Яму выкопали огромную, экскаватор "Беларусь" копал на всю глубину ковша, и в нее могли войти все тела. Николай Петрович огляделся. По огромному заснеженному полю, окруженному со всех сторон сосняком, мела поземка. Метров через сто от края возвышалась свежая насыпь земли, судя по ее размерам, в яме можно закопать человек 80. Хорошо потрудились ребята и место глухое, зимой никто не ездит. Летом сюда вела одна дорога, которую и дорогой не назовешь - несколько раз проходил трактор: вспахать, засеять, заборонить. Ближе к осени приезжал комбайн для уборки хлеба и все. Правда иногда торили дорогу грибники, но все равно она успевала каждый год зарастать травой, оставляя заметные углубления от колеи.
На большой глубине не учуют собаки и медведи запаха мертвечины, да и не подходят медведи близко к городу, будут считаться бандиты пропавшими без вести и находиться в вечном розыске. Да и кто станет их искать долго? Поплачут близкие, порадуются пострадавшие от их рук и дел люди и забудут. Время все накроет своим забвением.
Началась сортировка, Михайлов делил их на три части: одних сразу бросали в яму, других на снег около машин, третьих оставляли в машинах. Просканировав мозги каждого, Михайлов подошел к Графу.
- С этими, что в яме - понятно, а с этими, - он показал рукой на лежащих в снегу, - решай, они станут на тебя работать, но серьезного дела я бы им не доверил.
Немного подумав, Граф приказал:
- В яму их, меньше головной боли будет.
Их утащили и бросили, экскаватор начал свое погребальное дело, засыпая слоем земли в три метра еще живые тела. Спящие, они не почувствуют боли или удушья, но не проснуться им уже никогда.
Площадку разровняли, забросали снегом, замели молодыми сосенками и трудяга ветер, вначале спотыкаясь об оставленные неровности, уже вольготно гулял по чистому полю. Весной вспашет землю трактор, засеют поле пшеницей, осенью уберут хлеб и станет повторяться цикл из года в год. Может через десятки или сотни лет случайно натолкнутся на останки костей люди, а может и нет, значит, последней была их встреча с людьми.
- Да успокоятся их грешные души, - Граф сплюнул в снег, - а с этими что?
Видимо, он еще не простил им намерений убить его и его товарищей, не повинных горничных. А получилось так, что кто пришел убивать - сам убит стал, и не печалила его мысль о только что усопших бандитах, не свербела занозой в голове.
- Эти станут преданными псами тебе, - ответил Николай Петрович, - когда менты уйдут после обыска из твоего дома, привезешь их, набьешь по шишке на голове. Им это будет сигналом проснуться, да и шишка на голове не позволит сомневаться - перехитрили, отоварили сзади, вот и провалялись сутки без сознания. Политработу, естественно, с ними проведешь.
Они рассмеялись вместе.
- Ладно, они все равно ни хрена не знают, - Граф отвел Михайлова в сторону и уже тише спросил: - А мои ребята не расколются при случае?
- Ты им веришь?
- Верить - верю, но говорят: доверяй, но проверяй, - засомневался вдруг Граф.
- Способные на предательство остались в поле, да и помнить они завтра об этом уже не будут - ни к чему лишние знания, - отмахнулся от этого вопроса Михайлов, - пойдем, посидим в машине, там теплее, - съежился он, возможно представив - каково сейчас некоторым в земле. - Поговорим о другом вопросе. Здесь уже все, пусть твои увозят их поближе к дому.
Граф отдал распоряжения и машины, заурчав моторами, тронулись одна за другой. Остались Рак с Танцором, они тоже не стали мерзнуть на улице, усевшись в другой автомобиль.
- Ты знаешь, что Вика беременная, в августе ей рожать, - начал Михайлов, - хотел дом к следующему Новому Году построить, начал бы нулевой цикл по теплу, гораздо дешевле, чем зимой начинать. Но придется, видимо, Вика с детьми должна в новый дом въехать. Что посоветуешь, Саша?
Граф задумался на минутку, прикурил сигарету, давая прикурить и Михайлову, вытащил две банки пива, подавая одну Николаю Петровичу, отхлебнул несколько глотков. Потом уже не спеша заговорил, словно еще обдумывая каждое слово.
