Сюда дорога закрыта. Своя партия? Не примыкать ни к кому в ситуации, сложившейся после победы "оранжевых", трудно. Значит, путь к "регионалам" Кушнареву был предопределен, если можно так сказать, свыше.
Но была ли эта связь "браком по любви"? И если нет, то с чьей стороны был расчет? И что могло произойти, когда стало ясно, что расчет себя не оправдывает и Кушнарев дает фору любому "регионалу"? Как минимум, могло возникнуть недовольство.
И оно возникло, если верить более чем загадочному Каневскому. Примем это за истину.
Однако существование разногласий внутри влиятельной политической партии еще ни о чем не говорит. Даже не факт, что соратники хотели избавиться от Кушнарева таким радикальным способом, как заказное убийство. Хорошее предположение – только из области фантастики. И я уже готов был забыть о Каневском и его информации.
Если бы не Анна.
Очертив аббревиатуру "П. Р." кружком, я нарисовал рядом еще два таких же кружка. В один хотел снова вписать "Н. У", но передумал – здесь логичнее будет поставить БЮТ. Однако и эту мысль я откинул, чтобы не путать себя самого. Все они "оранжевые", вот пускай и будут "О-1" и "О-2". От этих кружков я тоже протянул линии-стрелочки к центральному прямоугольнику "Е. К.". Получилась этакая занимательная геометрия.
Итак, что я узнал от аналитика Ани? Штабы партий, близких к обеим политическим силам, дружно и независимо друг от друга составили некий список потенциальных лидеров. И враги и друзья во всех случаях поставили Кушнарева на первое место. Значит, его фигура каким-то образом волновала не только сторонников, но и противников. Все, спрятав подальше личные амбиции, признавали силу влияния этой фигуры.
Заняв первое место в неофициальном политическом рейтинге, Евгений Кушнарев трагически погибает на охоте.
Что происходит после этого? "Регионалы" не радуются – они явно растеряны. Хотя из комментариев, данных по горячим следам событий, видно: они опасаются, как бы не подумали на них и не списали всё на внутренние размолвки. Тем временем кризис власти зреет не по-зимнему быстро. Уже в марте проходят устрашающие милицейские учения на Майдане в Киеве, потом – никому не нужный обыск у Юрия Луценко, реанимация уголовных дел против Тимошенко. У "партии власти" вдруг исчезли и единая стратегия, и единая идеология. Она мечется.
Люди мечутся, когда наступает хаос.
Склонив голову набок, я еще раз посмотрел на свой примитивный чертеж. Потом сложил листок вдвое и разорвал его. Раз, еще раз, еще. Мелкие кусочки высыпал в пепельницу.
Воспользовавшись хаосом политических оппонентов, президент распускает парламент. "Оранжевые", которые еще недавно на повышенных тонах выясняли, кто из них более "оранжевый" и более предан идеалам Майдана, теперь снова делают совместные заявления и идут единым фронтом. Они сплочены, у них вновь единая идеология и одна цель – смена власти, возвращение ее себе.
Они уже были у власти. И не удержали ее.
"Бело-голубые" не могут удержать власть сейчас.
Чтобы внести смятение в "оранжевые" ряды, нужна смерть потенциального лидера. Сильного человека, опытного профессионала, который отвечает за стратегию, креатив и достиг в этом определенных успехов.
Интересно, кто там второй в списке?
13
– Привет.
Марина не скрывала удивления, и я ее понимал: бывший муж, с которым мало того что нехорошо рассталась, но и не поддерживала с тех пор отношений, вдруг звонит и без предисловий напрашивается в гости.
– Ты одна? – спросил я, все еще не решаясь переступить порог ее квартиры.
– Какое тебе дело? – резко ответила она.
– Никакого. Правда. Но если ты не одна, тогда разговаривать в присутствии посторонних не имеет смысла. Пошли куда-нибудь, где тихо.
– Почему, Синельников, я должна куда-то с тобой идти? Я у себя дома, у меня законный выходной, и я имею право проводить его как хочу, где хочу и с кем хочу.
