* * *
Степанов глянул на часы - поздно, но рабочий день закончился удачно. Пора и о доме подумать, теперь он не засиживался без нужды в управлении. Перед глазами встала Светлана и на душе потеплело. Очень захотелось позвонить, услышать ставший родным и близким голос, предупредить, чтобы накрывала на стол. Он закрыл глаза, представляя, как войдет домой, обнимет и прижмет к груди дорогое существо, почувствует тепло ее волнующего тела, ощутит запах духов.
"Нет, поеду без звонка, обрадую внезапным приездом. А если она не обрадуется, если я ей не интересен и она просто играет со мной, отдавая долг обогретой и накормленной женщины". Мысль противно засела где-то в груди и свербела, сжимая сердце и сосуды, заставляя его гнать по жилам кровь быстрее. Он закурил сигарету. "Нет, так нельзя, необходимо разобраться во всем, - начал рассуждать Степанов, - не похоже, чтобы она играла, можно играть словами, телом, но глазами… Нет, чувства отражаются в ее глазах… А если это чувство благодарности, а я, дурак, принимаю его за любовь? Но, я-то люблю ее! Как я смогу жить без нее, без ее любви"?
Готовый мчаться домой на крыльях, он сидел, не двигаясь, в кресле с закрытыми глазами и, казалось, спал. Как бы то ни было, а ехать домой надо. В машине он пришел к выводу - надо поговорить…
Светлана встретила его, обхватив шею руками, прижалась.
- Я так соскучилась, тебя целый день нет и нет, звонишь совсем редко, а сегодня даже не позвонил ни разу, - ласково шептала она, прикасаясь губами к его шее.
Степанов притянул ее талию к себе, целуя шейку все ближе и ближе к губам, впился в них долгим и крепким поцелуем, отстранился, все еще держа ее за талию.
- Я, наверное, схожу с ума от любви, это не выразить словами, чувства переполняют меня, и хочется носить тебя на руках, прижать к сердцу и не отпускать никогда.
Он взял ее на руки и прошел в комнату, нежно опуская на диван, целуя щеки, губы, глаза, покрывая всю ее поцелуями, чувствуя, как ее пальцы бегают по пуговицам рубашки и расстегивают ремень. Нетерпеливое возбуждение охватило обоих и они не хотели терять ни секунды, отрывая "противные" пуговицы и застежки бюстгальтера. Наконец он ворвался в ее пышущее страстью лоно с могучей силой и заработал в неистовстве, словно боясь не успеть, и сладострастие отберут у него. А она прильнула к нему, как путница в пустыне, не видевшая давно воды и не хотела отпускать сосуд, наполнявший ее влагой, забирая последние капли и в истоме наслаждаясь ими.
Они еще полежали минут 10, воркуя о любви и нежности, она вспомнила, что он еще не ужинал, глянула на часы, ахнула и убежала на кухню.
Степанов принял душ и переоделся, захватил с собой бутылочку вина и прошел на кухню. Сервировка поразила его - огурчики и помидорчики, вычурно нарезанные, салат по-французски, картофельное пюре с поджаренными ломтиками мяса, цыплята, жаренные в тесте…
- У нас праздник? - спросила Света, показывая на вино.
- Ты мой праздник, Светочка, - ответил он, ласково проведя рукой по ее щеке.
Она склонила голову набок, задерживая ладонь, смотрела на него светящимися глазами и улыбалась.
- Как я давно мечтал о таком ужине, когда прекрасные блюда приготовлены руками любимой женщины, Когда приходишь домой, и тебя ждут.
