- Нам надо выяснить то, что он узнал! - отметил Глотов. - А мы топчемся на месте. Я поинтересовался состоянием дел на работе покойного. Есть признаки крупных хищений стройматериалов, ребята из ОБХСС работают. Где-то притих "поставщик по февралю", большой черный делец, которого голыми ручками не взять, поскольку он вроде ежа - выставил вокруг иглы связей и крепкой круговой поруки. С этой точки зрения Филатов мог стать одной из его жертв, неожиданно попытавшейся выйти из-под контроля. Про Оракула слыхал?
- Доводилось, - признался Глеб. - Мифическая фигура: никто не видел, а в материалах эта кличка мелькала. Меня, Слава, другое радует. Теперь есть официальное заявление, и никакой Собачкин слова не посмеет сказать.
- Посмеет, - горько усмехнулся Глотов, - еще как посмеет. К сожалению, наша система долгие годы была вообще вне всякой критики как снаружи, так и изнутри. Скрывались наши проблемы от народа, все решалось кулуарно, словно не в народе наша сила, не в опоре на него. Посмотри книжки про милицию - там же не люди, херувимы!
- Согласен, - кивнул Соломатин. - Я это называю "контрпропагандой". Когда есть "они" и все остальные, когда за правду не милуют, с мнением подчиненных не считаются, прикрываясь демагогией и создавая вокруг себя ядро "удобных", полностью зависящих от начальства. Я сам с выговором, знаю, как и что делается. Хотя у нас говорят: тот не милиционер, кто не имел ни одного выговора. Но подавляющее большинство начальников их не имеет, даже если серьезное дело завалят.
- Ладно, - устало махнул рукой Глотов, - мы с тобой, словно чеховские интеллигенты: покритиковали, а все осталось по-прежнему, как те выборы, когда все "за", а каждый в отдельности "против". Это у нас бывает на собраниях. Оставь заявление, зарегистрируем, решим вопрос о возбуждении уголовного дела. И готовь материалы по этому вопросу - теперь твоя самодеятельность кончилась, будешь исполнять мои поручения. Если, конечно, возбудим дело.
- Имеешь сомнения? - насторожился Глеб.
- Человеку свойственно сомневаться, - уклонился от прямого ответа следователь. - Скажи лучше, что у тебя запланировано по Филатову?
- "Цветок папоротника".
- Пожалуй… - протянул Глотов. - Без Фомина нам дольше разбираться в этой истории. Да вот беда, нет его и сам не придет. А знаешь почему? Нам не верит! В этом и мы виноваты, и газетные публикации, где журналисты пишут о нас всякое, стригут под одну гребенку…
- Больше сами, - уже от двери откликнулся Соломатин.
- Когда пойдешь в рассадник зла? - имея в виду ресторан, спросил Слава.
- Сегодня. Чего откладывать? - буркнул Глеб.
По дороге к себе он решил, что Глотов во многом прав, и самое больное - он прав, сравнив их разговоры с беседами чеховских интеллигентов. Отучили людей говорить прямо, отучили от искренности, признав ее чем-то запретным, вредным.
Дверь кабинета оказалась заперта: ребята разъехались по своим делам - оперативного работника кормит не только голова, но и ноги. Доставая ключи, Глеб услышал, как по ту сторону двери надрывается телефон. Успеет или нет? Успел.
- Соломатина, пожалуйста, - голос женский, - Глеб Николаевич? Простите, что беспокою. Вы меня не знаете. Светлана говорит, знакомая Юры Фомина…
Это был второй сюрприз за сегодняшний день.
VII
Как Глеб ни старался первым узнать Светлану в толпе, ему это не удалось. Особого впечатления на него молодая женщина не произвела - так себе. Тем неожиданней было обнаружить в ней недюжинную наблюдательность и способность к анализу, причем довольно тонкому. Рассказав Глебу историю отношений с Фоминым, она прямо заявила, что готова взять отпуск за собственный счет.
- Я буду помогать вам, Глеб Николаевич.
- Прекрасно, - усмехнулся Соломатин. - Вы приходите на встречу со мной, рассказываете загадочную историю и выражаете готовность помочь. Даже не зная, кто я?
- Почему же? - Светлана нисколько не смутилась. - Я к вам несколько дней пытаюсь дозвониться. Думаете, не догадалась выяснить, где и кем вы работаете?
