На кого еще из политиков покушались? На Тараса Черновила? Кому он нужен! А вот с отцом его, погибшим в весьма странном ДТП, Кушнарев был в хороших отношениях, даже вместе демократию отстаивали в разгар перестройки. Это из биографии видно, надо только прочитать внимательно и не лениться выводы делать. Были времена, когда Вячеслав Черновил кому-то серьезно мешал. Теперь вот Евгений Кушнарев…
Ну, еще Юлю у нас регулярно кто-то хочет убить… Ющенко травили… В Януковича яйцом попали. Тоже покушение? Не смешно…
Даже если учесть, что покушение поднимает рейтинг политика, ни один из них не может похвастаться пристальным вниманием со стороны киллеров. И на минуточку не пытается ничего такого инсценировать. Следовательно, Евгений Кушнарев действительно кому-то реально мешал на своем месте, раз вокруг него начиная с 2005 года постоянно раскручиваются скандалы, каких он не переживал ни на посту мэра Харькова, ни руля администрацией Кучмы, ни будучи губернатором нашей области.
Наконец, если политика тут действительно ни при чем, непонятно, почему тогда ближайшие соратники погибшего, хотя бы тот же Янукович, очень быстро согласились с версией несчастного случая на охоте. И не давят на следственные органы силой своего авторитета и действительно реальной пока властью, требуя скорейшего завершения расследования.
Оно их просто перестало интересовать.
Вот так.
Порыскав еще с часок по разным сайтам, я поймал себя на неожиданной мысли: а не увлекаюсь ли я сейчас теорией заговора? Она ведь достаточно популярна в мире. Каждый год кто-то где-то говорит о возникновении очередного вселенского заговора, подкидывая работы мудрым аналитикам. У которых на каждое такое предостережение, подкрепленное обычно весьма прозрачными, хотя и убедительными аргументами, всегда есть свой, не менее обоснованный, отрицательный ответ.
Именно поэтому я окончательно отказался от мысли идти со своими внезапными открытиями, аргументированными выводами и четко обоснованными подозрениями к начальству. Даже тонко чувствующий политическую конъюнктуру Костенко может не просто послать меня с этим всем подальше, а даже отстранить от работы. Ищи, мол, Синельников, применение своей больной фантазии в другом месте.
С другой стороны, сейчас в стране неспокойно. Оппозиция требует перевыборов, власть упирается. И те и другие воюют при помощи митингов. Если для этих военных действий кому-то вдруг понадобится версия, что Кушнарев стал жертвой раскола внутри Партии регионов, мои выводы уже перестанут быть сомнительными. Тут важно, кому нужнее политическая составляющая в деле Кушнарева, следствие по которому, кстати, еще идет. "Оранжевым" во главе с неистовым Луценко, который тут же свяжет эту смерть со смертями Кравченко и Кирпы, или бизнес-крылу "бело-голубых", которое хочет радикально переформатировать нынешнюю "партию власти".
Так или иначе, мне следует пока молчать в тряпочку.
7
Первую ночь после разговора с Горячих я долго не мог уснуть.
Вертелся на кровати, сбивая простыню в неуютный комок, и мысленно нагромождал все новые и новые невероятные подробности сочиненной мною же самим истории. Где-то во втором часу ночи я уже снял серию забойных сюжетов, в каждом из которых раскрывал всю подноготную политических интриг и разоблачал верхушку Партии регионов в заговоре против наиболее яркого своего трибуна.
Уснуть удалось лишь под утро. Проснувшись с тяжелой головой, я выпил зеленого чаю, на скорую руку поджарил себе яичницу с колбасой – любимое блюдо холостяцкого завтрака – и отправился в офис.
Странное дело: текучка в этот день так затянула, что вчерашние рискованные идеи отошли куда-то на задний план. К вечеру я окончательно перегорел развивать теорию заговора. А выпив перед сном коньяку, быстро заснул: к воздействию алкоголя добавились последствия вчерашней почти бессонной ночи.