- Недалеко, где ты живешь сейчас, пустырек имеется, три года из-за него споры идут. Хотели построить детский сад, а Бром себе лачужку поставить с приусадебным участком. Губернатор тебе этот пустырек без проблем отдаст, он мужик с головой, умеет думать перспективно. И с клиникой поможет, построит за счет средств города и области, я уверен в этом. Но если уж нет, то я тебе помогу, одного никогда не оставлю, можешь не сомневаться даже. Так, что будешь ты и с домом и с клиникой. А с губернатором советую поближе сойтись, не любят его в Москве за самостоятельность, вы и поддержите друг друга.
Александр с удовольствием припал к банке, холодненькое пиво тонизировало в теплой машине.
- Да, он мне звонил сегодня, обещал подъехать завтра к шести вечера, посмотреть, поговорить.
- Не в шесть, в пять или раньше приедет, я его знаю, сам все посмотрит, с больными поговорит. Уверен, и помещение получше найдет, пока клиника строится, умнейший мужик, не дают ему развернуться…
- Хорошо бы помог, - вздохнул Михайлов.
- Поможет, доктор, поможет. Он кровно заинтересован, выборы через год. Он уже сейчас наверняка понимает, что ты его можешь в кресле оставить или пнуть под зад коленом. Для Москвы он очень несподручный, а за тебя зацепится - никто его не свернет.
- Я не собираюсь в политику лезть, зачем мне это? Косвенно, правда, придется…
- Ни хрена себе косвенно, - удивился Александр, - ты перед выборами скажешь по телевизору, что не помогает тебе губернатор и кранты ему, не проголосует народ. Скажешь, что благодаря ему у тебя новая клиника и помощь оказывает всяческую - и будет он единственным губернатором России, кто смог такое огромное количество голосов набрать. У тебя уже сейчас народный рейтинг самый высокий в области, а что через год станет?
- Непривычно как-то, - пожал плечами Михайлов.
- Девочкам твоим тоже непривычно в шубах ходить и с охраной ездить. Ничего - ходят, ездят.
Они рассмеялись оба.
- Повезло мне с ними, хорошие они, настрадались в свое время до соплей. Очень они мне дороги - и жена и теща, а ты почему, Саша, не женишься, не мальчик уже, давно пора?
Николай Петрович почувствовал, что задел больную тему, Александр задумался, потом нехотя заговорил:
- Нравится мне одна и я ей вроде бы. Иногда мне кажется, что любит она меня, иногда, что мои деньги. Страдаю, мучаюсь и заговорить не решаюсь - она знает, что я раньше с другими спал и с ней в том числе. Боюсь получить отказ или жену по расчету, - он вздохнул тяжело и скис совсем.
- Знаю, о ком говоришь, видел, как она на тебя смотрит. Верь - любит она тебя по-настоящему, и попрекать никогда не станет. Ты же их не только для домашних работ брал и они знали, на что шли. Так, что здесь другая история с пересыпкой, - он улыбнулся, - а других потом уволишь, она себе сама горничных найдет.
- Ну, доктор, с тобой вообще находиться рядом опасно, - Саша приободрился, - все видишь, все подмечаешь и убедился уже - всегда твоя правда. Слова твои, как ее признание в любви для меня, снял с души камень, спасибо.
Александр протянул руку, и Николай Петрович крепко пожал ее. Они попрощались и Граф, уже выходя из машины, бросил напоследок о том, что дом строить лучше такой же, как у него - проектная документация есть вся полностью, намного дешевле обойдется.
Танцор сел за руль и они тронулись. Михайлов задумался над последними словами Александра. Готовая проектная документация как раз компенсирует зимние наценки строительства и можно успеть выстроить коттедж к августу. Дело за отводом земли - губернатор переговорит с мэром, тот с соответствующими людьми и все в порядке. Подрядчика подскажет Александр и можно начинать, вначале он поможет с деньгами, а потом Михайлов и сам справится. Брома нет и лишние деньги платить не надо, никто более не будет крышевать доктора, прошли времена первого становления.
Михайлов посмотрел на Танцора.
- Я слышал - все твое отделение здесь? - спросил Николай Петрович его.
- Так точно, доктор, все здесь, - по-военному ответил он.
- Не жалеешь, что от Графа ко мне ушел?
- Я этому рад.
Танцор отвечал сухо и кратко, Михайлов попросил:
- Говори откровенно, не стесняйся.