Он разлил вино по бокалам и предложил выпить за нее - свою любимую и родную Светочку. Закусив немного, заговорил снова:
- Ты очень славная и милая девушка, добрая, - Степанов немного замешкался, а она посмотрела на него внимательно, словно почувствовав, что он скажет сейчас что-то важное, - я хочу сказать, что ты мне ничего не должна. Не могу я, понимаешь, не могу считать тебя домработницей, а ведь это так, пока мы не оговорили другое. Ты больше никому ничего не должна - ни мне, ни тому твоему бывшему работодателю и проходимцу. Ты вольна в своем выборе и мне ничем не обязана. Если нужно, я подыщу тебе хорошую работу, где тебя оценят по достоинству и станут уважать, как специалиста. Больше ты не можешь оставаться в этом доме домработницей, я люблю тебя, и ты можешь остаться здесь в другом качестве… Боже, что за чепуху я несу…
Он обхватил голову руками, боясь услышать слова благодарности и ухода. Не верилось, но это возможно, что она жила с ним по своей доброте, из чувства долга, что не могла отблагодарить его по-другому. А ему хотелось любви, любви чистой и сокровенной… и обоюдной.
- Что мне ответить тебе, Боренька? Твой широкий и добрый поступок поразил меня, я поняла, что ты порядочный и доверчивый человек. Ты увидел прежде во мне человека, а потом уже женщину, доверил деньги и ключи, поддержал незнакомку в трудную минуту, спас от противного и мерзкого похотника. Конечно, это сыграло определенную роль, но любят, Боренька, не из-за этого, хотя это и может подтолкнуть, направить в русло любви. Разве можно любить за что-то - любят героев и убийц, трудоголиков и лодырей, любят разных людей. Когда ты уходишь на работу, я тоскую и жду тебя, жду твоего звонка и скучаю, а когда ты появляешься, я готова прыгать от счастья, обнять и не отпускать тебя никуда. Я не стану тебе говорить, что останусь в этом доме, пока ты меня не выгонишь, ты мой, только мой и пусть попробуют у меня тебя отобрать.
Светлана замолчала, смотря на Степанова глазами, полными слез и нежности.
"А я-то, старый дурак, сомневался, сидело где-то во мне это чувство, не давая покоя. Может потому, что мне уже 40 и не хотелось ошибиться в выборе". При ней пропадало это чувство, а без нее точило иногда душу - добрая и милая женщина благодарит, как может. Но теперь отлетели сомнения…
- Светочка, милая и любимая, родная и дорогая моему сердцу женщина, ты выйдешь за меня замуж?
- Да, Боренька, да.
Кушать Степанову расхотелось, они выпили еще по бокалу вина, и ушли в спальню. Лежа он перебирал ее волосы и тихонько говорил:
- Впереди два выходных и мы проведем их вместе. Я познакомлю тебя с одной замечательной семьей, мне бы очень хотелось, чтобы ты подружилась с ними.
Она, лежа у него на руке, повернулась к нему лицом и спросила:
- Когда же ты успел подружиться - говорил, что недавно приехал в город, днями пропадаешь на работе или он тоже военный?
Степанов улыбнулся.
- Нет, Светочка, он не военный, но ты его тоже знаешь - это Михайлов.
- Академик? - ахнула она, - но он завтра не принимает.
- А мы и не собираемся на прием, мы пойдем в гости. У него чудные дети - парочка ходячих компьютеров. Увидишь сама - поймешь.
- Наверное, страшно общаться с таким человеком, он очень умный - вдруг скажешь что-то не то. Все равно, что к генералу в гости ходить.
Степанов так откровенно и заразительно захохотал, что Светлана приподнялась на локте, пытаясь понять, от чего он смеется так долго и неудержимо.
- Ну, Боренька, перестань… я что-то не так сказала? Я, наверное, совсем глупая… и ты смеешься…
А он продолжал заливаться смехом, она иногда пыталась ему подхихикивать, но глаза наполнялись слезами. Он с трудом перестал смеяться, заметив, что вот-вот она разревется.
- Все нормально, милая, и совсем ты не глупая и не смешная, просто есть вещи, от которых нельзя не смеяться. Давай лучше сменим тему, поговорим о другом, а еще лучше займемся любовью. Я уже так давно не был с тобою…
Она улыбнулась, поглаживая его грудь ладонью, прижалась ближе к нему, чувствуя, как упирается в нее его "нетерпение" и отдалась ему до последней клеточки.
