Случайно Осипов узнал о существовании всемогущего Оракула, отдающего распоряжения по телефону хорошо поставленным баритоном - распоряжения должны исполняться, как самые строжайшие приказы, не подлежащие обсуждению. Выполняешь - сыт, обут, одет в импортное шмотье, имеешь деньги и защиту; нет - пеняй на себя! Словно из рога изобилия, только со знаком минус, посыпятся различные невзгоды, вплоть до знакомства с уважаемым ведомством, то есть с милицией. А уж про выбитые зубы, сломанные ноги, разгром в квартире и говорить нечего.
Нет, ему самому Оракул не звонил никогда, но Жорка случайно слышал его разговор по телефону с Руниным. Тот почтительно внимал, не перебивая и только поддакивая, во всем соглашаясь.
Глядя на этого, всегда уверенного в себе человека, располагающего большими деньгами, с готовностью выслушивающего наставления баритона, Осипов решил: он будет не он, если не заставит теплую компанию отвалить хорошую сумму.
Однако решение - это только желание реализации. И Жорка начал собирать все, что только мог узнать, о делах Оракула, Рунина, Шаулова, занимавшихся стройматериалами и валютой, камушками, играми на компьютерах и репетиторским бизнесом. Оракул вкладывал деньги во все, приносящее доход, оплетал сетью поборов общепит, торговлю, сферу услуг… Его уважали и боялись, боялись и ненавидели, но платили, платили и искали его благорасположения, чтобы получить возможность войти в выгодное дело.
Кропотливо собирая материалы, Осипов дождался "звездного часа" - появился Фомин, которого начали усиленно натаскивать на роль получателя для работы с Филатовым, имевшим возможность распоряжаться стройматериалами.
Жора стоял у самого истока этой аферы, вместе с одним ловким малым предложив кольцо с алмазом падчерице Николая Евгеньевича, оказавшейся в компании людей, работающих на Оракула. Исчезновение кольца - дело ловких рук, не более того, а о финансовом положении Филатовых и характере взаимоотношений в их семье Рунин и Оракул были прекрасно осведомлены.
Сначала все шло как нельзя лучше - Филатов с головой влез в западню, но потом вдруг заартачился и, скорее всего, с ним просто свели счеты, заставив замолчать навеки.
Видимо, Юрка Фомин узнал нечто опасное для Оракула и его подручных. На этом Жора и решил "сорвать банк". В нервозной обстановке легче вытребовать свое, тем более Юрку никак не могли отыскать и в любой момент ожидали всякого - вдруг он надумает заявить в милицию или прокуратуру? Материалы в портфеле, гражданин следователь может с ними ознакомиться, они теперь Жоре не понадобятся, но у него есть просьба - учесть их как явку с повинной.
Зазвонил телефон, и Соломатин, с большим интересом слушавший рассказ Осипова, снял трубку.
- Да, я. Здравствуйте, Светлана, - Глеб быстро подтянул к себе чистый лист бумаги и карандаш. - Пишу… Где он сейчас? Да не ревите, еще ничего не случилось. Нет, вам никуда не нужно ходить и ездить. Повторяю, не нужно! Я перезвоню…
Положив трубку, он тяжелым взглядом уставился на Жорку:
- Адрес Шаулова знаешь? Диктуй… Адрес Рунина? Не знаешь?.. Кто мог быть в ресторане у Льва Михайловича?
- Мирон… - испуганный Жорка едва шевелил губами.
- Фомин объявился, - пояснил Глотову Соломатин и тут же набрал внутренний номер. - Соловьев? Вася, где хочешь добывай машину, собирай ребят, сейчас выезжаем. Жди, я иду…
- Ты куда? - спросил Глотов.
- В кабак, к Леве, Фомин был там. Если не застанем, то к Шаулову, а потом к Рунину. Как раз успеют узнать и сообщить нам его адрес…
XVIII
Как только Мирон выключил зажигание, Юрка тут же отобрал ключи от машины.
Да, позвонить здесь неоткуда. Искать телефон-автомат - упустишь Мирона. Ладно, дальше видно будет.
