- Судя по времени - ты согласен, - прищуриваясь, посмотрел на него Соломин.
- Согласен, Игорь Вениаминович.
- Тогда давай, шпарь свои условия, что можно, постараюсь сделать, - посерьезнел Соломин.
Степанов пожал плечами.
- Да нет, собственно, никаких условий. Обычные рабочие вопросы, которые и так поможете решить. С квартирой бы, конечно, хотелось определиться - с расчетом на будущую семью. Но один вопрос есть - что со старым начальником?
Степанов не договорил, что ему не хотелось бы с ним работать. Оброс связями, станет мешаться под ногами, в лучшем случае висеть балластом - не сам же уходит с должности. Но его вопрос Соломин понял прекрасно.
- Скажу честно, Борис Алексеевич, я еще не определился по его судьбе. У меня его рапорт на продление срока службы - 60 лет исполнилось. Скорее всего, на пенсию…
Соломин встал, махнув рукой, чтобы Астахов и Степанов сидели, подошел к стеллажу с книгами, достал томик стихов Есенина, повертел в руках.
- Кстати, вы в курсе, что его последнее стихотворение написано собственной кровью? Это я так, к слову, чтобы дать отдых мозгам, - пояснил он, предотвращая возможные толкования. - Перейдем к делу. Еду я в Н-ск еще и для встречи с Михайловым. Вместе поговорим, Борис Алексеевич. А сейчас смотри.
Соломин достал карту и расстелил ее на столе.
- Это Н-ская область, вот здесь, - он показал на красный кружок в лесном массиве, - находится один объект - ядерные ракеты стратегического назначения, а вот здесь другой объект - биологическая лаборатория. Это теперь твои объекты, Борис Алексеевич, поэтому и придается тебе целый отдел. Ими занимался полковник Ремезов, сообщишь Михаилу Сергеевичу, когда будешь готов, он направит Ремезова к тебе для передачи дел.
Кроме основных задач управления, у тебя еще и эти два секретных объекта, и Михайлов. Вопросы?
- В ходе разговора с Михайловым наверняка возникнет вопрос защиты объектов, потребуются подробности, в которые посвящен Ремезов. Его необязательно знакомить с Михайловым, но нас он сможет ввести в курс в любое время. Потом и меня провезет по объектам, представит лично. Ему целесообразно поехать с нами, - осторожно намекнул Степанов.
- Что ж, резонно, - немного подумав, ответил Соломин, - распорядись, Михаил Сергеевич.
Он отправил Степанова домой, понимая, что тот едет не в обычную командировку - вещей необходимо собрать больше, а до самолета оставалось немногим более 2-х часов.
* * *
Мария Степановна Загорская чувствовала себя, мягко говоря, не очень хорошо. Больное сердце давало о себе знать, а тут еще эти волнения. Муж кое-как уговорил ее лететь, и она поддалась только из-за того, что доставляла страдания и ему. Они вместе уже давно нигде не бывали: не посещали гостей, театров и концертов, не устраивали вечеринок по праздникам и юбилеям. Альтернативы нет, и она бы не простила себе в дальнейшем такую жизнь, приносящую страдания мужу, которого безумно любила. Иногда ей хотелось умереть, но сердце не зашкаливало за черту, мучая не болью, а прикованностью к дому и, в основном, постельному режиму. Любое упоминание о концерте или домашнем празднике доконало бы ее, и она летела в самолете с ранее незнакомой молодой женщиной к ней, в чужой город, не в силах подавить в себе стыд незваного гостя. Сердце реагировало на самолет и ее гипертрофированную стеснительность - она приняла вторую таблетку.
Вика наблюдала боком за этой красивой 45-летней женщиной, начавшей немного подкашливать и закрывающей рот платочком. Казалось, нос ее слегка посинел, а щеки спереди необычно порозовели, отдавая серостью изнутри. Но это не портило лица, может быть, придавая ему облик умной и чахнувшей в святости дворянки.
Вика хотела заговорить и не решалась, покашливание соседки останавливало ее. Загорская наверняка читала много книг, считала она, что еще делать одной дома, когда не выходишь в люди, и книжная тема, возможно, развлекла бы ее, помогла отвлечься от кашля.
