Ее взяла на работу одна солидная частная фирма, руководитель, мужчина 50-ти лет, неплохо платил ей - шестнадцать тысяч рублей в месяц, не смотря на контракт, в котором стояла сумма всего лишь 300 рублей. Ей объяснили, что так делают все, никто не хочет платить налоги, поэтому и такая разница. Вначале все шло хорошо, она регулярно получала обещанную сумму, ей хватало на одежду, еду и содержание однокомнатной квартиры, где она уже давно жила одна после смерти родителей. Ее начальник частенько заходил к ней, и она постепенно стала понимать, чего он хочет. При одной только мысли ей становилось противно, но он не предпринимал никаких действенных шагов, и она не увольнялась с работы. Старый "волк" хотел глубже утопить ее в долгах и обязанностях. Один раз он попросил сделать ему одолжение, якобы ему срочно потребовалась однокомнатная квартира и у него таковой не имелось. Но зато была двухкомнатная, которую он не хотел отдавать постороннему, а Света не посторонняя, лучше уж пусть ей достанется эта квартира. Все оформили по закону. Двухкомнатная квартира стала принадлежать Свете. Она очень радовалась этому и все боялась, что начальник предъявит ей свои требования, которые она выполнить не в силах. Слишком противным он ей казался. А он наоборот был сама вежливость и любезность и даже предложил ей 50 тысяч рублей на мебель, сказав, что станет вычитать из зарплаты по 3 тысячи в месяц. Света потеряла бдительность и подписала долговую расписку, получила деньги, купила мебель и пригласила на новоселье сослуживцев.
Все гости вскоре ушли, а начальник остался. Подвыпивший, он открыто заявил о своих желаниях, но получил отказ, дело чуть не дошло до изнасилования, но он опомнился вовремя и ушел, бросив напоследок, что добьется своего и Светлана еще приползет к нему на коленях, станет просить, нет - умолять: сделать ему минет.
Степанов видел, что последние слова дались Светлане с трудом, он решился прервать ее рассказ, успокоить немного ее трепещущую душу и тело.
- Не знаю, Света, но мне почему-то хочется налить вам немного вина, поддержать ваши силы и успокоить. Но, к сожалению, у меня дома ничего нет. Я, конечно, сделаю из этого вывод, но это будет завтра, а сегодня могу предложить только кофе.
Он подогрел чайник, налил две кружечки растворимого кофе и приготовился слушать. Эта женщина почему-то казалось ему давней и старой знакомой, от прихода которой в дом становится теплее и уютнее. Светлана отпила несколько глотков и продолжила свой рассказ. Он внимательно слушал ее и поражался человеческой непристойности и подонству одновременно со стойкостью взглядов и убеждений, поражался начальнику и его секретарше.
После этого работа Светланы превратилась в пытку, постоянно обнаруживались промахи, недочеты и упущения, взыскания следовали один за другим. Зарплата, ставшая сразу 300 контрактных рублей, не выплачивалась, все шло в погашение долга, который в настоящее время вырос уже до 200 тысяч. И чем больше она его гасила, тем почему-то больше рос процент.
Света ходила на работу пешком, не на что было взять билет или проездной, в крайнем случае, ездила зайцем, деньги, занимаемые в долг у знакомых, кончались быстро, она голодала, но не сдавалась. А начальник все время напоминал ей, что можно все прекратить в одночасье. Света решила, что лучше умрет, но любовницей его не станет. Сегодня она нашла выход - продаст квартиру и погасит долг, а там будь что будет.
- Я и на вас, Борис Алексеевич, подумала, что вы подосланы моим начальником и поэтому испугалась. Простите, - она неожиданно улыбнулась, допивая свой остывший кофе.
А Степанов сидел в кресле понурившись, как показалось Свете, думая над услышанным рассказом, потом взял сигарету и закурил, глядя ей прямо в глаза.
- Знаешь, Света, я, наверное, смогу помочь тебе, но не бесплатно, есть у меня здесь и свой интерес.