– Упаси господь! – Я выставил руки вперед. – Твоя легендарная личная жизнь меня не касается!
– Не пошел бы ты, а?
– Слушай, давай серьезно: у меня проблемы.
– Сам решай.
– Конечно, сам. Но мне нужна консультация. Или совет, если хочешь. Ты – юрист, к тому же посторонний мне человек, совершенно не заинтересованный ни во мне, ни в моей работе, ни в моих проблемах.
Я верно угадал точки, на которые нужно нажимать: Марина оттаяла, сделала шаг в сторону, пропуская меня в квартиру.
– Заходи. Я одна.
– Что – совсем одна? – все-таки не сдержался я.
– В ближайшие два часа буду одна, – язвительно уточнила бывшая жена. – И не раскатывай губу, много времени я тебе уделить не смогу.
Войдя в комнату, я понял сразу: мужчина здесь бывает, но не живет. Пока, во всяком случае. Не знаю, чем это объяснить, – я чувствовал, и все. Кивнув мне на диван, хозяйка уселась в кресло, закинула ногу за ногу, взяла с журнального столика пачку сигарет.
– Ты же не курила, – удивился я.
– Тебе какое дело? – Марина прикурила от обычной пластмассовой одноразовой зажигалки, но сигареты, как я увидел, предпочитала при этом дорогие и по крепости совсем не женские – "Филипп Морис".
– И то правда.
Я не знал, как начать разговор, но бывшая жена, желавшая скорее решить все дела со мной, сама поторопила:
– Ладно, что там у тебя?
– Не то чтобы у меня… В стране в целом…
– Да, в стране бардак. Дальше что?
– В общем… Ну, короче… Гм… – Я замялся, до сих пор не будучи уверен, что делаю все правильно. – Значит, так. У меня есть куча материала. На основе этой самой кучи у меня появились кое-какие соображения. Ни одной фамилии я называть не собираюсь, тем более что как раз фамилий я и не знаю. Мне нужно узнать, будут ли у меня неприятности. С правовой точки зрения…
Марина выпустила в потолок тонкую струю сизого сигаретного дыма.
– Ты же никогда не гонялся за сенсациями, Синельников. Я и жить с тобой перестала только потому, что на поступок ты не способен. Что-то поменялось?
– Может, скрытые резервы появились, – попытался отшутиться я, хотя в принципе бывшая жена была права: до недавнего времени я не грешил разоблачительными и обвинительными материалами.
– Резервы?
– Я хочу разобраться, что происходит вокруг. Наверное, такая вот всеобщая неопределенность и подтолкнула к анализу ситуации.
– Ты боишься, что твои выводы кому-то не понравятся?
– Мариш, "не понравится" – это когда ты заявляешь на основании подтвержденных фактов, что директор некоего завода специально банкротит предприятие, чтобы не расплачиваться с кредиторами. У меня совсем другое. Я думаю, страна в двух шагах от государственного переворота.
Ну вот. Я это сказал.
14
Марина посмотрела на меня, как на идиота.
В чем-то она была права. Я сам чувствовал себя не совсем здоровым психически. И тем не менее, я повторил:
– Кто-то готовит государственный переворот.
– Кто-то насмотрелся американского кино про шпионов, – в тон мне проговорила Марина и положила окурок со следами губной помады на край хрустальной пепельницы. На ее дне уже лежало четыре таких окурка. Причем два – без следов помады.
– Значит, я, с точки зрения закона, не имею права делать такие выводы достоянием гласности?
– Если ты за этим пришел, то я тебе отвечу: как минимум, тебя вызовут в Службу безопасности. Где ты будешь несколько часов давать объяснения по поводу своих мыслей. И вызовут тебя не один раз. Одновременно тебя, Синельников, обязательно попросят с уютной работы. Никому не нужен сотрудник, которого регулярно вызывают в СБУ Наконец, тебе настоятельно порекомендуют пройти обследование у психиатра. Врач даст заключение, твои бывшие коллеги охотно предадут его гласности, и ты в ближайшем обозримом будущем будешь или собирать вторичное сырье, или сотрудничать с газетками вроде "Ваш друг Нострадамус". Где тебе поручат писать астрологические прогнозы на урожай картошки. Самое главное – все будут правы. Все справедливо.