- Вы любите читать книги? Я недавно прочла одну очень интересную. Абсалямов - "Белые цветы".
Загорская, убрав платочек, с интересом взглянула на Вику.
- Да, я читала ее в "Роман-газете", правда очень давно, лет 25 назад. Мне очень понравилось.
Она серьезно задумалась, забыв о своей болезни. Почему Михайлова спросила именно об этой книге? Молодежь вообще не читала Абсалямова, считала она, и не ожидала услышать такой вопрос сейчас. "Что это - намек на цветы или предстоящее выздоровление, а может просто понравившаяся книга? Совпадение? Вряд ли, скорее выздоровление и цветы. Что ж, я готова к этому, - рассуждала Загорская. - Таких врачей трудно отблагодарить полностью, но Абсалямов нашел решение, значит и мне его нужно найти, не повторяясь".
В книге доктор вылечил тяжело страдающую молодую девушку и потом многие годы находил под дверью белые цветы. Загорская еще не знала, как отблагодарить Михайлова, которого еще даже и не видела, но уже почему-то абсолютно поверила в свое исцеление.
- Говорят, чтобы полностью понять книгу, - продолжала Вика, - ее нужно прочесть трижды - в детстве, юности и зрелом возрасте. Читая заново, познаешь скрытые уголки мыслей автора.
Она взглянула в глаза Загорской, та почему-то смутилась и отвела взгляд.
- Да, я согласна с вами, Виктория Николаевна…
- Зовите меня просто Вика, - перебила она Загорскую.
- А меня Марина, - в ответ улыбнулась Загорская, она не любила, когда ее называли Машей, - муж говорил, что вы свободно владеете английским, лучше его профессоров.
- Нет, Марина, это не совсем так. Да, я говорю без акцента, но совсем не знаю этой страны, ее обычаев, нравов. Поэтому и решила подучиться, узнать побольше о странах, о народах.
У меня маленькая биография - школа, замужество, сейчас поступила в ВУЗ. Больше и сказать нечего. Марина, расскажите немного о себе, - попросила Вика.
Она передала ей чашечку минералки, предложенную стюардессой, взяла себе и, попивая, ждала ответа.
- Я преподавала французский в МГИМО, там и познакомилась с мужем. Врачи запретили мне рожать из-за сердца, хотя еще год назад чувствовала себя нормально, потом что-то не заладилось…
Она разволновалась и закашлялась, немного успокоившись, продолжала:
- Это сердечный кашель - кровь застаивается в легких… а хочется еще пожить…
- Простите меня, пожалуйста, Марина, я совсем не хотела волновать вас, - она взяла ее за руку, - немного осталось, самолет, кажется, пошел на снижение. Завтра, нет - сегодня вы уже забудете о болезни, вспоминая, как о дурном сне. И рожайте себе детей на здоровье. Может 45 и поздновато для первого ребенка, но Николай Петрович поможет вам - прилетите к нам рожать и родите, как в 20 лет без всяких проблем. А вы были во Франции, Марина? - сменила тему Вика.
Загорская кивнула и потянулась к сумочке.
- Надо выпить таблетку, врач обязательно просил выпить перед посадкой. Я звонила ему, спрашивала - смогу ли перенести полет и поняла, что он не уверен. Но решилась, надоело быть больной - любой исход был бы лучше для меня…
Она помолчала минуту, проглотив таблетку, и снова повернулась к Вике.
- Спасибо вам, вы добрая женщина и я уверена, что доживу до посадки, а ваш муж сделает из меня человека, - Загорская улыбнулась, - а Францию надо видеть. Вы еще посмотрите ее своими глазами, какие ваши годы…
Вика вспомнила поездку матери во Францию. Она, собственно, ничего и не видела там - журналисты не дали, атаковали со всех сторон, налетая, как стервятники. После этого она стала ненавидеть их - люди без чести и совести, лгут, фальсифицируют, извращают. Чужая жизнь - копейка, будь то простой человек или принцесса. Никто не пострадал за смерть Дианы, никого не привлекли к ответственности за вранье о Чечне. В последний день матери и Николаю пришлось отсиживаться в посольстве, а как хотелось посмотреть Париж… От мыслей отвлекла Загорская.
