- Хорошо! - неожиданно согласился Жорка. - Не будем базарить по проводам. Подходи через час к "Похоронке".
Бросив трубку, Юрка вытер пот со лба - говорить с Жоркой непросто, но главное сделано.
До места встречи с Могильщиком недалеко - спуститься по Садовому кольцу, пересечь под эстакадой улицу Чкалова и по Тетеринскому переулку подняться вверх, там и Радищевская улица. Можно еще короче: около Тетеринских бань свернуть во двор, пройти мимо баков с мусором, миновать пару гулких арок-подворотен. И вот она, "Похоронка".
Глеб вздохнул и полез в холодильник. Морозилка была давно пуста. Чертыхнувшись на собственную преступную бесхозяйственность, он прикрыл дверцу и начал осматривать основную камеру. Сиротливый пакет прокисшего молока, баночка майонеза, масленка, четыре яйца - при горячем чайнике и батоне свежего хлеба такое богатство просто подарок.
Прошедший выходной ознаменовался роскошным жирным борщом и тушеным мясом с малосольными огурчиками. Сейчас от роскоши остались приятные воспоминания да заплесневелые объедки в кастрюльке. Брезгливо приоткрыв ее крышку, Соломатин отставил кастрюлю подальше, чтобы не перебивать себе аппетит. А что делать? Это тоже одна из негативных сторон холостяцкой жизни.
Он критически оглядел кухню. М-да, вид, прямо скажем, неприглядный: на линолеуме расползлось темное пятно - след убежавшего утреннего кофе. Сглотнув тягучую голодную слюну, он посмотрел на стол. Там немым укором стояла кастрюлька с остатками прокисшего борща. Она и решила дело.
Глеб засучил рукава, намочил тряпку и протер линолеум. Остатки борща отправились в ведро, следом полетела тряпка - мыть их Глеб страшно не любил, а к уже грязным испытывал невыразимое отвращение.
Соломатин надел пиджак и пошел выбрасывать мусор.
Переждав, когда пронесется мимо поток машин, Юрка перебежал Садовое кольцо. Слева остался огромный серый дом, с незапамятных времен закрытый на капитальный ремонт, справа забор бывшего Тетеринского рынка.
Вот и бани. Их красные кирпичные корпуса словно просели в землю от сырости. Сейчас в подворотню, через знакомый проходной двор с большими мусорными баками, и на Радищевскую, к "Похоронке".
Около арки Юрка оглянулся. Почудилось, что ему пристально смотрят в спину. Бывает такое неприятное ощущение, словно уперся тебе между лопаток чужой недобрый взгляд и сверлит, а обернешься - никого! Идут два парня по другой стороне переулка да мелькнуло за углом пестрое женское платье, похожее на любимое платье сестры.
Войдя в подворотню, Фомин услышал, как впереди, в проходном дворе, скрипнули тормоза, и не поверил глазам - напротив выхода из арки остановились "жигули" Виктора Степановича и сам он вышел из машины.
- Привет, - как ни в чем не бывало кивнул Юрке. - Садись! - его длинная рука показала на распахнутую дверцу.
Фомин попятился, намереваясь рвануть обратно, однако сзади уже перекрыли подворотню парни, недавно шагавшие по другой стороне переулка. Сердце сжалось в нехорошем предчувствии.
- Ну, чего встал? - усмехнулся Виктор Степанович.
"Он все знает! - понял Юрка. - Знает, что я к висельнику ходил без его ведома. Значит, это он обрывал у меня телефон, звонил и стучал в дверь и, ничего не добившись, подкараулил. Но как узнал? Могильщик! - словно ожгла еще одна догадка. - Наверное, он у него дома сидел, и Жорка снимал трубку по его приказу, а может, сдал меня за лишнюю сотню, выторговывая себе отпущение грехов".
- Чего надо? - хрипло спросил Фомин и оглянулся. Парни, загораживавшие выход из подворотни, подвинулись ближе.
- Разговор есть, - миролюбиво пояснил Рунин.
- Какой?
- Здесь не место и не время для дебатов, - улыбка с лица Рунина исчезла. - Не заставляй себя уговаривать.