- И, конечно, этот интерес - я, - перебила его она, - мне деваться некуда, между начальником и вами, я выбираю вас. О любви говорить нечего, но вы хотя бы не противны мне, не заезжайте издалека и говорите прямо. Я приму ваш интерес, если вы выпутаете меня из этой истории и уже думала над тем, чтобы отдаться какому-нибудь симпатичному бизнесмену, лишь бы не видеть этого слащавого гада. У меня нет ничего, кроме тела, пользуйтесь им в свое удовольствие, я лягу с вами в постель и стану ублажать вас, может, вы и понравитесь мне со временем.
Она саркастически улыбнулась, вытащила сигарету из пачки, закурила и закашлялась. Степанов, поначалу обидевшийся на ее слова, заулыбался, поняв, что Светлана наговорила ему разного от безысходности.
- Я совсем не знаю вас, Света, но мне почему-то кажется, что вы совсем другой человек, каким хотите казаться. Неплохой человек, хоть и наговорили здесь много лишнего. Завтра после обеда вы подадите заявление об увольнении, и все ваши проблемы будут разрешены.
- Дудки, он не уволит меня, - перебила его снова Светлана, - а вы, видимо, богатенький "Буратино", если готовы выложить за меня 200 тысяч и квартирка у вас не "пыльная", - продолжала ехидничать Света.
- Хватит, - резко оборвал ее он, - неприятности не дают вам права оскорбительно ёрничать. Разве я причинил вам зло? Да, мы можем лечь в постель, но если оба этого захотим, у вас действительно красивое тело, но без желания оно мне ни к чему. И запомните, никто здесь не собирается вас трахать за деньги, услуги или одолжения, не надо мерить всех мужчин по одному засранцу. Вас действительно завтра уволят, а мой интерес заключается в следующем.
Он закурил сигарету и заметил, как удивленно она на него смотрела.
- Я живу совсем недавно в этом городе и живу один, целый день провожу на работе и возвращаюсь в пустой дом. А иногда хочется поесть что-нибудь домашнего, столовые уже все обрыдли. Поэтому я хочу взять вас на работу к себе, домработницей, пусть это слово и звучит еще пока необычно. Думаю, вам не сложно будет убрать квартиру и приготовить еду. Я не стану платить вам денег, через год мы будем в расчете и вы полностью свободны. Захотите, останетесь, не захотите - вольному воля.
Света с удивленным интересом смотрела на него и Степанов не чувствовал в ее глазах доверия к себе. Изумление - более ничего он прочесть не смог и ждал ее ответа.
- Вы это серьезно? - тихо спросила она.
- Очень серьезно, - ответил он.
- 200 тысяч очень большая сумма…
- А почему вы решили, что я собираюсь выплатить ему 200 тысяч? Вы же брали у него 50, и в расписке не было указано про проценты. Не было?
- Нет, не было.
- Пять месяцев вы работали на него задарма, значит, вы уже погасили долг. Разве это не справедливо?
- Но-о, я не знаю, что вы любите кушать, какие блюда готовить, я не повар…
- О-о-о! - засмеялся Степанов, - сейчас вопрос должен быть решен в принципе, если согласны, станем обсуждать детали, знакомиться ближе. Так как, вы согласны?
Степанов понимал, что в принципе она согласна, это следовало из ее последних слов, но какие-то сомнения еще мучили ее истерзанную душу.
- Да, я согласна, - словно очнулась она, - вы про меня знаете почти все, хотелось бы и о вас что-нибудь услышать. И пожалуйста, не обижайтесь на меня, я не хотела причинить вам зла, не хотела обидеть.
Выражение ее лица и глаза стали другими, исчез сарказм и обиженная надменность, недоверие и предвзятость. Лед обреченности таял в глазах, наполняя их теплом надежды.
- Вот и хорошо, - вздохнул Степанов, он решил вначале рассказать немного о себе, чтобы она лучше понимала его. - Я военнослужащий, почти все время на службе и редко буду мозолить вам глаза. В пище непритязателен, ем все съедобное, кроме консервированной фасоли, терпеть ее не могу. Переведен в Н-ск недавно и еще плохо знаю город, как меня зовут, вы знаете, а фамилия моя Степанов.