- Вы знаете, Вика, кто впервые посоветовал мне обратиться к вашему мужу - не поверите. Наш Патриарх, Алексий II. Я, конечно, не знала, как это сделать, он сам заговорил о Николае Петровиче, как о проблеме, которую нужно решать. Вашего мужа называют Николаем Чудотворцем, и паства спрашивает о нем у служителей Бога.
Вика удивилась.
- Я думала, что так зовут его только в нашем городе.
- Нет, милая Вика, его знает вся страна, а верующие так и зовут, - она улыбнулась, - Чудотворцем. Разные люди вкладывают в это слово свое понятие - кто духовное, а кто коренное. Я даже волнуюсь немного - как буду общаться с великим чудотворцем.
- И я волнуюсь, соскучилась уже.
Они обе рассмеялись. Загорская удивлялась Вике - как она умеет легко и просто снять напряжение. И никакого высокомерия!
Самолет долго катился по бетонке и, наконец, замер, заглушая моторы.
- А вот и Коля нас встречает! - радостно воскликнула Вика.
- Где? - заволновалась Загорская, поняв о ком идет речь, закашлялась, прикрывая рот платочком, на котором выступили алые пятна.
Вика тихонько шепнула охраннику, чтобы организовал быстрый выход.
- Успокойтесь, Марина, все нормально, Николай Петрович здесь и значит с вами ничего не случиться. Пойдемте на воздух.
Вика встала с кресла, жестом позвала второго охранника, и они аккуратно приподняли Загорскую.
- Но еще не объявили выход, - с трудом попыталась протестовать она, продолжая кашлять и вытирая кровь с посиневших губ.
- Ничего, нам можно, - успокоила ее Вика.
Подошедшая стюардесса пригласила их к выходу, желая здоровья и удачи. На воздухе ей стало легче, но Загорская настолько ослабла, что боялась спускаться по трапу, в голове билась мысль: "Только бы не упасть и не умереть сейчас". Охранники осторожно сводили ее вниз, с каждым шагом силы возвращались, кровавый кашель исчез, и она первый раз вздохнула полной грудью.
На бетонке Вика представила ее мужу.
- Я рада познакомиться с великим доктором, видимо правду говорят люди, что даже ваше присутствие приносит облегчение. Думала - помру, но сейчас ничего, кровь перестала бежать и одышка исчезла.
- А у нас воздух особенный, Мария Степановна, целебный, - в ответ улыбнулся Михайлов - не объяснять же ей, что он уже подправил ее болезнь. - Приедем домой, коньячка выпьем за ваше здоровье.
- Что вы, Николай Петрович, мне нельзя - сердце, - испуганно ответила она.
Михайлов расхохотался.
- Здесь вам все можно, Марина Степановна, доверьтесь мне, - он пригласил ее в машину. - Сейчас заедем в клинику, я посмотрю вас, ну, а домой ко мне вы зайдете здоровой женщиной. Больных в доме не держим, - он снова улыбнулся.
Загорская чувствовала себя необычно - не верилось в скорое излечение, хотя она слышала, что он лечит за 10 минут любую болезнь. Слышать одно - ощущать другое. И почему-то исчезла одышка. "Куда она подевалась, полной грудью я не могла вздохнуть несколько месяцев. Неужели он действительно Чудотворец и его присутствие исцеляет!? - она взглянула - нет ли у него нимба над головой и покраснела. - Что это, совсем разум потеряла?!
Машина остановилась.
- Это моя клиника, Марина Степановна, пойдемте.
Вика поняла, что Николай хочет прооперировать ее немедленно, видимо, она действительно могла не дотянуть до утра.
Доктор ушел переодеваться, а Вика помогла Загорской раздеться, уложила ее на каталку и вкатила в операционную. Ярко горевшая бестеневая лампа, Михайлов в белоснежном халате, взволновали больную, но Николай Петрович успокоил ее.
- Не беспокойтесь, Мария Степановна, все будет о кей, - и приказал ей спать.