К утру следующего дня ненужные даже мне самому мысли окончательно улетучились. Из пятого угла, в который я сам себя загнал, нашелся элементарный выход – просто надо не заморачиваться и не углубляться в то, что ни мне, ни кому бы то ни было другому совершенно не нужно и только мешает думать и полноценно работать. В этом, кстати, я успел убедиться на собственном примере.
Меньше знаешь – крепче спишь. Много думаешь – плохо спишь. Многая знания – многая печали.
Я снова вошел в нормальный рабочий ритм, выполняя полученное задание и не отвлекаясь на ерунду. Я надеялся, что опасные и нежелательные мысли сами вылетят из головы. Почти так и случилось. "Почти" – потому что через три дня мне позвонили.
К телефону меня позвала Ксюха-продюсер.
– Кто? – спросил я, оторвавшись от компьютера.
Ксюха равнодушно пожала плечами.
– Вроде по поводу интервью. С кем кто договаривался – не знаю.
Поднявшись и хрустнув затекшими суставами, я подошел к телефону, кивнул Ксюхе в знак благодарности и взял трубку.
– Слушаю.
– Синельников – это вы? – Голос незнакомый.
– Допустим. Мы с вами договаривались?
– Я позвонил на коммутатор. Спросил, кого может заинтересовать информация, которая касается Евгения Кушнарева. Мне любезно объяснили: попросите Руслана Синельникова. И переключили на ваш офис.
Я перевел взгляд на Ксюху. Она сидела спиной ко мне, увлеченная очередным пасьянсом.
– Ладно. Мы готовим фильм, политическая биография Кушнарева. Если вы работали с ним и хотите поделиться воспоминаниями, скажите, кто вы и что хотите сказать. Мы подумаем, интересует ли нас ваш рассказ, потом с вами свяжутся наши журналисты и…
– Вы, наверное, не поняли, – перебил незнакомец. – Я не собираюсь давать интервью телевидению. Я думал, вы занимаетесь журналистскими расследованиями. Сейчас, когда в стране происходит черт знает что, нет никакой власти и политики не желают договариваться, моя информация может пригодиться. Она на самом деле не столько касается самого Кушнарева, сколько поможет отчасти объяснить причины всего происходящего.
Я почувствовал, как у меня вдруг вспотели ладони. Трубка стала неприятно скользкой, и я прижал ее плечом к уху, чтобы вытереть ладонь о джинсы.
– Вообще-то, меня… нас все интересует. Подходите, побеседуем.
– Не получится. Вы действительно хотите поговорить?
– Конечно.
– И действительно можете пустить информацию в эфир? Не обязательно сейчас, она от времени не портится. Наоборот, чем позже, тем лучше: ведь из клинча политики выйдут не скоро. Дай бог, к осени. Мне важен принцип. Я устал носить это в себе.
– Смотря что вы можете предложить. Так как насчет встречи?
– Вы на машине?
– Служебная.
– Отпадает. Сколько времени вам нужно, чтобы добраться на Пушкинскую, к Молодежному парку?
Я мигом подсчитал: до метро… метро… от метро…
– Минут сорок.
– Для страховки – час. Давайте через час в парке. Обойдемся без глупых паролей и игр в угадайку. Я знаю, какой вы из себя.
– А я вас знаю?
– Не думаю. Я – человек не публичный. До встречи.
8
Куда я пошел – никому не сказал.
Во-первых, выше меня в нашем маленьком коллективе только продюсер, он же – руководитель проекта. Так что докладывать о своих передвижениях по городу я никому не обязан. Во-вторых, недоговоренность почти что каждой фразы моего загадочного собеседника настраивала на конспиративный лад. В третьих, мне почему-то показалось, что открытия, которые я старательно пытался утопить в колодце собственной памяти, сейчас всплывут и даже получат какое-то развитие.