- Сдаюсь! - шутливо поднял руки Глеб. - Но как вы мыслите свою помощь?
- Вы сейчас куда? - пытливо заглядывая ему в глаза, спросила Светлана. И добавила: - Если не секрет, конечно.
- В кабак, то есть ресторан. Хотите вместе со мной?
- Если это касается Юры, то да! - твердо ответила она.
- Ну что же, пошли, - хмыкнул Глеб.
В зале было душновато и немноголюдно. Сновали проворные официанты, на эстраде выступал цыганский ансамбль, исполнявший уже набившие оскомину мелодии. Пожилой скрипач в белой рубахе и расшитой блестками короткой безрукавке, увидев Глеба, озорно ему подмигнул.
Подошла официантка, глядя в сторону, лениво перечислила, что из указанного в меню есть в наличии. Соломатин попросил два салата, два горячих блюда, минеральной и кофе с пирожными.
- Вы, наверное, холостяк? - открыв сумочку, Света украдкой достала зеркальце и поправила прическу. - Иначе ужинали бы дома. Почему не женитесь? Или я проявляю излишнее любопытство?
- Почему излишнее? - улыбнулся Соломатин. - Что холост - угадали, а отчего не женюсь? Моя мама кроме меня вырастила еще двух парней. Они оба считают ее своей матерью. Один из них нам родня, другой совсем чужой человек. Но чужой оказался роднее. Справляя пятидесятилетие, наш родственник, выращенный моей матерью, гулял целых два дня, по-купечески широко, со смаком. В первый день сошлись у него люди, нужные для дела и для карьеры, пили, ели, веселились, но за столом не было ни той, кто его вырастил, ни его братьев.
- Почему? - удивленно подняла брови Светлана.
- Человек достиг определенного положения, - развел руками Глеб. - Неудобно ему стало, да и накладным посчитал. Пригласил родных на второй день - доедать оставшееся от "нужных" гостей. И жена его, мило улыбаясь, приговаривала: "Тут у меня чуток курочки осталось, я вам положу?"
- Мерзость, - передернула плечами Светлана.
- Мерзость, - согласился Соломатин. - Больше я в его доме не бывал… Противно. Так и чудится, что перед тобой, как перед бедным родственником, объедки поставят, а я гордый, унижения не терплю. Гордость и жениться не дает: кажется, пригласишь избранницу на объедки, только уже собственной жизни…
- Зря вы так, - ответила она. - Разве может человек точно знать, где и когда найдет счастье?
Официантка принесла салаты, хлеб и минеральную. Оркестранты сложили инструменты и ушли с эстрады. Сильнее стал слышен гул, стоящий в зале ресторана.
- Разрешите? - пожилой человек в белой рубахе и черном пиджаке подошел к их столику со стулом в руках. Светлана напряглась, вопросительно посмотрев на Соломатина.
- Здравствуй, сэрво. Присаживайся, - кивнул тот ему, как старому знакомому. - Девушка со мной.
- Здравствуйте, - слегка поклонился Светлане мужчина. - Давно тебя не видел, Глеб Николаевич. Ко мне пришел?
- К тебе, сэрво, к тебе.
- А я вас узнала, - засмеялась Светлана. - Вы сейчас на скрипке играли. Так? А почему сэрво? Это имя или фамилия?
- Э-э-э, милая девушка, - покачал головой скрипач. - Это не имя, не фамилия и в то же время и имя, и фамилия. Сэрво! - он поднял длинный тонкий палец. - Так называют себя цыгане южных областей России и левобережной Украины. Или сэрви, если нас много. Из сэрви раньше были самые лучшие лошадиные барышники, плясуны и музыканты. Ах, как играли до войны на скрипочках курские цыгане во всех российских пивных! Теперь этого никто уже не может слышать, только остается вспоминать.
- А Яша Конденко? - прищурился Глеб.
- Чтобы не было недоразумений, Яша Конденко - это я… - чуть привстав, поклонился скрипач. - Но Глеб Николаевич по своей доброте всегда преувеличивает. Я не то, что старые цыгане. Сколько нас было и сколько осталось? Но я думаю, что Глеб Николаевич пришел узнать не об этом. Угадал?
- Мне нужны Алик и Моисей, - бросил Соломатин.
