Хозяева ели истово, словно стремились насытиться на несколько дней вперед, как будто скоро наступят голодные времена и надо быть сытым впрок, иначе не выживешь. Так потреблять пищу Глеб не любил, он считал, собравшиеся за одним столом должны отдать дань и яствам, и общению друг с другом.
- Пойдем потанцуем, - вытирая губы бумажной салфеткой, приказала мужу хозяйка дома. - Когда поел, надо двигаться, - назидательно добавила она, поглядев на Глеба.
В соседней комнате включили проигрыватель, громкая музыка затасканного шлягера неприятно резанула по ушам, возникло желание пойти туда и убрать звук. Претендентка вышла следом за родителями. Глеб оказался вдвоем с ее бабушкой.
- Как вас зовут? - спросил он.
- Татьяна Ивановна. А вы Глеб? Про вас тут много говорят…
Она вздохнула, совсем как отец претендентки.
- Говорят? - заинтересовался Глеб.
- Ага, - кивнула старушка. - Как же еще, коли никто девку замуж не берет? Куда ни сунься, все уже поженились, а наша все училась. Слышу, ей только и талдычат: "Замуж не думай до конца института. Потом тебе жениха найдем". А вот и не нашли. Уж она - то им глаза колола, что не дали замуж выйти… А и то скажу: забаловали девку - что ни захочет, все ее! Праздник не праздник, если какую вещь не подарят. Так и приучили больше платью да шубе, чем людям радоваться. Душой черстветь стала, а мать только хвалит: "Ты у нас самая умная, ты у нас самая разэдакая…"
- Она у вас единственная внучка?
- Нет, есть еще, - махнула бабка сухой рукой. - А эта одну себя знает, другие люди ей вроде как служить должны…
Неслышно ступая, в комнату вошла претендентка. Быстро взглянула на бабушку.
Татьяна Ивановна молча подвинулась, давая ей место рядом с собой, но та не села.
- Я жду, - она многозначительно взглянула на Глеба.
- Идите, серчает уже, - поджала губы Татьяна Ивановна. - Не обижайтесь, коли что не так. И пирогов моих не откушали.
- Спасибо, не хочется, - соврал Глеб и пошел в соседнюю комнату.
Претендентка полулежала в кресле, а ее родители топтались под танго в исполнении Софии Ротару. И тут Глеб с внезапной тоской подумал: неужели он тоже через некоторое время сытой семейной жизни так же обрюзгнет, станет ходить дома тоже при гостях в пляжных шлепанцах, двигаться после еды, выискивать замысловатые диеты, пытаясь сбросить лишний вес, начнет часами смотреть телевизор, пока жена шастает по магазинам в поисках модного платья, поскольку ни одно уже не налезает на ставшую бесформенной фигуру, а модное очень хочется.
Почему за все время их встреч она не поинтересовалась, как он живет один, справляется ли с хозяйством, не предложила помочь, не спросила, голоден или сыт?
Он подошел к ней, подал руку, приглашая танцевать.
- Обиделась? - чуть слышно спросил Глеб.
- Ты к кому пришел? - шепотом ответила она, и Глеб порадовался, что музыка звучит громко и их разговор не услышат.
- Как к кому? - сделал непонимающее лицо.
Она откинулась назад, опершись спиной об его сомкнутые на ее талии руки:
- Ты пришел ко мне или разговоры говорить с бабкой?! Бросил меня, сидишь там…
- Я к вам ко всем пришел. В доме все имеют полное право на внимание гостя. Разве нет?
- Нет! Жаль, что ты этого не понимаешь.
Она ловко высвободилась и вернулась в кресло. Глеб остался стоять посредине комнаты. "Наверное, это все", - мелькнуло у него.
- Что же вы? - спросила хозяйка.
- Глеб уезжает домой, - ответила за него дочь.
Папаша засуетился, завлек Глеба в другую комнату, предложил выпить на дорожку по рюмочке коньяка. Не получив согласия, выпил один и, смущаясь, сказал:
- Я слышал… Случайно… Вы немного повздорили?
- Ну что вы, все нормально, - улыбнулся Глеб.
- Нет-нет… Вы не обижайтесь, она еще в сущности дитя.
Он требовательно заглянул гостю в глаза, словно настаивая, что дочь сущее дитя и ей можно все на свете простить. Однако Глеб прощать все на свете не хотел.
