* * *
Лаптев ходил по кабинету из угла в угол, он нервничал и не зря: понимал, что опростоволосился, совершил ошибку, может самую крупную в своей жизни. Черт принес этого Михайлова в его область. Двадцать лет он руководил облздравом, двадцать лет… И так опарафиниться… надо было пообещать, дать возможность показать себя, потянуть резинку. Не поверил, дурак, не поверил, не отнесся серьезно, не изучил подробности. Потом бы все себе в заслугу записал: подобрал неизвестного врача, сумел разглядеть талант, помог, подсказал, направил - и результат на лицо.
А он, сволочь, прокатил по всей области, что там области, опозорил на всю Россию. Министр звонил - обошлось пока, свалил на журналистов: любят приукрасить. Но комиссию пришлет, пришлет комиссию-то, как быть, что делать? Губернатор к себе вызвал - можно и до комиссии загреметь под фанфары.
Он опять забегал по кабинету. "Не соглашаться, не был, не знаю, ни причем и в области его раньше не было, откуда знать - кто такой, что за врач, может аферист какой или псих. Навести справки через военкомат, пока запрос из части придет, то - се, месяца два пройдет. А он через две недели… ишь чего захотел… Так, так говорить"…
Лаптев упал в кресло, вздохнул: вроде нашел выход. Выпив валерьянки, начал успокаиваться. Пора ехать к губернатору, ждет, не простит опоздания.
В кабинет он вошел уверенно, поздоровался и сел, ожидая вопросов, на какую тему они будут, догадывался - Михайлов.
- Телевизор смотрел? - тон губернатора не предвещал ничего хорошего.
- Про Михайлова… смотрел, - старался отвечать уверенно Лаптев.
- Там и про тебя было сказано, докладывай, объясняй ситуацию.
Лаптев вздохнул и начал:
- Михайлов появился в области недавно, раньше и не проживал у нас. Кто такой, откуда, говорит: служил в армии. Я направил запрос в военкомат, необходимо выяснить ряд вопросов. Пока ответят - месяца два пройдет, военные, вы знаете, не торопятся.
- Ох, не темни, Иван Петрович, не темни, ты знаешь, не люблю я этого. Ты его документы смотрел, диплом врача видел, военный билет в руках держал? - начал раздражаться Тимофеев, но еще сдерживал себя.
- Диплом врача видел и военный билет в руках держал, но, Сергей Ильич, документы документами, а что он за человек, какой специалист? У нас его не знает никто, я же направил запрос в военкомат.
- Не темни! - взорвался Тимофеев, поняв, куда гнет Лаптев, - военком мне докладывал о разговоре с тобой, ни какого запроса от тебя не было, а он тебе в первый же день без запроса объяснил, что Михайлов хирург высшего класса, высшего! Что он 14 лет на фронте провел, что у него одних орденов больше, чем у тебя родных зубов. Комиссар, когда посмотрел телевизор вечером, сразу же мне домой позвонил, от волнения у него даже голос дергался. Знаешь, как он сказал: "Какого классного хирурга Лаптев просрал". Да, да, не сомневайся, так и сказал - про-о-срал! Не понимаю, что тебе еще было нужно: документы в порядке, характеристика - лучше некуда, не понимаю… Ладно, докладывай дальше, что выяснил, только не ври.
Тимофеев пытался успокоиться, чего угодно мог ожидать от Лаптева, только не откровенной лжи, наверняка понимает, что ложь, если не сразу, то скоро все равно откроется. Он смотрел на человека, которому доверял раньше всецело и не понимал его.
- Удалось установить несколько его больных - действительно неоперабельные, но сейчас здоровые.
- Какого же черта тебе еще было нужно? - снова спросил Тимофеев, - почему не помог ему, не взял под свое крыло? Делал бы он сейчас тоже самое, но говорили бы о тебе другое, а ты руководитель подразделения областной администрации.
- Я спрашивал его, как он это делает, - оправдывался Лаптев, - не хочет говорить, скрывает, я не могу действовать, не зная его методики.
- Почему не говорит, чем объясняет?
- Говорит, что я не хирург и не пойму.
