Он зло рассмеялся. Не успел никто и глазом моргнуть, как из спины Окады вырвались две толстенные цепи. Одна из них плотно обмотала и подняла в воздух Азамата, вторая протянулась дальше и подхватила ещё кого-то. Когда цепь вернулась обратно, в ней болтался оглушённый Олег. Этот идиот решил проследить за Азаматом – мы не заметили его, и он попался! Чёрт! Всё пошло не так, совсем не так! На такой поворот я не рассчитывал!
– У тебя сутки, чтобы решить, на чьей ты стороне, смертный, – заявил Окада. – Подумай получше и сделай правильный выбор.
– А что тут думать? – ответил я. – Ты не слышал? Не трожь мою собственность!
С этими словами я бросился на него, едва успевая избегать щупалец и осознавая, в общем-то, что не смогу его ранить. Мне надо было только немного отвлечь Окаду, так что я послал заклинание разрушения в самую гущу его духов. Чёрная масса всколыхнулась сильнее чем обычно, часть её даже расплескалась, начав испаряться, стоило им отделиться от своего хозяина. Воспользовавшись этим, я ударил его костяшками пальцев под ключицу, а затем рубанул ребром ладони чуть выше локтя. Левая рука Окады безвольно повисла. Пока он был занят ею, я обогнул его и несколько раз полоснул кинжалом.
– Дурак! – ещё громче взревел аякаши, держась за парализованную руку. – Будешь продолжать портить мне одежду? Учти, теперь твои друзья – одно целое со мной. Пытаясь убить меня, ты в первую очередь ранишь их! Кумико, держи его и девчонку.
– Обломись. У меня есть сюрприз для тебя… – нащупав на амулете нить, я дёрнул за неё, срывая сургучовую пломбу и разом высвобождая всё оставшееся в нём волшебство. – Свиток Калиостро "Акцессия Алаэ"!
Многие скажут: "Фи! Героя окружили враги, а он взял – и улетел! Как банально, такое может быть только в третьесортном фэнтези!" Ну и чёрт с ними. Я не собирался подыхать только из-за того, что буду выглядеть банальным. В конце концов, если вы оказываетесь окружены готовыми покалечить вас людьми, никто не будет смотреть, насколько шаблонны ваши действия. Главное здесь одно – выжить.
К тому же "Акцессия Алаэ" ни капли не похожа на романтические крылья героев фэнтези. Не скажу, что это что-то плохое или запрещённое, но приятного в нём мало.
По спине будто прошлись раскалёнными прутьями, когда на коже стали появляться буквы и слова; она даже лопнула в нескольких местах. Тёплая кровь потекла к пояснице, пропитывая одежду. Едва я успел об этом подумать, как здоровенные кожистые крылья разорвали рубашку в клочья. Ветер понёс меня за собой, я подхватил ошалевшую от всего происходящего Нинель, и мы взмыли в небо. Нам следовало убраться отсюда как можно дальше.
Пока Окада не заметил ничего действительно важного.
Глава 17
Дождь лил как из ведра. Тяжёлые капли с силой ударялись о кожу, разбивались и оседали на ней мелкими холодными точками. Тонкими ручейками вода стекала по груди и животу, собираясь в лужицу. Судя по тому, что лужа натекла немалая, дождь шёл уже давно. Я стряхнул с лица воду и медленно открыл глаза.
Низкие тучи, которые утром наползали на небо, теперь слились в единую комковатую массу и еле-еле двигались, подталкиваемые ветром. Изломанная белая молния прорезала их, и тогда по округе рассыпался тугой, как скрученный канат, раскат грома.
Я повернул голову и увидел одуванчик, растущий у тротуара. Он был жёлтым. То есть нормально жёлтым. Там, где все цвета будто выцвели и поблёкли, одуванчик казался неестественно ярким.
Стоило мне протянуть к нему руку, как раздался голос:
– Они всегда такие.
Повернувшись в другую сторону, я обнаружил Нинель, сидящую на облупившихся ступенях круглосуточной аптеки. Дождь звонко барабанил по железному навесу над крыльцом и по короткому желобку стекал прямо на тротуар.
– "Они"?
