- Вам нужно освежиться. - Моран поднялся сам и помог подняться Дрюиту. - Пойдемте. Закончим наше дело.
Уже подходя к двери, учитель из Блэкхита покачнулся, а за порогом начал оседать. Спир подхватил его под руки.
Два крепких парня, бывших при Моране в качестве сычей на подхвате, перенесли Потрошителя через улицу и положили на землю. Пейджет уже приготовил кучку камней, которые тут же перекочевали в карманы Дрюита, после чего парни ловко подхватили его и, словно мешок, бросили в поднявшиеся воды Темзы. В меркнущем свете дня еще можно было разглядеть мелкие пузырьки, поднимавшиеся из глубины.
Тело Монтегю Джона Дрюита нашли в канун Нового года.
Больше Потрошитель никого не убивал, и Мориарти, вспоминая, как избавил Уайтчепел от сковавшего его ужаса, только укрепился в решимости избавиться так же и от Майкла Культяшки.
Он хорошо выспался. Сон вернул его в детство: зеленые луга и холмы Ирландии, животные и птицы… потом, вдруг, переезд в Ливерпуль… переполненный пароход, качка, тошнота, старший брат, насмехающийся над его слабостью, другой брат, пытающийся помочь и успокоить, мать, бледная, с покрасневшими глазами… весьма ощутимое отсутствие отца…
Сон не отпускал всю ночь. Картинки прошлого, ясные и четкие, сменяли друг друга: новый дом, намного меньше, чем ферма в Ирландии… странные звуки и еще более странные лица… школьный класс и учитель, пророчащий его брату, Джеймсу, большое будущее… чувство ненависти к этому гению, как будто занявшему в семье место отца. Там, в школе, какой-то мальчишка, да, Макгрей, научил его воровать по мелочам - платки, сладости и тому подобное. В голодные дни ходили воровать хлеб - опасное дело по тем временам.
В первые секунды после пробуждения Мориарти показалось, что он еще там, в 1888-м, на Стрэнде. Но мозг быстро перестроился на настоящее, вернув к многочисленным и непростым обязанностям: проблеме с оказавшимся в тюрьме полковником Мораном, освобождению из Стила братьев Джейкобс, изгнанию из Уайтчепела Майкла Культяшки и его банды и дюжине других, более насущных задач. День предстоял нелегкий: встреча с Элтоном, надзирателем в Стиле, деловое - но не без приятностей - свидание с Мэри Макнил.
Начиналась новая жизнь.
На завтрак миссис Райт приготовила Профессору жареный бекон, почки и колбасу - все куплено у "Уорвик Филд энд компани", Уоппинг, Хай-стрит. Стол накрыл Ли Чоу, сновавший туда-сюда с неизменной улыбкой на круглой, как луна, физиономии. Остальные "преторианцы" разошлись с первым светом, получив задания, после выполнения которых Мориарти мог с полным правом заявить о восстановлении полного контроля над столицей. Сделать это требовалось в ближайшие дни, чтобы его представители, прибывающие из крупнейших европейских городов, смогли убедиться в возможностях и силе их хозяина.
Перед тем как лечь спать, Мориарти избавил Эмбера от одного из поручений, переложив его на плечи Пейджета. Эмбера ждал трудный день: вместе с Паркером ему предстояло оценить масштабы и сферу деятельности Майкла Культяшки и Лорда Питера и, самое главное, выявить имена ближайших подручных Культяшки. Ему же Мориарти приказал изучить предложение по ограблению в Хэрроу. Последним и предстояло теперь заняться Пейджету. Поездка в Хэрроу требовала времени, и, отсылая его туда, Профессор преследовал и другую цель: выяснив местонахождение и условия содержания Себастьяна Морана, Спир должен был навести справки насчет юной подружки Пейджета, Фанни Джонс.
Когда Ли Чоу вернулся, чтобы убрать посуду, Мориарти указал ему на стул, стоявший напротив.
- Помнишь мистера и миссис Доуби? Приходили вчера поговорить насчет их дочери, Энн-Мэри?