- А ты хирург?
- Нет, Сергей Ильич, не хирург.
- У тебя в подчинении главный хирург есть? Есть! Он должен знать детали, почему ты его не пригласил на встречу, почему не пригласил на встречу гематолога, - снова начал распаляться Тимофеев, - я и то знаю, что все области медицины нельзя освоить. У тебя есть замы, завы, главные специалисты. Общее руководство, стратегия - вот твоя сфера, а ты со своим санитарным образованием в хирургию полез, - Тимофеев усмехнулся, - я всегда считал, что здравоохранение у меня прикрыто надежно, что ты держишь нос по ветру. Ошибся…
- Не рассчитал, Сергей Ильич, новое это все, времени для изучения требует, а он захотел сразу.
- Ладно, иди, - махнул рукой Тимофеев, - позже буду решать, что с тобой делать.
"Консерватор хренов, - зло проговорил Тимофеев после ухода Лаптева, - секретарша, дура, еще масла подливает. Ничего, прорвемся"…
Он попросил соединить его с главным хирургом области, оказалось, он не только слышал о Михайлове - учился вместе. Правда Михайлов с 4 курса на военный факультет ушел, но три года гранит науки вместе грызли. Когда приезжал в отпуск года два назад, встречались они, обсуждали и новенькое в хирургии. Показал тогда Михайлов одну из методик операций, вроде бы то же самое, но другой подход и результат лучше. Главный хирург все сокрушался, что сам не смог догадаться до такой простой вещи и высказал мнение, что некоторым профессорам поучиться бы у Михайлова не мешало технике операций - классный хирург, слов нет.
Тимофеев поблагодарил за информацию, положил трубку и задумался. "Мудак, - прошептал он про себя, - у него главный хирург с Михайловым учился вместе, оперировал, а он мне лапшу вешает, задницу свою прикрывает. Решено - завтра же уволю, сегодня юристы пусть способ ищут, приказ готовят. Все, хватит о Лаптеве".
Тимофеев посмотрел на часы и решил прокатиться до Михайловской клиники. Не угадал Граф, не в пять, гораздо раньше прикатил губернатор назначенного времени. Выйдя из машины, первым делом увидел скопление автомобилей, в каждом сидели люди. В другой ситуации и внимания бы не обратил - ушли люди по делам - но здесь чего-то же они ждали?
Он подошел к одной и открыл дверцу, поинтересовался - чего ждут. Старушка попросила подойти ближе, провела пальцами по лицу и ответила, что ждет операции - на пять назначено. "Слепая, - догадался он, - видимо, и другие ожидают лечения", - и вслух спросил:
- А почему внутрь не заходите?
- Места там нет, я не вижу, но так говорят.
- Сейчас 14–30, зачем же тогда так рано приехали?
- Э-э-э, сынок, молод ты еще, вот и зять мой, - она махнула в сторону руля, - говорит: рано. А я знаю, раньше приедешь - не опоздаешь, и со святым Николаем Чудотворцем рядом подольше побуду, одно его присутствие душу исцеляет, на путь праведный наставляет.
- А кто это, бабушка? - не понимая, спросил Тимофеев.
- Как же ты не знаешь, сынок, грех не знать, - бабушка перекрестилась, - да простит тебя Господь! Спустился с небес святой Николай Чудотворец и вселился в душу доктора. Вот и исцеляет он всех, и молодых, и старых, любая болезнь ему по плечу, творит чудо. Да мешает ему сатана, козни строит, не дает нормально работать.
- А сатана кто, бабушка?
- Лаптев, черт, тьфу на него.
- Сколько вам лет, бабушка, давно не видите?
- 83 сынок, почитай, годков 30 в темноте живу, хочется перед смертью хоть одним глазком на мир взглянуть, но окулисты говорят, что невозможно это. Врут безбожники, не верят в чудесное исцеление, нет в них крепости веры, а отсюда и бессилие.
- Удачи вам, бабушка, - улыбнулся Тимофеев, - еще поживете, посмотрите на мир своими глазами.
- И тебе удачи, сынок. Постоял ты со святым Николаем Чудотворцем рядом и будет тебе удача. Запомни мои слова, сынок, я слепая, но сердцем вижу.