- Вот те на! - воскликнула и засмеялась Света, - сюрпризы еще, оказывается, не кончились - и моя фамилия Степанова.
Настала очередь удивляться ему, только теперь он понял, почему так отнеслась к нему врач скорой помощи - фамилии-то у них одинаковые. Они еще долго и непринужденно болтали, удовлетворяя свой интерес, знакомились ближе в общении, и он предложил ей остаться ночевать у него, показал ей ее комнату, где она может расположиться.
Света, покраснев, согласилась - чего уж там, в свое время предлагала большее, стыдно сейчас отказаться от вежливой малости.
- Пора ложиться спать, Света, мне завтра рано вставать, служба… Ты сходи к себе, принеси что-нибудь из одежды, зубную щетку, все, что потребуется. Вот тебе ключи, где лежат деньги - я тебе объяснил, возьмешь завтра, сколько потребуется. Я приму душ и в постель, завтра будить тебя не буду, рано уйду, позвоню позже с работы.
У Светланы прокатилась внутри теплая волна нежности и благодарности к Степанову - такое доверие дорого стоило. Подспудно стучалась мыслишка, а вдруг опять какая-нибудь уловка, но она отогнала ее - предлагала себя: не взял, что еще с меня взять?
Стоя под душем, Степанов надеялся, что не ошибся в соседке, и она не окажется пройдохой, завтра его сотрудники проверят всю ее подноготную - иначе нельзя, он не может жить в одной квартире с компрометирующей его женщиной. Пусть она домработница, а не близкий человек, все равно нельзя.
Ему вдруг захотелось, чтобы она пришла к нему в спальню, внутри забились мужские гормоны, давно не находившие выхода, перед глазами замаячили ее красивые ноги. Усилием воли или контрастным душем, но он подавил желание, выключил воду, вытерся и, накинув халат, вышел.
Света уже была в легком ситцевом домашнем халатике, подчеркивающим ее стройную фигурку, соски грудей выделялись шишечками, а оголенные до верхней трети ноги заставляли дыхание становиться глубже. Он понял, что вскоре низ его живота оттопырится и сделать в этой ситуации он ничего не сможет другого, как быстро уйти. Пожелав спокойной ночи, Степанов закрыл за собой дверь и вскоре услышал журчание воды - душ принимала она.
Плюхнувшись в постель, он постарался уснуть, но образ вставал перед глазами, словно в отрочестве, "натягивая палатку". Такого с ним не происходило давно, желание будоражило плоть, но он твердо решил не ходить к ней. Степанов постарался переключить мысли на работу, но вместо этого понял, что не сможет этого сделать. Он слышал, как она вышла из ванной, и ощущал, что ее флюиды зовут его. "Надо вызвать машину и уехать на работу. Нет, зачем отвлекать сотрудников".
Он вздрогнул от прикосновения ее руки, словно его пронзило электрическим током и, не думая, с жаром притянул ее к себе…
* * *
Никифоров кое-как дождался окончания рапорта, его не интересовали сводки происшествий по городу, объявления и наставления руководителей. Его тревожила одна мысль - сумели ли девочки соблазнить Михайлова и записать все на пленку. За их работу он получал солидный куш и отказываться от него не хотел, уже подсчитав, что получит чистыми 29 тысяч долларов - якобы он отдаст проституткам по 5 штук, а его гонорар должен быть в 2 раза выше. Чабрецов не станет перепроверять, сколько он заплатил на самом деле, высокомерие ФСБэшника не позволит ему сделать это. "Лопух кичливый", - подумал он, спеша на условленную встречу.
Поднявшись в номер, он постучал один раз, второй и забарабанил почти непрерывно. Внутри противно заныло - неужели обманули, сучки, разыграли его. Лоб покрылся холодной испариной - его денежки уплывали.
- Кто?
Сонный голос из-за двери успокоил его.
