При свете лампы Василий обнаружил в подземелье человеческий скелет, среди костей которого было разбросано множество золотых бляшек со звериными ликами, видимо ранее украшавших его одежду, истлевшую за такое длительное время. На черепе чудом держалась царская диадема с каплевидной пластинкой посредине, на которой было что-то изображено. На шейных позвонках лежала массивная золотая гривна, на костях рук - золотые браслеты, фаланги пальцев украшали кольца и перстни. Рукоятка меча, по форме акинака, была отделана золотом, как и потир со стрелами. У изголовья находились два погребальных золотых сосуда-ритона и чаши. Плечевые кости воина были раздроблены, и это указывало на смерть от страшной силы удара. Несмотря на обилие золота, что свидетельствовало о высоком статусе покойного, Василий сразу почувствовал, что здесь что-то не так. Украшения и вооружение были подобны царским, но захоронение очень отличалось от царского своей скромностью и, видимо, поспешностью при погребении. Электровые диадемы попадались в скифских захоронениях, но в основном они были частью украшения женского головного убора, а эта изготовлена из чистого золота, весила не менее двух фунтов и принадлежала явно мужчине, судя по остаткам убранства, оружию и более мощным костям скелета. Не сопровождали этого воина в Нижний мир невольницы, телохранители; погребальных предметов, должных служить ему в подземном мире, было очень мало; не был насыпан поверх могилы земляной холм. Все указывало на то, что хоронили этого скифа тайно и поспешно, хотя было известно, что даже тело простого кочевника-номада на протяжении сорока дней родственники возили по всем скифским селениям, а в могилу к нему клали множество необходимых в Ином мире предметов. В боковой нише обнаружили лишь череп лошади с золотыми украшениями, оставшимися от истлевшей уздечки.
Василий пришел к выводу, что этот скиф занимал важное место в иерархии скифского царства, но затем в силу каких-то обстоятельств, возможно, борьбы за власть, был убит и тайно похоронен близкими друзьями или родственниками, которые не смогли в полной мере совершить погребальный обряд. На пластинке диадемы был изображен бородатый мужчина, стоящий в просительной позе перед сидящей женщиной с зеркалом в руке. С внутренней стороны диадемы они увидели надписи на древнегреческом, и Василий прочитал:
- Базилевс Скил, Агаст.
- Василий Иванович, это тайное захоронение скифского царя Скила, о котором упоминал Геродот, - заулыбался Николай. - Его убили сами скифы, поэтому его похоронили тайно, без почестей.
- Так, да не так, - покачал головой Василий. - Согласно Геродоту, царю Скилу отрубили голову, а у этого скифа она на месте. Скорее это один из последующих неудачливых претендентов на царскую власть. Скила убил Октамасад, он и взял в свои руки царскую власть. О последующих царях вплоть до знаменитого Атея почти ничего не известно. Есть только доказательства царствования Орика, но ничего не ведомо о периоде его правления. Возможно, это захоронение связано со вторым именем - Агаст, но мы не знаем, кто он такой.
- Возможно, Геродот ошибся, описывая способ убийства Скила. Ведь он о тех событиях двадцатилетней давности знал только по рассказам, - неуверенно предположил Николай, не в силах расстаться с собственной версией.
А у Василия радость открытия заслонила тревога - время было неспокойное. Ему вспомнился германский офицер, бесцеремонно роющийся в археологических находках и сверяющий их перечень с записями в журнале. Василий не сомневался: если бы офицер в прошлый раз обнаружил, на его взгляд, что-либо ценное, то незамедлительно забрал бы себе. А тут столько золотых и серебряных изделий! Он не стал вносить перечень найденных предметов в полевой журнал, а все это записал на отдельных листах.
С Тимохой археологи заключили соглашение, что тот за оговоренное вознаграждение в ночное время обязуется охранять найденную могилу скифа, чтобы там никто не похозяйничал.
- А чего? Бердана у меня есть - пусть кто-либо только попробует туда сунуться! - воинственно заявил он.