– Вот так вот?
– Вот так вот.
– И выслушать меня ты не хочешь?
– Для того чтобы слушать таких, как ты, специальные люди заканчивают специальные медицинские учебные заведения.
– И все-таки послушай!
Я начал заводиться. Подобную реакцию я предвидел. Но именно потому, что сейчас надо мной измывалась бывшая супруга, мне до смерти захотелось познакомить с ходом своих мыслей не кого-нибудь, а именно ее.
– Не хочу. Иди отсюда, Синельников. Правда.
– А ты послушай! – Я встал с дивана, начал мерить шагами комнату. – В середине января этого года на охоте погибает известный политик Евгений Кушнарев. Обстоятельства его гибели ясны только на первый взгляд. На самом деле есть еще очень много вопросов, и они, думаю, еще долго останутся без ответа.
– При чем здесь Кушнарев?
Ей стало интересно. Во всяком случае, она больше не пыталась выгнать меня. И я продолжил:
– Его гибель внесла заметные смятения в ряды "регионалов". Несколько дней назад я встречался с человеком, который намекнул: со временем именно Кушнарев мог претендовать на роль ее лидера. Это многим не нравилось. Однако ключевое слово здесь – лидер.
– А еще яснее?
– Не спеши, слушай и думай. В конце прошлого года, когда "бело-голубые" уже уверенно стояли у власти, некая структура заказывает аналитическим службам, близким как к власти, так и к оппозиции, составить список потенциальных политических лидеров, без которых власть и оппозиция заметно ослабеют. Кандидатуры просеивали несколько раз, в результате сформировался список из пяти человек. Кушнарев занимал первую позицию. Примерно через месяц после этого он погибает. А еще через несколько месяцев президент распускает парламент. Власть шатается, оппозиция наступает. Но ты уверена, что, будь при власти "оранжевые", они работали бы так же эффективно и не допустили бы кризиса? Две эти политические силы не договорятся никогда, из принципа. Очевидные доказательства тому – ослабление позиций нынешней оппозиции. В ее рядах тоже нужно создать хаос. Понимаешь?
– Не совсем. – Марина говорила искренне.
– Нужна еще одна смерть. Столь же нелепая. А в списке подходящих кандидатур еще четыре человека. Чрезвычайное происшествие должно произойти ближе к концу мая. Не раньше – кризис должен углубиться и всем надоесть. Но и не позже: перевыборы нужны к осени. Знаешь, для чего?
Марина молча покачала головой. От ее иронии не осталось и следа.
– Я тебе отвечу: к тому времени появится третья сила. Кто ее возглавит – мы не знаем. Но лидер этой силы, кем бы он ни был, должен будет заявить: смотрите, мол, что происходит в Украине! Политики не способны договориться! Обвиняют друг друга в гибели лучших своих представителей! Если это называется демократией – в задницу такую демократию! В действие вступит какая-то новая политтехнология. И к осени мы будем иметь у руля явно авторитарную власть. Бескровным такой государственный переворот не назовешь. Он пройдет малой кровью.
Сделав полупоклон, как цирковой акробат, спрыгнувший с брусьев, я снова уселся на диван.
– Как тебе?
– Ты придурок.
– Ты можешь объяснить все это по-другому?
– Я никак не могу это объяснить. За советом пришел – получай: молчи в тряпочку. Пока, во всяком случае.
– Ждать следующей смерти?
– Запиши все, что сказал мне, именно в таком виде, как ты рассказал. Поставь дату, распишись. Спрячь подальше. И если ничего не случится, живи, как жил. Если что-то произойдет…
Марина замолкла.