В подъезд вошли без происшествий. Вызвали лифт, молча стояли, ожидая, пока спустится с верхних этажей кабина.
Выйдя на площадку, Мирон направился к дверям угловой квартиры и несколько раз нажал на кнопку звонка. Стоявший сзади него Юрка почувствовал, как вспотели ладони и возникло желание взять в руки что-нибудь тяжелое. При незапланированной встрече с Виктором Степановичем не помешает. Но тут на пороге появился сам Рунин. Увидев Юрку, немного смешался, но быстро овладел собой.
- Проходите, - посторонился Виктор Степанович.
В прихожей Фомин прислонился спиной к стене, пережидая, пока Рунин запрет дверь. Ему не хотелось оказаться между ним и Мироном. Не стоило лишний раз искушать судьбу.
Видимо, поняв его мысли, Рунин следом за Мироном прошел в комнату, даже не взглянув в сторону Юрки. Остановившись посередине гостиной, он предложил:
- Иди сюда, чего стены подпираешь…
Фомин вошел, присел на стул у стены. Теперь его отделял от Мирона журнальный столик, а Виктор Степанович стоял в пяти шагах.
- Где пропадал? - открыв буфетную дверцу, Рунин достал бутылку коньяка.
- Я не буду пить, - мотнул головой Юрка. - Давайте к делу. Паспорт мой у вас? Верните.
- Пожалуйста, - Виктор Степанович выдвинул один из ящичков огромного буфета и бросил Юрке на колени красную книжечку.
Фомин открыл паспорт. На него глянуло с фотографии такое знакомое и в то же время показавшееся немного чужим лицо. Убирая паспорт в карман, он спросил:
- Что случилось с тем мужчиной, к которому я ходил? Он висел! Какие планы я ему носил, объясните!
- Ты же сам говоришь: "он висел", - равнодушно пожал плечами Рунин. - Надо полагать, гражданин скончался.
- Кто он? - продолжал настаивать Фомин.
- Был начальником строительного треста, - пояснил Виктор Степанович. - Воровал, и не по мелочи, спускал налево камень. Например, для кладбищенских памятников. Может, ему такой же поставят, кто знает?! А ты приносил бумаги, в которых умные люди показали, сколько и как он украл. Ясно?
- Неправда! - оборвал Юрка. - Давайте начистоту, или прямо от вас я отправлюсь в прокуратуру.
- С чем отправишься? - иронично усмехнулся Рунин. - С сопливыми догадками? Кто тебе поверит? Скажи спасибо, что я не злой человек и помню добро. Получишь деньги, билет на самолет и дуй к родне, накрепко забыв случившееся.
"Дразнит, - понял Юрка. - Хочет вывести из себя, заставить выложить, что мне известно об их делах, а потом решать, как со мной быть. Пока я молчу, могу рассчитывать на удачу. А ведь я не знаю ничего, кроме сказанного пьяным Жоркой-Могильщиком да собственных туманных догадок. Если он это почувствует - конец!"
- Не хотите объяснять вы, поехали к вашему шефу! Сейчас!
Увидев, как изумленно поползли вверх брови Рунина, Юрка испытал злорадное удовольствие. Пугнул! Теперь надо давить дальше, не позволяя опомниться, иначе не видать удачи. Иначе опять придется мучиться догадками, не спать ночами, вздрагивать от звука чужих шагов. Жить тайком. Хватит, сейчас или никогда!
- Вот как? - покачал головой Рунин. - Полагаешь, с тобой согласятся говорить?
- Или я сделаю, как обещал.
Фомин встал.
- Вы на машине? - повернулся к Мирону Виктор.
- Да, но ключи у него, - тот кивнул на Юрку.
- Ладно, внизу отдаст, - усмехнулся Рунин, снимая со спинки стула пиджак. - Пошли? Если ты такой настырный…
- Я выйду первым, - Юрка бочком, по стенке, не обращая внимания на насмешливые взгляды, направился к выходу.
Спускаться на лифте он отказался. По лестнице пошли вниз пешком: впереди Мирон и Рунин, сзади, отстав на две-три ступеньки, спускался Юрка.