Фомину вдруг захотелось спросить у этого уверенного в себе человека, разъезжающего на "жигулях" в сопровождении послушных мордоворотов, сколько он отстегнет им сегодня за него? По сотне, по полторы или красная цена Фомину по червонцу на нос? Ведь он не Лева из шашлычной, не Иван Мефодиевич с дачей, а начинающий получатель, вернее - просто дурак, еще не успевший стать получателем в полной мере. Юрка чуть не застонал - как же все погано, куда же он с размаху вляпался, да так, что вылезти, не ободравшись до крови, не удается! Вот почему Жорка весь перетрясся, сто раз напомнил, чтобы Фомин не вздумал протрепаться об их разговоре, а потом трусливо прятался. Боится он их, поскольку знает, что собой представляет Виктор Степанович.
Парни, стоявшие сзади, подтянулись еще ближе. Один, в светло-бежевом костюме, поднял левую руку, намереваясь схватить Юрку за плечо и одновременно сделал резкий выпад правой. Фомин успел отпрянуть в сторону и, больше не раздумывая, резко рубанул наотмашь ребром ладони. Попал бежевому по уху - тот грубо выругался и отскочил назад.
Кончились уговоры! Чем же он им так насолил, сам того не зная? Точно, хотят ребра посчитать. Ну, это еще увидим!
Но то, что он увидел, заставило вздрогнуть от страха. Бежевый, жадно ловя темными быстрыми глазами каждое движение прижавшегося к стене Юрки, сунул руку в карман и достал узкий обоюдоострый нож.
Кричать? Бесполезно - никто не услышит, кругом пустые в вечерний час помещения контор. Ближайший жилой дом за подворотней, но дорогу туда загораживают Виктор Степанович и парень в темной куртке. Назад не пустят эти двое. Юрка качнулся вправо, но противники были начеку - видно, решили действовать наверняка.
"Сейчас ударит", - понял Фомин и, как во сне, завороженный, глядя на лезвие в руке бежевого, сделал маленький шажок к машине Виктора Степановича…
На лестнице пахло кошачьей мочой - Глеб терпеть не мог этого запаха и тихо ненавидел хозяев полезных домашних животных, понимая, что сами кошки не виноваты. Стараясь реже дышать, Соломатин подошел к ведру с пищевыми отходами - оно, как всегда, оказалось полным до краев.
Чертыхнувшись - придется тащиться во двор, а неохота - Глеб вышел из подъезда и направился к мусорным бакам. В стороне, у арки подворотни, стояли синие "жигули". Это тоже ему не понравилось - нашли местечко для стоянки. Вытряхивая ведро в контейнер для мусора, он заметил странное шевеление в глубине подворотни. Что там? Помахивая пустым ведром, подошел ближе - под аркой стояли двое: парень в темной куртке и прилично одетый мужчина, а в глубине подворотни прижался спиной к стене рослый малый. Перед ним еще двое. Глеб перекинул пустое ведро в левую руку:
- Эй, вы чего тут?
Окрик прозвучал неожиданно, как выстрел. Рунин недоуменно оглянулся: кого еще принесла нелегкая? Сзади стоял мужчина лет сорока, с ранней сединой в коротко стриженных волосах. Виктор оценивающе окинул взглядом круглые плечи незнакомца и бросил парню в черной куртке:
- Убери этого "швейка"!
"Черная куртка" шустро кинулась к Соломатину. Тот попятился и засеменил вокруг мусорных контейнеров. Ободренный отступлением швейка, парень побежал за ним, подняв руку с дубинкой. Вот осталось три шага, два, сейчас резиновая палка опустится…
Неожиданно обернувшись, Глеб отбил дубинку ведром и резко боднул противника головой в лицо. Тот рухнул ему под ноги. Соломатин тут же быстро подобрал упавшую дубинку.
Решившись, Фомин оттолкнулся от стены и махнул ногой, целясь в живот бежевому. Тот взвыл, нож отлетел в сторону, бок Фомину ожгло ударом ботинка второго противника. На счастье, Рунин обходил машину, намереваясь сам разобраться с чересчур шустрым швейком, и Юрка рванул мимо капота "жигулей" на свободное пространство двора.
