Это Соломатин знал. Сегодня Собачкин наверняка завел себя отчитыванием Осетрова, и теперь говорить с ним будет еще сложнее. Но все равно придется, хотя бы для того, чтобы в случае отказа иметь официальный повод для обращения к вышестоящему руководству. Уже есть первое подтверждение правдивости рассказанного Фоминым: в квартире повесился гражданин Филатов, а труп обнаружен приехавшей с дачи женой. Но какова во всем этом роль Юрки?
Пододвинув к себе телефонный аппарат, Соломатин снял трубку и, заглядывая в бумажку, набрал номер: долгие гудки, никто не отвечал. Так, стоит проверить, по какому адресу установлен телефон, фамилию абонента.
- Игорь, не в службу, а в дружбу. Запиши номер телефона…
Капитан Гаранин сделает, он парень исполнительный и надежный, а пока поинтересуемся кличкой Могильщик. Что за птица? Но получасовое висение на телефоне, звонки в другие отделы и картотеки не принесли никакого успеха.
Пока он звонил, вернулся Игорь, положил перед Глебом записку с адресом.
- Большой Дровяной переулок, - прочел тот. - А владелец телефона гражданка Фомина? Мать, наверное. Совпало.
- Что? - не понял Гаранин.
- Это я себе, - успокоил его Соломатин и вышел из кабинета, решив немедленно поговорить с начальником.
Собачкин был в кабинете один. Расплывшись на стуле, он подстригал канцелярскими ножницами ногти на руках - эта привычка всегда раздражала Глеба, считавшего ее просто отвратительной, но подполковник успокаивал себя тем, что наличие высшего образования еще не означает наличие необходимого воспитания.
- Что у вас? - продолжая щелкать ножницами, уставился на него Собачкин.
- Может быть, зайти позже? - сделал движение к двери Соломатин.
- Давайте сейчас, раз уж зашли… - буркнул Собачкин, неохотно откладывая ножницы.
Глеб, не дожидаясь приглашения, присел на стул и коротко рассказал о вчерашнем происшествии. Собачкин слушал не перебивая, только по ходу рассказа вздыхал и крякал.
- Все? - раздраженно спросил он, когда Глеб замолчал. - И чего вы хотите?
- Вашей резолюции, - Соломатин положил перед ним рапорт.
- Вот как? - со злой иронией переспросил Собачкин. - Эх вы, до подполковника дослужились, а повели себя, прямо скажем… Надо было задержать его - Фомина, кажется?
- На каком основании?
- Ну, извините! Вы находите основание для проверки, не находя оснований для задержания и получения объяснений по поводу происшедшего? - Собачкин отодвинул от себя рапорт. - Я удивляюсь вам, Соломатин! Видимо, проведенное в отношении вас разбирательство ничему не научило? Чего вы добиваетесь?
- Истины, - Глеб начал заводиться. - Хочу точно знать, не спрятано ли за случившимся преступление. На меня Фомин произвел впечатление честного человека. Он в чем-то запутался, явно боится, особенно милиции. Но почему боится, если не совершил преступления?
- Честного! - фыркнул Собачкин. - Где вы их видели, честных людей? И вообще, ваше поведение должно послужить предметом нового разбирательства, уже по служебной линии. Хоть как-то вас реабилитирует только то, что вы сами рассказали о происшедшем. У вас мало дел? Хотите заняться вообще неизвестно чем?
- Вчерашний день, помнится, вы на собрании говорили: "Сотрудник советской милиции не имеет права пройти мимо ни одного случая правонарушений".
- Глеб Николаевич! - глаза Собачкина сузились. - Вы бы хоть русский язык не коверкали! "Вчерашний день"…
- Значит, русский язык безбожно коверкал и Николай Алексеевич Некрасов: "Вчерашний день, часу в шестом, зашел я на Сенную", - парировал Глеб. Разговор не получился. Да и мог ли Он вообще получиться с Собачкиным, для которого слишком много значат личные отношения? Но наступать на себя Глеб не позволял даже вышестоящим по должности. На должность тоже назначают люди и не навсегда…
- Опять пререкаетесь, - с холодной яростью констатировал начальник.
