– В первый раз ты не можешь попасть на Обратную сторону самостоятельно. И точно так же не можешь сам уйти. В первый раз всегда нужен кто-то, кто поможет выйти и укажет путь, если ты заблудился. Проводники строго индивидуальны, и никогда не знаешь, кто или что это будет и где его искать. Поэтому большинство людей быстро погибают, так и не встретив своего Проводника. Потерянные не могут уйти по той же причине – детям просто не известно, что нужно делать, чтобы спастись. К тому же, как только они что-то съедят или выпьют, их связь с Обратной стороной многократно усиливается, и дети превращаются в её пленников. Но потерянные вполне довольны своей жизнью, тем более что другой не помнят. Ну и они, всё же, получают кое-что взамен – способности, похожие на магические, хоть и слабее в десятки раз.
– Да, видел, – согласился я, припоминая, с какой скоростью двигалась та женщина. – И ничего не смог ей противопоставить.
– Поэтому я и не хотела, чтобы ты шёл туда. Ты не можешь пользоваться обычной магией на Обратной стороне. Есть что-то вроде границы, отделяющей её от материального мира. Проходя через эту границу, магия рассеивается, и ты фактически становишься беспомощным. А зная твой характер, Виктор, несложно было догадаться, что ты сразу же окажешься на тёмной половине, где каждая тварь может быть смертельно опасной.
Я только хмыкнул и сел на край стола, обдумывая слова Карии о границе. Это было очень похоже на настоящую границу миров, только менее агрессивную.
Существует бесконечное множество миров. Если пытаться представить себе их структуру, то они похожи на разноцветный дым, наполняющий одну комнату и обладающий разной степенью прозрачности. Чем выше прозрачность отдельного мира, тем более точно воспроизводятся в нем события из соседних миров. А границы, состоящие из так называемого "минус-пространства", не дают этому "дыму" смешиваться. Иногда случается, что минус-пространство истончается, позволяя мирам сливаться – становиться "сопряжёнными". Здесь оно, скорее всего, истончилось до предела, позволив двум мирам – материальному и духовному – объединиться. Это-то и привело к появлению Обратной стороны. В идеале минус-пространство поглощает абсолютно любую энергию, оно способно истощить даже архангела или высшего демона, вздумавшего пересечь границу миров без специального оборудования. Если же простой смертный попытается повторить тот же трюк, то он просто рассеется. Впрочем, известны случаи, когда даже достаточно сильные кинари, будучи ранеными, превращались в энергию и навсегда исчезали в пространстве между мирами. Есть мнение, что эту энергию можно случайно подхватить во время перехода, но исследования в этой области никогда не велись. Просто из-за того, что они невозможны.
Как След Нарады, я обладаю "иммунитетом" к влиянию минус-пространства.
И хотел бы знать, что за дрянь подхватил во время своего первого перехода.
Единственные способности, которые были мне даны, это Маркер – сила Следа Нарады, путешественника между мирами. Но магия, которой я пользуюсь в обычных условиях, не моя. Потому что люди практически не обладают ею. Лючия предположила как-то, что когда я впервые в жизни неосознанно открыл дверь и шагнул в другую Вселенную, кто-то или что-то пыталось пройти тем же путём прямо передо мной. Ему не хватило сил, и оно растворилось по дороге. Слившись с частью его энергии, я получил возможность использовать магию. Так что кем бы оно ни было, я благодарен ему.
– Получается, я не могу пользоваться магией на Обратной стороне, – пробормотал я, повторяя за Карией. – Паршиво.
Дриада кивнула.
– Кари, что такое "аякаши"?
Кария вздрогнула и уставилась на меня.
– Только не говори…
– Что. Это. Такое?
– Проклятые игроки, – она поднялась с дивана, медленно прошла через комнату и встала у окна, обхватив плечи руками. – Давно я о них не слышала.
– Это, типа, очередные злые духи?
