До Днепра Филипп не добрался, рядом с Бобровом вился в лесах один из мелких притоков некогда великой, в писательском воображении, реки. А на присутствие пляжа у речки Кузовки - по-местному, ибо другого, официального названия у нее не было - ему указал возвращавшийся с неудачной рыбалки местный житель. Он же посетовал, получив от щедрого приезжего сигарету, что времена настали совсем плохие - вот уже и рыбу днем, что называется, с огнем… "А какие были омуты! Вот такущие сомы! Раков - невпроворот. И где это все? Зас… кругом!" - очень справедливо, с точки зрения Филиппа, возмущался хозяин этих мест. Ну, а где разговор затеялся, там и до расспросов недалеко, и до дельных советов. К тому же пора было подумать и о ночлеге.
Почему рыболов такой говорливый? Да потому что молчит весь день, пока рыбку стережет! Вот в нем и накапливается тоска по доверчивому слушателю. Или кто просто молчит и кивает, не перебивая при этом.
Словом, не прошло и пятнадцати минут, как Агеев успел вызнать, что если хороший человек поудить приехал, наслышанный о красоте и природном богатстве здешних мест, а не гадить повсюду вокруг себя, то ему самый раз приткнуться у Фроськи Морозовой - Морозихи, как ее все знают. Нет, совсем не древняя, даже со своим интересом пускает постояльцев. Тут же ведь фабрика, а по недавним временам сюда постоянно гонцы всякие прибывали - то стройматериалы, то мебель им требовались, вот и останавливались на денек-другой. Вместо гостиницы. И такая здесь была, да сгорела, а бывший хозяин начал новую строить, но…
"Одним словом, мил человек, беда у него стряслась, - сетовал рыболов. - Кто говорит, сам того, вроде как разорился. Было дело - до забастовки дошло. А кто - уделали, мол, конкуренты его. Так что у Морозихи вполне можно. Где, говоришь, живет-то? Ну, так пошли, провожу, по пути… На Лесной, семнадцать, свой дом. Угости-ка еще одной… Ишь, какие интересные теперь делают!" - сказал, рассматривая тонкую сигарету белого цвета с длинным фильтром.
Легко выходящий на контакт, Филя быстро познакомился с Сергуней, сторожем при фабрике, которую при наступившем бардаке вроде как и охранять-то нет нужды, не производит она нынче ничего такого, за что еще деньги могут заплатить. Разве что оборудование ценное, но там - своя охрана, районные менты подрабатывают, жить-то все хотят.
Так, за неспешной беседой, скорее воспоминаниями, подошли к довольно-таки добротному дому, принадлежавшему Ефросинье Морозовой. Прямо-таки живая история, подумал Филипп, вспомнив музейную картину про боярыню - тоже Морозову: суровая баба, бунты, стрельцы, староверы… Но здешняя сразу показалась Филе куда привлекательней. Представляя гостя хозяйке, действительно совсем даже и не старой женщине, а наоборот, пышной и розовощекой, прямо-таки кровь с молоком, если кто понимает, возившейся на огороде с прополкой - ее руки в желтых резиновых рукавицах сжимали пучки мелкой морковной и свекольной ботвы, - Сергуня отрекомендовал его уже в качестве своего хорошего знакомого. Знать, рассчитывал на ответный ход со стороны приезжего. И не ошибся.