- Да-а, - вздохнул скрипач, складывая руки на животе. - Я всегда считал: в моем возрасте лучше каждый день иметь "Цветок папоротника", пусть даже мифический, чем один раз много-много живых цветов. Вам ясно, дорогой Глеб Николаевич?
Светлана молча и настороженно переводила взгляд с одного на другого - девушка не совсем понимала, о чем идет речь, но чувствовала серьезность разговора, полною скрытых намеков, иносказаний, недомолвок. Чего хочет Соломатин от скрипача, зачем спрашивает о каком-то Алике и неизвестном Моисее, кто они? Какое отношение имеют к поискам Юры?
- Перерыв кончается, - поглядев на часы, буднично сообщил Соломатин. - Пойдем, Яков, провожу.
- Прощайте, милая барышня, - встал цыган. - Хотя я не гадалка, но вижу на вашем лице печать большой любви к отсутствующему здесь мужчине. Желаю вам, чтобы ваша любовь была счастливой! У каждого человека должна быть особая любовь. Прощайте…
Скрипач взял Глеба под руку, они медленно пошли к скрытому пыльной портьерой проходу около эстрады.
- Я музыкант, Глеб, - тихо сказал Яков. - У меня музыка! А ты меня втягиваешь в тайные дела, просишь помочь, что-то сказать… Тебе не жаль старого Конденку?
- Нет, - после короткой паузы ответил Соломатин. - Не жаль. И сам Конденко знает - почему.
- Э! Будь проклят тот день, когда я познакомился с тобой, Глеб. Нет, ты не плохой человек, но нельзя же все время напоминать другим, что они когда-то хромали.
- Вот ты и помоги перестать хромать другим, - все так же невозмутимо предложил Соломатин.
- Да? - приостановился цыган. - А что потом будет со мной? Начнут говорить: Яшка-скрипач ссучился?!
- Кто это скажет, если ты больше не хромаешь? - поглядел ему в глаза Глеб. - Ну? Кто?
- Тебе надо жениться, - вздохнул скрипач. - Помягчеешь, начнешь лучше людей понимать, особенно когда появятся дети… Не знаю я, где Алик. Крутился он здесь вместе с Моисеем, но теперь их нет, и где найти, я не знаю. Ни адресов у меня нет, ни телефонов. Хочешь, я вам исполню чардаш Монти?
- Не надо, - Соломатин поиграл желваками. - Я вижу, ты больше всего ценишь собственный покой. Прощай, Яша, играй чардаш на потеху публике, а я пойду заниматься тайными делами.
- Обиделся? - удержал его Конденко. - Не надо расставаться, имея зло на сердце.
- Слушай, Яков, - повинуясь внезапному наитию, сказал Глеб. - Ты о Могильщике ничего не слышал?
- Слышал, - равнодушно пожал плечами скрипач. - Как не слышать? Он тебе тоже нужен? Тогда иди в мотель, ну, в тот, что с ночным баром. Там есть развеселая девка по кличке Мышка, ее все знают, не ошибешься. Расспроси у нее, а я пойду потешать публику. Прощай, Глеб Николаевич! И я тебя прошу, не приходи ко мне с такими делами, приходи слушать музыку…
VIII
Ночевал Фомин в сторожке, а утром вновь началось то, от чего он отвык, живя у Светланы.
Опыт бродяжничества какой-никакой, а все же некоторый у него уже имелся. Поэтому утром он первым делом отправился на рынок, где создавались и тут же распадались "трудовые коллективы". Первая половина утра прошла за разгрузкой помидоров. Получив трояк, Юрка позавтракал в харчевне при рынке, потом пошел звонить Светлане. Ее не было ни дома, ни на работе. Пришлось вернуться на рынок. Потолкался среди покупателей и таких же, как он сам, искателей мелкого приработка. Поняв, что там больше ничего не обломится, начал раздумывать над проблемами бытия. Ехать домой к Светлане он боялся. Вдруг около ее дома ждут соглядатаи? Поехать к Сакуре, поговорить по душам, вернее, вытряхнуть из него душу, узнать, что он прячет на самом ее дне? Но адреса Сакуры нет. И тут вспомнился Икряной - обвислый животик, округлые жесты, пространные обещания помощи. Заехать к нему - узнать адрес Сакуры?..