За три дня археологи полностью обследовали захоронение, сделали зарисовки на листах - что, где и в каком положении находилось, забрали оттуда все предметы, оставив лишь скелет скифа. Несмотря на попытки сохранить находку в тайне, весть о золоте скифов облетела село, и теперь вокруг раскопок крутилось множество людей - детвора и мужики. Они уже не насмехались, а молча, с горящими глазами наблюдали за работой археологов. Столь пристальное внимание к их работе археологам не понравилось, и теперь на раскопки они отправлялись по очереди, в компании с Тимохой. Другой в это время, запершись в доме с берданкой хозяина, охранял найденные сокровища и делал их опись.
- Ой, не нравится мне все это, Василий Иванович! - сказал как-то вечером Николай, вернувшись с раскопок. - Надо бы профессору сообщить о найденном могильнике, чтобы он незамедлительно приехал, а то тревожно на душе. Хорошо, что мы находимся в глубинке - народ здесь относительно спокойный, особенно после проведенной германцами экзекуции. Но плохо то, что телеграф есть только на станции, до которой верст тридцать будет. Правда, посылать телеграмму опасно - возле железной дороги болтается много вооруженного люду, у которого неизвестно что на уме. Если узнают про золото, то берданка Тимохи не поможет.
- Верно говоришь, Николай. Я тоже думал об этом. Наверное, собирайся и завтра же отправляйся к профессору в Киев, а мы с Тимохой будем здесь охранять находки.
Этим утром Николай должен был отправиться в путь, но из-за затянувшейся непогоды пришлось отложить отъезд, и как только дождь прекратился, Василий упросил его еще ненадолго задержаться, пока он сходит на раскопки. Неожиданная находка захоронения скифа вселила в Василия уверенность, что подобное чудо может повториться. Теперь, после дождя, он с особой тщательностью обследовал раскопки в надежде обнаружить под землей нечто не менее ценное. Он уже преодолел большую часть пути, когда услышал позади топот копыт и, обернувшись, увидел всадника, скачущего галопом со стороны села. Плохое предчувствие кольнуло его сердце, и он остановился в ожидании. Когда всадник приблизился, Василий узнал его - это был озорной сынишка соседей Федька, ловко удерживающийся на лошади без седла.
- Агов, дядько Василий! Мне дядька Тимофей велел передать вам, чтобы вы срочно шли назад - он хочет вам сообщить что-то очень важное.
Василий бросил взгляд в направлении раскопок - до них оставалось совсем немного.
- Хорошо, Федя. Я скоро вернусь и зайду к нему.
- Он велел, чтобы вы как можно скорее пришли к нему. Даже дал Вороного, - мальчишка нежно погладил лошадь по шее, - чтобы я вас привез.
Василий вздохнул - видно, в самом деле произошло нечто очень важное, раз уж Тимоха прислал к нему мальчишку на своей лошади. Вот только Василий никогда верхом не ездил, а тут еще предстояло трястись на лошади без седла и стремян - и он вздохнул еще тяжче, посмотрев на хрипевшую, нетерпеливо перебиравшую на месте тонкими жилистыми ногами лошадь, которая испуганно косила на него темным глазом.
Парнишка, поняв, что этот чудной "еролог" боится ехать верхом, рассмеялся:
- Да не бойтесь, дядька Василий! Сзади садитесь и держитесь за меня крепко - вмиг домчу.
Василию стало стыдно за свой страх, и он неуклюже, с помощью парнишки вскарабкался на лошадь. Ему сразу показалось, что земля находится далеко внизу, а его положение крайне неустойчивое, несмотря на то что он сжимал ногами теплые бока лошади и буквально слился с худеньким телом парнишки, обхватив его обеими руками.
- Дядька, вы только не задушите меня своими ручищами, - пошутил мальчишка и озорно, звонко крикнув, пустил лошадь вскачь.