- Энн-Мэли? Той, сто обозгли кислотой?
- Да. Так помнишь?
- У меня холосий слух. Я много слысу, но нисего не говолю, пока не спласивают.
- Ее родители сказали, что кислотой ей в лицо плеснул какой-то Таппит. Мне нужно, чтобы ты поговорил с кем надо и узнал, как все было.
Круглую физиономию расщепила широкая ухмылка.
- Все сделаю. Все узнаю. Быстло-быстло.
Мориарти посмотрел на него в упор.
- И чтобы никаких ошибок. Ли. Мне нужна правда. Если это сделал не Таппит, узнай, кто и почему. Понятно?
- Понятно. Если Таппит не виноват, давить Томми Лоллокс не надо.
Мориарти улыбнулся.
- Томми Роллокс, Ли Чоу, - поправил он.
- Я и говолю - Лоллокс.
Профессор усмехнулся.
- Ладно, Ли Чоу. Пусть так. Ступай.
Китаец, ухмыляясь, удалился, а Мориарти подумал, что если Таппит виноват, то одним ударом по яйцам не обойтись. Человек, изуродовавший девчонке лицо, заслуживал наказания иного рода. У. С. Гилберт и сэр Артур Салливан выразили это простой фразой: "наказание должно соответствовать преступлению". Кто бы ни изуродовал Энн-Мэри, он получит по заслугам. Наказание будет жестоким.
К одиннадцати часам Профессор тщательно проверил отчеты за последние три года по пяти своим ресторанам и паре мюзик-холлов. Человек прозорливый, он понимал, что на данном этапе карьеры легальные предприятия являются для него высшим приоритетом.
Удовлетворенный результатами проверки, Мориарти откинулся на спинку кресла. Судя по бухгалтерским книгам, заведения принесли немалую прибыль. Прибавка легального бизнеса к криминальному могла серьезно укрепить его положение, а осуществление планов, связанных с растущим анархистским движением в Европе, содействовало бы выполнению первой части грандиозного замысла: установлению абсолютного контроля над уголовным миром Европы.
Назначенная на 13 апреля встреча с континентальными коллегами была для Профессора, возможно, самым важным на данный момент делом, от исхода которого зависело все его будущее: удачный исход сулил большие проекты, а планы обрели бы прочную основу и значительно продвинулись.
В дверь постучали. Вошел Пейджет.
- Я собрал всех внизу.
Выглядел он решительно. Решительнее, чем обычно.
- Проверенные парни?
Пейджет кивнул. Мориарти улыбнулся.
В "комнате ожидания" собралось девять человек, девять мужчин, способных на любого нагнать страх. Каждый за шесть футов ростом, широкоплеч, крепок. У каждого в лице явные признаки склонности к жестокости.
Когда-то все эти люди были уличными борцами и профессиональными боксерами, о чем напоминали шрамы, сломанные носы и изуродованные ушные раковины. Некоторые имели и более характерные отметины: у одного как будто съехал в сторону левый глаз, у другого скособочился подбородок.
Остановившись у подножия лестницы, Мориарти обвел взглядом лица собравшихся. Он хорошо знал всех и каждого. Когда-то, при первой встрече, на их лицах лежала печать отчаяния; теперь ее сменило твердое выражение решимости. И перемена эта случилась, в первую очередь, благодаря ему.
- Рад снова вас видеть, ребята, - улыбнулся он.
Ответы прозвучали негромко. Кто-то стащил с головы шляпу, кто-то кивнул, кто-то ухмыльнулся.
- Что ж, Пейджет уже сказал, наверное, насчет работы, - продолжал Профессор. - У нас тут появились смутьяны, надо кое-кого поставить на место. Вы пока поешьте да отдохните. Я жду нашего доброго друга Эмбера с несколькими именами, и как только он вернется, выпущу вас как стаю ангелов мщения. - По его лицу расплылась улыбка. - Хотя я с трудом назвал бы вас ангелами…
Среди присутствующих послышались довольные смешки.