– Нет. Это люди, которые совершили тяжкое преступление или прогневили какое-нибудь божество и получили проклятье. Они становятся воплощением зла ещё при жизни, питаются чужими страданиями и страхами, подчиняют себе других духов и становятся почти бессмертными. У встретившегося с ними есть лишь один шанс – обыграть аякаши.
– Обыграть?
Она глубоко вздохнула.
– Ты же вызывал меч? Значит, уже понял, что не можешь так просто ранить аякаши. Любой из них неуязвим, пока ты не узнаешь, как его зовут. А ты не узнаешь. Зато игра – это их страсть. Они фанатично соблюдают правила выбранной игры и готовы выполнить любое желание победителя. Или, конечно, подчинить себе проигравшего. Думаю, аякаши делают это потому, что у них достаточно мозгов, чтобы заскучать.
Я хмыкнул.
– Вот, значит, почему он так себя вёл.
Кария резко обернулась.
– Ты что, вступил в игру с аякаши?
– У него та вещь, которую я искал. Что-то вроде небольшого светящегося шара. Причём очень яркого.
– Ясно, – вполголоса сказала она. – А у девушки, сопровождавшей аякаши, рыжие волосы, верно? Да, теперь всё сходится.
Я выгнул бровь, ожидая дальнейших объяснений.
– Звёздный шар, – сказала Кария после небольшой паузы.
– И что это за хре…
– Ты ничего не понимаешь! – резко оборвала меня она. – Звёздные шары принадлежат оборотням. Такой артефакт позволяет получить оборотня в услужение.
– И?
– Виктор! Мы говорим не о тех оборотнях, которых можно прикончить серебряной вилкой! Эти находятся на совсем другом уровне. По силе их можно сравнить с богами. Эта рыжая девушка – кицунэ, лиса. Чёрт! Когда же до тебя дойдёт? Если раньше аякаши был просто непобедим, то теперь, с лисой, он… Нет, ты же не согласился сыграть с ним?
С кухни донеслось приглушённое мычание.
А, ну да. Азамат.
Ничего не ответив дриаде, я заглянул на кухню и увидел там кокон из толстых зелёных стеблей в человеческий рост. Кто-то внутри него отчаянно пытался вырваться наружу, но стебли были так плотно переплетены, что выпустить несчастного могла только сама Кария. Она щёлкнула пальцами, и кокон распался. Взвизгнув от неожиданности, Азамат повалился на пол.
– Этот некромант заявился сюда по твоему билету, и я на всякий случай нейтрализовала его, – проговорила дриада.
– Сумасшедшая! – крикнул ей Азамат. Шмыгнув носом, он поднялся и с невозмутимым видом принялся поправлять одежду. – Если бы я знал, что вы меня так обманете, то ни за что не взял бы тот биле…
Взгляд Азамата упал на приставленный к столу фламберг, и парень с раскрытым ртом и горящими глазами взял его в руки.
– Ничего себе! – восторженно выдохнул он. С трудом сдерживая глуповатую улыбку, Азамат поднял меч над собой и старательно состроил пафосную мину. – Ба-ан…
Я призвал меч, и он осёкся на полуслове, с удивлением обнаружив, что в его руке больше ничего нет.
– Спички детям не игрушка.
– Да ладно вам! – протянул он. – Просто хотел проверить. Чем чёрт не шутит?
– Много чем, – мне пришлось чуть ли не за шкирку тащить его за собой. – Пошли, проведаем кое-кого. Тебе это знакомство будет полезно.
– Виктор, с тобой всё в порядке? – обеспокоенно спросила Кария.
– Абсолютно.
– Ты уверен?
Я остановился в прихожей и отпустил брыкающегося Азамата.
– Кари?
– Что ещё?
– На Обратной стороне я встретил кое-кого из старых знакомых. Она помогла найти моего Проводника. Но… я не думал, что она жива.
– Галлюцинации там – не редкость. Особенно на темной половине.
– Знаешь, это была очень реалистичная галлюцинация.
– Ты говорил с ней?
– Да.
– Она сказала тебе что-нибудь из того, чего ты не мог знать?
Я поджал губы, пытаясь припомнить детали разговора. Она развела руками.