Вот и дверь парадного. Мирон услужливо забежал вперед, распахивая ее перед Руниным. "Как швейцар", - неприязненно подумал уже ступивший на площадку Фомин.
Вдруг Мирон неожиданно ловко развернулся и ударил Юрку ногой в голову. Сильно, резко, вкладывая в удар силу растянутого, натренированного тела.
Отпрянув, Фомин успел захватить его ногу рукой и ударить в ответ, пытаясь достать носком ботинка колено опорной ноги Мирона, и тут же защититься от Виктора Степановича. Юрка успел увидеть его суженные, очень злые глаза, попробовал отскочить назад, но тяжелый, как молот, кулак Рунина уже достал его в висок, гася свет в глазах, застилая их мутной, туманящей сознание пеленой, заставляющей в смертной тоске сжаться сердце. Окружающий мир качнулся, начал поворачиваться вокруг невидимой оси, быстрее, быстрее…
Второй удар он еще успел почувствовать, но тупо, будто ударили совсем не его. Фомин только ощутил его упругую отдачу - без боли, без потрясения. Потом перестал чувствовать вообще, провалившись в гулкую пустую темноту…
- Берись! - подхватывая обмякшее тело Юрки, приказал Рунин.
- Ключи, - Мирон наклонился и сноровисто обшарил карманы Фомина. Вытащив связку, пулей вылетел во двор, непослушными, дрожащими руками отпер дверцу, завел мотор и бегом вернулся.
- Скорее… - торопил Виктор Степанович.
Вдвоем они выволокли Фомина из подъезда, подтащили к заранее открытой задней дверце салона. Засовывать Юрку было неудобно, и Рунин обежал "жигули" с другой стороны, чтобы помочь втащить его внутрь, как вдруг услышал чужой, по-хозяйски повелительный голос:
- В чем дело, граждане?!
XIX
Нехорошее постоял, держа фуражку в руке, на кисть которой намотан тонкий ремешок планшета, прозванного милицейскими остряками лентяйкой. Пояс брюк оттягивала кобура с пистолетом, и Николай Акимович подумал, что надо зайти в отделение, сдать, к чертовой бабушке, оружие, вовсе не нужное в сегодняшних делах. Сейчас ему идти во двор девятого дома, разбираться по поступившему заявлению - не уехавшие в пионерский лагерь мальчишки проломили крышу гаража у инвалида, просит принять меры.
Чудной народ! Думают, Нехорошев новую крышу сделает? Нет, один не сделает, а если найти мальчишек, да вместе с ними… Вот это профилактика! Потом в четырнадцатый дом - там девчонку собака покусала, тоже заявление есть.
Привычным жестом подтянув ремень с кобурой, Нехорошев вышел во двор девятого дома и остановился, заинтересованный открывшейся его взору картиной - два прилично одетых мужчины выволокли из подъезда третьего, провисшего у них на руках, подтащили к светлым "жигулям", намереваясь засунуть его на заднее сиденье.
Голова парня, которого тащили к машине, болталась, как у паяца, сшитого из разноцветных лоскутков. Острый глаз участкового отметил под носом у парня подтеки крови, заплывший от крепкого удара глаз. Пьяный? Не похоже - за долгие годы службы капитан милиции Нехорошев всякого навидался и научился принимать решение быстро, а действовать осторожно, сообразуясь с обстановкой. И при этом не медлить!
- Седьмой! - нажав на клавишу портативной рации, вызвал дежурного капитана. - Срочно наряд во двор девятого дома!
- Вас понял… - прохрипела в ответ рация.
Так, через сколько приедут? Минут пять, самое меньшее - три-четыре. Могут и позже, а мужики здоровые, сейчас запихают парня в "жигули" и по газам. И номер не разберешь, наверное, нарочно машину не мыли, вся в пыли и грязи. Ну что, Акимыч, вперед?
Расстегнув крышку кобуры, Нехорошев направился к возившимся около машины мужчинам. Стрелять участковый инспектор не собирался. Так, для удобства расстегнул, зная из практики - может случиться всякое. А оружие зачастую самый убедительный аргумент.
- В чем дело, граждане?
