- Отказываетесь помочь? - посте непродолжительной паузы осведомился знакомый. - Обидно… Не хотелось вам напоминать о некоторых, так сказать, деталях, об определенных обязательствах, существующих между деловыми людьми.
- Не хочется, так не напоминайте! - разозлился Милованов. Какого рожна им надо? Сдурели совсем, думают, он Господь Бог, всемогущ и всеведущ? У него собственных забот полон рот, а забивать его хлопотами до такой степени, что станет невозможно дышать, он совершенно не намерен, как не намерен ввязываться в истории, могущие привести на жесткую скамеечку в зале, где при стечении любопытного народа предоставляют последнее слово. То, в чем он до этого шел навстречу, недоказуемо, а сейчас зримо обозначилась грань, ступив за которую, подставишь себя… Нет, шут с ними, пусть клянут его и презирают. Он хочет спокойно получить причитающийся пенсион с отставкой.
- У вас все? - как подчиненного мелкого ранга спросил он. Спросил жестко и зло. - Тогда будьте здоровы!
XIV
- Эксгумация сейчас практически бесполезна, расхаживая по кабинету, говорил Глотов. - Хотя не исключаю возможности ее проведения. Ты читай, ребята хорошо поработали, целая система крупных хищений прослеживается по месту службы покойного Филатова. Кончик ниточки есть, скоро весь клубочек размотаем, и приведет он, как в той детской сказочке, к мифическому Оракулу и "поставщикам по февралю". Тебе тоже попотеть придется, заходя с другого бока к тепленькой компании. Чем больше влезаю в дело, тем крепче уверенность, что падчерица Филатова не ошиблась, написав заявление об убийстве. Конечно, окажись у нас под руками Фомин, было бы проще, но парень нас боится, как, впрочем, и остальных.
- Сами виноваты, - поднял голову Соломатин. - У меня иногда возникает ощущение, что мы очень долго болели, а теперь помаленьку начинаем выздоравливать. Медленно, но выздоравливать. Однако многие в это не верят. Вера штука такая - убить можно быстро, а завоевать ее снова…
Сейчас, сидя напротив неприбранной, ежеминутно запахивающей на груди линялый ситцевый халатик молодой женщины с младенцем на руках, Глеб вспомнил разговор с Глотовым.
- Чего хотите-то? - убирая свободной рукой со лба потные волосы, устало спросила подружка Жорки-Могильщика.
Соломатин покосился на развешенное по веревкам бельишко, на небогатую обстановку загородного домика. Хорошо, что он нашел Люсю, плохо, что нет самого Жорки. Попробовать поговорить с ней откровенно? Поверит ли? Не просто, как человек человеку, а как милиционеру, увидит ли в тебе правду и опору, защиту и справедливость? Не секрет, что один дурак, надевший на себя милицейский мундир, может принести столько вреда, что потом не отмоешься никакими газетными публикациями о героизме.
- Хочу узнать, где Жора, - ответил Глеб.
- В Москву поехал, - придерживая прыгавшего у нее на коленях ребенка, сказала Люся. Достав из кармана платок, вытерла им слюни на губах своего чада. - Дела у него. Обещал уехать скоро отсюда.
- Куда? - заинтересовался Соломатин.
- Куда? - отмахнулась Люся. - Сам не знает, врет постоянно. Думает, я не понимаю, дурочку нашел мозги пудрить обещаниями. Вот он, подарок его, Клавка.
- А я думал, мальчик, - улыбнулся Глеб.
- Ага, похожа, вся в отца, - бледно улыбнулась Люся. - Тоже вырастет болтушкой. Зачем он вам? Просто так из вашей конторы не приезжают, да еще в такую даль.
- Когда вернется? - словно не слыша ее вопросов, продолжал гнуть свое Соломатин. - Зачем поехал, не говорил?
- Он все письма писал, - горько усмехнулась Люся. - Я-то, дура, думала, что другую нашел, собрала одно порванное, сложила по клочкам. Он ведь как: обязательно выпивши пишет. Пропади она пропадом, эта водка…
- Вы насчет письма, - деликатно напомнил Глеб.