– Вот видишь? Я же сказала – просто галлюцинация. Видимо, в какой-то момент твой организм задействовал скрытые резервы и таким образом дал возможность спастись. Обратная сторона – странное место, но чудес там не бывает.
– Наверное, ты права, – согласился я. – А жаль.
Мы с Азаматом вышли на улицу. Стоял тёплый день, и солнце ярко светило в безоблачном небе. Мне казалось, что я не видел его уже целую вечность. Всё, что произошло в бесконечной ночи, вся боль, страхи и проблемы – все они казались пустой выдумкой. Было легко и приятно дышать свежим, теплым весенним воздухом. За те дни, что я провёл на Обратной стороне, почки на деревьях распустились, и город утонул в светло-зелёной дымке молодой листвы. Молодые деревца стали теперь совсем как шарики сладкой ваты на тонких палочках. В отличие от них, старые, высоченные дубы и ясени выглядели ещё полуголыми; мелкие листья на концах их длинных ветвей были больше похожи на колышущиеся кусочки ткани. Вроде тех, которые повязывают, когда загадывают желание.
– Азамат, какое сегодня число? – лениво поинтересовался я, чувствуя, как солнце припекает в спину.
– Второе апреля, – так же лениво ответил некромант. – Когда вы успели потерять счёт времени?
Я пожал плечами.
– Меня не было почти три дня.
– Таро очень за вас беспокоился. Он сказал, что отправил вас куда-то, но… Виктор, я слышал ваш разговор с этой…
– Карией, – подсказал я.
– Карией. Что у вас с ней?
– С ней? Она – моя секретарша.
– И вы с ней не… ну, вы понимаете?
Я несильно стукнул Азамата по затылку.
– Балда! Кари работает на меня, присматривает за домом, готовит, убирает; причём совершенно бесплатно. Думаешь, при таком раскладе, я позволю ей иметь на меня влияние?
– Но мне показалось, что вы ей, кхм… как бы не безразличны, – пробубнил он, потирая ушиб.
– Азамат, – вздохнул я, замедлив шаг, – ей уже много-много тысяч лет. Когда-то она любила. Любила так, как сейчас уже не умеют – бескорыстно и самоотверженно. Но, думаю, когда проходит десять, двадцать, тридцать веков, любовь уже не вызывает тех же прекрасных чувств, как раньше. И однажды она просто забывается – становится очередным явлением человеческой природы, которое видно насквозь. Кария может чувствовать дружескую симпатию, привязанность, физическое влечение, в конце концов, но никак не любовь.
– Ясно, – он кашлянул и сменил тему: – А как вам моё заклинание? Здорово я эту рыжую уделал, правда? Как я её! – Азамат вытянул перед собой правую руку и важно произнёс: – "Хакум вирму!"
Вот как? Он использовал свой сигил-ловушку, не просто повесив её на волшебную палочку, а превратив его в прицел самой палочки. Маленькая печать не могла оставлять такие же страшные увечья, как полноразмерная, но, наверняка, "проедала" дыры, похожие на пулевые отверстия.
– Забавно, – произнёс я голосом, отрешённым настолько, что сам же этому удивился. – Ты так горячо утверждал, что не хочешь никому вредить, а слова твоего заклинания – это на самом деле произнесённое задом наперёд "умри в муках".
– Зато я могу быть уверен, что не произнесу его случайно. Послушайте, вы ведь сейчас рассказали не всё? Что с вами случилось на самом деле?
– Я встретил ещё одного шинигами Правда, не такого разговорчивого, как Таро. Из него ничего так и не удалось вытянуть. Зато я видел их настоящую форму.
– Паука, – пробормотал Азамат. – Неприятное зрелище. А что насчёт этого Окады? Он и есть тот самый "аякаши"?
– Да, – я злорадно оскалился. – И, знаешь, мы всё-таки начали игру.