А об этих вещах посторонним тем более знать не нужно.
Ровно через час я прогуливался по Молодежному парку, обустроенному, кстати, на месте разрушенного кладбища. Возможно, потому именно здесь влезать в сомнительные истории меньше всего хотелось. Однако я мысленно высмеял себя за суеверия и посмотрел на часы. Уже две минуты жду…
– Добрый день. Руслан?
Обернувшись, я увидел мужчину средних лет, коротко стриженного, гладко выбритого, в дорогом кожаном пиджаке поверх светло-серого гольфа. Мои легкомысленные джинсы, футболка навыпуск и джинсовая курточка на фоне его официальной внешности превращали меня в пацана.
– Да. А вы…
– Каневский, – мужчина коротко и крепко пожал мне руку. – Отойдем или здесь поговорим? Может, кофе, чай, коньяк?
– Давайте. Прямо по улице есть неплохое место…
– Обычное место, – перебил Каневский. – Ни плохое, ни хорошее. Пойдемте, чтобы не отсвечивать.
До кафе мы дошли молча. Найдя в дальнем углу свободный столик, присев и заказав кофе с коньяком, мы еще какое-то время помолчали. Я не знал, с чего начать. А мой новый знакомый явно ожидал от меня инициативы. Наконец он не выдержал.
– Сразу о деле. Наверное, вас удивляет способ нашего знакомства и вообще все, что происходит. Поверьте мне: я и сам не знаю, как нужно себя вести в подобной ситуации.
– Подобной чему?
Нам принесли заказ. Не приглашая меня в компанию, Каневский сразу же жадно схватил бокал с коньяком, осушил его, сделал глоток кофе, пожевал губами.
– В общем, хватит уже тянуть. Все равно придется рассказывать. Я знаю, на кого вы работаете и чем сейчас занимаетесь. У меня есть информация, которую я хочу продать. Не заплатите вы – заплатят другие. Только носить в себе это я больше не могу.
– Слушайте, определимся сразу: денег у меня нет. За кофе с коньяком я могу расплатиться, только других представительских расходов не предусмотрено, и вообще…
– Не морочьте мне голову! – Манера Каневского перебивать начала меня раздражать. – Ваш генеральный продюсер вполне может заплатить нужную мне сумму. Хотя бы для того, чтобы похоронить эту информацию. Пока в стране не начался весь хаос, который мы с вами сейчас наблюдаем, я еще мог молчать. Но теперь, когда все может зайти слишком далеко, я не могу носить в себе такой груз. Мне нужны деньги. Поверьте, то, что я знаю, стоит немало. Ваш большой босс сможет предложить свою, гм, покупку на самом высоком политическом уровне. И опять же, с выгодой для себя.
Теперь пришла моя очередь пить коньяк.
– Вы все ходите кругами. Расскажите, что происходит, а я подумаю, чем вам помочь.
– Логично, – согласился Каневский. – Только в целях рекламы, наживка. Никаких фамилий, никаких должностей. Если договоримся, всех действующих лиц рассекречу после того, как получу половину суммы.
– Вперед.
– Значит, так, – Каневский сделал еще один глоток кофе. – После прошлогодних парламентских выборов я начал работать помощником одного депутата из фракции Партии регионов. К первым лицам он не относился, но и в последних не ходил. До того долго работал в выборных штабах, а вообще с командой сегодняшних "бело-голубых" я с 2003 года. С Евгением Кушнаревым близко знаком не был, но мы пересекались. Когда он оказался в нашей фракции, я понял – наконец-то что-то будет меняться к лучшему в стратегическом плане. "Регионалов", как вы поняли, я знаю давно. Там были и есть до сих пор неплохие администраторы. Бизнесменов много. Именно политиков, настоящих и опытных, там не было, тем более – такого уровня. Это не пафос, не ложная констатация. Это правда: не было и теперь снова нет. Он мог превратить слова в идеологию, а идеологию – в слова. Чего мой непосредственный начальник, к слову сказать, не умел абсолютно. Только карточкой голосовал, а прессы откровенно побаивался. А Кушнареву – не доверял.