Тимофеев попрощался и отошел, но решил все-таки переспросить - может чего-то другого ждут сидящие в машинах люди. Водитель одной из машин пояснил, что все здесь ждут операции, приезжают многие за несколько дней и ожидают своего часа.
- Зачем же приезжать за несколько дней? - удивился Тимофеев.
- Ты че, мужик, тупой че ли, - водитель уже в свою очередь удивленно смотрел на Тимофеева, - здесь чудо делается, а ты зачем приезжать, не болел, видимо, никогда серьезно. А вдруг с очередью тоже чудо будет, и случалось уже такое.
Водитель не узнал губернатора, но Тимофеев не обиделся на работягу, а только улыбнулся и прошел в здание. Не ожидал он такого отношения людей к Михайлову. Действительно, боготворят они его, как святого.
В клинике губернатора узнали сразу, охранник предложил пройти с ним, но Тимофеев отказался, хотел посмотреть все, начиная с входной двери. Охранник не возражал, но предложил раздеться, жарко в пальто, халат накинуть, как требуется в любой больнице. И так это у него ловко получилось, что и не против он, и не откажешь, идти придется. Тимофеев посмотрел на него внимательно: "Или от природы такой, или выучка"? - подумал он и прошел вслед за ним.
Тимофеев осматривал помещение. Действительно узкий коридор не мог вместить всех больных: от стенки до стенки - рукой подать. Лежачие размещались на кушетках вдоль стены, и пройти вдвоем уже не представлялось возможным. Он подошел к одному лежачему молодому мужчине, спросил, как звать, что случилось с ним?
Больной узнал его, представился и рассказал, что упало год назад при строительстве дома на колени бревно, раздробило оба сустава. Срослось что-то не так, три операции делали, ничего не помогает - инвалид первой группы в тридцать лет. Ни ходить, ни стоять…
За ним вышла из предоперационной Светлана Ивановна, и больной стал с трудом перебираться на каталку. Перед тем, как его укатили на операцию, он попросил губернатора:
- Сергей Ильич, вы порешайте вопрос, нельзя же в таких условиях находиться. Теснота, повернуться негде, с утра в коридоре лежу, - он вдруг озлобился: - зато в больнице, где мне три операции делали, места - хоть отбавляй, только сделать ни хрена не могут.
Его увезли и Тимофеев подумал: "Сложный случай - оба коленных сустава раздроблены, справится ли Михайлов"? Слышал он, что из всех суставов - коленный самый сложный, всегда мучаются с ним врачи. То мениск лопнул, то связка порвалась, то еще что-нибудь, а здесь и переломано еще все. Тимофеев глянул на часы, засекая 10 минут, столько, говорят, делает Михайлов операции.
Сергей Ильич подошел к бабушке, сидящей на кушетке, попросил ее рассказать о себе, но она замахала руками в ответ - Тимофеев увидел трубку в ее горле, через которую вылетали воздух и хрипящие звуки, понял: не может говорить. Более всего его поразило разнообразие больных - и травмы, и горло, и глаза, все лечит Михайлов. По телевизору говорили о раковых и травмированных, а на деле в клинике проходили лечение больные с любыми сложными заболеваниями. "Действительно гений, - подумал Тимофеев, - и травматолог, и онколог, и гематолог, и ЛОР, и окулист, и кардиолог, и какие еще там есть специальности"…
Он прошел в приемную и, прежде всего, извинился перед Викой за свою секретаршу, поинтересовался стоимостью лечения. От услышанного чуть не обалдел, так в узком кругу выражался он от удивления.
- Максимум 3 тысячи, так мало - я в диагностическом центре недавно был, прошел полное обследование: 2400 заплатил, а тут еще и лечение. И все-таки, Виктория Николаевна, чем обусловлены такие цены? - Тимофееву не верилось в "бесплатное" лечение.
- Николай Петрович дал команду - работать только в соответствии с законом. Облздрав и с его помощью комитет цен утвердили нам такие расценки, - пояснила Вика, - больной проходит вначале полное обследование, потом лечение, все это в течение 10 минут. Бухгалтерия у нас в полном порядке, можете убедиться сами.