Легко договорившись с Фросей, что та сдаст ему на недельку свою пустующую веранду, Филя протянул Сергуне "денежку". Тому как раз должно было хватить и на бутылку с чекушкой, и на кольцо "краковской" - видел эту колбаску Агеев на витрине в магазине, ну, и батон там, - как бы с новосельем-то надо? Да без вопросов! И рыболов, оставив у дома свою снасть, скорым шагом отправился в "Продукты", а Филя поднялся на веранду, куда вскоре явилась и хозяйка. Она, заметил московский гость, приоделась: кофточка была другая, туфли вместо галош с вязанными носками, юбка не мятая - словом, было видно, что отнеслась к постояльцу доброжелательно, вот и заглянула поговорить да поинтересоваться. Ну, рыбалка - это понятно, тут многие от зари до зари на воде пропадают. А питаться-то гость как желает? В столовку фабричную бегать? А зачем? Так и не работает она. Можно и здесь договориться, обед там, то, другое, опять же и мужчина в доме - мало ли, починить чего. Забор, вон, поправить бы, если время будет, ясное дело. Время обязательно будет, уверенно подтвердил Филя и попросил сегодня же, немного позже, показать, где у такой милой хозяюшки непорядок с забором. "Ну, а с приездом-то, стало быть, как оно? - поинтересовался в свою очередь Филя. - Нет возражений?" Фрося даже зарделась слегка, она была вовсе не против того, чтобы маленько отметить приезд, - не пьянки же ради! - и заторопилась с огорода на закуску собрать зелень свежую - лучку, петрушечки, укропу, вон и картошечка от завтрака еще осталась, на сале жаренная, разогреть - одна минута. И Агеев с таким горячим аппетитом потер ладони, да так хищно ухмыльнулся, что хозяйка радостно рассмеялась: уж больно хорошо у него это получается!..
"Контакт есть!" - мог с уверенностью доложить в "контору" Филипп Кузьмич, и, похоже, для начала он будет очень полезен. Слухи слухами, а народу иной раз известно многое такое, о чем и не догадываются даже слишком заинтересованные следственные органы. Вот и представился шанс в селе - вообще, а на фабрике - в частности "провентилировать" обстановку. Но не сейчас, позже.
А с Сергуней что делать? Да прямо завтра же, с утра пораньше, махнуть на речку, а там и побалакать "за жизнь". Хозяйка - другое дело, она еще сегодня все расскажет, про что знает, не утерпит, главное ведь что в таком деле? Подход правильный. Ишь, как глазки посверкивают да пышные щечки с веселыми ямочками алеют! Хорошая хозяйка - славная, спорая, грех такой не помочь в ее давным-давно известных всему миру житейских заботах…
Покидая "Глорию", чтобы главным образом подготовить приезд в Бобров адвоката Гордеева, то есть, не привлекая к себе внимания, собрать максимум сведений о совершенном уголовном преступлении, - надо называть вещи своими именами, - Филипп Агеев имел перед глазами, план своих действий.
Под первым пунктом у него стояло само предприятие. Что оно собой представляет? Каковы доходы и расходы? Сколько народу работает? Как работалось населению до "самоубийства" хозяина и когда начались трудности на производстве с оплатой труда? Что по этому поводу думают сами рабочие? Что думают и в их семьях, на которых в первую очередь отражаются качество работы и оплата труда главных работников? Не "заводил" ли их кто-то специально? Жены часто знают больше своих мужей-кормильцев. Заодно неплохо было бы выяснить, кто у Краснова был в поставщиках материалов и кто из партнеров занимался сбытом продукции? Наконец, необходимо было "пошарить" среди приятелей самого предпринимателя: в бизнесе - это известно - нет места дружбе, а уж абсолютного доверия - тем более.
Одним словом, Гордеев, как человек, уже съевший собаку в подобных делах, быстро набросал целую груду вопросов, каждый из которых требовал отдельного времени и осмысления, причем его требовалось много - и на то, и на другое. И все это надо было сделать быстро и оперативно, поскольку столичный адвокат не рассчитывал оставаться в Боброве надолго. У него имелось немало и других, куда более важных дел. Просто он уступил настоятельным просьбам старого товарища Александра Борисовича, а также проникновенным взглядам прелестной в своей грусти Верочки, обещавшей хорошую награду за успех.