- Папа! - позвали из прихожей.
- Это не меня, это вас зовут, - хихикнул хозяин. - Идите и помиритесь! Слышите?
- Слышу, - буркнул Глеб, выходя в прихожую.
Через открытую входную дверь квартиры ему было видно, как претендентка стояла у дверей вызванного лифта. "Сейчас она будет мириться", - тоскливо подумал Глеб, представив, как дитя, которому скоро стукнет тридцать, а замуж все еще никто не берет, начнет молча прижиматься к нему в лифте и, закрыв глаза, подставлять губы для поцелуя.
IV
У определенного сорта людей возник такой способ заработка - торговля местом в очереди за спиртным. Заплати два-три рубля - и тебя поставят пятым или шестым, а продавший место в очереди в ад снова встанет в середине длинного хвоста людей, поджидая нового случая разжиться.
Угрюма очередь, несущая рубли и трешки, пятерки и десятки в обмен на бутылки христовой слезы, запечатанные бескозырками из тонкой жести. Угрюма и агрессивна к пытающимся пролезть вперед, нарушить ее медленное мрачное шествие к прилавку. Могут и по шее надавать, не посмотрев на милицейского сержанта с рацией, стоящего в дверях магазина. Будучи наслышан об этом, Юрка не полез без очереди, а терпеливо и организованно продвигался вместе со всеми.
- Помню, когда "Экстру" за четыре двенадцать выпустили, остряки расшифровывали ее название так: "Эх, как стало трудно русскому алкоголику", - глуховатым голосом рассказывал кто-то, стоявший сзади. - А до нее "коленвал" был, за три шестьдесят две, а до этого за два рэ восемьдесят семь коп.
- Еще царя Гороха вспомните, - насмешливо оборвал воспоминания другой, уверенный голос.
Ироническая интонация показалась Юрке знакомой, он обернулся: недалеко от него стоял высокий лысоватый мужчина с пузатым портфелем крокодиловой кожи в руках.
- Фомин? Юра? - прищурился тот.
- Александр Михайлович? - неуверенно протянул Юрка.
- Узнал-таки, - заулыбался Шаулов. - А я думаю: ты или нет? Возмужал, возмужал… Не ожидал тебя встретить здесь.
Юрка стыдливо отвел глаза. Александр Михайлович вел у них в школе физику в восьмом и девятом классах. По давнему обычаю, бытующему почти во всех школах, учителям дают прозвища. Было оно и у Александра Михайловича - Сакура.
- Хорошо, что встретились, - как ни в чем не бывало продолжил Александр Михайлович. - Возьмешь мне пару пузырьков? - он вынул три десятки и протянул Юрке.
- Чего брать? - все еще немного смущаясь, спросил тот.
- Водки, конечно… Надо заскочить к приятелю, а с пустыми руками в приличный дом неудобно. Да ты чего? - засмеялся Александр Михайлович. - Мы же не в школе. Встретились-разошлись! Лады?
Сакура отошел в сторонку, ожидая, пока подойдет черед Фомина войти в пропахшую вином и прогорклым пивом сумрачную тесноту магазина.
Когда Юрка вышел, неловко прижимая к груди бутылки, Александр Михайлович уже стоял у дверей. Убирая "Пшеничную" в объемистый портфель, он спросил:
- Домой сейчас?
- Больше некуда. Мать схоронил. Один остался, - не скрыл горя Юрка. И удивился, увидев, как болезненно поползло лицо Александра Михайловича, скривившись в плаксивой гримасе.
- Как же это… Да как же ты… Подожди! На, держи, - Сакура сунул Фомину портфель и нырнул в двери магазина, отмахнувшись от недовольно загудевшей очереди. Вернулся с бутылкой коньяка в руках.
- Помянуть надо, - веско сказал он. - Закусить найдется?
- Осталось с поминок.
- Недавно, значит? - полуутвердительно спросил Сакура, шагая рядом с Юркой к его дому. - Да, брат, дела.
Придя в квартиру, Александр Михайлович сноровисто сервировал стол на кухне, открыл бутылку, взял у Юрки из рук две рюмки и попросил дать еще одну, третью. Налил, поставил на край стола и прикрыл тоненьким кусочком черного хлеба.
