявиться, - смеялись парни.

- Во-во! Вторым музейным экспонатом медведь Шамшалу сделать хотел. Если бы не трактор…

- Ну, Шамшала, несдобровать тебе, коль с этим медведем еще раз встретишься. Он тебе если не волчью, то козью морду обязательно сотворит.

Но тракториста уже не было в будке. Он исчез. И взрывники, хохоча на всю тайгу, высмеивали внезапную напасть - медвежью болезнь у тракториста.

Всерьез же никто из них не поверил в услышанное. Решили, что померещилось мужику. Принял какое-нибудь бревно или корягу за медведя. Вот и плетет всякие небылицы. Героем хочет выставиться. Дескать, с мишкой чуть ли не чай пил. Но куда уж ему: своей жены Шамшала боялся больше аммонита. Вот и захотелось хоть немного в мужиках побыть, похвастать. Такое, что греха таить, водилось за Шамшалой.

Начальник отряда взрывников - грузная, молчаливая баба, никогда никого не высмеивала. И сейчас обдумывала: прав ли Шамшала? В том месте, где, по его словам, он встретился с медведем, не раз прошли люди. Геологи. Гравиометристы, потом топографы, теперь они, взрывники. Конечно, гравики были здесь летом. Шуму они не делают. Собрали образцы - и ушли. Но вот топографы профиль прокладывали! В сентябре. Лес валили. Медведь в это время уже берлогу готовит. И, конечно, не вблизи от жилья человеческого. Медведь даже запаха людского не переносит. А люди всюду свои следы оставляют. И пахнут они долго. Здесь же, по рассказам Шамшалы, берлога эта прямо на профиле сделана. Среди дороги. Нет, такого не может быть. Никак. Ведь даже срубленное человеком дерево любой зверь из осторожности целый месяц обходит. Там же - профиль. Не только деревья, всякий куст руками человеческими пропах. "Конечно, сочинил", - качала головой Нина.

А к ночи все забыли о медведе, о Шамшале, о забавной истории. И, подсев поближе к печке, о своем заговорили. Сегодня был трудный день. Все устали, может, потому говорили вполголоса…

В маленькое оконце будки смотрела ночь. Небо - в звездах. Словно решило подразнить людей нарядным халатом. А на самый живот вместо броши луну пристегнуло. Та любопытно на будку смотрела. Но людям не до нее. Уснули взрывники. Завтра последний рабочий день. А вечером отряд уедет на базу. Новый год встречать. Этот праздник среди геологов особым уважением пользуется.

Вздыхала во сне Нина: по дочке соскучилась. Та с мужем на базе живет. Пятый год ей пошел. Аленка, лопотунья и забавница, обняла мать. Шею

ручонками обвила. Но это сон, завтра он станет явью.

Похрапывали во сне мужчины. Один улыбается. Верно, виделась ему банька. С паром и веником. Потерпи. Сон сбудется.

А этот… губами чмокает. До магазина семь часов езды. Три месяца терпел. Капли в рот не брал. Зато уж завтра отведет душу.

Рядом, в другой будке спала повариха. Сберкнижки во сне видит. Все три. Каждому внучонку завтра вклад пополнит. И на душе потеплеет. Они учиться будут. В городе.

На откидной лавке Шамшала вздрагивал. Стонал. Кто привиделся? Медведь? Или жена? Его не радовал предстоящий день.

А все - мордатая луна. Это она, заглядывая в будки, дарила каждому свои сны. Забавные и страшные. Цветные и блеклые. Радовала слабого. Во сне из него, немощного, силача делала. А смельчака в пропасть швыряла. Чтоб каждый из них хоть во сне сутью поменялся.

Плыла в ночи над тайгою, над головами людей и деревьев. Каждому по сказке дарила. Как знать, может, завтра она станет судьбой. Жизнью.

Только медведю не спалось. Холодно. И, обхватив лапами корявый пень, смотрел зверь на луну с досадой. Ох и жирнющая она! Вот бы за бок ухватить. Вырвать кус побольше. Глядишь, в животе и потеплело бы. И мелькали в звериных глазах желтые огни. Луна в них раздвоилась. Но не достать ее мишке. Больно высоко она забралась. А уж как похожа на глаза того чудища, которое перло сегодня на берлогу. И кричало. Видно, не с добра. Знать, тоже брюхо пустое. Хоть и две луны в башке имеет. Знать,

и эта, что на небе, не друг медведю. И, рявкнув на луну, потрусил зверь через сугробы. Может, тьма что-нибудь подарит, подсунет какую засоню. Ведь теперь не заснуть. Вспугнутый медведь больше не ляжет в спячку. На горе всей тайге и себе самому.