Мужчина с ведром неожиданно оказался рядом, цепко прихватил за руку и сильно потянул за собой - раздумывать было некогда, и Юрка послушно побежал с ним за угол, нырнул в подъезд, слыша сзади гулкий топот погони, птицей взлетел на третий этаж. Щелкнул замок, мужчина втолкнул его внутрь и захлопнул дверь квартиры. Обессиленно прислонился к ней спиной, потом, сделав неверный шаг к стулу в полутемной прихожей, буквально рухнул на него. Вытер мокрый лоб:
- У зеркала валидол, подай…
III
Стоя у дверей подъезда, Виктор Степанович нетерпеливо покусывал губы, ожидая возвращения парней, бросившихся следом за швейком и Фоминым. Успеют их прихватить или нет? Было предчувствие, что не успеют. Сейчас у беглецов словно крылья выросли - дуют к спасению, как сумасшедшие. Правильно, кому охота иметь неприятности? Спрячутся в квартире и не выковырнуть их потом оттуда, тем более ее номер удастся определить только приблизительно. Приказать подряд прозвонить все квартиры подъезда? Не стоит, можно самим нарваться на неприятности. Где гарантия, что швейк не вызывает милицейский наряд?
Виктор Степанович никого убивать не собирался - так, разыграл психологический этюд, с угрозами и щекотанием нервов. До подобных развлечений он был великий охотник. Не без оснований полагал, что страх поднимает из глубин души первобытный инстинкт самосохранения, загоняет разум и способность анализировать ситуацию в дальний угол, оставляя только неудержимое желание уцелеть любой ценой! Страх долго помнится. На чувстве страха человека можно заставить делать многое и столь же многого не делать. Редко кто способен устоять перед страхом, и Фомин не устоял бы, да влез в дело шустрый чистоплюй с пустым ведром. Рунин горько усмехнулся: "Вот и не верь после этого в примету, что пустое ведро к неудаче!"
Увидев лица помощников, выскочивших из подъезда, Виктор Степанович понял: его предчувствия оправдались.
- Ну? - он обвел глазами виноватые лица парней.
- На третьем, - осторожно ответил один. - Там четыре квартиры на площадке, но прозванивать мы не стали.
- Слава Богу, догадались. - Рунин пошел к машине, парни поплелись за ним. Подойдя к "Жигулям", он обернулся.
- Ты, - ткнул в сторону бежевого, - немедленно линяй из города! Нож в речку кинь!
- Вы, - обратился он к другим, - остаетесь здесь. Если Фомин выйдет, отправитесь за ним. Доложите, куда и зачем ходил, где остался. К утру пришлю смену. Швейка пока не трогать, - распорядился Виктор Степанович, садясь за руль. - Потом с ним разберемся. Утром пусть один из вас его проводит, поглядит, куда пойдет. Садись, подвезу… - махнул он рукой "черной куртке".
Выехав на Радищевскую, погнал вниз, к набережной. Заехав в знакомый глухой переулок, достал другие номера, приказал пассажиру помочь сменить.
- Водить умеешь? - закончив работу и вытирая руки чистой тряпкой, спросил у него Рунин. Тот кивнул в ответ. - Держи ключи! Отгони тачку на Хохловку. Ключи положи в багажник.
Бросив тряпку, Рунин не оглядываясь пошел по переулку в сторону оживленной магистрали. Из ближайшего телефона-автомата позвонил:
- Привет, это я… Сгоняй на Хохловку, там моя лайба стоит, ключи в багажнике. Отгонишь к Мирону, пусть ее срочно перекрасит и завтра подгонит ко мне. Все. Привет!
IV
Сунув под язык таблетку валидола, хозяин квартиры немного расслабился:
- Проходи, я счас…
Фомин несмело шагнул в комнату, огляделся. Под высоким потолком золотился абажур старинной люстры из яшмы. На стенах множество тесно заставленных разнокалиберными книжками полок. Ковер на стене, пара кресел, широкий диван, буфет с небогатой посудой, письменный стол, заваленный бумагами, на стене фотография в рамке. Заляпанный грязью с головы до ног, прижимая к себе дынеобразный мяч и ловко увертываясь от протянутых к нему в стремлении задержать чужих рук, рвался к воротам соперников крепкий мускулистый парень. Внизу черным фломастером размашисто написано: "Спасибо, Червонец!"
- Разглядываешь?
Хозяин неслышно вошел в комнату.
- Ты? - показал на фотографию Юрка. - А почему Червонец?