Цифрой "2" был отмечен ростовщик, о котором той же Вере Красновой было известно, казалось бы, все и ровным счетом ничего, кроме фамилии Плюхин, а по-местному - Плюшкин. Ни адреса, и никаких иных конкретных сведений. Народ знал о нем, многие у него находились в должниках, известно, что ссужал практически всем, кто просил, и при этом не боялся, что будет обманут. О чем говорит? О надежной "крыше" - в первую очередь. Значит, все-таки известен?
В расписке, которую показал Вере следователь Прыгин, но оставил у себя в деле, которое не стал возбуждать, стояла только подпись ростовщика. И никаких других документов, подтверждающих тот факт, что Борис Краснов брал деньги в долг и дважды переносил сроки возврата их, тоже нигде не было. Даже копий. Таким образом, если этот Плюхин действительно существует и занимается ростовщичеством, у него, как у каждого "аккуратиста" в подобных делах, должны сохраниться подтверждения этого факта как свидетельства его полной законности.
Далее. Вполне возможно, заявит он, что они уже уничтожены им же самим - за ненадобностью. Ну, вот скажет так. Но тогда у следственных органов, которые пожелают возобновить расследование "самоубийства", обязательно возникнет справедливое сомнение в том, что вся операция со взятием денег в долг, а затем и с возвратом его была осуществлена на самом деле. Другими словами, история с должником выдумана для прикрытия явного преступления. И первым же среди возможных заказчиков убийства Краснова будет назван сам Плюхин. Вряд ли ростовщик пойдет на такой шаг, наверняка он тщательно сохраняет долговые бумаги. Но вот захочет ли показать, что называется, первому встречному - это вопрос. Конечно нет. Но - должен. Значит, придется исходить из этого "постулата", как иногда выражается для того, чтобы произвести впечатление, друг и покровитель "Глории" Константин Дмитриевич Меркулов, зам. генпрокурора. Ладно, решил Филипп, с "постулатом" разберемся, был бы налицо этот Плюшкин, которого знает "весь город".
Третья позиция касалась весьма любопытной фигуры начальника Дорогобужского управления внутренних дел полковника Крохалева, которому подчинялась Бобровская милиция. Это он, по мнению вдовы покойного Краснова - Екатерины, имел какой-то свой интерес в бизнесе ее мужа. Борис часто называл эту фамилию и в телефонных переговорах с партнерами, и просто, без связи с его производством, и каждый раз эта фамилия звучала с уничижительной интонацией. Короче, что-то имелось у покойного на "главного районного милиционера". Что? - тоже важный вопрос. Но ответить на него могла не только вдова, но и те немногие, может быть, еще верные бывшему хозяину "Универсала" сотрудники, которые остались на фабрике или же были уже уволены новым хозяином.
Новый хозяин был обозначен пунктом четвертым. Во время разговора в "Глории", после подробного рассказа Веры, которая по понятным причинам многого не могла знать, у всех сложилось мнение, что человек под фамилией Сороковкин, скорее всего, лицо вымышленное, либо подставное, на которое и оформлена продажа дорогостоящего предприятия. А подлинным владельцем его стал кто-то иной, какой-нибудь более важный "господин", который имеет влияние и, соответственно, оказывает несомненное давление на правоохранительные органы района, и те готовы плясать под его дудку. И вот кто им может оказаться, это вопрос первостепенной важности. Ответив на него, и следствие и адвокат ответят и на сакраментальный вопрос: "Кому выгодно?" - "Кви продэст?" - по-латыни, как заявил уверенный в себе Юрочка Гордеев. Это он так свой павлиний хвост перед явно неординарной женщиной распускал - и так его, и этак! И костюмчиком, и латынью! Сан Борисыч, видел Филя, только хмыкал, но при этом сохранял на лице полнейшую серьезность: "Ну, а как же, коллеги, чай!.."