- Так полагается, обычай, - объяснил он.
Выпили не чокаясь. Молча пожевали шпроты и колбасу. Выпили по второй под негромкий тост Сакуры: "Пусть земля ей будет пухом".
- Я только из армии пришел, - неожиданно для самого себя начал рассказывать Юрка. - А тут такое. Сестра улетела уже. Как будто не могла побыть еще день…
И словно прорвало - вся томившая его горечь невысказанных обид на сестру, отца, на собственную несчастную судьбу изливалась на Александра Михайловича. Тот слушал не перебивая, курил, крепко зажав в длинных пальцах сигарету. Крякнул, когда Юрка, выговорившись, замолк.
- М-да… И у меня, брат, дела по-разному крутились. Из школы давно уволили - интриги…
- Да что вы? Мне всегда казалось…
- Э-э! - махнул рукой совершенно не захмелевший Сакура. - Это только казалось. Откуда тебе знать, что творилось за дверями учительской? Там для вас была терра инкогнита. А я нахлебался во как! - он провел ребром ладони по горлу. - Зарплата - мизер, единственное, что держало, - свободное время. Время - деньги! Мы стремимся получить время, чтобы делать деньги, а делать деньги надо, чтобы иметь свободное время. Шут с ним! Устроился, зарабатываю прилично, и время есть. Ну, а ты как дальше думаешь? Специальность получил?
- Специальность… - фыркнул Юрка. - Свинопас! В подсобном хозяйстве части два года околачивался.
- Да? - удивился Сакура. - Я думал, ты в спортбате служил. Вроде ты спортом занимался? Дзюдо или самбо, кажется?
- Было и дзюдо, но больше легкой атлетикой. Мослы прилично качать надо было, я ведь молот метал.
Юрка немного успокоился, почувствовал себя в обществе бывшего учителя свободнее. Тем более тот никак не подчеркивал какой-либо разницы между ними - ни в положении, ни в годах. Дела у Сакуры, видно, действительно идут неплохо - прикуривает "Мальборо" от импортной зажигалки, костюмчик на две с половиной сотни, японские часы.
- Мослы - это хорошо… - протянул Александр Михайлович. - А заняться чем все-таки думаешь?
- Работать. Отец обещал помочь, - неуверенно ответил Юрка. - На дневной мне дорога закрыта: на стипендию не прожить.
- Да, если родители не помогают, на стипендию ножки протянешь, - охотно согласился бывший учитель. - Сам знаю, не по рассказам. Теперь кругом перестройка и стройка, читаешь, наверное, газеты? Нет? Зря, много интересного пишут. То профессор из "плехановки" о повышении цен вещает, то в журнале статейку тиснут, что не туда, мол, все время шли, все семьдесят лет блукали. Демократия! Бьем в барабаны, трещим в трещотки, в общем, ссоримся-строимся, а про людей частенько забываем. Каждый хочет собственную правоту доказать, моментально освоили революционную фразу и лупят ей друг друга по мордасам на собраниях, убивая конкурентов. Жуть! Не подумай, что я выпил лишку. Тебе путь выбирать надо без ошибок. Жизнь, к сожалению, слишком быстро проходит - не успеешь оглянуться, а все уже позади и ничего толком сделать не успел: не догулял, не долюбил. Впрочем, не в этом суть.
- А в чем? - заинтересованный разговором, спросил Юрка.
- Да в том, что люди помогать друг другу должны, а не давить по-звериному один другого. Когда тебя родитель пристроит, еще неизвестно, потому имею предложение поехать к моему приятелю, все равно я к нему обязательно сегодня должен попасть. Берем сейчас мотор и двигаем. Посидим, поговорим, авось Мишка присоветует толковое. У него знакомых масса, и сам не дурак - кандидат наук!
Юрка засомневался - ехать к неизвестному приятелю Сакуры, о чем-то просить.
- Неудобно… - он вопросительно посмотрел на Александра Михайловича.
- Какие неудобства? Мы приятели еще со студенческой скамьи. И потом, Мишка Икряной не таков, чтобы отказать в помощи. Решено, поехали!
V
Дверь квартиры им открыл мужчина лет сорока с глазами снулой рыбы и большим отвислым животом, по которому Александр Михайлович тут же весело шлепнул ладонью.