Тимофеев не стал смотреть документы, он знал, что несложные операции в больницах через проколы, а не разрезы, стоят примерно 3000 - 5000 рублей. Здесь - сложность несопоставима, на Западе многие такие операции стоят по 50 тысяч долларов. "Скотина, - подумал Тимофеев, - значит, Лаптев знал, что будет эта клиника заранее, знал и молчал. Нет, он не молчал, он все сделал, что бы сорвалось задуманное Михайловым, на таких расценках не выживет ни одна частная медицинская фирма. Почему в его больницах одни расценки, а здесь другие? Такое дело задумал загубить, сволочь".
Он глянул на часы - 10 минут истекли - и вышел обратно в коридор. Его встретил обалдевший от радости пациент.
- Ну как, Сергей Ильич, - он глядел то на него, то на свои ноги, - на своих двоих стою и хожу, станцевал бы вам сейчас яблочко, да доктор не велит, ослабели мышцы за год лежания, нагрузка нужна постепенная, как это он сказал - дозированная.
Тимофеев невольно сам заразился его радостью и весельем, светящиеся глаза и сияющая улыбка не могли не задеть сердце любого человека. Он заулыбался и пожелал больному не ронять бревна на ноги и, конечно же, не болеть.
- Вы все-таки порешайте вопрос с помещением, - неожиданно напомнил ему пациент.
- Для этого сюда и приехал, обязательно решим вопрос, не беспокойтесь, не будет доктор работать в таких условиях, - убежденно ответил губернатор.
- Спасибо, Сергей Ильич, домой побегу, не терпится родным и всей деревне показаться, рассказать им о докторе. Излечение отметить! А вы, - уже уходя, бросил он, - считайте, что на выборах мой голос - ваш, да что мой: всей деревней проголосуем, за доктора все, что угодно сделаем! - он помахал на прощание рукой.
"Ого, куда загнул, - подумал губернатор, - простой мужик, а как рассуждает - весь выборный расклад в двух словах изложил. В точку все! Нет, не думаю, что ситуацию анализировал, предупреждал. Но ведь прав, сукин сын"! Он мотнул головой, словно выражая удивление или восхищение прозорливостью мужика. "Сам даже об этом не думал, а народ уже все просчитал"…
- Да, славный, замечательный у вас доктор! - неожиданно высказался он вслух рядом стоящему охраннику в белом халате.
- Конечно, замечательный, он же не "Е", - разулыбался тот.
- Как это не "Е"? - удивился Тимофеев.
- Хирурги по-разному пишутся, - продолжал улыбаться охранник, - Кто на "И", а кто и на "Е".
Уловив смысл, Тимофеев не удержался от заразительного смеха, охранник широко улыбался в ответ, но смех не поддерживал, считая, что неуместно смеяться, когда вокруг еще много страждущих. Смех смехом, но Тимофеев подумал о журналистах, и ему стало немножко не по себе - потому, что растрезвонили бы сейчас на весь мир, что работает доктор в таких стесненных условиях, лечит больных с успехом, а власть не реагирует, не помогает. Им только маленькую зацепку дать - уж они ее раздуют, обсосут, как им выгодно, и преподнесут народу, все здравоохранение обгадят. Он решил спросить проходящую мимо женщину в белом халате:
- Скажите…
- Алла Борисовна, - подсказала она, - заместитель по административно-хозяйственным вопросам, проще сказать - завхоз, Сергей Ильич.
- Алла Борисовна, а журналисты здесь бывают?
- Нет, после открытия ни кого не было, Николай Петрович запретил пускать их сюда и рассказывать им что-либо. Он сказал, что не стоит из-за одного козла всю область марать.
Она хитро взглянула в его глаза, как бы проверяя: понял или нет. Убедившись, что понял, прошла в приемную. Он, думая о том, что доктор, оказывается, еще и политик, двинулся следом, все более и более удивляясь разносторонности Михайлова. Видя все собственными глазами, Тимофеев все же решился переспросить:
- Скажите, Виктория Николаевна, какой все-таки основной профиль ваших больных?