Позже, лежа головой на его груди, спросила:
- Я, наверное, точно дурочка, согласилась выйти за тебя замуж и не знаю о тебе ничего. Кто ты - танкист, артиллерист, связист, прапорщик или майор, а может полковник. А может ты и не военный вовсе - тебя по утрам забирает машина с гражданскими номерами, у военных они другие.
Она приподняла голову, стараясь заглянуть ему в глаза, почувствовать ответ его сердца. Что скажут ей эти карие и красивые очи, скрывающие зеркало души?
- Ты просто молодец, моя милая, сумела обратить внимание на номер машины, - он улыбался широко и открыто, - ты действительно должна знать обо мне больше. Я не артиллерист и не танкист, не прапорщик, не майор и не полковник. Я генерал, Светочка, поэтому и смеялся, когда ты сказала про генерала. Неужели я такой страшный, злой или, как ты сказала, умный, что со мной боязно общаться?
- Шутишь?
- Нет, Светочка, нет, я настоящий генерал, начальник управления ФСБ, ты можешь убедиться в этом, в кармане рубашки мое служебное удостоверение.
Она села в постели, глядя на Степанова большими глазами, не зная, что ответить или сказать.
- А прежде всего я человек, такой же, как все, как прапорщик, майор или полковник, - он снова широко улыбнулся, - и ничего человеческое мне не чуждо.
Света начала потихоньку всхлипывать, потом не смогла удержаться, упала ему на руку и рассмеялась от всей души.
- Вот дура, наплела генералу про генерала, - смеялась она, - и Михайлов такой же простой, как ты?
- Не-ет, в своей среде он маршал и мне до него далеко, а в жизни он обычный человек, без кичливости и зазнайства, без высокомерия и надменности. Муж и отец двоих детей.
Степановы еще долго делились друг с другом впечатлениями, рассказывали о себе и уснули далеко за полночь.
На следующий день Степанов со Светланой заехали на работу, он решил приехать к Михайловым в форме по двум причинам: показаться невесте, как она того и просила, а другое пока было секретом, который он не хотел раскрывать раньше времени. Генеральская форма немного смущала ее от непривычности, Светлана никогда раньше не видела генералов, но ее избранник оставался родным в любой одежде и форме. Она гордилась им и не скрывала этого от других, приятно, когда офицеры встают при появлении ее милого Бореньки. Света так и не поняла, когда успела свыкнуться с его формой, времени для этого не было - уже в машине, по дороге к Михайловым, она чувствовала себя превосходно, словно Степанов всегда выглядел таким, каким был сейчас - родным и близким.
Выйдя из машины у Михайловского коттеджа, она немного смутилась, даже сам по себе огромный дом придавал ей неуверенности, но Степанов поддержал ее.
- Светочка, они обыкновенные люди, как и генералы…
Она улыбнулась и благодарно сжала ему руку, шагая уже тверже и решительнее. Они вошли в здание, Степанов представил ее, познакомил с академиком, Викой, Аллой Борисовной и славными детишками.
Николай Петрович провел их в малый зал, где уже был накрыт стол. Светлана осматривалась в огромном доме, не завидуя его размерам и обстановке, имеющейся в доме прислуги. Все равно Михайлов был "неземным", а такие люди и должны жить в коттеджах или замках, считала Света. Даже малый Михайловский зал мог вместить без труда за столом около 80 человек.
Алла Борисовна пригласила всех к столу.
- Да, да, усаживайтесь, где вам удобнее, - поддержал ее Николай Петрович, - и давайте по-простому, без церемоний, будем звать друг друга по именам.
- Э-э, нет, Николай Петрович, - погрозил ему Степанов пальчиком, - зачем же толкать людей на поступки, не согласованные с душой. Маленькое исключение мы сделаем, Николай Петрович, не может обращаться генерал к маршалу по имени, а дружить может. - Он засмеялся.