- Привет! Работаешь? Знакомься - Юра Фомин, мой бывший ученик. Надо перетолковать. Где у тебя свободно?
- Михаил… - сунул Юрке потную мягкую ладонь Икряной. - Идите в кают-компанию. Я скоро…
Сакура провел Юрку на кухню, поражавшую огромными размерами, усадил на диван.
- Кури, здесь можно чувствовать себя как дома. Ну, понял, почему Икряной? За живот прозвали - у него еще в институте брюхо выросло. Ленивый по части физкультуры, но голова! Доцент, мужик хороший. Он и насчет института может похлопотать. Мне, дураку, надо бы тоже сразу в аспирантуру подаваться, а я женился. Да что уж теперь!
Сакура открыл водку, плеснул себе, закурил, продолжил:
- Да… Аспирантура! Сейчас тоже был бы столбовым, имел законные на ниве индивидуальной трудовой деятельности. Думаешь, что за столбовой? Не бойся, ничего противозаконного.
- Я не боюсь, - немного обиженно заявил Юрка.
- Предложения, друг мой, рождают спрос! - усмехнулся Сакура. - Спрос заключается в стремлении родителей протолкнуть неучей на студенческую скамью. У нас всем все доступно: можешь избирать и быть избранным, можешь учиться в любом институте, но сначала сдай вступительные экзамены, а в этом вся загвоздка! Школьная программа - полное дерьмо, не соответствует требованиям вуза. Теперь шумят о реформе, но улита едет, - когда-то будет. Сам скажи: много дала тебе школа для жизни? То-то! Даже утюги чинить не научили, но долбили физику с пятого по десятый класс.
- Вы о столбовом говорили, - напомнил Юрка.
- "Столбовой" - на жаргоне преподавателей означает "репетитор по объявлениям". Видел такие? "Физика и математика. Доцент вуза". Мой друг Мишка Икряной натаскивает современных митрофанушек по червонцу с носа за каждое занятие. Здесь три комнаты, в каждой по четыре человека. Сколько будет?
- Двенадцать, - улыбнулся столь нелепому вопросу Юрка. Не захмелел ли Сакура? Но Александр Михайлович был трезв.
- Двенадцать… - передразнил он. - Мишка не Блок, поэмы не пишет. А будет это сто двадцать рубликов за два часа, а в день можно пропустить шесть-семь групп. Адская работа, только надо ковать копейку, пока горячо. Усек? В день наш доцент снимает с родителей тупых чад до семи сотен рублей. Вот так!
- Лихо! - невольно вырвалось у Юрки.
Из прихожей раздавались приглушенные голоса, хлопнула дверь. Потом на кухне появился доцент. Присел к столу, жадно выпил водки, впился зубами в бутерброд.
- Выматывает, - прожевав, признался Икряной. - Не высыпаюсь… Жене шубу надо, детей к морю отправить. Живому человеку много надо. Только на сегодня все! Какие у вас проблемы?
Сакура сжато и толково, не вдаваясь в лишние подробности, обрисовал Икряному Юркино положение.
- В общем, хорошего мало, - доцент налил себе еще. - Финансы на исходе, в институт не поступить, поскольку все забыл.
- Подтянешь! - уверенно бросил Александр Михайлович. - Для меня, без своих червонцев. Можешь ты хоть немного побыть альтруистом?
- Могу, - согласился Мишка Икряной. - Только не имеет смысла.
- Ну, знаешь… - обиженно фыркнул Сакура.
- А что? - пожал жирными плечами доцент. - Будем смотреть здраво. На дневном его на экзаменах мои ученички забьют, на вечерний подаваться рано. Это надо в сентябре проворачивать. Туда свободно можем заткнуть, особенно после армии. Помогу по старой дружбе.
- Слава Богу! - Александр Михайлович налил в рюмки. - А я, признаться, подумал, что ты тут совсем одурел со своими митрофанушками. Работу надо бы парню, - продолжил он. - Поможешь?
- Работу дам, - многообещающе усмехнулся доцент. - Не пыльную и денежную. По червонцу за вечер. Согласен?
- Что делать? - насторожился Юрка.
- Объявления клеить, - пояснил Икряной.
- Какие объявления?