- Профиль один, - с чувством гордости за Михайлова начала Вика, - те, которых ваши профессора и академики вылечить не могут. - Ее гордость перерастала в озлобленность. - Я, например, после аварии ходить не могла. Год мне обещали, второй год - молчали, а третий год говорили, что случай сложный, лечению не поддается. Николай Петрович ничего не говорил, взял и вылечил. Где ваши академики? Пришли бы поучиться или стыдно у простого врача опыт перенимать?
Она смотрела ему прямо в глаза, и ощущал он что-то неуловимо схожее со взглядом Аллы Борисовны, понимал, что права девушка и злится не просто так - накипело на душе за три года, но не мог ничего ответить и отводил глаза в сторону.
В коридоре Сергей Ильич заметил бабушку, ту, что была с трубкой в горле, обрадовался - можно разрядить обстановку здесь и с бывшей больной бабушкой побеседовать. Что она здорова после операции и может говорить - сомнений не вызывало. Он шагнул к ней и спросил о самочувствии, но ответ окатил его, словно кипятком:
- Тьфу, на тебя, говорить не буду - такое светило в дыру загнал, - она плюнула, не попав, и ушла, более не сказав и слова.
"Разрядил обстановку, называется, - усмехнулся про себя Тимофеев, - сговорились они что ли"? Он отмахнулся от Аллы Борисовны, как от назойливой мухи, жужжащей, что разные больные попадаются. Не угодишь всем, не стоит обращать внимания. Понял, что и здесь опростоволосился, взял себя в руки и ответил уже спокойно:
- Не вам, Алла Борисовна, мне оправдываться надо, сам не досмотрел: вот и получил по заслугам. Николаю Петровичу передайте, что, как и договорились, в шесть часов буду, - он помолчал, раздумывая, и продолжил: - Народ, конечно, разный бывает, кстати, вы знаете, как его в народе зовут? - Петрова пожала плечами. - Святой Николай Чудотворец! Спустился святой с небес и вселился в душу доктора - так и зовут верующие: святой Николай Чудотворец.
Тимофеев почувствовал, как обрадовалась его словам Алла Борисовна, видимо, очень уважают здесь все доктора, да и как не уважать за такие дела.
- Про Николая понятно, зовут его так. Чудотворец? Но он действительно чудеса делает, сами видели. Он и мою дочь вылечил, когда врачи признались в бессилии. И нет для меня на земле его святее и лучше!
- А может и правда доктор - святой Николай Чудотворец, - хитро смеясь одними глазами, неожиданно сказал губернатор и, оставив озадаченную Аллу Борисовну, вышел.
Вернувшись к себе в кабинет, Тимофеев остался доволен поездкой, хоть и получил плевок в лицо. Этот плевок превратится в навоз на грядке устойчивости положения, считал он. Вовремя признать и исправить допущенные ошибки, недосмотр, развить и приумножить успех - основы руководящей работы. Он исправит положение, это необходимо Михайлову, жителям области и ему, в том числе. Михайлов в настоящее время, как никогда, нуждается в поддержке моральной, материальной и политической. Если навалятся журналисты всем скопом, начнут чернить, управляемые умелой рукой, подключатся Лаптевы, налоговая инспекция, комитет цен и недолго биться ему в агонии: слаб очень "младенец". Сейчас он, Тимофеев, еще может раздавить его, но кому от этого станет лучше, где польза? А если поддержит, поможет развить успех - реальную выгоду получат все: губернатор, доктор, народ. Прежде всего - народ! Тимофееву вспомнились слова старушки: "Я слепая, сынок, но сердцем вижу, будет тебе удача".
Он улыбнулся и окунулся в повседневную работу: звонил, настаивал, просил, требовал, изучал, подписывал… Время в делах летит незаметно, не всегда удается решить запланированные на день проблемы, всплывает что-то срочное, неотложное и летит в тартарары дневная программа, уплотняя следующий день. Но бывает и так, что успеваешь сделать все, прихватывая даже из последующих дней, да редки такие денечки и не уменьшают они нагрузки, освежая морально.