- Скорее ангелами разрушения, Профессор, - подал голос громила по имени Терремант.
- Ангелы разрушения? Да. А теперь позвольте миссис Райт поухаживать за вами. - Он повернулся к Пейджету. - Толковые ребята. Займись теперь тем делом в Хэрроу. До завтра ты мне не нужен.
- Я бы хотел вернуться поскорее.
Уж не беспокойство ли в глазах Пейджета?
- А, да, я и забыл, что у тебя есть теперь особая причина вернуться к ночи. Твоя честная леди…
- Она не шлюха, - моментально ощетинился Пейджет. Назвать женщину "честной леди" вовсе не означало сделать ей комплимент.
Мориарти позволил себе паузу.
- Нет, конечно. Извини, Пейджет. Ты же рассказывал мне о ней. Фанни Смит, если не ошибаюсь?
- Джонс, Профессор. Фанни Джонс.
- Да, разумеется, Джонс. Виноват. Знаешь, я немного расстроен из-за того, что узнал о ней так поздно… что она живет под моей крышей. Вы оба здесь и находитесь под моей протекцией. Когда я смогу познакомиться с девушкой?
- Когда пожелаете, сэр.
Мориарти снова выдержал паузу, приняв задумчивый вид.
- Сейчас у меня дела… вечером я тоже занят… Может быть, я повидаю ее завтра. Она дома?
- Да. Помогает миссис Райт по кухне, ходит за покупками и все такое.
- Хорошо. Занимайся делом, а о ней поговорим завтра. И не серчай. Человек ты хороший, надежный.
- Спасибо, Профессор.
Пейджет кивнул собравшимся, которые к этому времени уже вовсю угощались элем и поданными миссис Райт горячими пирогами, и неслышно удалился.
Примерно через полчаса вернулся Спир, разгоряченный и заметно нервничающий.
- Ты нашел его? - спокойно осведомился Мориарти, уже сидевший к тому времени за столом. Речь шла о Моране.
Спир кивнул.
- Он на Хорсмангер-лейн, ждет суда. Сегодня рано утром его, похоже, доставили в магистрат на Боу-стрит и предъявили обвинение в убийстве. Так что на Хорсмангер-лейн ему оставаться недолго, несколько часов в лучшем случае.
Мориарти нахмурился.
- Ждет суда? - пробормотал он, не ожидая ответа. - Это ведь дает ему некоторые привилегии, не так ли?
- Ему дозволено принимать передачи, еду, напитки, одежду. Там его скорее всего и повесят. Все необходимое у них есть.
- Моран молчать до виселицы не станет, а если заговорит, то нам всем крышка. Надо сделать так, чтобы наш друг полковник покинул сей мир задолго до суда.
Мориарти погрузился в раздумья.
- Фанни Джонс. - Он улыбнулся. - Полковник узнает Фанни Джонс?
- Сомневаюсь. Девушку он видел раз десять, если не меньше, а на лица внимания никогда особенно не обращал, его другое интересовало, что пониже.
- Узнай о ней все, что только можно. И побыстрее. Если эта Фанни и в самом деле такая чистенькая, как все считают, то она может кое-что для нас сделать. Выясни, служила ли она у леди Брэй и за что ее выгнали. Покопайся в ее прошлом.
- На это много времени надобно, Профессор.
- Глубоко не бери. Положись на чутье. Я тебя знаю, Спир, ты уже через пару часов мнение составишь.
Улыбка Мориарти придавала лицу то странное и редкое выражение, которое свидетельствует о крайней степени человеческой развращенности. Нынешние психиатры имеют для него с десяток наименований, но тогда, в 1894-м, Зигмунд Фрейд еще только брел - во мраке, на ощупь - к постижению природы психического расстройства, а такие понятия, как психология преступника или судебная психология, просто-напросто не существовали.
Стремление к власти, желание обладать и распоряжаться - собственностью, жизнью, городами, душами - пришли к Мориарти еще в юности. В десять или одиннадцать лет он уже понимал, что отличается от других.