- Не пререкаюсь, а хочу установить истину, - Соломатин встал. - Напали на Фомина? Напали! Надо знать почему, знать, что действительно произошло! Я просил его приехать сегодня сюда, к вам, но парень не позвонил и не приехал.
- Вот-вот, - оживился Собачкин. - Добренький Соломатин избавил жулика от разборов с другими жуликами, "попросил" приехать, а тот скрылся! Теперь ищет ветра в поле? Ох уж этот ваш снобизм, Глеб Николаевич!
- Снобами называют дешевых эстетов! - обозлился Соломатин. - Если вы имеете в виду мое увлечение живописью, то к служебным обязанностям сие не имеет отношения.
- Вы меня неправильно поняли, - отвел глаза Собачкин. - Но рапорт я не подпишу. С вами потом разберемся, отдельно.
- Хорошо, тогда я буду вынужден подать еще один рапорт. О переводе.
Глеб пошел к двери.
- Вернитесь! - повысил голос Собачкин. - Я еще не закончил с вами разговаривать! Когда сочту возможным отпустить, тогда пойдете. Не хотите работать?
- В том-то и дело, что хочу.
Собачкин надулся, оттопырил нижнюю губу:
- О происшедшем напишите объяснение на мое имя. Разберемся. Зарываетесь, Соломатин! Идите!
Вернувшись в кабинет, Глеб отмахнулся от расспросов Гаранина и, сев за стол, написал рапорт о переводе в другое подразделение. Немного подумал и написал еще один, на имя вышестоящего начальника, в котором изложил обстоятельства дела. Взяв бумаги, поехал в министерство.
После недолгого ожидания секретарша пригласила Соломатина в кабинет. Он вошел, доложился.
- Садитесь, - генерал приподнялся из-за стола, пожал руку. - С чем пришли?
Глеб молча подал рапорт. Пока генерал читал, Соломатин думал: поймет ли его этот седой человек, о котором отзывались по-разному.
- Не поторопились? - генерал снял очки и положил их на стол. - Собачкин - опытный работник.
- Возможно, - уклончиво ответил Глеб. - Но опыт тоже бывает разный, в том числе и негативный. Когда же он начинает довлеть над человеком, это только вредит. Тем более Собачкин пришел из другой службы и не знает в полной мере специфики работы в уголовном розыске.
- Интересная позиция, - руководитель улыбнулся и откинулся на спинку кресла. - Продолжайте.
- Все взаимосвязано. Если дело возглавляет не совсем компетентный человек, то и в свою команду он начинает собирать некомпетентных исполнителей.
- Почему? - поднял брови генерал. Такие речи он слышал нечасто, тем более в собственном кабинете.
- Да потому, что сильные и умные в работе оттеняют посредственность чиновного руководителя, а если кругом посредственности, то как в поговорке: "Чем ночь темней, тем звезды ярче". И кроме всего прочего, Собачкин не умеет уважать человека. Знаете, как писали в пародии на аттестацию: "По характеру груб, но только с подчиненными". Стоит только кому-то хоть раз ошибиться, пусть самую малость, это превращается им в орудие компрометации. Так служить тяжело, и дело хорошо исполнять невозможно.
- Хорошо. И себя вы, конечно, считаете более умным и сильным? Так? - руководитель подался вперед, ожидая ответа.
- Многие беды в нашей системе происходят оттого, что те, кто назначает руководителей, сами никогда не бывают их подчиненными. Оценка идет только сверху, и никогда снизу.
- Ловко, - генерал взял рапорт. - Давайте закончим с этим. Отношения, видимо, не сложились, и я не буду возражать против перевода. Не стоит осложнять. Договорились? Тем более партия и правительство призывают нас перестроиться. Надо постараться.
- Хорошо, - кивнул Глеб. - Но я, полностью доверяя нашей партии и правительству, не хотел бы, чтобы в период перестройки между мной и ими стояли руководители типа Собачкина.
Губы у высокого руководителя поджались:
- Вопрос о целесообразности использования вашего начальника на руководящей работе сейчас мы обсуждать не будем.