Утром раньше всех проснулась повариха. К ручью пошла с ведрами не торопясь. В темноте боялась оступиться. Да вдруг в сугроб ухнула. И заорала так, что из будок заспанные головы высунулись:

- Что там? Чего кричишь?

- Вон бежит! - орала баба.

- Кто?

- Не знаю. Упала я, а он из-под меня!

- Разве из-под тебя кто живьем выскочит? - захохотал кто-то.

- Говорю, выскочил! - настаивала баба.

- То-то ж повезло тому - не знаем кому, - хохотали мужики, подходя к поварихе.

Заячий след, петляя меж деревьев, исчезал во тьме.

- Понятно, нора тут. То-то же лихой этот бродяга, что живьем от нашей поварихи сбежал! Прямо из рук.

- Не с рук. Я на него почти села. А он как сиганет, я и испугалась, - озиралась та.

- Тоже мне, коня нашла. Верно, заикой зверя оставила. Ишь, наездница! Он твой фаркоп до смертушки будет помнить! - мстил за вчерашнее Шамшала.

- Да, ребята, услышь обо всем этом Акимыч - достанется нам от него на каленые орехи. Этот и Шамшале поверит. И нас опять с дубинкой на профиле встречать будет! - усмехнулась Нина.

- А что нам Акимыч? Мы на него нашу повариху выпустим. Ее же теперь вся тайга боится! - не унимался Шамшала.

- Ладно, ты! Чучело чумазое! Свое вспомни! А Акимыча не трожь! Дельное он вам говорит. Потому как сердце к тайге имеет. Не тебе чета! Лесник он! Каждая зверушка его знает. А ты? "Выпустим". Эх, горе ты гремучее. Он старик, а медведей живых не боится. Ты ж… Да что там. Срам один, - оборвала его повариха.

- Не больно вступайся. В прошлом месяце из-за этого кляузника нас прогрессивки лишили. И не только нас. Еще два отряда. Старый леший! С ним не заработаешь. На манную кашу лишь хватит, - зло сплюнул помощник взрывника.

- Да хватит тебе, Олег! Не береди. Сегодня на отдых поедем. Ведь праздник скоро! - напомнила Нина.

Вечером взрывники заложили заряды в шурфы. Последние взрывы в этом году! Их примет сейсмостанция. Что даст эта площадь? Покажет ли пласты возможного залегания нефти?

Нефть… Ее геологи ищут давно. Она нужна всем. И если найдут - встанет в тайге новый город. С домами, улицами. Может, даже на них асфальт положат. А геологи пойдут дальше.

Все было готово к взрыву. Дан последний, третий сигнал. Рука Нины лежала на взрывной машинке. Считанные секунды… Сейчас включатся приборы сейсмиков. Нина слушала голос начальника сейсмостанции. Последний групповой взрыв. И семь шурфов дадут показания. От них многое зависит.

Повариха заткнула уши. Сколько лет в отряде, а все не может привыкнуть к взрывам. Вот и теперь ждала: скорее бы все кончилось! Дрогнет земля под ногами. И можно глаза открыть. Страшно женщине видеть взрывы.

Нина нащупала холодную ручку машинки. Ну что там сейсмики медлят?

- Сигналы дали? - вдруг услышала она голос с сейсмостанции.

- Конечно! - ответила зло.

- Помехи на косе. Кто-то ходит. Проверьте! - сказал начальник сейсмостанции.

- Сигналы даны. Принимайте взрыв!

- Проверьте на косе!

- Я каждого зайца гонять не буду. И насмешек не потерплю. Вы видите, что темнеет. Пока мы проверим три километра - уйдет время. Да и погода ухудшается! Некогда нам! Принимайте взрыв! - кричала Нина.

- Включаюсь! - услышала она голос.

- Три, два, один! - взрывы, разрывая землю и небо, загудели по тайге. Эхо унесло их на болото и мари, глушило в кустах, сугробах.

- Отлично сработали! - донеслось с сейсмостанции.

Вскоре будка взрывников поволоклась следом за трактором на базу.