Вика вышла, муж никогда не разрешал присутствовать на операциях, и ждала его в приемной, приготовя, как обычно, чашечку кофе и сигарету, но, подумав, заменила кофе пивом. Он вышел через 10 минут, как и всегда.
- С трудом верится, что она смогла перенести этот полет… Ну, здравствуй, дорогая моя студенточка, - он поцеловал ее, - я переоденусь, а ты побудь с ней, она проснется при твоем появлении.
Михайлов обратил внимание, что приготовлена его традиционная послеоперационная сигарета, и чашечка кофе заменена на пиво. Он улыбнулся - как же хорошо изучила его Вика, ее внимание разлилось теплом по телу, захотелось обнять и постоять, молча минуту, прижимая крепко жену к себе.
Загорская открыла глаза, увидев операционную и Вику, 10 минут исчезли из ее памяти, и она не поняла, куда девался Михайлов, только что стоявший здесь.
- Поздравляю, Марина, Николай Петрович прооперировал вас и вы абсолютно здоровы.
- Как? - удивленно вскрикнула она, оглядывая тонкий длинный рубец под грудью, идущий в бок.
- А это и есть чудо, Мариночка, - засмеялась Вика, - все уже срослось и зажило, сердце тикает, как часики и не было никакой болезни, - она улыбнулась, - пойдемте одеваться.
Загорская медленно и осторожно, по старой привычке, встала на пол, держа руку под левой грудью - то ли все еще не веря в появившийся послеоперационный рубец, то ли придерживая сердце. Вика решила ускорить процесс адаптации, взяв ее за руки.
- Вы же здоровы, Марина, - немного укоризненно и хитровато сказала Вика, - давайте попрыгаем на радостях! Ура-а-а-а!
Вика подпрыгивала, увлекая руками Загорскую, та вначале имитировала прыжки, не отрываясь от пола, но увлеченная пылким задором забылась и запрыгала вместе с Викой, забыв о предосторожностях.
Напрыгавшись, Марина вспомнила о своем сердце, испуганно замерла, ожидая кашля и легочного кровотечения, ее рука искала боль под грудью и не находила ее. После прыжков сердце работало немного учащенно, но ровно, боли и одышка исчезли. С трудом до ее сознания доходило - она здорова и даже может прыгать без всяких последствий. Глаза наполнились слезами и потекли, губы подергивались, она с трудом сдерживала себя какое-то время, но потом, уткнувшись в грудь Вике, разревелась.
Вика какое-то время молчала, гладя ее волосы, давая вылить эмоции, потом отстранилась и с улыбкой заговорила, протягивая платочек.
- Вытрите, Николай Петрович терпеть не может слез, он их не выносит. Сейчас придет сюда, а вы не одеты, - использовала она веский аргумент.
Марина глянула на себя, стоявшую абсолютно голой, ахнула и, быстро смахнув слезы, заторопилась, пулей выскочив в предоперационную. Одевалась, иногда не попадая от спешки в рукав и моля Бога, чтобы не вошел Михайлов. Вика наблюдала за ней, улыбаясь, и делала вид, что придерживает дверь рукой, она знала - Николай ждет их в кабинете.
Загорская оделась и облегченно вздохнула - успела. Вика протянула ей зеркальце, Марина снова ахнула, увидев свои размазанные глаза, схватила сумочку, вытаскивая необходимое. Минут через пять она уже смотрелась другой женщиной - порозовевшее от спешки лицо не отдавало серостью, синева с носа исчезла и только грудь вздымалась чаще обычного от волнения.
- Ну вот, больше 40 вам не дашь и это еще только начало. Придется отдавать вас мужу под расписку - не узнает. Приедет - вы еще лет на пять помолодеете, - радовалась Вика.
Она повела Загорскую в кабинет, Марина шла, волнуясь и радуясь.
- Я же говорил, что все будет о кей, - встретил ее Михайлов, - а рубец через месяц исчезнет и вы даже доказать не сможете, что были больны когда-то.
Она обратила внимание, что он посмотрел на ее грудь, представила себя голой и покраснела. "Я бы не смогла ему отказать, - подумала она и покраснела еще больше, опустив глаза. - Как должно быть тяжело Вике - не одна я такая". Загорская подняла взгляд, намереваясь благодарить Михайлова, но он опередил ее.