- Реклама. Пропагандирует получение знаний у мудрых преподавателей, гарантирующих поступление в вуз, то есть у меня и моих знакомых. Один мальчик этим занимается. Хочешь ему помочь?
- Я могу… помочь, - немного подумав, согласился Фомин.
- Хорошие люди должны друг другу помогать, - улыбнулся Икряной. - Без рекламы в наш век не обойтись: конкуренция, кругом шакалы, а не люди, так и норовят кусок из-под носа утянуть. Если согласен, давай телефон, тебе сегодня позвонят. Мальчика зовут Слава…
VI
Слава ждать себя не заставил. Входя в квартиру, Юрка услышал телефонные звонки. Подбежал, снял трубку:
- Привет, это Слава от Михал Владимыча, - голос был по-мальчишески звонкий. - Ты готов?
- Что, прямо сейчас? - опешил Фомин.
- Ну, прямо не прямо… Давай адресок.
Юрка продиктовал и пошел умываться. Неожиданная встреча с бывшим учителем ввергла его просто-таки в водоворот событий - поездка к доценту Икряному, теперь ночная работа со Славой…
В дверь позвонили, и Фомин пошел открывать. На пороге стоял низкорослый худощавый малый в защитного цвета куртке, джинсах и темно-синей вельветовой кепочке-каскетке.
- Славик, - представился он, проходя в квартиру. - Ты Юрка? Здорово еще раз. Дай водички попить, запарился я.
Фомин провел его на кухню, налил стакан воды. Славик жадно выпил и присел к столу.
- Один живешь?
- Один… Мать недавно померла.
- Извини, старик, не знал. - Слава снял кепочку и пригладил ладонью темные вихры на затылке. - А я с предками живу. Морока! Мечтаю видик прикупить, вот и подрабатываю чем можно. Ты давно Михал Владимыча знаешь?
- Недавно.
- Голова! - уважительно похвалил Икряного Славка. - Порядочный мужик. Другие самолет устраивают, он нет.
- Какой самолет?
- Ну, когда в институт якобы помогают поступить. Берут деньги, только ничего не делают. Если придурок сдал, то деньги не возвращают, а если засыпался с треском, выкладывают сумму взад. - Славка засмеялся. - Вроде как сорвалось. Если самолетов набирается приличное количество, то и куш приличный. Но Михал Владимыч этим не занимается. Я лично его понимаю. Действует хлопотнее, медленнее, но зато надежнее.
Славка начинал нравиться Фомину - не выпендривается, ведет себя как давний знакомый.
"Сработаемся", - решил Юрка.
- Во, гляди… - Славка достал из кармана сложенную гармошкой карту города, испещренную непонятными значками, расстелил ее на столе. - Устроим военный совет в Филях. Клеить объявления надо у станций метро, у школ и институтов, они тут помечены, - он показал разноцветные точки на карте. - Здесь и здесь я вчера поработал, а сюда подадимся сегодня. У тебя пожрать есть?
Юрка достал из холодильника кастрюлю, разогрел, налил по тарелке себе и гостю, нарезал хлеба. Славик ел жадно, обжигаясь от торопливости, и неумолчно болтал:
- Денег всю дорогу не хватает. Наши видеосистемы барахло, а забугровую взять - бабки нужны. Да еще "Запор" бензин жрет, а без него как без рук. Видиками не увлекаешься? Зря, путевые кассеты есть, только надо обменный фонд иметь, чтобы в круг войти. Ну, к этим, кто друг с дружкой меняется. Алексан Михалыча, друга доцента, знаешь? Во деловой мужик! Синхронно переводит. Сейчас у многих, особо кто загранку не по телеку видит, компьютеры есть. Знаешь, какие на них игры? Балдеж! А программ нет. Он с приятелями программы делает. Клиентура солидная…
Поев, Славка поблагодарил и сам вымыл посуду. Вытирая руки кухонным полотенцем, выглянул в окно:
- Ого, темнеет, самое наше время. Собирайся.
У подъезда стоял старенький помятый "запорожец" первого выпуска.
- Мой "Запор"! - похлопал ладонью по крыше Славка.
Он сел за руль, ловко уместившись в маленькой кабине. Рослому Юрке пришлось хуже - некуда девать ноги, да еще в спину уперлась какая-то железяка.
- Металлолом собираешь? - отпихивая ее, спросил он.