- Ах да, сложила я клочки, а там все какому-то Вите он грозит заявить на него, если тот денег не заплатит. Не знаю! - упреждая вопрос Соломатина, покачала она головой. - Ни Вити не знаю, ни его адреса, ни Жоркиных дел. Ничего не знаю. Письмо он отправил, а потом ходил в город звонить. Вернулся довольный, сказал, что договорился обо всем, скоро ему заплатят и мы уедем на юг. А сегодня собрался в Москву, у него там на почте свидание назначено.
- На какой почте?
- Родня ему переводы присылает, - объяснила Люся. - Всегда на одно почтовое отделение, на Бронной.
- Во сколько встреча? - поднимаясь и глядя на часы, спросил Глеб. Было двенадцать. - Фото Жоры можете дать?
- Точно не знаю, вроде в два. Карточка вот, возьмите, если надо. А что случилось?
- Будем надеяться, ничего… - уже от дверей ответил Соломатин и вышел во двор.
XV
После сонного загородного покоя вокзальная суета, окружившая Жорку, показалась бестолковой.
Выбравшись из толкучки, он умело влез в середину длинной очереди за мороженым и получил расползающееся от жары "эскимо". Перейдя на теневую сторону улицы, он пошел, облизывая несладкую шоколадную глазурь. Интересно, кто придет на встречу с ним? В телефонном разговоре Жорка настаивал, чтобы пришел человек, который сможет правильно оценить стоимость продаваемых материалов. В успехе не сомневался - есть второй экземпляр бумаг, спрятанный в только ему известном месте. Придется Вите с его драгоценным шефом раскошелиться, удовлетворить скромные потребности Жоры Осипова, выдать на домишко, на дачку да на обзаведение. Не зря он собирал всякую грязь, она тоже денег стоит. Почитал Витя его письмецо, отправленное на адрес Шаулова, и сразу стал сговорчивым. А там ведь только чуток приоткрылся Жора, считай, самую малость, но подействовало, зацепило крючком намертво.
Доехав до Пушкинской площади, Жорка сошел с троллейбуса и мимо кафе "Лира" пошел по Бронной. Вскоре показалось знакомое здание отделения связи.
На почте Жорка сел лицом к двери. Время тянулось медленно, лихорадочное возбуждение, владевшее Жоркой в первые минуты ожидания, успело смениться сначала легкой нервозностью, а затем тупой апатией - неизвестный посланец опаздывал уже на семь минут!
Входили и выходили не те люди. Сперва женщина с плаксивым ребенком, за ней мужик лет под сорок. Скосив глаза, Жорка видел, как он выписывал на открытке приветы родне. Потом опустил ее в ящик и направился к выходу. И тут в зал вошел очкастый малый с дипломатом в руках.
Вновь пришедший огляделся и направился прямо к Жорке. Уселся рядом, поставил между ног свой дипломат и взял чистый бланк телеграммы. Обмакнул перо в чернильницу, написал на нем только одно слово: "Жора?"
- Да - выдохнул Осипов.
- Я от Вити, - улыбнулся очкастый. - Надо перетолковать.
- Надо, - немного помедлив, ответил Жорка и быстро добавил: - Без бабок разговора не будет!
- Конечно, - согласился очкастый и поднял на колени дипломат. Щелкнули замочки, приподнялась крышка, и жадному взгляду Осипова открылись пачки купюр. - А ваши материалы?
- Вот, - Жорка тоже приоткрыл портфель, показав пачку листов, скрепленную большой канцелярской скрепкой.
- Да, да, - закивал очкастенький, - надо оценить.
- Не будем торговаться, - прервал Осипов.
- Но послушайте, - парень поправил очки, съезжавшие с потной переносицы, - вы предлагаете копии, а если у вас вдруг возникнет желание продать оригинал? Наши условия: половина сейчас, остальные за оригинал. И согласитесь, нужны гарантии, что материалы не будут вами восстановлены.
- Нет, всю сумму сразу! - облизнул языком пересохшие губы Жорка. - Читаете, соглашаетесь и выплачиваете. Потом едем вместе, но только вдвоем, за оригиналом. Я при вас пересчитываю бабки, чтобы вы не бросили мне куклу из газетки.
- Хорошо, - сразу же согласился очкастый. В другое время Осипов насторожился бы, но лежавшие в дипломате пачки денег притупили бдительность. - Давайте так: я начну читать, вы считать, но тут несколько неудобно… Может, выйдем на улицу?
