Зинаиду, не смотря на усталость, сон не брал. Она осторожно кончиками пальцев поглаживала его руку, потом, слегка повернувшись, с нежностью провела по его волосам. "Какие же вы, мужики, толстокожие", - думала она, - "ты не замечал меня долгое время, не обращал внимания. А сейчас, мой твердолобенький, ты все равно будешь мой, потому что я люблю тебя и люблю уже давно". Она прижалась к нему, вслушиваясь в его равномерное дыхание, и боялась пошевелиться. Рядом с любимым мужчиной она готова лежать целую вечность, любоваться его лицом и телом. Переполнявшая нежность выливалась незаметным прижатием и касанием губ. Ей представлялась семья, бегающие детишки, с радостным криком встречающие отца, ее любимого Александра. Она, целуя его, успокаивает детей: "Не шалите, дайте папочке раздеться и отдохнуть".
Через несколько часов он проснулся, потянувшись и что-то мурлыкая, стал ласкать ее грудь, проводя пальцами вокруг набухающего соска. Притронувшись к другому, он понял, что она ждала не этого.
Немного подумав, Александр, лаская грудь губами, еле слышно прошептал:
- Зиночка, дорогая, выходи за меня замуж.
- Милый ты мой, Сашенька, как же я люблю тебя, милый, - прижимала она его к себе.
Страсть опять охватила его, и он не стал сдерживаться.
* * *
Обдумывая случившееся, Михайлов решил приехать пораньше на квартиру Вики, расспросить ее о прошлом. Он, в сущности, ничего не знал ни об Алле Борисовне, ни о ней самой, что они из себя представляли, чем увлекались и мог ли он в будущем использовать их в полной мере. А это было важно для решения его грандиозного плана, претворение в жизнь которого на первом этапе требовало огромных усилий.
Он постоянно думал об этой семье, образы Аллы Борисовны и Вики не выходили из головы, мучили его, терзая сердце, волновали душу. Он не мог определиться, кто больше нравится ему, обе, желанные и привлекательные, томили и грезились. Не решаясь сделать первый шаг, он считал кощунственным проявление чувств к пациентам, особенно к Вике, юной и очаровательной.
Михайлов зашел в цветочный магазин и купил одну розу. Совсем без подарка идти не хотелось, букет считал неуместным, так как женщины все же были его должниками и довольный своим выбором позвонил в квартиру.
Открыла Вика.
- Ой! Николай Петрович, я так рада, проходите, пожалуйста!
Видя неподдельную радость, он зашел, ласково поцеловал Вику в щеку, сдерживая эмоции, и протянул спрятанный за спину цветок.
- Это тебе, на счастье!
- Ой! - воскликнула Вика и зарделась, - такая красивая! Мне никто не дарил цветы… только мама, полевые, они напоминали мне лесную поляну, природу. Я после аварии ни разу не была…
Поле, русское поле с цветами,
Запашистыми прядями трав,
Позовет меня вдаль васильками
И оставит для нежных забав.
Лукаво процитировал Михайлов.
- Мы еще с тобой, не раз съездим, ты все наверстаешь, у тебя все впереди.
- Спасибо, Николай Петрович, я так рада!..
- Ну, ладно, ладно, а где Алла Борисовна? - спросил он, проходя в комнату.
- Мама с утра уехала в поликлинику.
- Что случилось, она заболела? Могла бы и мне позвонить, я бы приехал раньше, - забеспокоился Михайлов.
- Да нет, - смутилась Вика, - она поехала к моему лечащему врачу сказать, что я поправилась, но что-то ее долго нет. Я отговаривала ее, зачем кому-то говорить, мама хотела посмотреть в его глаза…
- Надеюсь, Вика, что теперь только я буду твоим лечащим врачом. Раньше, еще в царское время, были семейные врачи, они лучше знали своих пациентов, что им помогает, что нельзя назначать, знали дедов, отцов, детей и внуков. И я хочу, нет, просто настаиваю на общественной должности вашего семейного врача.
- Мы с мамой хотели, что бы вы были для нас гораздо больше, чем семейный врач - членом нашей семьи, мама говорила вам прошлый раз об этом.