- Не нужно ничего говорить, Марина Степановна, лучше позвоните мужу, он наверняка очень волнуется, ожидая от вас весточки. Мы с Викой подождем вас в приемной.
Михайловы вышли. Николай обнял Вику, прижимая крепко к себе, вдыхал ее запах, иногда целуя в шейку и ощущая рост внизу. Вика тоже почувствовала.
- Присядь, милый.
Она улыбнулась и поцеловала его в щеку, налила ему и себе пива. Рассказывала о поездке, Загорском, сдаче экзамена и впечатлениях о Москве. Вышла Загорская.
- Вы знаете, Николай Петрович, по-моему, муж не поверил про операцию, но понял, что я чувствую себя прекрасно и просил передать вам самые теплые слова благодарности. Я сама только теперь поняла по настоящему - почему люди молятся на вас, и благодарю вас от всего сердца, которое теперь и ваше.
Марина глянула на Вику и успокоилась - ее поняли правильно. Михайлов предложил пройти домой и она, выходя из клиники, успела немного осмотреть ее.
Большой холл или коридор, скорее что-то среднее, мягкие удобные кресла около журнальных и шахматных столиков. Стены отделаны необычным деревом, видимо осветленным каким-то составом. Чистота бросалась в глаза. Марина обратила внимание на стоявший диспенсер - можно заварить чай, кофе или попить прохладной воды. Кофе, чай в пакетиках, сахар и посуда - на столике рядом. Человек 40 могли ожидать своей очереди, отдыхая в креслах. Для лежачих и кто хотел уединения - отдельные палаты с телевизорами и холодильниками, мягкими уголками. И все это на несколько часов - никто из больных не оставался на ночь, уходя здоровыми и счастливыми. При входе не было обычных больничных бахил - удобные тапочки, обувь ставилась в отдельные полуоткрытые ячейки.
"Вот тебе и периферия, - подумала Загорская, - в Москве нет подобных клиник, с таким шикарным уютом". Она приостановилась у стенда - расценки шокировали ее. Стоимость сложнейших операций вместе с обследованием от 3-х до 5-ти тысяч рублей, участникам Великой отечественной, Афганской и Чеченской войн, детям, пенсионерам и инвалидам - плата 1 рубль.
- А почему 1 рубль, - спросила она.
- Бесплатно только птички поют, - ответил, улыбаясь, Михайлов, - каждый труд должен быть оплачен, Марина Степановна. Близкие и друзья тоже платят по этой таксе, поэтому не сочтите за труд, оплатите рубль в кассу, но завтра, сегодня мы отпразднуем ваше второе рождение.
Они вышли на улицу, машин не было, но вся охрана оставалась на месте, и Марине показалось, что их стало больше. "Интересно, на чем мы поедем", - подумала она, идя рядом с Викой и заметив, что они следуют в кольце охранников. "Зачем охрана, когда все готовы носить его на руках, на него молятся, его уважают. От поклонников и почитателей, бывших и будущих пациентов, - догадалась она. - Иначе никуда не пройдешь, всем захочется поблагодарить, пожать руку, поговорить или попросить о приеме".
Разве она сама в другой ситуации не постаралась бы выразить ему слова благодарности при любой встрече. Она не согласилась на операцию в Москве, хотя ее уверяли в успехе, сколько бы пришлось валяться на койке, выдерживать режим и все равно сердце бы не стало 20-летним мотором. Она улыбнулась, вспомнив, как говорила Вике о чудотворце, что каждый вкладывал в это слово свой смысл. Теперь смысл для нее один - с большой буквы - Чудотворец. Она снова улыбнулась. "Все-таки я права, у каждого свой смысл и я стала другой".
Они прошли метров 300 вдоль забора, и Загорская увидела открывающиеся ворота.
- Это наш домик, Марина, - пояснила Вика.
"Метров 100 с лишним и детская площадка во дворе, бассейн с горкой. Ничего себе усадьбочка", - подумала она, входя на территорию. Вика познакомила ее с мамой, чуть позже с прислугой и провела в ее комнату.