Жорка задумался. С одной стороны, очкастый прав - нельзя же прямо в зале почтового отделения пересчитывать плотно уложенные в чемодане купюры. С другой - на улице могут подстерегать любые неожиданности.
Очкарик молча ждал, положив перед собой на стол сцепленные пальцы. На запястье - металлический браслет с японскими часами, по циферблату неумолимо бежит торопливая стрелка.
- Ладно, - Осипов встал, осмотрел полупустой зал почты: ничего подозрительного. - Пошли.
Жорка вышел первым и остановился. Очкарик не торопил, оставив право решения за инициатором встречи - это несколько успокоило Осипова. Зорко высматривая, не мелькнут ли где знакомые фигуры бойцов Вити Рунина, Жорка предложил:
- Может, к Патриаршьим прудам? - и, сойдя со ступенек крылечка, свернул в переулок.
- На прудах многолюдно, - догнав его, очкарик указал на подворотню, в глубине которой виднелся тихий зеленый дворик. - Не желаете?
Жорка не поддался легкомыслию и вновь внимательно осмотрел улицу, хорошо помня, что покойникам деньги не нужны. Пустынный проулок и сонный покой безжизненно застывших под жарким солнцем деревьев успокоили, и тогда он шагнул под гулкий свод подворотни.
Когда до выхода во двор осталось менее десятка шагов, впереди внезапно появилась машина, из нее выскочили какие-то люди и бросились навстречу. Сзади тоже скрипнули тормоза, но обернуться Жорка не смог. Ему стало плохо, ноги ослабли, противная пустота образовалась внутри. Из последних сил он вцепился в портфель и прислонился спиной к стене.
Вокруг происходило нечто непонятное. Откуда ни возьмись вынырнул мужик, сидевший с ним рядом на почте, ловко отбив удар неизвестного парня, начал выворачивать ему руки за спину. Покатились сцепившись два рослых малых, пытаясь подмять один другого, кто-то тащил к выходу из подворотни упирающегося очкарика.
Обретя способность двигаться, Осипов, зажмурив глаза, дико заорал и, не разбирая дороги, бросился прочь от страшного месива тел. Прощай, мечта о домике на берегу теплого моря, прощай все и плевать на все, лишь бы скорее отсюда, скорее! Вырваться и бежать по улицам туда, где толпа, где тебя никто не найдет!
Споткнувшись, он растянулся на земле, вылетел из рук портфель. Еще не успев почувствовать боль в ободранных ладонях, Жорка на четвереньках рванулся за ним, но его подхватили сзади подмышки и, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, потащили к машине. Очутившись в глухом отсеке "уазика", услышав, как хлопнула закрывшаяся за ним металлическая дверь, не имеющая ручки внутри, Осипов понял: теперь за ним долго будут захлопываться тяжелые двери без ручек. Придется вставать и ложиться по команде, и впереди так много страшного, нежелаемого, приходившего к нему в кошмарных сновидениях, заставлявших больно сжиматься сердце. И Жорка глухо застонал, закрыв лицо руками.
XVI
Надежда, что Левино заведение удастся отыскать быстро, не сбылась. Фомин тыкался из одного переулка в другой, кляня распоследними словами архитектурное управление города и хитроумного Виктора Степановича. Потом начал выспрашивать у прохожих, где столовые, рестораны или шашлычные, приходил, смотрел, проверял их дворы - так дело пошло быстрее.
Язык до Киева доведет. В справедливости этой поговорки Юрка убедился, когда, выслушав разъяснения словоохотливого старичка, вышел к ресторанчику без названия, спрятавшемуся в тихом переулке. Нашел! Вон дверь, прикрытая марлевой занавеской, а вон там, в углу двора, они осматривали Левин аппарат. Юрка неожиданно растерялся. Думал, найдет, ворвется, все раскрутит и вывернет наизнанку. А тут деловитая разгрузка продуктов из машины, рой мух над помойкой, забранные частой сеткой окна. И аппарата Льва Михайловича не видно… Еще не приехал или уже сменил среду обитания?