- В качестве кого? - загадочно улыбаясь, спросил Михайлов.
"Интересно, обсуждали они этот вопрос или нет"? И по реакции Вики догадался - обсуждали. "Как они распределили роли, кому я нравлюсь? Быть членом семьи… мученье"… Мысли вихрем кружились в голове, туманя мозги.
- Ну… я не знаю… просто родной человек, - покраснела и потупилась Вика, - вот, мама оставила ключ от квартиры - это вам.
"Ничего, - подумал Михайлов, - видимо, мамочка метит меня сначала в любовники, а потом в мужья, женщина интересная, в соку. - Он рассердился на себя. - Думаю, как о шлюхе, а она мне нравится. И Вика! Разберемся, - и взял ключ.
- А вдруг я что-нибудь сопру отсюда? - неожиданно спросил он.
- Разве свое воруют? - удивилась Вика.
- Ух, ты! - воскликнул Михайлов, - а ты философ!
Он не ожидал такой реакции и попросил Вику присесть рядышком.
- Ты мне расскажи лучше немного о себе, о маме, а то странно получается - родственник и ничего про вас не знаю, - засмеялся он.
- Родилась я здесь, последние три года училась на дому, в июне закончила 11 классов.
- Значит тебе семнадцать лет?
- Пятого декабря исполнится восемнадцать.
- А мама?..
- Мама работает инженером-конструктором в "Промстройпроекте", папа был летчиком, летал на ТУ-154.
- Сколько лет маме и как ваша фамилия? - Михайлов почувствовал, что от него отдает канцелярщиной.
- Сорок один, а фамилия наша простая - Петровы.
Вика замолчала, и Михайлов понял, что она тоже хочет узнать про него, но стесняется и не знает, как спросить. Придется рассказать немного о себе.
Раздался звонок.
- Это, наверное, мама, я открою.
Михайлов, услышав шум в прихожей, вышел. Алла Борисовна, раскрасневшись от мороза и гнева, бушевала, обращаясь к Вике:
- Ты представляешь, меня, как последнюю хулиганку, задержали вот эти… эти, - не подобрав слова, она показывала рукой на двух сотрудников милиции.
- В чем дело, лейтенант? - спросил Михайлов старшего по званию.
- Николай Петрович! - воскликнул лейтенант, - вы-то как здесь… Вы родственник?
- Да, вроде бы как, - уловив благодарный взгляд хозяйки, ответил он, - но я вас что-то не припомню, лицо, вроде, знакомое, может там… встречались? - махнул он неопределенно рукой.
- Ну, конечно, там. Меня тогда ранило на зачистке у площади "Минутка" в январе 95-го, - тараторил он, - а вы, Николай Петрович, дай вам Бог здоровья, пулю вытащили, все зашили, заштопали, бегаю сейчас, как молодой, - для убедительности он потопал ногами.
- Вы и так молодой, - усмехнулся Михайлов.
- Что вы? Мне говорили - в рубашке родился, а я-то знаю: это у вас руки золотые…
- Это уж точно, - поддакнула Алла Борисовна.
- Пойдемте, лейтенант, объясните толком, что случилось, - Михайлов провел его в комнату.
- Тут такая неприятная история, - начал он, - вот эта гражданочка…
- Я вам не гражданочка, - занервничала Алла Борисовна.
- Алла Борисовна, пожалуйста, пусть он расскажет, - ласково попросил Михайлов.
- Пришла она, Алла Борисовна, - начал лейтенант, - значит, в поликлинику, нашумела, накричала, обозвала врача коновалом и плюнула ему в лицо. Есть свидетели, заявление. Хулиганство…
Михайлов от души захохотал, все удивленно замолчали.
- Плюнула ему в лицо? А он, наверное, говорил, что больная неизлечима, что они сделали все возможное и невозможное и вот: благодарность, - продолжал смеяться Михайлов.
- Да-а, вот и карточка у меня… как вещественное доказательство, - похлопал лейтенант по папке.