– Ну? – поторопил я.
– Если что-то произойдет и это будет близко к тому, до чего ты додумался, я сама пойду вместе с тобой туда, куда нужно со всем этим идти. У меня остались кое-какие связи. Да и новые появились. Но пока…
– Что – "пока"?
– Пока – молчи. И будь осторожен. Серьезно.
15
Когда я вечером, наконец, возвращался домой, мне показалось: за мной следят.
Сначала я заподозрил парня в куртке стиля "милитари", который спустился за мной в метро, вошел в тот же вагон, стал в трех шагах и старательно делал вид, что не смотрит в мою сторону. Он вышел на той же станции, что и я, прошел за мной до остановки маршрутки, но не остановился – зашагал дальше своей дорогой.
Потом я принял за филеров двух мужиков, расположившихся с пивом на лавочке у моего подъезда. Они проводили меня взглядами, а один даже спросил, который час.
В дверь соседской квартиры как раз звонила какая-то девушка. Все время, пока я возился с дверным замком, она смотрела на меня. И когда я вошел в квартиру, ей еще не открывали. Или у меня шиза, или меня уже обложили…
Только запершись изнутри, я почувствовал себя спокойнее. Нет, ерунда все это. Никто за мной не следит. Никому я не нужен. Да и кто, кроме Марины, знает о моих выводах… Марина точно никому не скажет. Не потому, что ей меня жалко или что-то в этом роде. Просто она не захочет выглядеть посмешищем. Не любит она таких скользких ситуаций.
Интересно, кто ее приятель? Вообще-то, мне не должно быть до этого никакого дела. И все-таки – кто у нее сейчас?
Странно: задумавшись о личной жизни своей бывшей жены, я отвлекся от более неприятных мыслей. У меня даже по непонятной причине поднялось настроение. Не хотелось ничего делать, не хотелось ни о чем думать. Завалившись на диван, я включил телевизор.
Новости. Новости. Новости. Одно и то же: оппозиция обвиняет власть в бездеятельности, власть оппозицию – в популизме. Там митинги и концерты, здесь то же самое. Палаточные городки, группы поддержки… Можно подумать, страну больше ничего не должно волновать.
Мобильник отозвался часа через три, когда я полностью отупел от телевизора и даже начал дремать, убавив звук до фонового. Свесил руку с дивана, нащупал телефон на полу, глянул на дисплей. Леша Горячих.
– Алло.
– Ты спишь или пьяный?
– Какая разница?
– Абсолютно никакой. Так чего делаешь?
– В ящик втыкаю.
– Какой канал?
– А что?
– Ничего. Ты про какого-то Каневского спрашивал. Помнишь? Помощник депутата или что-то такое.
– И что? – Дремоту как рукой сняло, я даже поднялся и сел.
– Машина сбила. Каневского. Насмерть.
– Где?! – Я сам испугался своего крика.
– У нас. Дорогу переходил, вроде пьяный. В кармане нашли документы, портмоне, обратный билет до Харькова, на вечерний поезд, фирменный, скорый. Машиной его так ударило, что руку почти оторвало. Поэтому, кстати, все это и в новости попало.
– Откуда… – Я сглотнул. – …откуда ты знаешь, что это тот самый Каневский, который мне нужен?
– Я ничего не знаю. Фамилия показалась знакомой. Вспомнил, где и от кого я ее недавно слышал. Позвонил тебе.
– П-по… – я начал заикаться, – по к-какому к-каналу… п-показали?
– По пятому, вроде… Точно, по пятому. Я тебе помог, чувак?
– Очень. Спасибо. Пока.
Я отключил телефон – и тут же, сорвавшись с дивана, принялся лихорадочно искать визитку Ани. Нашел, не удержал в пальцах – она упала на пол. Нагнулся, поднял, набрал номер. Откликнулись после пятого гудка.
– Да, я слушаю…
Жива!!!
– Аня! Аня, это Руслан! Аня, слышите меня?