Сгорбившись, Фомин потерянно поплелся прочь от найденного и вдруг оказавшегося ненужным двора. Что он, в самом деле, Шерлок Холмс? Нет, кишка тонка… О чем говорить с Левой, что тот скажет о Викторе Степановиче? Сделает круглые глаза и отопрется от всего, да еще в милицию позвонит. Ну, если не в милицию, то Виктору точно доложится.
Усевшись на лавку около остановки автобуса, Юрка уставился на проезжую часть дороги - просто так, от нечего делать. И вдруг не поверил глазам - мимо него серебристо-серым облаком проплыл аппарат Левы, а следом, как рыбка-прилипала, проскочил "жигуленок" с Мироном. Юрка даже привстал - на такую удачу и рассчитывать было трудно.
В голове у Фомина завертелись картинки из зарубежных фильмов, где герой-одиночка смело вступал в схватку с мафиози. Но здесь не кино, а Юрка Фомин не западный супермен - у него голые руки, никаких документов, почти нет денег, а Мирон проезжает мимо на машине. Посидит у Левы на втором этаже, поговорит, скушает шашлык и, сев в "жигули", помчится дальше.
Однако мысль уже засела в Юркиной голове и упрямо требовала действия.
Отыскав двушку, Фомин вошел в телефонную будку, набрал номер Светланы:
- Это я… Не разъединяйся! Позвони Глебу, я оставил карточку с его телефонами, пусть подъедет сюда. Записывай адрес… Здесь тот, из метро… Я сам с ними разберусь, чтобы ты не считала меня трусом и предателем!
Не слушая, что она кричит в ответ, повесил трубку - он решил действовать, не дожидаясь приезда Глеба.
Пройдя через двор, Юрка с независимым видом подошел к двери, ведущей в запутанные коридоры хозяйства Льва Михайловича, беспрепятственно вошел. Пока все складывалось удачно.
Поднявшись по лестнице, Фомин прокрался по коридорчику к дверям зала, прислушался - тихо. Вот это номер, значит, они сидят не здесь? А где? Наверняка у Левы есть кабинет. Искать, спрашивать? Нет, не стоит привлекать к себе внимание, лучше спуститься по лестнице вниз и там подождать Мирона.
Мирон появился неожиданно. Он сбежал вниз по лестнице и прошмыгнул мимо, мазнув по лицу Фомина пустым взглядом, но, сделав еще шаг, обернулся.
Не дав ему опомниться, Фомин шагнул вперед и ударил, целясь в живот, но сам наткнулся на жесткий кулак Мирона. И тут же боль взорвалась у Юрки под ребрами. Увидев около лица пряжку ремня на поясе брюк противника, Фомин изо всех сил боднул в нее лбом и, уже падая вместе с Мироном на пол, успел поймать его руку, вывернуть ее, ломая кисть болевым приемом. Злобная радость охватила Юрку - теперь не выпустит! Мирон охнул.
- Вставай! - встряхнул его Юрка. - Пошли к машине, ну!
На счастье двор был пуст. Подтащив Мирона к "жигулям", Юрка заставил его отпереть дверцу и приказал:
- Полезай!
Тот послушно нырнул внутрь, морщась от боли. Следом за ним быстро уселся Фомин.
- Что теперь? - спросил Мирон.
- Сам знаешь, - оборвал Юрка. - Давай, вези к главному шефу. Как там вы его называете, пророк, что ли?
- Не поедем, - уныло ответил Мирон. - Можешь не верить, но я его не знаю. Его никто не знает.
- Не ври! - зло ткнул его кулаком в бок Фомин, отметив, что Мирон боится, поскольку не знает его намерений.
- Да пойми ты, я правду говорю, - стукнул ладонями по баранке Мирон. - Ты ответь, чего добиваешься?
- А чего добиваешься ты, карауля меня по всем адресам? - прищурился Юрка. - Вы говорите о правде, вот и я хочу ее знать. Понятно?
- Понятно, - Мирон обреченно вздохнул. - Искали тебя, чтобы все уладить, пока ты дров не наломал…
- Ага, поэтому решили прирезать в подворотне? Кто знает вашего шефа? Виктор?
- Наверное… Отвезти к нему? Тогда ваши желания увидеться совпадут. Только не тычь мне кулаком под ребра, а то врежемся в кого-нибудь.