– Почему?
– С некоторых пор ему перестали доверять многие в партии.
После этой фразы мой собеседник умолк.
И я решил его не торопить. Пускай соберется с мыслями и продолжит. Видя, что я жду, Каневский вздохнул и снова заговорил:
– Вы политический журналист и поймете, что я вам сейчас скажу. Дело в том, что как раз Кушнарев и был тем самым квалифицированным политиком, профессионалом. Как говорил Данилыч, крепким управленцем. Именно поэтому в Партии регионов он не был допущен до управления, не имел возможности влиять на разработку партийной стратегии. Даже слово "регионы" в названии – оно же во множественном числе. А основная масса членов партии – с Донбасса. Другие региональные элиты Востока и Юга Украины там были представлены слабенько. Потому и партия не могла трансформироваться во всеукраинскую. Кушнарев же мог стать фактически рупором региональных элит недонецкого происхождения. И это могло помочь Партии регионов перестать быть фактически партией одного региона. Поверьте, Евгений Петрович очень много сделал для того, чтобы "бело-голубые" из плохо структурированной, не совсем понимающей свои задачи группы начали постепенно превращаться в национальную силу. Живой пример: осенью 2004-го в Киев поддержать Януковича ехали только шахтеры, а сегодня Конституционный суд пикетируют даже из Житомирской области. Шахтерские же волонтеры только дискредитируют всю идею своими пьяными хулиганскими выходками в столице.
Каневский замолчал, допил остывший кофе, жестом подозвал девушку-официантку и попросил еще пятьдесят граммов коньяку.
– Все это интересно, – воспользовавшись этой паузой, проговорил я. – Только вы сейчас читаете лекцию. Все это было в газетах, звучало на телевидении. Да, Кушнарева некем заменить. Да, Партия регионов не очень охотно это признаёт.
Только такая информация – даже с фамилиями – ничего не стоит.
– А вы в курсе, Руслан, что Партия регионов готовила изменения в своем уставе? Что новым уставом предусматривалось введение в руководство человека, напрямую отвечающего за идеологию в партии?
– Не секрет.
– И что главным кандидатом на этот пост являлся Кушнарев, тоже знаете?
– Несложно просчитать.
Принесли коньяк. Каневский сделал паузу, чтобы выпить.
– Несложно. А что это многих не устраивало? Что на роль идеологов претендовали многие? И эти самые претенденты, как только в парламенте большинство сформировалось на основе "регионалов", чуть ли не в открытую стали называть Кушнарева "варягом", претендующим в скором времени на лидерство? И что, став лидером, он тут же начнет проводить ротацию кадров, заменяя менее профессиональных политиков на более профессиональных? Что смотрите? Я лишь озвучиваю вам слова своего бывшего шефа. Того самого народного депутата Икс, который обсуждал эту проблему с депутатами А, Бэ, Цэ… в общем, не хватит латинского алфавита для всех, кому Кушнарев в партии начинал создавать проблемы. А вы знаете, как в подобных случаях решаются проблемы?
Я промолчал.
Примерно то же самое, только другими словами, уже говорил мне Леша Горячих. Но он высказывал свое мнение, основанное на слухах и сплетнях, вяло и постоянно ходивших на политических кухнях, в которые он как политолог был вхож. Каневский же не передает слухи и сплетни в виде версий, а дает реальный расклад. Известный ему как лицу, приближенному к некоему народному депутату.
Выходит, действительно дыма без огня не бывает. А раз так, то…
– Что вы хотите этим сказать?
– Только одно: гибель политика такого масштаба была, конечно, выгодна его политическим противникам. Но еще более она могла бы быть выгодна его политическим соратникам. С одной стороны, они снова укрепят свои позиции. Ротации кадров уже не будет. С другой – при желании в смерти сильного политика всегда можно обвинить оппонентов.