Следующий, пятый, вопрос касался чрезвычайно важных сведений о том, что в городе говорят по поводу самоубийства Краснова. Не в руководстве, которое вполне может оказаться скупленным на корню - коррупции ведь еще никто всерьез не отменял! А именно в народе, среди населения. И этот вопрос, конечно, касался напрямую первого пункта, однако Филя сам выделил его отдельно - для себя. Одно дело, когда ты просто интересуешься всякими сплетнями да слухами, а совсем другое - когда задаешь их с определенной целью узнать, что конкретно ты думаешь по этому поводу и как оно связано конкретно с тобой, с твоей жизнью, зарплатой и семьей? Есть своя разница, потому может быть у собеседника разная степень заинтересованности. Я, мол, знаю, а тебе зачем? Вот и покатится волна слухов, а там и реакция местного руководства, при всей ее видимой непредсказуемости, может оказаться вполне однозначной. И, значит, задание будет сорвано - по собственной неосторожности.
И, наконец, - какой там, шестой? Он касается исключительно тех документов, которые остались после смерти Бориса Краснова. В доме покойного был произведен обыск, но, судя по всему, обыкновенными провинциальными дилетантами, не нашедшими даже такой заметной вещи, как секретный сейф хозяина. Ключ они, видите ли, нашли - в кармане покойного, а от какого он сейфа, выяснить не смогли. Ясно, что неучи и дураки. Как, вероятно, и "самый умный" из них - милицейский следователь майор Прыгин. А, между прочим, нельзя исключить и того обстоятельства, что Борис Борисович, так заботливо относившийся к своей сестре и, по ее словам, обожавший свою жену с сыном, догадывался, что ему грозят крупные неприятности. Это в том случае, если он действительно влез зачем-то в долги, которые не смог вернуть вовремя, и даже продал по этой причине свое предприятие. Такие вещи спонтанно не делаются и подобные решения с бухты-барахты не принимаются. Так что, позвольте усомниться. Но тогда из данного "постулата" следует недвусмысленный вывод о том, что у бизнесмена были еще какие-то важные документы, которые и вынудили его фактически - по собственному желанию или вопреки оному, что выяснит только время, - по сути, расстаться с жизнью. И эти документы должны сохраниться. Где - тоже вопрос.
К этому же пункту плана следует отнести и собственную акцию в доме Краснова. Из собственного опыта знал Агеев, что, как бы ни проводили обыск, какими бы опытными ни были оперативники, все равно что-то обязательно ускользнет от их внимания, как всегда случается даже при тщательном осмотре новых территорий. Зато второй и третий обыски нередко добавляют новый, ранее незамеченный материал. К тому же надо иметь в виду, что "свежеиспеченная вдова" вряд ли стала откровенничать с чужими и наверняка наглыми людьми, вторгшимися в ее жилище. Но она должна определенно что-то знать или догадываться о возможных тайниках мужа. Тем более что он чувствовал какую-то опасность, и она об этом знала. Так, во всяком случае, говорила Вера. Очевидно, у них был какой-то доверительный разговор, о котором сестра покойного не стала рассказывать сыщикам, может быть, и не слишком надеясь на скорую их помощь. Иногда некоторые сведения открываются по ходу дела, когда клиент твердо уверен в том, что его действительно защитят. "Случайно" якобы вспоминает, и так далее. Но из этого вытекает необходимость более подробного, детального разговора с Екатериной, которой придется выложить московскому сыщику все как на духу, ничего не утаивая. А вот сделать это, имея в виду, что за домом вдовы несомненно установлена слежка, ну, может, не такая плотная, как это делается там, где работает настоящие "профи", надо будет максимально Осторожно. И, возможно, в первую очередь. Нельзя исключить, что разговоры о том, что Краснов покончил с собой, разорившись, но оставив вдове дом, машину и банковский счет, - лишь маскировка. А на самом деле и эти лакомые куски вряд ли могли остаться без внимания грабителей, никаким благородством там, где идет речь о больших деньгах, не может "пахнуть" - по понятиям. Так что и надежды на дальнейшую, пусть и не очень обеспеченную жизнь у Кати Красновой тоже быть не может, не следует обольщаться. Не сейчас, так позже, когда окончательно утихнет шум, ее лишат и дома, и дорогой машины, а банковский счет к тому времени будет уже "съеден". Если Катя этого не понимает, ей надо популярно объяснить. А еще Вера говорила, что Катя - хотя и красивая женщина, но ей, вероятно, можно верить. Хорошее противопоставление! Но это означает также, что и жизнь вдовы с дорогой машиной и шикарным домом находится в опасности: бандиты таких жирных кусков после себя не оставляют.