В голове у Василия закружилось, его мотало в разные стороны, и он мог в любой момент рухнуть вниз, на стремительно двигающуюся землю, словно магнит, притягивающую к себе. Его сердце обрывалось от ужаса, и он попробовал закрыть глаза, но стало еще страшнее. Уже ничего не соображая, он закричал в панике на ухо мальчишке:
- Немедленно останови!
Видно, в его голосе было нечто такое, что заставило мальчишку тут же выполнить не то просьбу, не то приказ.
Василий незамедлительно сполз с лошади, ему было очень плохо - внутри все переворачивалось, и земля, казалось, уплывала из-под ног, а еще он почувствовал, что набил зад. Даже собственные ноги стояли как-то нетвердо, раскорякой.
- Я лучше пешком пойду, - заявил он Федьке, с насмешкой наблюдавшему за неуверенными движениями "еролога".
- Как хотите, дядька, - обрадовался парнишка, оставшись без неловкого попутчика, с которым не почувствуешь настоящей быстрой езды, когда жесткий ветер в лицо, а сердце замирает от восторга и пьянящей крови.
И он умчался вперед.
Только минут через десять Василий немного пришел в себя. Степь оборвалась за лесополосой, дальше уже пошли поля и стали видны хатки-мазанки с аккуратно выбеленными стенами.
Войдя в село, Василий ощутил, что к нему вернулась тревога - улочки были безлюдны. Впрочем, это было объяснимо: в светлое время дня его жители праздно не шатались, а занимались работой. Но не было видно ни стаек малолетней ребятни, обычно вихрем проносившихся с одного конца улицы в другой и в мгновение наполнявших пространство весельем своих голосов, ни древних немощных старушек, греющихся на солнышке возле своих дворов. Вокруг стояла необычная тишина, ее нарушил лишь лай пса-пустобреха, который тут же испуганно замолк.
Василий поспешил к Николаю и там застал Тимоху. Николай возился с двумя огромными странными баулами, и только присмотревшись, Василий понял, что это скатанные одеяла, обвязанные веревками. Николай недовольно оглянулся на вошедшего:
- Некстати ты надумал гулять пешком, Василий Иванович. Время сейчас дорого - возможно, даже дороже наших находок. - И он кивнул на баулы.
- Что случилось? - Василию не понравилось, что помощник ему выговаривает, ведь все же он был начальником экспедиции.
- Бандиты ночью объявились в имении помещика Куропатова, что верстах в двадцати отсюда Похоже, это шайка солдат-дезертиров, их человек десять. Ограбили господский дом, но в село не сунулись. Не исключено, что они могут узнать о наших находках и, не ровен час, явятся сюда. Мужики на всякий случай готовят отряд самообороны, их человек семь-восемь, вооруженных допотопными охотничьими ружьями и берданками. Сам понимаешь, они не смогут противостоять обученным солдатам, хоть и дезертирам, да еще с трехлинейками. Мужики на сходе порешили, что обороняться они будут лишь в крайнем случае - если нападут на сельчан. Так что если бандиты придут к нам, никто нас не защитит. Правда, Тимоха?
Тимоха виновато отвел глаза в сторону, горестно крякнул, но все же сказал:
- Моя бердана против этих бандюг - ровно рогатка против волка. Да и девки у меня совсем еще малолетки, а я хочу дожить и погулять на их свадьбе. Сбегать вам надо отсюда, да как можно скорее. Вон я Вороного уже заложил - отвезу вас на станцию.
- Мы же не сможем увезти с собой все! Оборудование экспедиции, столько находок - это просто невозможно! - категорически заявил Василий.
- Мы с собой возьмем лишь те предметы, которые нашли в могиле скифа. Остальное оставим Тимохе - он сбережет их до нашего приезда, тогда мы с ним и рассчитаемся, - так же твердо сказал Николай и уже мягче добавил: - Пойми, Василий Иванович, иного выхода у нас нет, и времени тоже нет. Тимоха повезет нас на станцию не прямой дорогой, а в обход - это верст на десять дальше будет, но и безопаснее - если вдруг бандиты в погоню за нами кинутся.