Домой. К своим. Каждый нетерпеливо на часы смотрел. Транспорт, конечно, не ахти какой. Лишь глубокой ночью прибудут к дому. К своим семьям. Завтра отоспятся за все это время. Отдохнут. Пусть недолго. Но отдых тем и дорог, что короток.

Ничего нельзя упустить. Все успеть. Все сделать. Со всеми повидаться. А тут не просто отдых - еще и праздник! Его геологи базы встречают вместе. В одной столовой. По старой доброй традиции. Чтоб в будущем, наступающем году все были живы и здоровы. Чтоб горе и радость делить на всех. Поровну.

А сейчас взрывникам не терпелось. Но как бы то ни было, надо мириться с дорогой, с черепашьей скоростью "натика" и ждать. Шамшалу нельзя ругать. От него теперь зависело многое. Лишь бы не подкачал в дороге "примус". А скорость, самую возможную, выжмет из него Шамшала. Подстегивать, торопить - не стоило. А недоразумения, насмешки сейчас и вовсе ни к чему. И тракторист, тоже зная все это, внимательно смотрел на дорогу.

Промазученный комбинезон теперь никто не назовет вонючкой. И его измазанное лицо не сравнит с кирзовым сапогом. Ведь каждая минута теперь им дорога. И каждая зависит не от кого другого, а от него, Шамшалы, которого теперь все Сережкой зовут. Так всегда бывало. На профиле три месяца только и слышишь - Шамшала, имени будто не знают. А чуть что от тракториста нужно - тут тебе и Сережа, и всякие лестные слова, каких и от родной жены уже много лет не слышал. - Все заслуги вспомнят. А чуть миновала нужда - снова прежнее. Даже обидно! Но сейчас, ох и не часто это бывает, Сергей снова хозяин положения. Начальник над начальниками. Да и то сказать, взрывников в геологии хватает, недостатка в них нет. А вот путевого тракториста попробуй сыскать! Не всякий согласится гнуса кормить. С такой специальностью нигде не пропадешь. Всегда при заработке будешь. И в Охе. А вот он, Серега, самый что ни па есть отчаянный! Вон уже сколько лет с геологами по тайге колесит.

Шамшала привстал. Что такое? Да нет. Наверное, мазут сейсмики разлили нечаянно. Что ж еще может быть? Тоже, верно, домой торопились, на базу. Но ведь до их будки еще с добрый километр. Хотя трактористу не прикажешь, где заправляться. "Да и какое мне до них дело?" - нахмурился Сергей и проехал мимо.

В будке тихо. Никто не спал. Ждали. Каждого свои мысли и заботы одолевали. Разговор не клеился. Все знали друг друга не первый год. Никто никого ничем не удивит. Давно свыклись. А потому умели молча коротать путь к базе.

По толчкам и поворотам любой из них мог сказать, сколько проехали и где они теперь находятся, сколько осталось до дома. Это сейчас было всего важнее.

Шли часы. Долгие, как месяцы работы в тайге, как разлука. Но вот трактор свернул на широкую ровную дорогу, ведущую к базе, - до нее всего пять километров. Совсем немного. И люди оживились. Тут можно пешком наперегонки с трактором пуститься. Ведь душою все давно уже дома. Теперь будка не дергалась. Ровно шла за трактором, как по маслу.

На базе Шамшала остановил машину. Пошел обрадовать взрывников, - мол, приехали. Вылезайте! Но в будке уже никого не было. Все на ходу выскочили. Лишь дождавшаяся остановки повариха мелькнула спиной-мешком около своей землянки и тут же исчезла.

- Тоже мне, начальники, грамотеи, а культурного обхождения не знают. Даже "спасибо" не сказали. Вот так и старайся, - бурчал Шамшала, спуская воду из радиатора "шпика".

База не спала. В землянках, будках, палатках горел свет. Кого-то встретили, кого-то ждали. Не до сна нынче. Вон двое кувыркаются. Все в снегу. Кто это? Да разве разберешь. Может, подруги встретились. Радуются. Вот и одурели. Тут бабу от мужика не отличишь по виду. Все брюки и шапки носят. Куртки и сапоги у всех одинаковы. Знай каждого по многу лет - в темноте все равно обознаешься.

"А может, влюбленные встретились?" - смекнул Шамшала. Нынче любовь тем и красна, что ее не прячут.

- Хм, точно. Уже лижутся. Хоть бы за сугроб схоронились, - позавидовал им Сергей и ушел, ссутулив плечи. Как-то встретит его жена? "Уж, конечно, целовать не станет. Забыла, как это делается", - хмурился Шамшала. А из будок и палаток, словно нарочно, смех слышался. Всюду радовались возвращению и встречам.