Михайлов сразу сообразил, что Петрова старшая попала в неприятную ситуацию. Пока разберутся что к чему, поймут, что Вика абсолютно здорова - много воды утечет, испишут кучу бумаги, измотают нервы. Николай Петрович понимал желание Аллы Борисовны - плюнуть в лицо врачу. Много горя ей пришлось пережить, начиная от гибели мужа, инвалидности дочери и заканчивая, может быть, где-то и черствостью врачей.
- Теперь давай поговорим серьезно, лейтенант. Как боевые офицеры, - голос его затвердел. - Вам этот врач наверняка объяснил, что у Аллы Борисовны дочь три года назад попала в аварию. Что она может передвигаться только на костылях и то с большим трудом, - Михайлов сделал паузу и продолжил, - а если этот врач лечил ее три года не так… плохо лечил, не сумел вовремя увидеть, что кости срастаются неправильно, образуются контрактуры, сдавливающие нервы… Но нашелся другой врач и вылечил ее. Плюнули бы вы ему в лицо?
- Нет, наверное, - задумался лейтенант, - я бы морду набил!
- А ты говоришь хулиганство! - Михайлов, потом Вика и Алла Борисовна захохотали.
- Вика, покажи лейтенанту свой паспорт. Бери, бери лейтенант, читай, - еще смеялся Николай Петрович.
- Петрова Виктория Николаевна…
- А теперь сравни с медкартой. Вика, пройдись, покажи лейтенанту, что тот врач - трепло!
Вика выскочила на середину комнаты и отвесила реверанс.
- Вот тут тебе и костыли, и свидетели, и вещдоки, - снова засмеялся Михайлов, - как, лейтенант, можно плюнуть такому срачу в лицо?
- А я ему поверил, гаду, заявление взял, сюда пришел для очистки совести, Алла Борисовна настояла, не верил я ей, простите, Алла Борисовна.
Видно было, что внутри у него все кипит: попадись ему сейчас под руку тот врач - точно врезал бы ему по морде!
- Чего уж там, работа у вас такая, - сгладила напряжение Алла Борисовна.
Отходчивый и отзывчивый человек по натуре, она уже не обижалась ни на врача, ни на милиционеров, под "конвоем" которых была доставлена домой. При виде любимой дочери, здоровой и счастливой, при виде Николая Петровича, ставшего самым желанным человеком в доме, она не могла даже думать о чем-то плохом, ей еще все не верилось в выздоровление - слишком быстрое и успешное и состояние радостной эйфории не покидало ее. Раздался звонок, Михайлов глянул на часы - три.
- Извини, лейтенант, гости у нас, надеюсь, с заявлением ты все уладишь?
- Он у меня это заявление в сухую сожрет, сволочь!
- Ну, ну, не надо так строго, - усмехаясь, проводил милиционеров Михайлов, одновременно встречая и здороваясь с Любовь Ивановной и ее сыном.
Петрова сразу же потащила сестру на кухню, ей надо пошептаться, рассказать, что произошло, понял Михайлов. "Тогда я займусь мальчиком".
- Как тебя зовут, малыш?
- Витя, - испуганно ответил он.
- А меня дядя Коля, наверное, врачи замучили, боишься их?
- Уже не боюсь, надоело все, - по-взрослому ответил Виктор, - мама сказала, что вы хороший, у нее все хорошие, но вы лучший и у меня есть шанс…
Михайлов поразился зрелым рассуждением этого девятилетнего мальчика. "Или от природы такой, или, скорее всего, его взрослила болезнь, сколько же ему пришлось выстрадать бедному", - думал он.
- Давай, Витек, разденемся, и я посмотрю тебя.
Он помог ему раздеться и положил на диван.
- Спать, - приказал Михайлов и начал осматривать больного.
"В чем только душонка держится, - разглядывая исхудавшее тело, думал он. - А эта синева под глазами, настоящий дистрофик".
Михайлов начал работать с костным мозгом, он запрограммировал первопричинные, злокачественные клетки на самоуничтожение и, когда они погибли, стал регенерировать здоровые, как бы заполняя пустоты. Костный мозг уже продуцировал нормальные, здоровые клетки крови. Наконец, он закончил и сказал:
- Я рад за тебя, мальчик, проснись!
Виктор открыл глаза.