- Это я, Леночка, я, - заторопился он с ответом, словно боясь, что ему не откроют.
- Кто, я? - переспросила она сонно.
- Да я же, Петя, мы договорились с тобой, - снова заволновался он.
За дверями какое-то время, видимо, обдумывали услышанное, наконец, щелкнул замок и он увидел заспанную Елену.
- Какого хрена в такую рань приперся? - недовольно пробурчала она, пропуская его в номер, - сперма в горле булькает? Ложись, счас обслужим.
Она ушла в ванную комнату, а ее подружка так и не оторвала головы от подушки. Последнее время они работали вдвоем, так было безопаснее, а деньги те же. Многим мужчинам нравилось общаться с двумя сразу, попробовав, они становились их постоянными клиентами.
Вскоре Лена вышла из ванной, и Никифоров завел разговор, сейчас деньги интересовали его больше секса.
- Как дела Ленчик, в норме? - она кивнула, - а спор наш?
Он ничего не мог с собой поделать, очень хотелось, не терпелось узнать - смогли ли девочки соблазнить академика и записать все на пленку, без нее все теряло смысл.
- Успокойся, петушок, не кукарекай, - презрительно бросила она, - все в порядке, покажем тебе сейчас пленку, но денежки гони вперед.
Он торопливо отсчитал 500 долларов.
- Не-ет, дорогуша, мы так не договаривались - каждой по 500.
Никифоров отсчитал еще 500 долларов и прильнул к зрачку кинокамеры, чувствуя, как разжигается сам, глядя на оргии. Но желание заполучить денежки пересилило, на них он сможет оторваться по полной программе много и много раз. Облизнув пересохшие губы, он умоляюще попросил, вытаскивая кассету из кинокамеры:
- Леночка, подари мне эту кассетку, будь другом.
- Ага, щас, размечтался…
Он убрал кассету в карман.
- Я вам за нее по 100 баксов отстегну.
- Чего-о-о? Гони назад, - возмутилась Лена.
Таня спрыгнула с кровати и встала у двери, закрывая отход своим телом. Но Никифоров тоже не собирался отдавать пленку: - "Не смогу выкупить, заберу силой", - решил он.
- Хорошо, девочки, дам по 200 баксов - хорошая цена за пленку стоимостью 30 рублей.
- Рядиться с тобой тут никто не будет - пять штук и проваливай. Мент поганый, - последнее она прошептала тихо, одними губами.
Но он догадался или почувствовал сказанное, сжал в ярости кулаки, закипая гневом.
- Да я вас, сученки, сейчас же в обезьянник упеку и статью намотаю за эту порнографию, деревянного рубля не получите и срок отмотаете. Вы на кого, тварюшки, замахнулись? - продолжал кипеть он.
- А ты здесь слюной не брызгай, не на тех напал, пес легавый. В мой гараж не такие, как ты заезжали, о таких погонах ты и не мечтал… Пикни только, скотина, еще раз - завтра же без них останешься, отработаю ночку бесплатно и п…ц тебе придет, ты меня знаешь.
Гнев, с которым выпалила слова одним махом Елена, поразил даже его, он понял, что сейчас лучше не ссориться, рассчитается позже сполна.
- Да, ладно, девчонки, зачем нам ссориться? Пяти тысяч у меня нету, всего пять с собой было, штуку уже отдал вам, так что только четыре…
- Давай четыре и проваливай, говнюк, да за базаром следи - мой передок посильнее твоих погон будет.
Елена взяла деньги, и Таня отошла от двери, так и не вмешавшись в разговор ни разу. Никифоров выскочил, скрипя зубами от злости: - "Ничего, я еще свое возьму, ты у меня, стерва, не так запоешь, и большие клиенты не помогут. Сам и пачкаться не стану, другие возьмут - посмотрим, как тебя начальнички от героина отмазывать станут. В СИЗО ты многим понравишься, поработаешь бесплатно во славу блоти во все дырки".
Сунуть ей несколько "чеков" героина в сумочку не составляло труда, были у Никифорова такие люди - остальное дело техники. Он злорадно усмехнулся. Но это потом, сейчас его заботило более важное.