"Понимай так: не твоего ума дело! - подумал Соломатин - Скажи спасибо за согласие перевести. Главное - не признать ошибки с назначением на руководящую должность некомпетентного человека, нравящегося по неясным причинам высокому руководству. Ведь, освободив его от должности, придется признавать и свои ошибки, а мы этого не любим".
- Перейдем к другому вопросу, - руководитель снова улыбнулся. - Заявление потерпевшего есть? И еще, откуда у вас такая уверенность, что он говорил о самоубийстве или, принимая это как одну из версий, об убийстве именно Филатова? Не поторопились?
- Нет. Я все изложил в рапорте, - напомнил Глеб.
- Да, я прочел, но интуиции мало, ее следует подкреплять фактами. Хорошо, работайте в свободное время, - он быстро написал несколько слов на рапорте. - И перестаньте конфликтовать, постарайтесь найти общий язык, это только поможет делу, умерьте горячность, потратьте ее лучше на служебные дела. Еще вопросы?
Вопросов у Соломатина не было.
VI
К Фомину Глеб пошел вечером: больше вероятности застать Юрку дома, а если его нет, зайти к соседям.
Безуспешно нажимая на кнопку звонка, Соломатин слушал в прихожей Юркиной квартиры. Подождав немного, он позвонил в дверь рядом. Открыла пожилая женщина. Глеб представился и попросил разрешения войти.
- Я насчет соседа вашего, Фомина. Знаете его?
Женщина немного подумала и повела негромкий рассказ о житье-бытье Фоминых. Как распалась их семья, как вышла замуж старшая Юркина сестра, о смерти соседки, о том, что Юрка на работу не устраивался, а все дома сидел, а по вечерам куда-то шастал. Мужчина на машине к дому его подвозил или парень в кепочке на маленькой горбатенькой машинке.
Слушая ее, Соломатин словно проникал в чужую жизнь со всеми ее радостями и несчастьями, узнавая о бедах, свалившихся на еще не окрепшие Юркины плечи, на вид вроде бы сильные, но оказавшиеся не приспособленными принять тяжесть невзгод, горького одиночества среди людей.
- Номера машин не запомнили? - не надеясь на успех, а больше по привычке и для очистки совести поинтересовался он.
- Зачем мне? - она даже удивилась такому несуразному, с ее точки зрения, вопросу. - Один раз мужчина к нему заходил, вскоре после похорон. Приличный, одетый хорошо, с портфелем. Я потом Юрку спросила, а он в ответ, что знакомый, учитель.
- Какой учитель, откуда? - продолжал расспрашивать Глеб.
- А Бог его знает… - развела руками женщина.
Посидев еще немного, Соломатин откланялся, оставив соседке Фомина свой телефон и попросив позвонить, как только Юрка появится.
Дорогой домой он раздумывал над услышанным. Учитель с портфелем, парень на горбатеньком "запорожце", мужчина, подвозивший Фомина вечером к дому на "жигулях". Не тот ли, стоявший у синих "жигулей" во время нападения? Очень может быть…
Войдя в квартиру, Глеб взял с полки справочник и нашел нужный раздел: в школах города работало сорок две тысячи пятьсот восемьдесят три учителя. Впечатляющая цифра, даже если откинуть женщин и мужчин, не подходящих по возрасту, все равно останется столько, что будешь перебирать их всю оставшуюся до отставки жизнь. Нет, это не выход.
Владелец темно-синих "жигулей"? Тоже проблематично. Глеб не запомнил номера машины - не до того было, не определил ее модель. В городе тысячи темно-синих "жигулей", всех их владельцев не проверить. "Запорожцев" в городе тоже тысячи, к тому же парень может ездить по доверенности, как и хозяин "жигулей".
Чайник на плите заурчал, и одновременно зазвонил телефон.
- Здорово, - раздался в трубке знакомый голос, и Соломатин узнал Колю Рябинина, заместителя начальника отделения милиции по розыску. Того самого отделения, на территории обслуживания которого жил повесившийся Филатов. - Ты звонил?
- Да, хотел поинтересоваться самоубийцей.
- Что, есть данные?
- Пока не знаю, - ушел от прямого ответа Соломатин.