Воспоминаний об Ирландии не сохранилось, хотя и мать, и старшие братья часто говорили о зеленых полях, ферме, домашнем скоте. Первые его воспоминания касались Ливерпуля, маленького, тихого домика в районе, где жил преимущественно средний класс, и проникавшего в сознание яростного голоса, требовавшего вырваться из плена потертого бархата и мертвых глаз незнакомых людей, глядевших из рам в крошечной гостиной. Рамки эти висели аккуратными радами над комодом вместе с декоративными тарелочками, расписанными голубыми цветочками.
Он улыбнулся про себя - те дни давно ушли, как и те времена, когда его называли Джимом. Три брата с одним именем - Джеймс. Дурацкая прихоть то ли отца, то ли матери. Пока мать играла на рояле в гостиной, Джеймс делал уроки, а Джейми предавался мечтам о войне, смерти и славе. Джим? Джим не мечтал ни о славе, ни вообще о чем-либо. Миг удачи нужно хватать за глотку, использовать его, выжимать из него все, до последней капли, а потому Джим уже в нежном возрасте начал присматриваться, искать источники власти и влияния и довольно быстро обнаружил, что найти их совсем нетрудно. Итак, сначала надо схватить человека, сделать его своим рабом, обрести полный контроль над ним, и это, как он выяснил, было легче, чем могло показаться на первый взгляд.
Самое большое влияние на мужчин имеют женщины и девушки, а значит, начинать следовало с них. Вечерами Джим Мориарти бродил по городу, отмечая для себя места, где легче всего найти людей, живших на их улице. Дальше было легче.
Первой его целью стала няня, жившая в доме номер пятнадцать. Джим поймал ее - вернее, просто увидел - с каким-то солдатом. Потом выяснилось, что девчонка, ей было шестнадцать, проводит свободное время - один вечер в неделю и воскресенья - не с одним солдатом, а с несколькими. Продолжая наблюдение, Джим в конце концов застал ее в кустах на территории старого зоологического сада: юная няня распростерлась на земле с задранной до плеч юбкой, а лежавший на ней здоровяк-капрал ерзал так, словно старался выиграть золотой кубок.
Когда все закончилось, капрал дал девушке денег и ушел; звон монет еще долго оставался в памяти Джима. Минут через пять с ней был уже другой солдат, и все повторилось.
Мориарти сознавал, насколько опасно то, чем он занимается. В Ливерпуле едва ли не каждый день находили убитых парней. Но опасность его не остановила. Он знал, что девушка работает в очень уважаемой семье, а ее отец занимает должность директора сельской школы. По крайней мере так говорила его мать. Когда Джим Мориарти рассказал ей, что знает, девушка только фыркнула презрительно.
- Ты просто маленький паршивец. Тебе никто не поверит.
- Подождите и увидите.
- Ты ничего мне не сделаешь. Я напущу на тебя своих ребят.
- Вас все равно поймают, - возразил он. - Я все записал. Все, что видел. И эти записи в надежном месте. Если со мной что-то случится, мой друг знает, что надо сделать.
- Что тебе надо, чертов ублюдок?
- Мама говорила, что вы - леди. Леди так не выражаются.
- Что?
Он назвал половину того "вознаграждения", что она имеет с солдат. Девица спорила и даже пустила слезу, но заплатила. Заплатили и другие: сын лучшего друга его матери, еще две няни, кухарка из дома номер сорок два и строгая, чопорная мисс Стелла, преподававшая в воскресной школе - на нее Джим наткнулся случайно, но деньги отдала и она.
Все эти люди были его первоклассной клиентурой, но юный Мориарти не брезговал и рыбешкой помельче, например одноклассниками. Шантажируя их, он усваивал первые уроки настоящей власти. То было только начало.
Несмотря на сломанный нос и уродливый шрам Спир вполне мог сойти за полицейского. Бар "Виктория", где он сидел, находился неподалеку от Парк-лейн, его часто посещали слуги - дворецкие и камердинеры, не ниже, - состоявшие при богатых, известных и влиятельных особах, чьи особняки располагались поблизости.