Степанов отвел Аллу Борисовну и Вику в сторонку, о чем-то пошептался с ними, от Михайлова это не ускользнуло, он хитровато улыбнулся и спросил, обращаясь в основном к Свете:
- Опять, чертенята, что-то затевают без моего ведома, что интересно они на этот раз выдумают? Вот так я и живу - никакой самостоятельности. Тоже, друг называется, шепчется в открытую с женой и тещей, замышляет какую-то аферу, и ты знаешь, Света, я заранее знаю, что Вика с Аллой его поддержат. Ты присматривай за ним хорошенько, некрасиво, когда шеф УФСБ устраивает заговоры, придется тебе, как подруге, разобраться с ним дома. Но вряд ли бы привез генерал ко мне в дом подругу, наверняка согласилась выйти за него замуж?
- Да, мы с Боренькой решили пожениться, - краснея, ответила Света.
- Ну-у, тогда сегодня гуляем, молодцы, что приехали, замечательно, когда все хорошо у друзей. Что ж, прошу всех к столу.
- Нет, Коля, подожди, успеется к столу. Борис у нас много раз был и никогда не купался в бассейне. Поплаваем, а потом и к столу сядем. Ты не против?
- Возражать-то все равно бесполезно, - засмеялся Михайлов, - у вас в руках власть… заговорщики. Пойдемте, пойдемте.
Света была поражена огромным бассейном в доме, только теперь она поняла, зачем Борис просил ее взять к Михайловым купальник. Значит, он заранее знал и ничего не сказал ей. Тихонько, шепотом она отчитывала его за молчание, а он снова молчал и улыбался. Чмокнул ее в губы при всех, и она застенчиво смолкла.
Как здорово поплавать, выпить сок и съесть яблоко или апельсин, познакомиться с Михайловыми - большей радости не мог ей доставить никто.
Монитор в бассейне включился, объявляя новых гостей:
- Граф, Графиня и Графинечка.
Степанов объяснил удивленной Свете, которая могла принять в этом доме все за чистую монету, что это не титул, а фамилия. А монитор все продолжал и продолжал объявлять: господин Белецкий, госпожа Шумейко, господин Тимофеев. Аллины сестры с мужьями зашли по-родственному, без церемониальных представлений.
Михайлов встречал всех, обернувшись простынью.
- Прошу, прошу… Если вы считаете, что я вас встречаю неприлично, не в костюме, а в простыне, то вы глубоко заблуждаетесь. Это не простынь - это тога. Хоть здесь и не Римский сенат, но одежду не выкинешь из истории, - шутил он.
Света знакомилась со всеми, радостно улыбаясь каждому, теперь это был и ее круг. Разве могла она мечтать еще совсем недавно, что станет невестой генерала, что познакомиться с такими людьми. Она с восхищением смотрела на Степанова, и ей хотелось обнять и прижаться к нему всем телом, почувствовать его родное тепло.
Михайлов словно понял ее чувства, он подтолкнул ее к Степанову.
- Ну вот, а я-то думал, что сегодня только одно событие - Света согласилась сменить фамилию на Степанову, стать его женой, но чую, что это не все - он погрозил всем пальчиком - тоже мне, друзья, хоть бы кто-то проболтался.
- Да нет, Николай Петрович, событие здесь одно и очень замечательное событие. А что касается Светы, то она и не собиралась менять фамилию, с рождения готовилась к этому дню, ее девичья фамилия тоже Степанова.
- Но вы, молодые, даете, - с улыбкой подошел и поздравил их губернатор, а про себя подумал: "Хорошо, местную, не москвичку берет, значит надолго к нам, хорошо"…
Водные процедуры заканчивались, Алла приглашала всех в зал, а Вика увела мужа наверх. Она достала новый костюм, к которому уже были прикреплены все его ордена и медали.
- Вика, зачем все это? - недоуменно спросил он.
- Одевайся, скоро сам все узнаешь.
Она с радостной улыбкой разглядывала его, поправила лацкан и прижалась к нему, тихо шепча на ушко:
- Какой же ты у меня славный и красивый, нет на свете ни одного мужика, лучше тебя, Коленька, добрее и ласковее, чем ты, мой милый.