Доцент оказался дома. Увидев стоящего в дверях Юрку, он смешался - Фомину даже показалось, что Икряной его испугался, но пропустил в прихожую.
- Вот, - жалко улыбнулся Икряной. - Вчера засиделись… Как дела? Есть хочешь?
Поесть не мешало, хотя бы впрок. Икряной проводил Фомина на кухню. "Кают-компания"! - вспомнил Юрка первое посещение доцента. Достал из холодильника бутылку водки, быстро нарезал помидоры и колбасу, поставил на плиту чайник.
- Давай, это… по маленькой, - он разлил водку по пузатым стаканчикам и, не дожидаясь Юрки, выпил.
- Почему не расспрашиваете? А, Михал Владимирыч? - взяв бутерброд с колбасой, мрачно поинтересовался Фомин. К водке не притронулся. - Вдруг я уже документы собрал и пришел узнать, куда их отнести?
- Шутишь? - нервно дернулся Икряной. - Зачем тебя расспрашивать? Раз пришел, значит, надо. Так ведь?
- Мне Александр Михайлович нужен, - сказал Юрка.
- Кажется, мы один раз уже… - начал Икряной.
Фомин, не дослушав, прошел в комнату, снял с серванта большую хрустальную вазу. Увидев, что хозяин приплелся следом за ним, повторил вопрос:
- Мне нужен Шаулов. Понятно?
- Но я… - прижал к груди руки доцент и тут же сморщился, как от зубной боли. Ваза полетела на пол, брызнув в стороны осколками, а Юрка снимал с серванта вторую.
- Что ты делаешь?
- Александр Михайлович объяснит, - усмехнулся Фомин.
- Стой! - зажмурившись, закричал доцент. - Я в милицию…
Вторая ваза грохнулась на пол. Икряной закрыл лицо руками. Фомин подошел к нему вплотную:
- Какая милиция, Михал Владимирыч? Вы отлично знаете, кто такие получатели! Адрес и телефон! Или я здесь…
- Не надо! - взмолился доцент. - Я дам, разбирайтесь сами, но ты никому не скажешь, где и как узнал его адрес. Только на этих условиях.
- Я слушаю, - поторопил Фомин. Михаил Владимирович быстро продиктовал адрес и телефон Сакуры.
- И еще, - Юрка выразительно потер пальцы.
- Да, да, сейчас, - доцент метнулся в спальню, вынес две смятые десятки. - Больше нету, ей-богу нету!
- Ладно, - Юрка взял деньги и пошел в прихожую.
Услышав, как хлопнула закрывшаяся за ним дверь, доцент зло пнул ногой осколки:
- У-у-у! Скотина безрогая! Тварь! - взвизгнул он. Потом обессиленно упал в кресло, тяжело отдуваясь, но тут же сорвался с места, услышав требовательный звонок в дверь.
К его изумлению, в прихожую ввалились двое здоровенных парней, следом шел Мирон.
- Был?! - увидев осколки хрусталя, спросил он.
- Кто? - сделал недоумевающее лицо Икряной.
- Где он? - Мирон ухватил доцента за отвороты куртки.
- Да что ты… Да откуда… - попытался освободиться Михаил Владимирович, но, получив крепкий удар, отлетел в комнату.
- За что? - садясь на полу, простонал он.
- У меня человек рядом с твоим домом дежурит, - зло прошипел Мирон. - Он позвонил, что этот придурок пошел к тебе.
- Господи! - раскачиваясь из стороны в сторону, завыл доцент. - Денег приходил просить.
- Давно ушел? - легонько пнул его ногой Мирон.
- Да только что, - жалобно затянул Михаил Владимирович, проклинавший и Шаулова, который привел к нему Фомина, и Виктора Степановича, и всю их компанию. Прибьют и фамилии не спросят.
- Смотри, интеллигент, - последнее слово в устах Мирона звучало как самое грязное ругательство. - Душу выну! Если еще придет, задержи под любым предлогом. Поехали! - скомандовал он парням. - Далеко он не мог уйти!
После их ухода Икряной еще некоторое время сидел на полу, глядя пустыми глазами на осколки хрусталя. Охая и кряхтя, поднялся, пошел за веником и совком. Заметая осколки, подумал, что надо сегодня же уехать к жене на дачу, предварительно купив любые путевки и билеты на поезд. А лучше на самолет!