- Одевайся, маленький, теперь ты будешь совсем здоровым.
- Совсем, совсем?
- Совсем, совсем.
- И мне не надо завтра ехать в больницу на переливание?
- Не надо. Тебе, дорогой, не нужно больше переливание крови, ни какие таблетки и уколы. Ты здоров, Витек, я тебя вылечил, пока ты спал.
- Ура-а-а! - закричал мальчик, обняв дядю Колю за шею, прижался к нему всем своим хиленьким тельцем.
В комнату на крик сразу же прибежали все Алла Борисовна, Любовь Ивановна и Вика.
- Мама, мама, дядя Коля сказал, что нам завтра не надо ехать в больницу, ложиться на переливание, дядя Коля сказал, что я здоровый!
- Конечно, здоровый, - он согнул Витину руку в локте и потрогал бицепс, - вон какой богатырь! Были бы кости, мясо нарастет.
Все ждали объяснений, Любовь Ивановна умоляющими глазами смотрела на Николая Петровича, губы ее начали подрагивать.
- Одна просьба, - начал Михайлов, - без слез и женского рева. Договорились? - посмотрел он в сторону Любовь Ивановны.
Она кивнула.
- Я уничтожил злокачественные, так называемые юные клетки крови. Костный мозг у него сейчас работает в норме, пересадка не нужна. И вообще никаких лекарств и таблеток. Фрукты, витамины, полноценное питание - это все, что ему сейчас необходимо. Кроме, как недостатком веса, ваш мальчик ничем не страдает. Он абсолютно здоров!
Любовь Ивановна упала на грудь сестре и зарыдала.
- Мама, ты же говорила, что врачей нужно слушаться, а сама плачешь.
Она обняла сына, смахивая все еще бежавшие слезы.
- Правильно, Витенька, правильно, я больше не буду, - и виновато посмотрела на Николая Петровича.
- Я пойду на кухню, покурю…
Женщины остались с мальчиком, обсуждая выздоровление, радовались. Ни у кого не зародилось и капли сомнения, что Виктор не здоров. Чудотворное излечение Вики служило ярким примером. Сколько пережито горя, сколько страданий перенесли сестры и дети, сколько исхожено дорог по врачам и больницам в безнадежных поисках и надеждах. Только русским матерям под силу перенести такую тяжесть страданий, только они готовы отдать за своих любимых сыновей и дочерей все, включая жизнь.
Вскоре все собрались на кухне, Вика спросила:
- Николай Петрович, вы волшебник?
Михайлов засмеялся.
- Я не волшебник, я только учусь, - подражая голосу юного героя "Золушки", ответил Михайлов и, улыбаясь, продолжил: - Я владею определенными методиками, которыми не владеет никто.
- Но, вы должны быть знаменитым!
- Надеюсь на это. Открыл я эти методики и стал использовать совсем недавно. Это результат кропотливого, упорного труда.
Михайлову стало немного стыдно, но он не мог ответить по-другому, его бы просто не поняли. Он задумался, почему он стал способным лечить такие болезни быстро и эффективно. В голову возвращалась сверлящая боль, пришлось прогнать вопросы и еще раз убедиться, что боль приходит с ними, словно кто-то не хотел, что бы нашелся ответ.
- Николай Петрович, помните: я вчера говорила о пятидесяти тысячах - мы собрали двадцать, я вам завтра занесу их или лучше съезжу за ними прямо сейчас.
- Любовь Ивановна, я вылечил вашего сына не за деньги, но помочь вы мне можете.
- Каким образом? Я сделаю все, что в моих силах и, пожалуйста, зовите меня по имени, я младше вас и стольким вам обязана, - она посмотрела на Аллу Борисовну.
- Да, да, и меня тоже.
- Хорошо, милые мои девочки, а помочь мне просто. Вы, Люба, сходите с Виктором к своему лечащему врачу, скажите ему, что некий доктор Михайлов вылечил вашего сына. Он, конечно, не поверит, этот вид лейкоза на данном этапе считается неизлечимым. Они сделают анализы и убедятся, что ребенок здоров, убедитесь в этом и вы.