- А если они сюда не придут? - упорствовал Василий, хотя понимал, что Николай прав.
- В таком случае мы ничего не потеряем, но вот если останемся, а бандиты здесь появятся, то потеряем все. Вещи я уже собрал, надо отправляться в путь.
- Хорошо, Николай, - нехотя согласился Василий. - Пусть будет по-твоему! - последняя фраза у него неожиданно прозвучала несколько зловеще, словно он предостерегал своего напарника.
Приняв окончательное решение об отъезде, они совместными усилиями закончили сборы и тронулись в путь на дребезжащей телеге, которую уныло тянул Вороной. Василию вспомнилось, как совсем недавно этот конь вихрем мчался по степи, унося на себе вихрастого мальчишку, а теперь он еле плелся, то и дело понукаемый Тимохой. Ему было жаль уезжать отсюда, и хотя он прожил здесь всего несколько месяцев, казалось, что они растянулись и заполонили всю его жизнь. Василия совсем не тянуло в строгие стены университета, где требовалось ходить в мундире преподавателя с жестким стоячим воротничком, постоянно натиравшим шею. Зная суровый нрав профессора, Василий не сомневался, что тот раскритикует все его действия в экспедиции, разве что находка богатого скифского захоронения заставит расщедриться на скупую похвалу.
Ну и пусть, профессор сгоряча отчитает, а затем успокоится. Все лишь суета сует. Главное в том, что этой находкой он уже внес свое имя в анналы исторической науки на вечные времена, а в дальнейшем будет написана не одна научная монография со ссылками на найденные им предметы и само захоронение. Вокруг этого возникнет множество предположений, будут вестись горячие научные дискуссии. Одной из обсуждаемых гипотез будет его собственная - о том, что эта диадема является короной скифских царей. Видимо, Агаст - это один из скифских царей, правивших после Октамасада, и он использовал диадему Скила в качестве царской регалии, но его тоже постигла трагическая участь. Он явно погиб не от руки внешних врагов, а в результате внутренней смуты, из-за чего был похоронен тайно. Эту гипотезу нужно не спеша, взвешенно обосновать, а уже затем вынести на суд научного мира. То, что на диадеме нет имени Октамасада, следующего после Скила царя, указывает на то, что его царствование было непродолжительным, а смерть внезапной. Возможно, в царстве скифов это был период смут и борьбы за власть. Работы предстояло много - ой как много! Но это было то, о чем он раньше даже не мог мечтать. Судьба ему благоволила, и нельзя было упустить этот шанс, который дается небесами, а претворяется в жизнь упорным человеческим трудом.
Вечерами, закрывшись в своей комнате, разложив золотые предметы из скифского захоронения, они устраивали горячие споры, и однажды Василий озвучил свое предположение в отношении диадемы. Николай сразу бросился в атаку, пытаясь разнести его в пух и прах, и даже вспомнил о лже-короне скифского царя Сайтаферна. Когда слов не хватило, Николай надел на себя диадему и спросил:
- От того, что надел ее, я не стал царем, так и Агаст мог быть не царем, а тайным сторонником убитого Скила, сберегшим этот обруч в память о нем. У скифов не было короны и быть не могло!
У Василия даже дыхание перехватило от такого кощунственного отношения к древнему предмету. Он заорал:
- Немедленно снимите и больше не позволяйте себе этого! Имейте к древним предметам уважение, Николай! Этой диадеме две с половиной тысячи лет, а вы с ней обращаетесь, как модница со шляпкой!
Оробевший Николай послушно снял диадему и остаток вечера промолчал. Василий счел это переживаниями из-за своей провинности. После той посиделки Василий запретил Николаю без надобности трогать найденные золотые предметы, и теперь вечерами они больше занимались чаепитием и беседами, далекими от археологии.