В глазах того, кто помоложе, метнулся страх - такое Акимыч улавливал сходу. Второй, постарше, выглянул из-за автомобиля. Знакомое вроде бы лицо, живет тут, что ли?
- Все нормально, капитан! Приятель с лестницы упал, в больницу везем, расшибся здорово. Помоги…
- Расшибся, говоришь? - протянул Нехорошев. Парень, лежавший на асфальте, ему очень не понравился - запекшаяся кровь, бледен до синевы, глаза закатились. Уж не труп ли?
- Ага, - криво усмехнулся молодой. - Помоги…
Капитан шагнул вперед - сейчас он дотронется до лежащего на земле и, если пальцы ощутят мертвенный холодок, надо отпрыгнуть назад и выхватить оружие. Но тело могло не успеть остыть. И тогда надо попробовать нащупать пульс…
Распрямившись пружиной, молодой ударил участкового ногой в голову. Отлетела в сторону фуражка. Сам Нехорошее упал в другую сторону, чувствуя жуткую боль в челюсти и захлебываясь кровью. Сплюнуть ее нет сил, и перед глазами только белесое от зноя небо, а в голове гудят колокола громкого боя, как во время тревоги, когда Николай служил на флоте.
- В машину! - закричал Рунин. - Быстро!
Мирон нырнул в открытую заднюю дверцу. Не успел ее захлопнуть за собой, как "Жигули" уже рванули, разворачиваясь для выезда со двора.
"К бою!" - звенели в голове Нехорошева колокола тревоги, не давая ему соскользнуть в темноту беспамятства. С усилием перевернувшись на живот, он увидел "Жигули" уже около арки ворот. Подняв пистолет обеими руками, участковый прицелился и нажал на спуск. Грохнул выстрел, с шумом взлетели голуби, расхаживавшие в другом конце двора.
Машина осела, и ее занесло. Виктор Степанович рванул баранку в другую сторону, но сзади грохнуло еще раз, и пуля, насквозь прошившая стекла, разрисовала их мелкой сеткой трещин. А навстречу, загораживая выезд, влетел под арку другой "жигуленок", с синей мигалкой на крыше.
- Все! - выдохнул Рунин.
XX
Борис Иванович привык к постоянной, щемящей боли в боку и груди, вернее, перестал обращать на нее внимание, поскольку очень торопился. Необходимо решить неотложные дела, завязать тугие узлы в отношениях с полезными или теми, кто еще только станет полезными, людьми. Крутился как заводной с утра до вечера, а потом падал на кровать, засыпая тяжелым, не приносящим отдыха сном без сновидений. Торопливые визиты, разговоры, торопливая жизнь, словно схваченная взаймы или украденная - в любой момент могут схватить за руку и жестко потребовать ее обратно.
Некоторое время Борис Иванович медлил, потом, решившись, быстро набрал знакомый номер телефона.
- Глеб Николаевич? Хочу с вами увидеться. Думаю, наши желания совпадают?.. Нет, ресторана не предлагаю. Если не против, приезжайте ко мне на работу, я предупрежу внизу, чтобы вас пропустили…
Положив трубку, откинулся на спинку кресла. Пора все ставить на свои места, хватит ожидания, которым проклятый милиционер, выматывая нервы, заставляет торопливо бежать по собственной жизни в никуда. Хватит! Соломатин не глупый, но упрямый человек. Упрямый или упорный? Ум не совместим с тупым упрямством, в отличие от трудолюбивого упорства, способного помочь достичь многого.
Нет, надо с ним поговорить, и правильно, что сам сделал первый шаг навстречу неизбежному разговору. Наверняка Соломатин уже и на Бориса Ивановича нарыл целую кучу навоза. Вот и попробуем ее разгрести, раскидать…
Соломатин пришел в четыре. Осунувшийся, с воспаленными глазами, он показался Усову более доступным, человечным и слабым.
- Поговорим? - предложил Борис Иванович. Меня продолжает беспокоить судьба семьи покойного Коли Филатова. Постоянно, знаете ли, атакует его вдова, дочь у нее ушла из дома и вообще…
- Хотите, расскажу занятную историю? - неожиданно предложил Соломатин. - Думаю, вам будет интересно.