Теперь о документах. Если их действительно не окажется дома, они могли быть изъяты в офисе бизнесмена - при обыске после его кончины. И тогда их уже не найти, следствие наверняка сделает все, чтобы от них и следа не осталось. Но, как шал давно уже Филипп Агеев, усвоивший не только из книжных или "киношных" примеров, что рукописи не горят, свой след всякая важная бумага обязательно сохраняет. Не может быть, чтобы не осталось совсем уж ни одного свидетеля. Его можно запугать - да. Можно избавиться от него, убить, иными словами. Но и об этом станет скоро известно. Значит, если было на самом деле убийство, то нельзя исключить и того, что следом тоже произошло нечто подобное - с каким-нибудь господином, так или иначе связанным с Красновым. И это проверить надо. А ведь в милицию просто так не придешь и не спросишь: "Ребятки, у вас тут в последнее время кого-нибудь еще, кроме Бориса Краснова, не "мочили"?" Хороший вопрос, но он будет последним в здешнем расследовании Филиппа Агеева. А ведь он, помимо "борьбы за справедливость" - естественной для сыщика, должен был еще и деньги зарабатывать. Так что интерес получался двойной.
Как говорится, в таком вот духе, в таком разрезе. И времени отпущено немного, расслабляться, что вообще-то всегда было очень приятно в командировках, теперь не приходилось.
В принципе можно было бы начать с пункта шестого - с дома вдовы. Но Филипп понимал прекрасно, что за тем домом определенно установлена слежка, и всякий новый человек, особенно прибывший тайком из Москвы, немедленно будет "засвечен", а следовательно, и полностью лишен возможности оперативного расследования и сбора необходимых сведений. Городок-то - так себе, дома пересчитать нетрудно, в основном частный сектор. И каждый приезжий сразу заметен.
Нет, ничего нельзя возразить, Филя, конечно, умел маскироваться, умел уходить от слежки, от преследования, но это проходит в большом городе, где массы людей. А здесь - где эти массы? На собственных огородах, поскольку фабрика стоит, зарплату не выдают, а есть надо каждый день.
Вот Агееву и показалось, что на первоначальном этапе больше всего пользы принесут ему контакты с теми же Сергуней и Фросей. Главное ведь что? Добиться душевного расположения. Заинтересовать, заинтриговать, туману напустить, ну и… как говорится, на худой конец, много есть разнообразных способов уговорить человека помочь тебе в "святом деле".
И, кстати, если уж проникать в дом вдовы, то делать это надо под покровом полной темноты. И быть при этом уверенным, что молодая вдова поймет его правильно, не поднимет хай, то есть, другими словами, она должна быть предупреждена заранее. И лучше не по телефону, поскольку пока дело о гибели Краснова еще слишком свежо и может иметь место не только слежка за домом и его обитателями, но и налажено оперативное прослушивание. Грубое, наверняка, с поправкой на глухую провинцию, но от этого оно бывает не менее результативным, чем, к примеру, в Москве. Народу-то здесь мало, делать нечего. Отчего ж не позабавляться, не послушать жалобы и стоны симпатичной, по словам Веры, вдовушки, чувствуя свою власть даже над ней. Что, к слову, тоже не исключает одной из причин убийства бизнесмена. Ну, нравится она кому-то! И дом ее нравится, и машина дорогая. А счетец в банке у того господина и свой немалый. Вот и удачный повод: разорение мужа, самоубийство, а тут тебе - добрый дяденька в советчиках и лукавых помощниках на предмет утешения… Увы, и этого нельзя исключить.