Вика приложила палец к его губам, чтобы он не мог ничего ответить ей, крепко еще раз прижалась к нему.
- Пойдем, нас уже ждут.
Они спускались по лестнице - он чуть впереди, она немного сзади. В зале гости выстроились в ряд, наверняка постарался Степанов, Тимофеев, как командир перед взводом, стоял в стороне. Вика тоже встала рядом с матерью, любуясь внешностью мужа.
- Уважаемый Николай Петрович, - начал свою речь губернатор, - Зная, что вы не очень жалуете торжественные мероприятия, мы посовещались и решили провести их здесь, в вашем доме, где вы не можете отказаться от приема друзей. Все мы хорошо знаем, что вы 15 лет отдали боевому служению Родине, 15 лет вы воевали со скальпелем в руках, возвращая в строй солдат и офицеров в Афганистане и Чечне. Родина высоко оценила ваш подвиг, об этом красноречиво говорят ваши боевые награды. Но выйдя в отставку, вы не ушли с поля боя, продолжая возвращать в строй людей, давая им новую жизнь и будущее. Что может быть прекраснее и полезнее возвращенного здоровья!? Я хорошо помню нашу первую встречу с вами, в тот день вы вернули здоровье 50-ти безнадежно больным людям, вы выглядели устало, но счастливо. Каждый день вы возвращаете к новой жизни десятки людей, занимаетесь наукой, изобретаете лекарства, которые спасли жизни десяткам, сотням тысяч людей во всем мире. Вас знают и ценят на Востоке и Западе, в Америке, Австралии и Африке, знают на каждом континенте планеты. Пользуются вашими трудами для спасения человеческих жизней. Родина высоко ценит ваш труд и сегодня мне выпала большая честь. От имени Президента Российской Федерации, Правительства России, от всего нашего многострадального народа, от администрации области и от себя лично с огромным удовольствием поздравляю и вручаю Вам, дорогой Николай Петрович, орден "За заслуги перед Отечеством" I степени.
Под аплодисменты друзей Тимофеев прикрепил орден, отошел немного в сторону, давая возможность поздравить орденоносца каждому из присутствующих, сказать несколько теплых и ласковых слов, полюбоваться его многочисленными наградами.
В большой зал вкатили столики с шампанским, открывали с шумом и стрельбой, звенели бокалами и поздравляли, радуясь от всего сердца его успеху. Михайлов, зацелованный напрочь женщинами и весь измазанный помадой, поднял руку.
- Стоп! На этом прошу торжественную часть завершить и перейти к дружескому обеду. Вика, приглашай всех к столу, а мне необходимо умыться.
Проходя в малый зал, Света подумала: "Действительно простой человек и чувствуешь себя в его доме спокойно, без внутреннего напряжения и стеснительности. Умеет он создавать ауру домашней и дружеской обстановки, хотя, наверное, он и не создает ее - она рождается сама от его простоты и гениальности. Надо обязательно пригласить их к себе в гости в следующие выходные дни".
Уже сидя за столом, Александр спросил Михайлова:
- Слышал я, Николай Петрович, что одна из пациенток подарила вам свое сердце…
Михайлов удивился - откуда узнал Граф о подарке Загорской, даже Аллины сестры не знали о нем, им не говорили специально, чтобы не напрашивались в гости. Сестры не понимали, что Михайловым хочется побыть одним в выходные дни. Первое время они приезжали каждую субботу и воскресенье, словно свора оголодавших псов, которые готовы были жрать, жрать и жрать, не выходя из бассейна. Они изматывали горничных напрочь - подай то, принеси это. И в один из дней ворота коттеджа не открылись, охрана объяснила, что Михайловы заняты, и принять их не смогут. В следующие выходные к сестрам не вышла даже охрана, потом Алла объяснила им на работе, что их не было дома. От принятого решения Михайловым было не по себе, но по-другому они поступить не могли, невежество и беспардонность родственников изматывали и их приглашали сейчас только по праздникам и торжественным случаям.