Спир не сказал бармену, что представляет отдел уголовных расследований Скотланд-Ярда, но дал понять, что такая возможность существует. Намек сработал: в последние недели сюда нередко захаживали переодетые в штатское сыщики, занимавшиеся расследованием убийства Рональда Адэра, и появление еще одного, тем более на следующий после задержания убийцы день, вовсе не выглядело чем-то странным. Бармен пошептался с хозяином паба, и тот, подойдя к столику, спросил, не желает ли гость выпить за счет заведения. Спир добродушно согласился и уже через десять минут получил необходимые сведения. Оказалось, что дворецкий сэра Ричарда Брэя, некий мистер Хейлинг, имеет привычку регулярно заглядывать в "Викторию" около девяти вечера, а два или три раза в неделю приходит и около полудня.
Спиру повезло еще больше, когда в пять пополудни в баре появился высокий, сухощавый, с печальным лицом гробовщика мужчина, несомненно, принадлежавший к верхнему эшелону прислуги. Хозяин тут же свел их, и Спир, настороженно оглянувшись и понизив голос, осведомился у мистера Хейлинга, не может ли тот уделить несколько минут для небольшого конфиденциального разговора. Он также взял два стаканчика горячительного.
Хейлинг явно заколебался; в последнее время здесь рыскали репортеры, и ему не хотелось бы попасть в какую-нибудь историю.
- Об этом, мистер Хейлинг, можете не беспокоиться, - почтительно заверил дворецкого Спир. - У нас нет ни малейшего желания впутывать кого-либо в какие-то истории, но в связи с тем неприятным делом по дому четыреста двадцать семь на Парк-лейн возникли кое-какие вопросы.
Хейлинг насупился и подозрительно уставился на собственный нос, как будто тот учуял некие оскорбляющие его обоняние запахи.
- Прискорбное дело, - произнес он тоном человека, комментирующего скорее случай с утерей флорина, а не убийством молодого джентльмена. - В высшей степени прискорбное и заслуживающее всяческого сожаления. Я бы предпочел избежать каких-либо заявлений.
Спир вздохнул, убедительно изобразив разочарование представителя власти.
- Что ж, мистер Хейлинг, если не желаете об этом говорить, ваше право. Я лишь подумал, что таким образом мы могли бы избавить сэра Ричарда и леди Брэй от полицейского допроса по делу, которое, уверен, не будет иметь для них больших последствий. Вас тоже придется вызвать, поскольку леди Брэй понадобятся ваши знания и память относительно некоторых фактов. Дело, о котором идет речь, слишком незначительно, чтобы она помнила о нем, зато от вашего внимания, мистер Хейлинг, я не сомневаюсь, не ускользает ничто. - Изуродованный шрамом уголок рта едва заметно задергался.
В первый момент Спир даже подумал, не зашел ли слишком далеко с такими речами, но опасения рассеялись, когда в глазах дворецкого мелькнуло что-то похожее на уважение, словно Хейлинг успел мысленно оценить проницательность собеседника, сумевшего так быстро признать за ним несомненные достоинства.
- Возможно, вы подскажете, о чем именно идет речь. - Дворецкий даже улыбнулся. - Достаточно легкого намека, - добавил он с ударением на последнем слове.
- Конечно. - Спир пригубил бренди. - Речь идет о девушке, работавшей одно время в доме Брэев. Некая Джонс. Горничная или что-то в этом роде. Приехала из деревни, по-моему, из Уорвикшира. Служила у леди Брэй, уволена примерно год назад. Да, Фанни Джонс.
Хейлинг, напустив на себя важный вид, с достоинством кивнул. В этот момент он напомнил Спиру выскочку, выбившегося в секретари церковного прихода.
- Я помню эту девицу. - Голос дворецкого сочился высокомерием, а слово "девица" он произнес так, словно речь шла о кучке хлама.