Мирон включил мотор.
- Дам тебе совет. Не при на Виктора рогом, а то получишь по челюсти, - доверительно посоветовал он Юрке. - Тем более он запретил тебя даже пальцем трогать, когда разыщут. Цени.
- Оценил уже, - буркнул Фомин. - Когда приедем, не вздумай номера откалывать.
- Зачем? - уже совершенно спокойно улыбнулся Мирон. - Ты просто подарок судьбы для меня. Поручили разыскать, а тут сам нашелся. Я с Вити еще денежки за работу попрошу, а уж ты, дружок, мне в этом не мешай. Заметано?
Фомин не отвечал. Внимательно следя за Мироном, он гадал: дозвонилась ли Светлана к Глебу? Если он сейчас приедет к кабаку Левы, то никого не застанет. Наверное, стоило его подождать. Может, еще не поздно вернуться? Или позвонить от дома Виктора Степановича и назвать адрес? Так, видимо, и надо поступить. Стрелки часов на приборной панели показывали без четверти двенадцать - почти весь день впереди.
XVII
Глотов долго, с нескрываемым интересом рассматривал Жорку-Могильщика.
Глеб примостился в углу.
Тишина давила на Жорку, заставляла нервничать. Хоть бы спрашивали что-нибудь, а то глазеют, как на диковинное животное в зоопарке, и молчат.
Почему они молчат, почему?! Чего ждут? Хотят добить его окончательно, приказав повернуться на звук открывшейся двери, чтобы он увидел в ее проеме сопровождаемого конвоиром Витю Рунина? Нет, такого быть не может, он же только вчера разговаривал по телефону с Шауловым, а тот перезванивал Рунину. Если только вездесущий, всегда старающийся быть посредником Саша Шаулов сам не сдал его этим молчаливым людям, вымаливая прощение за большие и малые грехи, выторговывая снисхождение, рьяно расталкивая локтями конкурентов по спасению собственных шкур?
От многоопытных приятелей Жорка слышал: бывают такие ситуации, когда тянуть с признанием - смерти подобно: другие могут опередить. "Рассыпаться" раньше и превратить тебя в "паровоза", тянущего на себе основную тяжесть обвинения и, соответственно, получающего самый долгий срок от самого гуманного в мире суда - такая перспектива не улыбалась, но исключать ее полностью не стоило. Взяли его не одного, Витины бойцы тоже попались. Наверняка сейчас они сидят в других кабинетах, напротив таких же смурных мужиков и потеют, ожидая вопросов.
И тут Жорка похолодел - вспомнил портфельчик. Там же все, чем он собирался торговать! Все, что собрал за несколько лет - где подглядывая, где подслушивая, где восстанавливая истину по обрывкам разговоров.
Где заветный портфельчик? В нем заключены не только домик на морском берегу и "жигули", но и длина срока, который отмерят гражданину Осипову до того момента, когда он снова получит право услышать обращенное к себе слово товарищ.
Словно подслушав его мысли, сидевший на подоконнике Глотов встал, открыл ящик стола, положил перед Жоркой тот самый портфель. Сжав его длинными пальцами, посмотрел Жорке прямо в глаза. Тот опустил голову и глухо буркнул:
- Я расскажу…
Начинал Жорка просто - со спекуляции пластинками у магазина "Мелодия". Он завидовал тем, кто "стоил" дороже его, очень завидовал, пока не познакомился с Шауловым. Александр Михайлович умел заинтересовать и очаровать, но все это в Жоркиных глазах стоило не многого, пока Шаулов не предложил хорошего заработка. На чем? На выполнении ежедневных поручений - съездить по указанному адресу, передать конверт или получить сверток, а за это пять, десять, пятнадцать рублей. И никакого риска - лучше, чем выдерживать конкуренцию на толкучке у "Мелодии".
Вскоре Жора получил указание вступать с некоторыми посещаемыми им людьми в разговоры, передавая им угрозы. Он понимал: за внешне ничего не значащими фразами скрывается угроза, причем весьма реальная. После того как при одном из визитов Жоре серьезно набили морду, его стали отправлять по адресам в компании пары-тройки бойцов. Тогда впервые на арене появился Виктор Степанович Рунин.