– Одуванчики. Их издалека видно.
– Но здесь всё… бледное. Что в них такого особенного?
Она пожала плечами.
– Не знаю. Никто не знает. Но на них приятно смотреть. Кажется, я помню, как видела такие же яркие цвета. В детстве.
– До того как потерялась?
– Сказала же, меня обменяли! – вспыхнула Нинель. – Одно дело таскаться всюду за чертями, и совсем другое – жить в доме!
Я глубоко вздохнул, стирая ладонью с лица новые капли.
– Ах, домовой? Не самый плохой вариант. Но домовые привязаны к какому-то конкретному жилищу, следовательно, и обмененные ими дети тоже. Они могут перемещаться на новое место вместе с хозяевами, но лишь при соблюдении определённых ритуалов. Которые, естественно, уже почти никто не помнит, – я подумал немного и добавил: – Рассерженный домовой – не шутка, однако в первую нашу встречу ты искала покровительства другого существа. Как его там? Палача? Вывод: ты не местная, оказалась далеко от дома, причём не по своей воле – должно быть, была приведена кем-то…
– Женщина в чёрном. Однажды она пришла и велела следовать за ней. А очнулась я уже здесь, – проговорила Нинель, опуская взгляд.
Я поморщился.
– Знаешь, это, вообще-то, идиотская идея – пойти за какой-то "женщиной в чёрном".
Нинель встала со ступеней и отряхнулась. Я заметил рукоять кинжала, торчащую из-за голенища. Значит, она уже подсуетилась и забрала у меня своё оружие.
– Что с тобой было? – спросила она, облокотившись на фигурные кованые перила.
– "Акцессия", – я сделал над собой усилие и поднялся. – Заклинание свитка, записанное на коже. Оно добавляет новые части тела: жабры, дополнительные руки… Мне вот удалось урвать крылья.
– А ты любитель эффектно уйти, – подколола Нинель, делая вид, будто смотрит куда-то в сторону.
– Любитель уйти живым, – поправил я. – Эффектно или нет – дело десятое.
– Что ж ты не использовал его, когда…
– Ты же сидела рядом и сама всё видела. Акцессия требует много сил. Едва они заканчиваются, заклинание распадается. Новые кости ломаются, пока не превратятся в пыль, а отращенные конечности – в жижу, которую организм способен усвоить.
– Мерзость, – спокойно заметила она.
– Опасно в самый разгар драки потерять сознание от боли, тебе не кажется?
– Хм, понятно. Ты – супергерой, обременённый тяжкой силой, ставшей твоим проклятием, – в её голосе прозвучала явная насмешка.
– Брось выдумывать! – оборвал я. – Акцессия – ни разу не проклятие, и никто им не обременён. Это полезное умение, просто создатель свитков не успел довести их до ума, вот и всё.
– Выжил после насекомых, взрываешь землю одним словом, создаёшь решётки из света…
"Кто ты?" – Нинель спросила уже после того, как перемахнула через перила и, ловко выхватив кинжал, бросилась на меня.
Она вскрикнула от неожиданности, когда чья-то рука схватила её за запястье и остановила в последний момент.
– Я поняла все её движения. Она собиралась ударить вас локтём в грудь и подставить подножку, чтобы повалить и приставить клинок к горлу, – тихо пояснила рыжая девушка-оборотень.
– Спасибо, Кумико, – кивнул я. – Отпусти её и можешь пока идти.
– Что здесь происходит? – отшатнулась Нинель, потирая руку. – Эта девка была с тем…
– С аякаши. Но теперь она со мной.
– Почему?
– Потому что я обаяшка, полагаю.
Нинель презрительно скривилась.
– Не льсти себе.
– Хочешь говорить серьёзно? Хорошо. Недавно я получил заказ. Меня попросили вернуть один предмет, похищенный неким "аякаши". Так называемый "звёздный шар", позволяющий управлять оборотнем-эндемиком – девятихвостой лисой.
– Впервые слышу.
– Неудивительно. Ты слишком далека от этого. Буквально. Продолжим. Так получилось, что мы заключили небольшую сделку…
– С моим участием!