- Если считаете… - улыбнулся Усов.
- Считаю… Жил-был некий молодой человек, завидовавший чужой удачливости, достатку и благосостоянию. Судьба ему улыбнулась: он нашел единомышленника в лице тестя, безошибочно почуявшего в нем волчью хватку дельца, способного совершить даже преступление, но… чужими руками… Молодой человек ко всему прочему был еще и дьявольски осторожен. Потихоньку он начал перенимать кое-какие связи и входить в дела стареющего день ото дня тестя, пока не занял его место.
Итак, наш молодой человек стал своим в деловом мире, сумев высоко подняться по служебной лестнице. Жилось ему хорошо, все было, только не давала покоя жажда еще большей власти, еще большего количества денег. И тут ему пришла в голову мысль - не обложить ли данью подпольных компаньонов, забирая ее в собственный карман?
Потрошить, а потом вновь давать им возможность заработать на сделках, чтобы восполнили утраченное, и снова потрошить.
Кто ищет, тот находит!
Нашлись люди, способные узнать подноготную о любом человеке, а затем шантажировать его, вымогать дань угрозами и насилием. Подобный метод крепче привязывал компаньонов друг к другу, заставлял жаться в кучку, ища поддержки, защиты и помощи. Но тут возникло осложнение - являясь главным "поставщиком по февралю", нельзя одновременно афишироваться как вымогатель. И тогда родился Оракул.
- Кто родился? - переспросил Борис Иванович.
- Оракул, - повторил Соломатин. - Голос, отдающий приказы по телефону, всеведущий и всевидящий глава темного мира дельцов, содержащий на иждивении уголовников. Вот кто! Родился и начал активно действовать, усмиряя непокорных, поощряя примерных, творя суд и расправу, определяя размеры взимаемой дани.
- Страшные вещи говорите… - не выдержав, заерзал Усов. - Это же коррупция и организованная преступность!
- Страшные, - согласился Глеб. - Но характерные для развитого социализма нашего общества. Вспомните публикации в газетах об Узбекистане! Итак, дело шло неплохо, пока не возникла необходимость подмять под себя еще одного человека - в него уперлись многие вопросы снабжения левыми стройматериалами. Представьте, действующие лица отлично знали друг друга, но общались, как оборотни, живя в вечном страхе перед вечерними телефонными звонками и закладывая Оракулу один другого в надежде получить доступ к выгодному делу и уменьшить размер налагаемой на них дани.
Скорпионы в банке, да и только! А вот один оказался не такой, заерепенился, взбунтовался, хотя Оракул был полностью осведомлен обо всех его делах, планах на будущее, чуть ли не мысли читал. Пришлось с упрямцем рассчитаться, поскольку тот догадался, кто дирижирует оркестром махровых расхитителей и уголовников.
- Вы о Коле? - побледнел Усов. - Его что, убили? Какой кошмаг! Вы нашли убийцу?
- Да. Его убили вы, Борис Иванович. Не сами, конечно, - заметив протестующий жест Усова, добавил Соломатин. - Чужими руками убили, поскольку всегда были дьявольски осторожны.
- Сказки! - усмехнулся Борис Иванович. - А вы, подполковник Соломатин, ответите за гнусные инсинуации. Я позвоню Милованову.
- Он подал рапорт об уходе на пенсию, - с притворным сочувствием развел руками Глеб. - А следствие располагает необходимыми документами. В последнее время Оракул никому не звонил, и вы прекрасно знаете, почему не слышно хорошо поставленного баритона брата вашей жены, бывшего актера, вступившего с вами в преступную сделку. Знаете и о судьбах Виктора Степановича Рунина, Шаулова и многих других. Поэтому торопитесь решать дела, устраивать алиби, где угрожая, где умасливая…
- Ордер на арест есть? - останавливая его, Усов поднял ладонь. - Или будете продолжать беспочвенные оскорбления?
- Ордер есть, - поиграл желваками на скулах Соломатин. - Внизу ждет машина…
- И ваши люди в приемной, - закончил Усов. - Так?