Сергей толкнул дверь землянки. Открыта. Значит, ждали. И на душе потеплело. Невольная улыбка растянула рот.

- Робу сними! Ведь в дом вошел! Детей своей мазутой отравишь, - встретила жена.

Сергей разделся на холоде. Вскочил, дрожа.

- Рожу умой! Детей перепугаешь, - подтолкнула жена к умывальнику. И заныло на душе у Сереги. Эх, и вправду говорят, не всяк праздник в радость.

Приближение Нового года уже чувствовалось всюду. Вон один на радостях все перепутал. И теперь гундосил сугробу, облитому помоями:

На Новый год!

Порядки новые…

А эти-то двое и того лучше: в одних трусах и тапочках в обнимку через сугробы лезут. А еще пожилые! Да хотя бы тишком, молчком пробирались, по закоулкам. Так нет, неймется. Напоказ всем выставились, по самому центру прут. Галстуки веревками на животах мотаются. Понятно - что-то проспорили. Вон и толпа за ними. Хохот стоял такой, что звезды на небе вздрагивали. А мужики знай себе идут и горланят. Песню. Да такую, что собаки от удивления брехать перестали. Смотрят, глазам не верят. Им, псам, и то холодно. А эти почти телешом. Ну и дела!

Новый год скоро. Уснула дочурка рядом. Во сне мать видела. Но теперь это не сон. Нина дома. И муж не может нарадоваться. Снова вместе. Пусть ненадолго, но все живы и здоровы. Значит, праздник - в радость.

На кухне - повара всех отрядов и базы. В полном сборе. Мужики и бабы. В белых халатах, колпаках. У плиты суетятся. У столов. Лица раскраснелись. Всяк свое блюдо готовил к завтрашнему дню. Один мужик винегрета целый бак сделал. Уже все готово. Так нет, из кочана капусты Деда Мороза смастерил. Вместо ног - два яйца, вместо головы - картошка. Нос - морковка. Долго думал, из чего шапку соорудить. Наскоро обернул консервную банку кетовой шкурой. Тут тебе и блеск, и выдумка, и дешево. Напялил банку на картошку. И вынес бак на холод.

Другой мужик пельмени лепил. Руки в тесте, лоб в поту, рожа в муке - будто кто ненароком мешок вытряхнул на мужика. А тот торопился. Пальцы мелькали - не углядишь.

От них и баба не отставала. Котлеты делала. На холод каждую порцию выносила, чтоб завтра меньше было мороки.

К кухне сейчас не подступиться: вокруг уложено голубцами, пельменями, котлетами, винегретами. Собаки с ума сходили от вкусных запахов. Но стайка ребятишек ловила каждую, накрепко привязывая к будкам… Всем надо уметь дождаться праздника. А вот и повариха топографов. У нее блюдо особое: мороженое баба смастерила. Сгущенку со снегом в баке перемешала. Тут тебе и порошок какао, и изюм. Ох и загорелись глаза у ребятни! То-то завтра праздник.

Рядом со столовой плотники трудились. Натягивали на основы две дополнительные палатки. Чтоб всем за праздничным столом места хватило. И взрослым, и детям. Работали мужчины в свете прожектора. Надо успеть к утру еще и столы, скамейки сколотить. А женщинам - елку нарядить. Одну на всех.

Мужчины, парни территорию базы украшали. Вон какого снеговика слепили! В руки ему вместо метлы бутылку пустую дали. В грудь будильник вдавили. Обули его в валенки. На плечи чью-то куртку набросили. Через весь живот на ленте поздравительная надпись: "С Новым годом, дорогие геолухи!" А рядом снежную бабу поставили. Платком подвязали. На юбку кто-то одеяло отдал. И встала она, подбоченясь. Свекольными глазами на геологов уставилась. Того и гляди, в пляс пустится. На ней надпись: "Прежде чем жениться - подумай!"

А в центре базы в отместку за это предостережение девчата нечто похожее на снежный домик сообразили с надписью "Вытрезвитель". И рисунок примостили на двери: в бутылке - геолог. С отбойным молотком пробивается наружу.

Конечно, это - шутки холостяков. Семейные готовились к празднику основательно. Женщины мужьям костюмы, рубашки наглаживали. Хоть раз в году увидят своих мужчин прежними - как в молодости.