– Я же сказал, так получилось. Аякаши готов был вернуть звёздный шар, всё могло бы быть куда проще.
– Что ж, заказ ты не выполнил, – она поджала губы. – Не могу сказать, что сочувствую.
Я развёл руками и повернулся кругом, почти привстав на цыпочки.
– Ох! Неужели ты не заметила? Не обратила внимания, когда Кумико исчезла? Сразу после того, как я атаковал Окаду! Ну же!
Нинель молча смотрела на меня, ожидая объяснений.
– А! что тут сложного?! Два удара по нужным точкам вызывают боль и временный паралич – достаточно, чтобы отвлечь внимание. Живёшь в месте, кишащем монстрами, но не знаешь таких простых вещей! Ты меня разочаровываешь!
– Ты больной.
– Да. Пару дней как.
Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, чувствуя, как волна нервного возбуждения постепенно стихает.
– Самого аякаши не так-то просто порезать, однако это не значит, что нельзя порезать его одежду. Пока он был занят своей левой рукой, ничего не стоило вспороть ему шмотьё и прихватить вот это, – я достал из кармана джинсов небольшой шарик, размером чуть больше куриного яйца. Он сиял как маленькое солнце – тёплым, ослепительно белым светом. Разорвав остатки рубашки на части, я завернул звёздный шар в один из кусков и пояснил: – Слишком уж яркий, боюсь, его могут заметить. Духи Окады наверняка уже шныряют по городу, разыскивая его. И нас тоже.
Вытащив мобильник, я нашёл номер Икрамова и быстро набрал ему сообщение с просьбой "сохранить важную вещь в надёжном месте" и указанием адреса, где это надёжное место находится. Затем нашёл подходящий по размеру камень и завернул его в другой кусок рубашки. Начиналась новая игра: что подумает Окада? Что я отдал шар на хранение, или что попытался обхитрить его, избавившись от пустышки и оставив настоящий себе? Так или иначе, он не станет рисковать впустую и будет ненадолго занят.
– Твои друзья в беде, – сказала вдруг Нинель, скрестив руки на груди.
– Верно, – согласился я. – Аж две штуки. Это создаёт определённые трудности. И у меня меньше суток, чтобы придумать, как их вызволить. Эй, а знаешь, что?
– Что?
– Ты просто чудо, когда сердишься!
Я схватил Нинель в охапку и прижал к себе. Она никак не ожидала такого и несколько секунд не сопротивлялась, но потом вспыхнула и оттолкнула меня.
– Совсем спятил?! Не распускай лапы, чёртов извращенец! – рявкнула она, вдобавок наподдав носком сапога.
– Кстати, меня зовут Виктор Тесла. А теперь, извини, мне нужно идти. Увидимся.
– Иди к чёрту! И вообще, не приближайся ко мне! Я тебе не доверяю!
– Прекрасно! – улыбнулся я, опуская в карман второй свёрток. – Я тебе тоже.
* * *
Эмпаты – не маги. Это написано в любом учебнике. То есть, конечно, эмпатия – одна разновидностей магии, но она считается настолько мелкой и незначительной, что эту способность даже не принимают во внимание. Да и отношение к ней у чародеев такое: есть – повезло, нет – ну и не особо-то хотелось.
Ирония в том, что даром эмпатии может обладать кто угодно, хоть шиншилла в зоопарке, но чаще всего он проявляется у людей. Не у волшебников, не у медиумов, не у вымирающих эктомантов, а у простых смертных – людей.
Эмпаты, как правило, проживают жизнь в твёрдой уверенности, что они тонко чувствуют настроение собеседника, предугадывают ход его мыслей и знают, как направить разговор в нужное русло. Если такой человек догадывается о своих способностях и целенаправленно развивает их, он способен достичь более высокого уровня. Сильные эмпаты уже не просто читают чужие эмоции, а создают их. Страх, ненависть, счастье, абсолютное доверие – всё это им по силам.
Из них получаются отличные преподаватели и психологи, дипломаты и серийные убийцы.
Но учебники пишут маститые профессора, с которыми не принято спорить в силу наличия у них роскошной мантии и обсидианового посоха. Раз они сказали: "не магия!" – значит, не магия.