– Связь не очень. Пропадает. Кто это?
– Рус-лан! Синельников, мы с вами сегодня встречались!
– Да, Руслан, здрасьте. Что случилось?
Трагически погиб один из тех, кто по-новому видел причины гибели Евгения Кушнарева. А так – ничего особенного.
– У вас все нормально?
– У меня? Нормально. Еду в поезде. Смотрю "Двенадцать стульев" с Арчилом Гомиашвили. Смеюсь. Через час буду в Киеве.
Только теперь я обратил внимание, что за окном уже стемнело.
– Аня! Аня…
– Что, Руслан?
– Вы… В общем, когда будете дома, наберите меня и скажите, что добрались нормально. Ладно? Аня, давайте я буду каждый день вам звонить и спрашивать, как у вас дела. Вы не против, Аня?
– Интересно… Вы всегда такой активный?
– Вы не против, Аня?
– Хорошо. Если вам от этого легче. Вам же первому надоест.
– Не надоест, Аня! Не надоест! Знаете… Я приеду в Киев… К вам… Короче, через неделю… две… Аня, слушаете?
– Как же ваша работа?
– Закончу ее быстренько и приеду к вам. Договорились, Аня?
– Попробуйте. До свидания, Руслан.
Теперь – еще один звонок. Не хочется его делать, но другого выхода нет.
16
– Марина, здравствуй, снова я.
– Синельников, ты забываешь обо мне на два года, чтобы потом терроризировать по сто раз в день? – Тон бывшей жены был скорее устало-равнодушным, чем раздраженным.
– Слушай, я понимаю, что выгляжу глупо, но мне опять нужна твоя помощь. На этот раз не совет. Такая ситуация… Можно, я немного поживу на даче?
– Что? Ты совсем сдурел? С какой стати?
– Марин, там все равно никто не живет и жить не собирается. Я переночую там две ночи, ну, пусть три, потом придумаю что-нибудь другое.
Дача принадлежала родителям Марины. Они купили ее за сущие копейки, сначала обрадовались – природа, тишина и уют. Но дело было летом, их прельстили символические деньги, а когда разобрались, что и как, было поздно. Дело в том, что к дачному поселку не провели электричество и проводить пока не собирались: у поселковой администрации возникли неразрешимые финансовые проблемы. Не то чтобы жить – отдыхать в доме, где нет электричества и который нельзя элементарно отапливать, никто не хотел. Поэтому домик большей частью пустовал. Продать его за ту же цену было невозможно, а дешевле – все равно что отдать даром.
– Синельников… Руслан… Послушай… – Мне показалось, что Марина начала говорить со мной, как с маленьким ребенком. – Я не знаю, что с тобой сегодня происходит. Ты свалился как снег на голову, рассказал не то чтобы страшную, но уж точно – странную историю. А ближе к вечеру хочешь от кого-то спрятаться, я так понимаю?
– Понимай как хочешь. Только помоги.
– Подожди секунду, мне надо подумать. Лучше я перезвоню.
Не дожидаясь ответа, Марина прервала связь. Я подхватил телевизионный пульт и начал искать "5 канал", но там уже зарядили политическое ток-шоу. Новостей не дождаться. Раздался телефонный звонок – Марина, и пяти минут не прошло.
– Ты там живой?
– Не смешно!
– Согласна. Значит, так, Руслан: проблему твою я смогу решить. Но в последний раз и – временно. Учитывая необычные обстоятельства…
– Конечно, конечно!
– Приезжай ко мне. Хватай тачку, я жду прямо сейчас. Первое попавшееся не бери, пройди метров сто-двести, потом лови попутку, не ленись. Так надежнее.
– Лечу!
Банковскую карточку я сунул в боковой карман куртки, он на "молнии". Немного наличности в кошелек. Подумал – и выгреб из конверта-копилки все, что было. Денег мало не бывает. Что мне еще нужно? Пока ничего. Погнали!
Чтобы поймать "грача", надо было пройти дворами к проспекту.