- Что вы, Николай Петрович, я и так в этом не сомневаюсь, - она посмотрела на Вику.
- Понимаете, Люба, я должен объяснить вам, всем - зачем мне это необходимо. Мне 45 лет, я кадровый офицер и в этом году вышел в запас, то есть сейчас я на пенсии и нигде не работаю. Здесь мне необходима своя, частная клиника, что бы лечить людей, да и самому как-то жить. Что бы мне разрешили это, я должен показать свое умение, профессиональное мастерство, и вы мне в этом с Аллой поможете. Правда?
- Значит, мы должны разафишировать излечение Вики и Виктора, выявить потенциальных клиентов и свести с вами. Я правильно поняла? - спросила Алла.
Михайлов удивился умению Петровой схватывать все на лету, в нескольких словах она выразила все его трудовые планы.
- Абсолютно правильно! В доверительной, частной беседе друзья и знакомые больше доверяют тем врачам, у которых есть реклама. Рекомендации конкретного излечения, особенно, если об этом говорят друзья, коллеги по работе, а не телевизионщики или газетчики, пускающие из-за денег любое дерьмо в эфир.
Люба, Алла и Вика заулыбались.
- Естественно, мы сошлемся на случай с Виктором и Викой, но что еще, Николай Петрович, вы можете лечить? - спросила Люба.
- Все, девочки, все! - и, видя удивленные глаза женщин, пояснил: - Я могу лечить, нет, правильнее сказать: излечить любой рак, в любой его стадии развития, переломы, причем больной сразу же уйдет на своих ногах - кости срастутся почти мгновенно, сердечно-сосудистые заболевания, хирургические болезни… Лю-бы-е заболевания, - протянул он.
- Вы гений! - прошептала Алла, не сомневаясь в его словах, - и вам еще что-то нужно доказывать? Лучше бы профессора доказывали свое умение лечить, - она посмотрела на Вику.
На лицах Аллы, Любы и Вики застыло выражение испуганного восхищения, благоговейного восторга.
Михайлов понимал, что без разъяснений не обойтись, нельзя оставлять вопрос открытым - иначе его начнут считать полубогом, пришельцем или кем-нибудь еще. Неизвестное всегда не только звало, манило и восхищало, но и пугало. И сейчас очень важно упростить ситуацию.
- Представьте себе, перенеситесь на тысячу лет назад, - Михайлов чуть отступил от них и повел руками. - Поле. Идет битва, слышен звон щитов и мечей, победные крики и стоны. И вот на пригорке, в легких сумерках, появляется современный человек с автоматом. Дает очередь по захватчикам, пламя с грохотом вырывается из ствола его автомата, невидимые пули косят людей сквозь щиты и доспехи. Затем через мегафон громовым голосом, разносящимся по долине, обращается он к воинам с призывом о мире и согласии. В глазах воинов он будет подобен громовержцу Зевсу, и падут они ниц перед ним.
Но будет ли он для вас, уважаемые дамы, Зевсом? Нет, не будет. Вы хорошо знаете, что такое порох, автомат, мегафон, а для тех воинов еще не настало время изобретения огнестрельного оружия, громкоговорящей связи, они не поймут объяснений. И поэтому будет это для них чудом и волшебством, божественным явлением, а может и дьявольским.
Автомат и мегафон - сейчас это просто, как просто и то, что делаю я. Еще не настало время, я немного опередил его, может всего на десяток лет или больше. Поверьте, в моей методике лечения нет ничего сверхъестественного, необычного и я обязательно поделюсь ею с коллегами. Но делать это нужно не сейчас и не здесь. В этой ситуации необходимо идти от результата к научному обоснованию, а не наоборот, мое открытие не будет тайной для человечества, придет время и на международной научной конференции зазвучит мое имя, имя нашей Родины - России!
Но вначале мне нужно получить свою клинику, заработать имя, иначе, как вы сами понимаете, меня и слушать никто не будет.
Михайлов вытащил сигарету, подкурил и жадно затянулся, выпуская клубы дыма в сторону от женщин.
- Здесь, Николай Петрович, вы не правы, мы не только слушаем, но и абсолютно верим вам, - возразила Люба.