- Играл под десятым номером, - хозяин сел в кресло, взял на колени телефонный аппарат. - В команде говорили: "Отдай дыню Червонцу, и все будет в порядке", - и начал набирать номер. - Позвоню в милицию.
- Не надо!
Хозяин отставил аппарат и указал Юрке на второе кресло:
- Присядь… Меня зовут Глеб. Рассказывай. Почему милицию вызывать не хочешь?
- Ты сам-то кто? - исподлобья глянул на хозяина Фомин.
- Так, неудавшийся художник, - усмехнулся тот, подошел к столу, переворошил бумаги и подал Юрке несколько акварелей.
Фомин перебрал листы. Узнал старый Ватин переулок - мокрый, с прилипшими к темному асфальту разноцветными листьями, грустный в непогоду, со старой церквушкой, упершейся колокольней в низкие облака. Задержал взгляд на портрете молодой женщины с темными глазами…
Странный мужик этот Глеб. Не побоялся полезть в драку, а ведь, наверное, видел у бежевого нож. Притащил к себе домой, поит чаем, показал картинки…
Как отблагодарить хозяина, словами? Спасибо, мол, выручил, может, когда и я отплачу тем же? Нет, Фомин не сможет отплатить. Денег предложишь - обидится, по морде даст и будет прав. Не все в жизни покупается и продается, не все, как бы ни хотел Виктор Степанович. Так чем и как отблагодарить?
- Вон, видишь? - подошедший сзади Глеб показал ему на двух парней, устроившихся на лавочке. - Знакомые?
- Нет, - не оборачиваясь ответил Юрка. - Один только знакомый был, тот, с машиной, а других не знаю.
- Долги?
- Какие долга? - пожал плечами Фомин. - Просто вляпался в дерьмо по уши, а теперь не знаю, как выбраться. И тебе в мои дела соваться не стоит. Зачем?
- Люди должны помогать друг другу.
- Ага, - зло рассмеялся Юрка, - уже помогали. И помогли… В дерьмо влезть.
- Да ты чего? - повернул его к себе лицом Глеб. - Их боишься, милиции заявлять не хочешь. В чем дело? Украл?
- Нет, - Фомин отрицательно помотал головой. - Не украл, не убил, только этого никому не докажешь.
- Существует презумпция невиновности.
- Это на бумаге, - усмехнулся Юрка, - а в жизни? Кому охота разбираться? Я таких пока не видел. Может, разберутся, но когда?! Мне один знакомый подборку газет дал. Прекрасные статейки: одного морально забили на работе, другого ни за что в тюрьму укатали. Теперь разобрались, а им от этого легче, когда вся жизнь переломана? Молчишь? То-то…
Он шагнул к двери:
- Пойду я… Спасибо, только, кроме слов, отплатить тебе нечем.
Хозяин молча смотрел в окно. Сиреневые сумерки сгустились, зажглась первая звезда, тише стал шум машин. Налетел порыв ветра, закачал ветви деревьев, зашелестел листвой.
- Я тебе телефон свой оставлю, - смущенно откашлявшись, Юрка взял с кухонного столика клочок оберточной бумага, написал номер телефона и фамилию. - Позвони… И прости. Не могу всего рассказать. Один я остался совсем. Ну, правда, есть родня, но это так… В общем, заходил я недавно по просьбе того, что у машины стоял, к одному мужику, бумага относил. Потом через пару дней к нему снова зашел, а он висит…
- Как это? - не понял Глеб. - Да ты сядь!
- Нет, - Фомин попятился к двери. - Зачем тебе в это путаться? Не надо… Памятью мамы клянусь, не виноват я, что он повесился! Они от Могильщика все узнали, ну эти, во дворе.
- Загадки… - протянул Глеб. Он был озадачен: какой-то висельник, драка во дворе - что за всем этим? - Куда пойдешь? Внизу двое сидят. Не боишься?
- Не, - криво усмехнулся Юрка. - Ты не думай обо мне плохого, ладно?
- Подожди секунду. - Глеб вышел в комнату и, быстро вернувшись, протянул Фомину маленький картонный прямоугольничек. - Здесь мои телефоны. Позвони утром на работу и приходи. Слышишь? Обязательно!
- Ладно, - отведя в сторону глаза, выдавил из себя Фомин и шагнул за порог.