Послав профессоров на все четыре стороны, я набрал номер Евы. Она не заставила долго себя ждать.
– Опять ты? – возмущённо спросила она. – Что тебе ещё надо?
– Остынь, Ев, – примирительно протянул я. – Просто звоню узнать, как идут дела. Всё работаешь в цветочном магазине? Уже научилась внушать покупателям, какой букет им нравится больше?
– Я не настолько подлая. Повторю ещё раз. Что. Тебе. Нужно? – она подумала и добавила: – И не вздумай врать.
– А когда я врал?
– Напомнить?
Я закусил губу и нехотя признал:
– Недоговаривал. Такое было.
– Господи, Тесла! – Ева перешла на строгий, даже суровый тон. – Ты же вечно врёшь. Всем без исключения. Из-за твоих выходок страдают ни в чём не повинные люди. Ты социально опасен. Слушай, если ты ещё раз мне позвонишь, я опять попрошу Олега, чтобы он…
– А, ну да, точно! – я прикинулся, будто вспомнил что-то важное. – Тут с ним-то как раз не очень хорошо получилось. Даже не знаю, как сказать. В общем, у него крупные неприятности.
Голос Евы тотчас стал настороженным.
– Во что ты его втянул?
– Я?! Ни во что. Просто Олегу не стоило следить за мной.
– Во что ты его втянул?! – прогремело в трубке.
– Его поглотил один очень злой дух. Но у нас есть ещё шанс спасти твоего ненаглядного. Он же тебе не безразличен, я угадал?
Несколько секунд она собиралась с мыслями, прежде, чем ответить:
– Что я должна делать?
Объяснив Еве всё, что ей нужно было знать, и утаив то, о чем не стоило даже догадываться, я отложил телефон и, потягиваясь и посильнее раскачивая кресло, широко улыбнулся. Последняя фигура заняла своё место на поле. Мне без малейших усилий удалось заполучить для своей комбинации полезнейшего союзника. Видите ли, у подавляющего большинства женщин есть замечательная слабость: женщина готова на всё, лишь бы доказать, что она, и только она, способна помочь попавшему в беду мужчине. Одни считают это проявлением почти материнской заботы, другие – тем, чем оно и являлось с самого начала – попыткой показать всем и вся, что никто кроме неё – мученицы во имя великой любви, не спасёт его – несчастного. "Несчастный" быстро понимает, как ему повезло оказаться в неприятностях, и… продолжает играть роль. Если бы женщины только признавали это, в мире было бы куда меньше несчастливых браков, и уж точно не было бы мнения, что "все мужики – козлы".
Впрочем, раз это позволяет манипулировать кем-то, я не против – пусть будет.
Дождь закончился, солнечные зайчики играли в огромных лужах, разлившихся в саду. Изломанными линиями свет ложился на потолок веранды и переливался, раскачиваясь из стороны в сторону. Ещё раз потянувшись, я раскачался посильнее и стал насвистывать незатейливую мелодию. Тотчас надо мной нависла настороженная Кария.
– Что опять задумал?
– С чего ты взяла?
– Ты, может, и не заметил, но ты вспоминаешь "Шоу Барри Уильямса" каждый раз, когда готовишь какой-нибудь гадкий план.
Я выгнул бровь.
– Ты слышала Питера Гэбриэла?
Дриада фыркнула.
– Иногда ты меня просто поражаешь, Виктор! Я, что, по-твоему, живу понятиями тысячелетней давности? – она вдруг бросилась в зал, схватила телефонную трубку, прижала её к груди и театрально закатила глаза. – Господин! Молю вас! Объясните мне, как работает сие дьявольское устройство! Или нет, даже так… – Кария рванула на кухню, и испуганно прокричала оттуда: – Господин! В этом ящике снег! Это проделки нечистого, не иначе!
Вдоволь наиздевавшись, она перенеслась ко мне и снова нависла, уперев руки в боки.
– Итак, что у тебя на уме?
– Скажи, Кари, – я зажал в зубах дужку новых очков и откинулся на спинку кресла, соединил кончики пальцев, – если б ты могла владеть каким-нибудь одним грехом, какой ты бы выбрала?