***
Николай, осматриваясь, вертел головой, словно она была на шарнирах. Особенно часто он оборачивался назад и всякий раз убеждался, что позади все тихо, но успокаивался ненадолго. Внутри у него уже давно зрело недовольство Василием, своим начальником. Разве можно быть настолько близоруким, чтобы не замечать, что творится вокруг? Василий ему напоминал страуса, который, как известно, в случае опасности прячет го-лову в песок, и таким песком Василий сделал для себя науку. Те известия, которые доходили до Ямок, были подобны просто крику о том, что в стране царит хаос, все больше разрастающийся и готовый вскоре поглотить ее всю. Была бы его воля, он давно последовал бы примеру студентов, да хорошо знал характер профессора и боялся из-за этого потерять в это смутное время работу преподавателя, с трудом им полученную;
Родом Николай был из Василькова, родители не имели средств на его обучение, и только настойчивость и усердие помогли ему получить университетское образование и даже остаться здесь в качестве младшего преподавателя.
Особой радости от открытия захоронения скифа он не ощутил, так как знал, что все полагающиеся лавры достанутся профессору и Василию как руководителям экспедиции, а его доля - это лишь мозоли и тяжкий труд - перелопачивание многих тонн земли. Ко всему прочему, найденное золото грозило многими бедами в столь тревожное время. Он уже ругал себя за то, что убедил отвезти ценные находки профессору. Было бы гораздо спокойнее одному отправиться в дорогу налегке, как предполагалось по первоначальному плану, а Василия оставить охранять скифское золото. Ведь ему самому от этого золота никакой радости, а только смертельная опасность. Но в глубине души он понимал, что ни за что так не поступит с Василием, с которым за это время сблизился и испытывал к нему дружеские чувства, несмотря на то что тот при каждом случае принимал начальственную позу. И было еще нечто непонятное, недавно произошедшее с ним, вызывающее у Николая и страх и восторг.
Когда во время спора он надел на голову золотую диадему, то вдруг весь мир стал другим. Он смотрел на покрасневшее от злости лицо Василия, отчитывавшего его, и каким-то внутренним взором одновременно увидел множество всадников, несущихся по степи, и от топота их копыт содрогалась земля. Это было необычно, совсем не так, как в синематографе. Он слышал ужасающий звук, сопровождавший их движение, видел экипировку воинов до мельчайших деталей, даже улавливал вонь от разложившихся частей тел - рук и голов, которые это воинство несло на шестах вместо стягов. Один вид этого грозного войска вызвал у него смертельный ужас, а затем все исчезло и до сознания с трудом дошли слова Василия.
После Николай долго раздумывал над происшедшим с ним, но удержался и не поделился этим с Василием. Утром, только Василий отправился на раскопки, он достал диадему и надел ее на голову, но видения, как в прошлый раз, его не посетили. Вскоре пришел Тимоха и рассказал о бандитах.
Николай стал спешно упаковывать золото из захоронения, но не смог положить туда золотую диадему. Она его манила не своей исторической или материальной ценностью, а чудом удивительного видения, которое ему вновь хотелось пережить. Золотую диадему он спрятал на себе, под рубахой, припеленав ее к телу льняным полотенцем, сразу от этого пополнев. Это не было кражей, в таком случае он взял бы себе больше золотых предметов. Николай ощущал приятную тяжесть золотого обруча, и это вызывало в нем необычное чувство сродни возбуждению от прикосновения к обнаженной женщине. И как с любимой женщиной, он уже не мог расстаться с древней диадемой.
Без сомнений, Василий, как только они окажутся в безопасном месте, сразу обнаружит пропажу самой ценной находки, но последствия этого проступка Николая не волновали. Важно было то, что диадема у него, и он ее никому не отдаст, даже если от этого будет зависеть его жизнь. Как поступит в дальнейшем, когда они приедут в Киев, Николай не загадывал. Он без сожаления расстанется с должностью младшего преподавателя и научной карьерой, рассчитывая взамен получить нечто более важное. Что именно? Этого он и сам не знал, но был уверен, что не пропадет в раскручивающемся водовороте революционной неразберихи.