Он ехал домой и про себя матерился - четыре штуки уплыли зря, он уже сжился с ними и ощущал, что у него оторвали что-то родное, кровное. "Это же целый "Жигуленок", мать твою, - стукнул он руками по рулю, - "надо же, машину бабам подарил… И кому? Шлюхам". Покрепче сжав руль, он едва не скрипел зубами. "Ничего, я возмещу эти денежки, обдеру Чабреца, как липку, пусть ФСБ раскошелится, если хочет держать академика в узде. Никто не соберет на него такую компру, а я смог", - он злорадно усмехнулся.
Поднявшись к себе в квартиру, Никифоров торопливо скинул обувь и сунул кассету в "матку", включил "запись", переписывая ее на обычную - маленькую, оригинал, он отдаст Чабрецу, таковы условия. Он не задумывался над тем, зачем нужна Чабрецову эта пленка, все сводя к старому советскому времени, когда на великих у КГБ почти всегда имелся компрматериал - сильный или слабый, как получится. Но в этом направлении они работали всегда. Сейчас другое время и зачем необходима узда на врача - он не политик, не делает ядерного или космического оружия: такие мысли не приходили в голову Никифорову. Жадность застилала глаза, он делал деньги. Менее 25 тысяч в сумме он содрать не желал, девочки проделали классную работу, а их нашел он…
Никифоров занялся подсчетами - на валютных этих денег ему и на год не хватит, а вот на "деревянных", среди которых имелись классные девочки, не сумевшие пока пробиться на ступеньку выше из-за конкуренции, хватит лет на пять. А если им помочь продвинуться, можно и не особо тратиться. От таких мыслей теплело в душе. Он налил себе кружку пива, выпил залпом более половины и расслабился. Возвращаться на работу сегодня особенно не хотелось, Никифоров позвонил начальнику и сказал, что у него внезапно поднялась температура, потемнело в глазах. Скорая уже была и сказала, что это тепловой удар, все пройдет дня через два, в понедельник он, как штык, будет на работе.
Бросив трубку и с удовольствием потирая руки, он потянулся всем телом, предвкушая завтрашний куш, но пришедшая ему внезапно в голову мысль еще более обрадовала. Он снова взял телефон и заказал двух девочек на дом.
На следующий день в условное место Никифоров приехал пораньше. Походил, осматриваясь, и понял, откуда приезжает Чабрецов. "Идиот, гробит машину по колдобинам, не знает что ли, рядом хорошая гравийка есть. Ну и пусть гробит", - усмехнулся он, услышав звук приближающейся машины, - "Лучше бы шпионов ловил"… Он почему-то внезапно обозлился, считая, что ФСБэшник зазря получает зарплату. Михайлов Родину не продает, налоги платит, в криминале не участвует и вообще делает доброе и полезное дело. А они его разрабатывают… "Где выхлоп, кого в тюрьму посадили? Засекретились и занимаются херней, в области ни одно дело ими в суд не направлено". Никифоров смачно сплюнул на землю и направился к своему "Жигуленку". После одного случая он терпеть не мог ФСБэшников.
Как-то раз, случайно или нет, но он получил информацию от своего агента. Проверяя ее, вышел на крупную фирму, не один месяц собирал информацию, проверял и перепроверял ее и, наконец, возбудил уголовное дело. Провел необходимые следственные действия и передал дело по подследственности, в областную прокуратуру. Прокурорский следак был его давним знакомым, работали они душа в душу, расследовали запутанное дело, выявляя новые и новые факты. В конечном итоге следователь предъявил преступнику обвинение по 12 статьям уголовного кодекса и направил дело в суд.
На следующий день, сидя дома и слушая программу "Вести", он просто обомлел. Дикторша привычно сыпала словами: "В Н-ской области, в результате проведения совместных оперативно-розыскных мероприятий ФСБ и УБЭП, раскрыт ряд тяжких преступлений… Теперь судьбу преступника определит суд".