- Не по душе мне такая работа, хотя Граф и лучше других, беспределом не занимался, людей не убивал, как некоторые за деньги, исключительно при самообороне, не пытал никого утюгом или паяльником. Сам из бывших солдат, но все равно не по душе работенка. Выбора не было. Пришел из армии - куда идти, где устроиться на работу? Везде требуются специалисты с опытом работы, словно они уже рождаются таковыми. Блат нужен, а где его взять? - Он замолчал, объезжая брошенную или вывалившуюся на дорогу коробку. - А в армии меня уважали, костяк отделения собрался сам - случай. Других подбирали, все спортсмены, ниже третьего дана никто не имел. В отделении никакой дедовщины и в роте нас не трогали, знали, что отпор дадим - мало не покажется. Договорились после армии держаться вместе, а получилось вот как… отдали долг России, Родине и никому не нужны, - он вздохнул и замолчал.
"Действительно, - подумал Михайлов, - демократия в России сейчас переживает сложный, труднейший этап своего развития, правильнее сказать становления. За бортом оказалась масса людей не готовых к демократии, тем более в ее худшем проявлении, не готовы целые социальные слои общества - работники образования, культуры, здравоохранения, бытовой сферы, пенсионеры, влачащие нищенское существование. Время парадоксов - не может общество, например, без учителей и не нужны они ни кому, время крайней нищеты и богатства, беззакония и огромного количества нормативных документов… Не конкретный человек, а общество, его социальные условия толкнули Михаила на путь в мафию, но, то же самое общество и отвергает мафию. Сколько людей сейчас вернулись бы в социальные отношения 70 - 80 годов, а сколько осталось бы в настоящем времени? На этот вопрос не ответит Президент, правительство, депутаты. НИИ, как всегда наврут, но статистики, наверное, могли бы сказать, ответить на этот вопрос. На сложные вопросы есть простые ответы - люди получающие зарплату, на которую можно жить, остаются в больной демократии, остальные бы вернулись назад. Прост ответ и не прост - большинство не всегда право".
Михайлов вдруг широко улыбнулся, ему вспомнилась реклама: "Надежная бытовая техника существует - доказано "Занусси". А в народе своя реклама: "Надежной бытовой техники не существует - доказано кувалдой". Все просто и непонятно.
- А как твои однополчане, которые сейчас у меня работают, как они считают, жалеют, что ушли от Графа? - спросил Николай Петрович Михаила.
- Стратегия у нас одна. Пусть у вас, доктор, нет острых ощущений, хотя они возможны, обычная плановая работа. За то ребята знают, что их уважают, ценят и платят, криминала нет ни какого, а рейтинг их взлетел так высоко, что им и не снилось. Многие бы хотели к вам попасть на работу. Я разговаривал с ними, они за ваших жен…
Он запнулся и по-настоящему испугался, испугался впервые в жизни, которой и не особо до настоящего времени дорожил. Испугался, что обидел особо уважаемого им человека.
Михайлов приказал остановиться. Танцор, тормозя, свернул на обочину дороги, Николай Петрович внимательно смотрел на него.
Михаил прекрасно знал, как доктор может расправиться с ним, испуг в его глазах перешел в печаль, печаль о совершенном проступке, которого нельзя исправить. Он не молил о пощаде, не извинялся, а тоскливо и обреченно ждал своей участи. Сожаление о вылетевших случайно словах - больше ничего не увидел Михайлов на лице Танцора.
- Миша, - начал Михайлов, - то, что Алла Борисовна любит меня - я и сам знаю. Но она теща, а не жена. Помни это всегда. Ляпни такое в другом месте - не носить бы тебе больше своей буйной головушки. Поехали.
Николаю Петровичу понравилось, что кроме мужского уважения он не почувствовал ни льстивой угодливости, ни показного раскаивания. "Этот крепкий мужик теперь со мной до конца", - подумал Михайлов и вслух сказал:
- И что там ребята за мою жену и Аллу Борисовну?
- Я хотел сказать, что они оторвут голову любому, потому что у вашей жены и тещи нет высокомерия и надменности с простыми людьми. Некоторыми, доктор, это ценится больше, чем деньги.
- Некоторых тоже больше ценят, - Николай Петрович засмеялся, в тоже время удивляясь способностям своего главного телохранителя.
Михаил улыбнулся на ответ доктора и сосредоточился на дороге. Некоторое время они ехали молча, думая друг о друге. Михаил считал, что не ошибся в докторе, честном и порядочном человеке, а главное добром. Сбывалась его мечта - уйти из криминала и иметь работу. У него не было профессии и он, кроме физической силы и умения защитить себя и других, не мог предложить ничего. Такие люди если и не были в мафии, то служили охранниками у бизнесменов, чаще зарабатывающих свои деньги не честным путем. Отсутствие эффективных правовых норм, их большое количество и противоречивость позволяли бизнесменам прикарманивать денежки у народа, ничего не производя для него. Фирмы "купи - продай" приносили гораздо больший доход, чем производители и не уважал таких людей Танцор, считая их глистами в чреве России.