Глава 14
Бывший учитель Ибрагима жил в простом доме с небольшим двориком, какие не редкость на окраинах Ташкента. Из-за побеленного кирпичного забора, высотой чуть больше человеческого роста, выглядывали толстые лианы винограда, покрытые грубой, слоящейся корой. Виноград оплетал фигурную решётку над железными воротами и расползался дальше по специальной арке из сваренных между собой стальных прутьев, образуя навес над частью двора.
Едва мы подошли к воротам, как калитка бесшумно раскрылась, и нас встретил радушно улыбающийся старик, по виду не уступающий возрастом Ибрагиму. Хотя несложно было догадаться, что на самом деле это не так. Наверняка он был старше последнего лет на сто-двести, а то и больше.
Хозяин дома был в неплохой физической форме, любой дал бы ему не больше семидесяти лет. Короткая клиновидная борода делала его лицо уже и длиннее. Другому человеку это добавило бы долю зловещести, но его глаза светились такой искренней добротой, что от этого будто становилось теплее. Старик был одет в простой, уже порядком выцветший зелёный халат, и опирался на тонкую деревянную трость.
Ибрагим представил нас. "Мой учитель Усто Алишер", – сказал он, слегка поклонившись хозяину дома.
– Чё? – недоверчиво переспросил я. – Старик, ты спятил что ли? "Усто" – это же "ремесленник"? Хочешь сказать, он добрый колдун? Понимаешь, что это физически невозможно?
– Если сердце человека чисто, а помыслы бескорыстны, то любую силу можно обратить на благо, – спокойно ответил колдун. – Но если человек ведом одной только ненавистью, то какими бы благими не были помыслы, они не принесут ничего, кроме боли.
Я поднял руки.
– Извини. Мой лимит мудростей на сегодня исчерпан. Я подумаю об этом завтра.
– Виктор! – толкнул меня в бок Азамат. – Это уже совсем невежливо! – он понизил голос и добавил: – И не так уж сложно понять, что имеет в виду Усто Алишер.
– Не беспокойтесь, – весело ответил тот. – Наш друг поймёт это. Просто время ещё не пришло. Что же вы стоите? Проходите скорее в дом!
Мы пересекли двор, оказавшийся изнутри ухоженным садом, через который бежало множество тонких каменных тропинок. Хозяин дома с усердием и любовью ухаживал за ним: многие деревца были заботливо подвязаны, земля вокруг вскопана и полита. Солнце сотнями радуг блестело и переливалось в мелких каплях и тонких паутинках, парящих в тёплом воздухе вместе со своими ещё совсем юными, почти невидимыми ткачами. Где-то в тенистой глубине двора чуть слышно журчала вода. Повсюду царило полное умиротворение.
Но он же колдун!
Обстановка дома, вопреки моим ожиданиям, была чисто европейской. Мы расположились в гостиной, в креслах вокруг невысокого журнального столика, на котором уже был расставлен чайный сервиз на четырёх человек.
– Откуда он узнал, сколько нас будет? Он предвидит будущее? Вот бы посмотреть! – прошептал Азамат.
Я пожал плечами, продолжая разглядывать интерьер. Усто Алишер заметил это, и пояснил:
– В этом веке я решил выбрать такое оформление. Как вам? Нравится?
– В этом веке, значит? – рассеянно пробормотал я.
– Учитель старше меня почти на четыре сотни лет, – сказал Ибрагим, потягивая горячий, крепко заваренный чёрный чай.
– Нам с Ибрагимом уже достаточно лет, чтобы перестать искать различия между культурами, – добавил тот. – С возрастом многие вещи уже не кажутся такими важными.
– Скажите, – попросил Азамат, – значит, любовь, дружба… все они тоже однажды перестают быть важными?
– Достаточно, – оборвал его я. – Об этом ты всегда можешь спросить у Карии…
– Шутите?! Да я её боюсь!
– …а у нас есть гораздо более важные проблемы.
– Аякаши, – коротко произнёс Усто Алишер. Улыбка его стала печальной. С такой улыбкой говорят о чём-то неминуемом, когда оно становится неминуемым настолько, что превращается в своего рода философию. Как сессия на последнем курсе.