- Понимаешь, - Коля немного помялся. - Вроде все, как обычно в таких случаях: веревочка, странгуляционная полосочка на шее, обделался весь, но…
- Но? - повторил Глеб.
- Квартиру я сам осматривал, - сообщил Рябинин. - Не погнушался и в туалет заглянуть. Записочки мы не обнаружили, а как правило, они пишут что-нибудь на прощанье. Ну, насторожился, лазил, нашел небольшой клочок бумажки. Порвали, наверное, и в унитаз, а водой отнесло, он к стенке и прилип.
- И чего там?
- Три словечка: "теперь я знаю…"
- Вот как? Вскрытие было?
- Нет, - вздохнул Коля. - Жена, то есть вдова, такой подарок судьбы. Масса знакомств на любых уровнях, танк, а не женщина. Созвонилась, договорилась, в общем, не вскрывали, но судмедэксперт смотрел.
- Ничего? - предугадал ответ Глеб.
- Ничего, - подтвердил Рябинин. - Материалы у нас, можешь подъехать, заодно расскажешь, что у тебя на уме.
- Так, мысли по поводу, - отшутился Соломатин. - Выясняли, отчего он вдруг в цветущем возрасте решился на такое?
- А как же? В семействе поговорили и на работе. Депрессия одолела гражданина, часто задумывался, плохо спал, постоянно находился в подавленном настроении. Сам бумаги прочитаешь, зачем на пальцах объяснять. Когда приедешь?
- Не терпится? - не удержавшись, съязвил Глеб.
- Еще бы… Наводишь тень на вполне ясный плетень.
- Ладно, не паникуй, - успокоил его Соломатин.
Ужиная, он раздумывал над словами на клочке бумаги, обнаруженном дотошным Рябининым. Может, имеют они отношение к случившемуся с Филатовым, но вдруг наоборот? Все туманно, разорванно, словно протягиваешь руки в сторону колеблющихся призраков, пытаясь схватить хоть один из них, а призраки проходят у тебя между пальцами, ускользают, не оставляя следов, только интуитивно чувствуешь исходящую от них опасность. Впрочем, какая интуиция, когда видел прижавшегося к стене Фомина и сам боднул головой ретивого парня, размахивающего резиновой дубинкой? Отпечатки пальцев с нее сняли, но по учетам они не проходят. М-да, у призраков отпечатков пальцев не бывает…
Что или о чем узнал покойный Филатов? Ведь он так и написал: "теперь я знаю", но что? Точно ли к нему ходил Юрка и, если к нему, то зачем? Голова расколется от вопросов.
VII
Мирон привычно загнал машину в длинный глухой двор дома Рунина и, поднявшись на лифте, позвонил в дверь квартиры. Открыл сам Виктор Степанович.
- Привет, - буркнул он. - Проходи.
Мирон прошел в комнату, уселся в кресло у журнального столика, рядом с громоздким старинным резным буфетом. Виктор Степанович достал бутылку коньяка и тарелочку с тонко нарезанным лимоном, две рюмки. Мирон разлил по рюмкам коньяк и одну тут же отставил в сторону:
- Ты не будешь, а мне эта лишняя.
Рунин выглянул в окно. Отметил с удовлетворением новый цвет автомобиля - "белая ночь". Повертелся, видно, Мирон, чтобы угодить, постарался, только не даром же! Вернулся к столу:
- Нужно несколько парней, начиная с сегодняшнего дня. Работа не пыльная, сменная. Помнишь малого, который ездил с нами к Ваньке на дачу? Дам тебе до вечера его паспорт, переснимешь фотографию, размножишь, раздашь ребятам, а паспорт вернешь. Пусть твои бойцы по очереди торчат у его дома: надо понаблюдать и, как только он появится, отзвонить. Парней лучше взять от нашего дела далеких, которые в случае чего болтать не смогут.
- Найдем, - заверил Мирон. - По скольку за день им положить?
- Сули по четвертному, сам не обеднеет.
- Вот как? - гость насторожился: в деле заинтересован сам?
- Маячок, для сообщений, дай через Моисея. Посади его в любимом кабаке, у него там свои люди на кухне есть, позовут к телефону. А к Моисею пристегни трех, даже лучше четырех отбойщиков.