Доктор тоже ничего не производил из материальных благ, но он давал людям самое дорогое - здоровье, нет, он давал больше, многих он возвращал к жизни, для многих неизлечимых становился второй матерью, дарующей новую жизнь. И радовался Танцор, что служит у человека, нужного всем, даже "глистам".
Доктор тоже радовался, что смог помочь еще одному россиянину, вытащил его из лап мафии и направил по верному пути, что можно на него положиться. Надо помочь и его друзьям, наверное, стоит намекнуть об этом.
- Мне, Миша, скоро потребуются еще люди, начнут строить клинику, ты намекни своим, пока не обещая, раньше времени ни к чему, что у них есть возможность перейти ко мне. Пусть в дерьмовые истории не влазят. Все отделение, как вы хотели, будет опять вместе.
- Есть, господин полковник.
Михаил подразделял все офицеров на просто офицеров, товарищей офицеров и господ офицеров и соответственно относился к ним.
Они подъехали к дому.
- Береженого Бог бережет - не за себя боюсь. Пусть твои завтра и каждый день подъезд вентилируют и окрестности, - уже приказал Танцору Михайлов, - если еще нужны люди - возьми.
Михаил покачал отрицательно головой и Николай Петрович зашел в подъезд, поднялся на лифте на шестой этаж и столкнулся с Танцором.
- Служба, доктор, всего доброго вам, - он улыбнулся.
"В форме парень", - подумал Михайлов, не увидя никакой одышки, и тяжелого дыхания у Михаила, только что пулей влетевшего на шестой этаж. Он попрощался и вошел домой.
Через несколько минут, поглощая еду, он выслушивал радостное ворчание своих женщин.
- Весь вечер нам испортил.
- Всю программу сломал. Мы хотели встретить тебя по-особому - хотели тебя сначала про наркотики спросить - принес или нет?
- Какие еще наркотики? - не понял Николай.
Алла и Вика словно ждали этого вопроса и загадочно смеялись. Николай понял, что его разыгрывают, но сути пока не уловил и продолжал подыгрывать им, спрашивая еще раз о наркотиках. Вика сквозь смех наконец-то пояснила:
- У тебя каждый день оригинальные известия, мы к ним привыкли, неужели не видишь, что у нас уже наступила новостная ломка. Быстро рассказывай, что там еще вы напридумывали с Графом?
Николай принял позу мыслителя, выждал время и потихоньку начал:
- Особенного, конечно, сегодня ничего нет, - и видя, что они не реагируют на его слова, поджидая чего-то оригинального, продолжил: - Граф, милые мои, кажется, влюбился, объяснение еще предстоит, но свадьба скоро будет, это уж точно.
- Хорошая новость, - вяло сказала Алла, ожидавшая чего-нибудь получше.
- Ну, девочки, я не могу каждый раз рожать сверхновую, - он сделал вид, что огорчился, - в космосе она рождается раз во сколько лет?
- Может в тысячу, - скисла Вика.
- Вторая новость, - он сразу заметил, как приободрились Вика и Алла и засмеялся. Поняв, что купились, они засмеялись тоже, но он продолжил: - Скоро, еще до Нового Года, начнется строительство нашего шалашика, где нас ожидают райские наслаждения. Шалашик будет маленьким, но не меньше графского дома, так, примерно, 50 на 100.
Последняя новость явно заинтересовала Вику и Аллу больше, чем первая, они прикидывали в уме, какова общая площадь и, естественно, не были готовы к таким размерам. Наверняка, привыкшие делать все своими руками, обдумывали, каким образом они станут поддерживать порядок и чистоту в доме. Он решил облегчить задачу.
- Кухней, порядком и чистотой в доме станут заниматься повар и горничные, единственное, что я не разрешу делать прислуге - это приносить кофе в постель.
- Ага! - воскликнула Вика, - что бы еще какие-то юбки возле тебя крутились…
Алла и Николай расхохотались, понимая, что она подумала о молоденьких девочках, которые не прочь будут соблазнить ее мужа.
- Доченька, - начала Алла, - если ты сама не дашь повода, он тебе никогда не изменит. И пусть какие угодно юбки и ножки крутятся вокруг него - Коленька только твой любимый мужчина.