Глаза некроманта вспыхнули, и он подвинулся почти на самый край кресла.
– Вы знали?! Так вы всё-таки обладаете даром прорицания?
– Нет, – протянул старик, всё так же продолжая улыбаться. – Я обладаю даром телефона. Ибрагим позвонил мне утром и всё рассказал.
Тут улыбка исчезла с его лица, он стал предельно серьёзен и, я бы даже сказал, напряжён.
– Вы правы, Виктор. Этот дух – большая проблема.
– Мы ничего не можем сделать ему, пока не знаем его имя.
– Верно, – согласился Усто Алишер. – Вот только нет способа узнать имя аякаши. Если он сам не назовёт его.
– Но раз мы здесь собрались, полагаю, у вас всё же есть, что ему противопоставить.
– Противопоставить? – он покачал головой. – Нет. На самом деле мы ничего не можем противопоставить духу такого уровня. Каждый раз, когда аякаши подчиняет кого-то, он становится сильнее. Более того, убивая и подчиняя людей, он может принимать облик любого из них.
– А у этого за спиной была целая стена… – пробормотал я.
– У нас есть лишь два средства для кое-какой обороны, – задумчиво проговорил Ибрагим. – Это всё, что мы с учителем смогли сделать.
– Первое – амулет, который я уже видел, верно? А второе?
Усто Алишер поставил на столик маленькую чёрную шкатулку, размером всего с пару спичечных коробков.
– Второе – это "Ремиссия". Она ослабляет связь аякаши с подчинённым, и позволяет освободить его. Но полностью вернуть человека можно только в том случае, если с момента подчинения прошло не более суток. После этого срока физическое тело распадается, и спасение становится невозможным, – он опустил глаза и тихо добавил: – Однажды мы уже столкнулись с аякаши. Цена создания "Ремиссии" оказалась слишком высока – много наших друзей были… уничтожены им. Виктор, шкатулка позволит освободить одного, лишь одного человека. Если она вам понадобится, мы всегда готовы помочь. Но, пожалуйста, распорядитесь ею разумно.
Я догадывался, о чём он. Победа над трудным противником предполагает жертвы, и надо быть готовым к этому. Иными словами, так можно было освободить фотографа, захваченного Окадой, если б его время не вышло. Сейчас мы только зря потратили бы ценный артефакт. Не стоило исключать возможность, что шкатулка ещё понадобится для вызволения более ценного союзника, ведь любой из нас может быть подчинён.
Я положил на стол mp3-плеер и попросил воспроизвести последнюю запись. Даже старики хмыкнули, когда увидели серебристый экран, возникший над столом. Значит, не только Кария – они тоже ещё ни разу не видели ничего подобного. Да, техномагия не особо распространена в мире, но уж с какими-нибудь разработками эти люди, живущие по несколько веков, должны быть знакомы? Не говоря уже о бессмертной дриаде.
Оказывается, у меня есть на самом деле необычные артефакты.
– Это что-то типа дополненной реальности? – спросил Азамат, пытаясь коснуться висящего в воздухе экрана. Его рука прошла сквозь изображение, ничуть не исказив его.
– Тут что-то не так, – подытожил Ибрагим, просмотрев видео из салона самолёта. – Человек, который поднялся следом за Окадой… Знаешь, кто он?
Я отрицательно покачал головой.
– Как раз поэтому и показываю запись.
– Это экзорцист. А в руках у него… как бы объяснить? Особый сосуд для белой магии.
– Орудие безумных инквизиторов. Встречал такое. Это фактически волшебная граната. Белая магия, высвободившись, начинает уничтожать зло. Обладая зачатками интеллекта, она будет искать его даже в самых безобидных вещах, и в итоге сотрёт все вокруг. Так можно убить аякаши?
– Вероятно. Пятьдесят на пятьдесят, – ответил Усто Алишер. – Решив использовать этот способ, экзорцист был готов пожертвовать десятками жизней пассажиров ради сотен других. Но странно другое – почему он этого не сделал? Неужели он…