- Все сделаю, - согласно закивал Мирон.
- Предупреди, чтобы не уходили с постов! А то я оставил двух дураков во втором адресе, а они придумали вместе за сигаретами пойти. Хозяина квартирки упустили, хорошо, он сам вечерком домой приплелся. Они, правда, клянутся и божатся, что Юрка не выходил. Но я не очень верю… когда все решишь, возьми пару своих и загляни домой к этому Фомину, может, он в своей хате отсиживается.
- Как скажешь, - Мирон выцедил коньяк и пожевал лимон. - Не пойдет добром, уговорим! Ко второму тоже заглянуть?
- Не надо. Неизвестно, кто там живет, не проверили пока.
Рунин подошел к буфету, достав из него пачку пятидесятирублевых купюр, бросил их на столик:
- Возьми на расходы. Делом сегодня же займись и не забудь к вечеру паспорт вернуть.
- Лишний среди нас оказался? - рассматривая фото Юрки на паспорте, лениво спросил Мирон.
Виктор Степанович глухо пояснил:
- Любопытство - большой порок… Молодой человек проявил ненужную любознательность - поперся к покойному.
- Что?! - Мирон побледнел и привстал с кресла.
- Сиди! - приказал Рунин. - Чего вскинулся? Пока ничего страшного не произошло, но может! Поэтому принимаем меры. Кстати, поставь людей и к дому Икряного. Он его знает и может там появиться.
- Может, лучше этого парня сразу послать за покойным? - щелкнул пальцем по паспорту Мирон.
- Рано, - Виктор Степанович остановился напротив гостя и, глядя ему прямо в глаза, приказал: - Никакой самодеятельности! Зачем лишний раз милицию будоражить? И сам такой глупости не простит. С парнем сначала перетолковать надо, выпотрошить, а потом решать. Поэтому он должен быть на даче живой и здоровый! Повторять не буду.
Мирон вытер ладонью вспотевший лоб, прямо из горлышка допил остатки коньяка, небрежно поставив пустую посудину под стол. Рунин усмехнулся, до чего живучи в людях дурные привычки - вылакал марочный греческий коньяк, как дешевый портвейн, а бутылку под стол. Господи, с кем приходится работать?
- Звони мне три раза в день, сообщай, как дела. - Рунин повел гостя в прихожую. - Надо этого придурка найти как можно скорее. Ты уж постарайся, посуетись, милый, окупится все.
Заперев за гостем дверь, Виктор Степанович вернулся в комнату, присел к столику, задумался. Вроде все идет правильно. Мирон должен вырыть Фомина хоть из-под земли.
Надо же так случиться! Рунин даже зло пристукнул кулаком по ладони. Все сплелось в тугой, сложный узел: работа с Филатовым, проведенная по приказу Оракула, притягивание к делу нового получателя Фомина, найденного Сашкой-учителем, неожиданный конец Филатова и опасное любопытство Юрки к этой истории. Откуда сам узнал обо всем, кто ему настучал? Выкручивайся теперь, вертись, как уж на сковороде, - нет гарантий, что дурной Юрка не начнет болтать. Пусть и знает-то он всего ничего, но возили его к Леве, работал на Икряного, знаком с Сашкой-учителем. Да еще поездка на дачу, к одному из строительных боссов. Прижали тогда Ивана Мефодиевича, будет знать, как задерживать дань всесильному Оракулу. Если снял свой куш, так будь любезен, отстегни комиссионные!
Испугался тогда Ванька, залебезил, оставшись наедине с Руниным, понял: в случае отказа не будет пощады. Не зря ему Виктор Степанович про юг намекнул - лето, сезон отпусков, семейство Ивана Мефодиевича пупки грело на пляже. А если пара толковых ребят туда вылетит в срочном порядке, мало ли какие неприятности могут ждать драгоценных родных отказывающегося от выплат Ивана Мефодиевича? Тонут в море люди, ноги ломают в горах… и не только ноги!
Зазвонил телефон. Догадываясь, кто звонит, Рунин неохотно снял трубку.
- Виктор? - спросил бархатный баритон. - Какие дела?