IX
"…Харе, харе, Кришна-Харе…" - заунывная, тупая мелодия, сопровождаемая монотонным глухим стуком маленького барабана. Фомин поудобнее оперся спиной о стену, вытянув ноги, и, полуприкрыв глаза, начал вспоминать визит к Икряному.
Наверное, его спас случай. Выйдя из квартиры доцента, он решил навести ревизию в собственных карманах. Выгребая из них мелочь и скомканные купюры, Юрка посмотрел в окно лестничной площадки. У подъезда остановилась машина, из нее выскочили трое парней, шустро кинулись к дверям парадного, загудел, опускаясь, вызванный ими лифт. Мирон! Опять все тот же Мирон!
Не дожидаясь, пока поднимет наверх Мирона и его приятелей тихоходный лифт, Юрка побежал вниз по лестнице. Проскочив несколько пролетов, невольно замедлил бег. Куда он, собственно, торопится? Внизу стоит еще один! Увидев выскочившего из подъезда Фомина, обязательно сообщит об этом и укажет, в какую сторону тот побежал. Что делать?
Несколькими этажами выше хлопнула дверь лифта, потом дверь квартиры. "Зашли к Икряному", - понял Юрка.
Ноги сами, помимо его воли, отсчитывали ступеньку за ступенькой вниз по лестнице. Навалилась тупая апатия. Сейчас они выйдут из квартиры доцента, спустятся вниз и поймают его, как глупого мышонка, запихают в машину и повезут к Виктору Степановичу. Тот радостно потрет большие ладони, словно в предвкушении обильной трапезы, и…
- Опаздываешь! - сердито прошипели рядом. Юрка вздрогнул и оглянулся: невзрачный патлатый малый в потертых джинсах стоял около приоткрытой двери в квартиру.
- Давай, заходи, - махнул он рукой, и Юрка вошел.
- Конспиратор хренов, - беззлобно ругнулся малый, закрывая за ним дверь. - Зачем выше поднимался? Уже собрались.
Юрка прошел следом за ним в комнату с задернутыми шторами, где сидели на стульях и на полу пятнадцать-двадцать пестро одетых парней и девчонок.
- Садись, - малый дернул Фомина за руку, указывая на свободное место около стены.
"Харе, харе, Кришна-Харе…" - заунывная, тупая мелодия.
Один из парней начал стучать в маленький барабан.
"Кришнаиты", - понял Юрка. Ему уже приходилось видеть их в скитаниях по городу. И вот теперь неожиданно попал на сборище кришнаитов. Даже скорее всего не самих кришнаитов, а любопытных молодых людей, решивших прийти послушать агитатора секты.
Из боковой комнатушки вышел молодой человек в очках, начал рассказывать о Кришне. Юрка не слушал - зачем ему Кришна? Интересно, сколько продлится сеанс замусорения мозгов - час, два, три? Хорошо бы просидеть здесь подольше, чтобы не встретиться при выходе со своими преследователями. Однако быстро они примчались, как на крыльях… Ох как нужен им гражданин Фомин! Но зачем? Что же он знает такое? Сам не додумаешься, а расспросить некого. Стоп, а Сакура?! Именно он свел его с Виктором Степановичем, толкнул в получатели, забрал паспорт, обещая оформить на работу в мифическую контору. Уж он-то должен знать?
Опять застучали в барабанчик, затянули надоедливый мотив.
Сеанс закончен.
- Выходим по одному, - предупредил знакомый малый. - Приходи еще, - отпирая дверь, пригласил он.
- Пока, сектант! - небрежно помахал ему рукой Юрка и сбежал вниз по лестнице.
На улице, не желая рисковать, он стремглав пролетел расстояние до ближайшей остановки и, раздвинув руками двери, успел вскочить в отходящий троллейбус. Доехав до центра, перекусил в буфете магазина "Детский мир", потолкался в ЦУМе. Поднимаясь вверх по Кузнецкому мосту, прошел мимо приемной КГБ. Может быть, зайти сюда? А что он скажет? Наплетет небылиц о повесившемся мужике, его дурной жене, мрачной фигуре Виктора Степановича и пьянице Жорке-Могильщике? Уж лучше ехать к Сакуре…
- Юра? - открывший дверь Александр Михайлович был ошарашен. - Ты как меня, собственно?..
- Подсказали, - Юрка нажал на дверь и вошел.