- Ты обещал! - напомнил хозяин, стоя в дверях.
Не отвечая, Юрка тихо спустился по лестнице, открыл окно и высунулся. На счастье, оно выходило на другую сторону двора и сидевшие на лавке не могли его увидеть. Примерившись - не слишком ли высоко - он сел на грязный подоконник и соскользнул вниз. Не удержав равновесия, упал на четвереньки, быстро вскочил и заторопился к подворотне, пока его не заметили.
V
Утром, выйдя из подъезда, Глеб повертел головой, высматривая парней, занявших вчера вечером позицию на лавочке. Двор был пуст. Под лавкой лежала смятая обертка от жевательной резинки да наметенная ветром кучка рано опавших листьев. Постояв немного, он направился к троллейбусной остановке.
Забыть о вчерашнем, не вспоминать о драке, непонятных, бессвязных речах нежданного гостя? У парня явно не все в порядке, да еще слова о висельнике, заставившие Глеба насторожиться. Позвонит сегодня Фомин или исчезнет, затеряется в огромном городе? Ну, положим, бесследно потеряться ему не удастся - есть телефон, имя. Только не вымышленные ли они?
Нет, успокоил себя Глеб, не то состояние было у гостя, чтобы на ходу придумывать себе фамилию и номер телефона. Впрочем, поглядим, жизнь покажет, прав ли товарищ Соломатин, проповедуя доверие к людям…
Мало ли как может начинаться служебное утро? У Глеба оно всегда начиналось с пятиминутки, называемой досужими остряками "пятидесятиминуткой" или "молебном". Устроившись на привычном месте в кабинете начальника, Соломатин придал лицу озабоченное выражение и, открыв блокнот, начал набрасывать вопросы, возникшие у него в связи с вчерашним случаем.
Не слушая начальника отдела Собачкина, читавшего сотрудникам занудную нотацию, - один из вариантов любимых им "кадровых казней" - Глеб исписал целую страничку. Прикинул: работы много, а от других обязанностей его никто не освободит, и как еще посмотрит начальник на желание заняться совершенно никчемным, с его точки зрения, делом - искать какого-то Фомина, устанавливать данные висельника, Могильщика. Обязательно спросит: "Вам больше делать нечего, Соломатин?"
Глеб захлопнул блокнот, убрал ручку.
- Я вам в отцы гожусь… - назидательно произнес Собачкин коронную фразу, давшую повод прозвать его "крестным отцом".
"Придется с ним разговаривать, - подумал Глеб. - Беседа будет нелегкая и неприятная. Но субординация не позволяет прыгать через его голову".
Облегченно вздохнув, когда Собачкин закончил и никого не попросил остаться, Глеб, предупредив Гаранина, чтобы тот заказал пропуск, если позвонит Фомин, спустился в дежурную часть, к старому знакомому Юре Сурмилину.
Сурмилина он отыскал в оперативном зале, рядом с пультом дежурного по городу.
- О, краса и гордость уголовного сыска подполковник Соломатин, - увидев Глеба, приветствовал Юра. - Ты по-прежнему успешно зарываешь талант в землю? Ну-ну, не обижайся, шучу. Чем могу?
- Дай сводки происшествий за последний месяц.
Быстро пробегая глазами строчки отпечатанных на тонкой бумаге суточных сводок, Глеб искал случаи убийств и самоубийств. Но все больше попадались кражи из квартир - летний сезон, многие на дачах. Ага, вот подходящее: в собственной квартире покончил жизнь самоубийством Филатов Николай Евгеньевич.
- Кто выезжал на труп Филатова?
- Местное отделение занималось, у них есть материал. Насколько помню, там без криминала, - ответил Сурмилин.
Больше самоубийств зарегистрировано не было. Аккуратно выписав в блокнот данные, Соломатин поблагодарил и отправился к себе.
- Мне звонили? - первым делом спросил он, входя в кабинет.
- Нет, - откликнулся Игорь Гаранин. - Слышал новость? Говорят, Собачкин уходит.
- В отставку, что ли? - бросив на стол блокнот, недоверчиво усмехнулся Глеб. - Байка, придуманная личным составом для поднятия настроения, розовая мечта о справедливом начальнике, вышедшем из народа.
- Не любим мы его, - ехидно заметил Игорь, - а вот он обижается.