– А? Не знаю, – она удивлённо уставилась на меня. – К чему ты клонишь?
– Я бы выбрал страсть. В широком смысле, разумеется. Страсть – это то, что заставляет вести себя нерационально, открыть все свои слабые стороны. Это то, что делает тебя человеком, – я подался вперёд и понизил голос. – Вне зависимости от того, кем ты был раньше.
Дриада поёжилась, будто ей стало холодно.
– Это… жутковато. Не делай так больше.
Поднявшись с кресла, я прошёл в зал, взял с зарядного сигила амулет и накинул на плечо подготовленный нейлоновый рюкзак.
– Ладно, мне надо поболтать ещё с парой человек. К ужину не жди. Да, ты спрашивала, что я задумал.
Кария наклонила голову и напряглась, на её скулах заиграли желваки. Она уже догадывалась, что услышит в ответ.
– Я собираюсь убить бессмертного засранца.
Глава 18
Икрамов отставил свой кофе в сторону и спросил:
– Тебе не лень было? Что за конспирация? Мне пришлось через зеркало твоё сообщение читать.
– Так получилось, – коротко бросил я, присаживаясь напротив. Завидев меня, Рита сполоснула мою чашку и на пальцах показала: пять минут.
– Ты хотел поговорить?
Я посмотрел на участкового поверх очков.
– Ну мы же условились обмениваться информацией. Хочу поделиться тем, что нарыл. И тем, что ещё будет. Сразу скажу: о "чёрных плащах" можешь не беспокоиться – эти парни, хоть и косвенно, но за нас. Артефакт, который я искал, спёрли именно у них.
– А те, кто его, как ты сказал, "спёр", не за нас, так?
Я кивнул.
– Теперь следующее. Вещий уже успел нажаловаться на меня?
Участковый издал короткий смешок.
– Да он постоянно бурчит, что Виктор Тесла мешает ему жить. Что конкретно ты имеешь в виду?
– Историю с японским фотографом.
– Слышал. Мутное дело.
– Уже нет.
– Да-а? – заинтересованно протянул он. – Нашли что ли?
– Не-ет. И не найдёте.
– Почему это?
Придвинувшись к столу, я опёрся на него локтями и понизил голос так, чтобы никто посторонний не мог нас услышать. Хоть в это время мы с Икрамовым и были единственными посетителями в "Дьяволах", не стоило забывать, что есть много способов подслушать чужой разговор. Теперь к списку этих способов добавилась и Обратная сторона.
– Существо, с которым я столкнулся, подчиняет людей, поглощая их и превращая в послушных ему злых духов. Фотограф заснял что-то лишнее, за что и поплатился. А помнишь, один из пассажиров того рейса умер во время перелёта?
– Ну? – Икрамов тоже понизил голос, наклоняясь ближе и озираясь по сторонам.
– Когда он сел в самолёт, то уже был мёртв. А обратным рейсом в Токио отправили не его, а Идзуми Окаду.
– Это существо использует лица тех, кого убивает? – догадался он.
– Именно.
– И если оно убьёт ещё кого-то, то будет выглядеть по-другому? – Икрамов нахмурился. – Паршиво. Надо предупредить Олега.
Я махнул рукой.
– Не, уже не надо.
Участковый замер с чашкой в руках, несколько раз моргнул и поставил её на место.
– Не нравится мне, как ты это сказал.
– Этот болван умудрился попасться, когда попёрся за мной.
– И… что с ним теперь?
– Ничего. Он ещё не скоро переварится.
– Так чего мы сидим?! – Икрамов вскочил, как на пружине, и стукнул кулаком по столу. – Нельзя же его оставлять!..
Подошедшая к нам Рита поставила на стол мою чашку и тарелку с чем-то, больше похожим на недопечённый бисквит с кусками ветчины и веточкой укропа.
– Фаррух Рашидович, – с укором сказала она, покачав головой. – Вы сломаете мне стол. Виктор, твой кофе и наш фирменный омлет из яиц полесских перепёлок, собранных в Шато де Боржоме.
– Тебе не заставить меня заплатить за него, – мрачно проговорил я.