– Кушнарева заказал кто-то из "оранжевых"? Бред! Извините – но это бред! Да у них просто нет кандидатуры того, кто взялся бы реализовывать подобную идею!
– Может быть, – не стал спорить Каневский. – Но больше я ничего рассказывать вам не собираюсь. Без денег, я хочу сказать. Но за определенную сумму я назову фамилии тех, кому непосредственно была выгодна гибель Евгения Кушнарева – только так эти люди могли удержаться и в партии, и при власти. Ну, вас это интересует?
– Все нужно проверить, – ответил я только для того, чтобы не молчать.
– Как вы собираетесь это сделать?
– Хорошо. Почему вы не пойдете с этим… не знаю… в СБУ например?
– А вы бы пошли с этим в Службу безопасности? Особенно сейчас, когда там, наверное, задыхаются от слива взаимного компромата, который организовывают практически все политические силы. Вас еще что-то интересует?
Я посмотрел на часы.
– Да, последний вопрос. Почему вы больше не работаете помощником депутата? И почему решили все это, как вы выражаетесь, слить?
– Это два вопроса, – Каневский показал два пальца. – На второй я вам ответил. А что касается первого… Здесь, в Харькове, мне предложили более выгодную работу, чем украинская политика. Свое место возле депутата, между прочим, я продал одному типу. За небольшие деньги, да. Но мне и они не помешают. И потом, – он поднялся, – не обо мне сейчас речь. Не факт, что подобное не повторится.
– Еще кто-то погибнет, вы хотите сказать?
– До свидания. Я с вами сам свяжусь. За кофе и коньяк заплачу.
9
Если кто-то думает, что я идиот, который гонится за сенсациями, как независимый журналюга из американского кино, – зря.
Меня вполне устраивает моя стабильная работа. Я хочу лет через пять уже руководить молодым пополнением, а к сорока годам бросить якорь референтом в какой-нибудь политической структуре. Желательно такой, которая всегда сможет или удержаться у власти, или вплотную подойти к ней. Для этого надо еще и дружить с бизнесом, а я как раз и собираюсь сделать кое-какие шаги в этом направлении.
И если я приехал на явно сомнительную встречу с каким-то зашифрованным мужиком, это еще не значит, что я ищу приключений на свою пятую точку. Меня заинтриговал необычный звонок. К тому же свой хлеб журналиста я ем вот уже восьмой год, так что могу считать себя профессионалом. А профессионалы в нашем деле не имеют права пропускать такие звонки и подобные ситуации мимо себя.
Но еще бо́льшая опасность – повестись на такую странную историю.
Имя на ней не сделаешь, а геморрой заработаешь еще тот. Самое поганое – проверить сказанное Каневским практически невозможно. Я даже не знал, как зовут моего нового знакомого: он не назвал имени, а я не спросил. Да если уж на то пошло – я не уверен, что он именно Каневский. Документы посмотреть надо было, но только вряд ли я имею право их у него требовать.
Чтобы обмозговать ситуацию, до офиса я решил пройтись пешком.
Так, что мы имеем с вами, господин Синельников? В течение одной недели от двух наверняка не знакомых между собой людей я узнаю, в принципе, несекретную информацию: Евгений Кушнарев как чуть ли не единственный крепкий профессионал в парламентской фракции Партии регионов мог вскоре стать ее лидером, и это не устраивало значительную часть его амбициозных однопартийцев. Которых, в свете сказанного, уже нельзя назвать соратниками. А человек, которого я видел сегодня впервые в жизни, развил тему, прозрачно намекая: единственный способ остановить продвижение Кушнарева в лидеры правящей партии – устранить его физически.
То есть убить.
Что я знаю о той смерти на охоте? То же, что и все, – ничего. Несчастный случай, ружье чуть ли не само выстрелило.