- Несомненно. Но то же самое ждет и тебя. - Он сбросил пальто. - Как Бриджет, ей легче? - Тон, каким это было сказано, подошел бы сквайру, осведомляющемуся о здоровье одного из своих арендаторов.
- Все так же. Как вышли из Нью-Йорка, так и не встает. Лежит пластом.
- Ничего, это скоро пройдет. Девушка она хорошая. Надеюсь, ты за ней присматриваешь.
- Стараюсь, как могу. - Спир грубовато усмехнулся. - Бывают дни совсем плохие, и тогда ей кажется, что она уже не встанет. Их там несколько таких, внизу. И запашок, скажу вам, мог бы быть лучше. Ну ничего, о ней я позаботился.
- Да, друг мой, брак - это не только четыре голых ноги в постели.
- Оно, может, и так, - неохотно согласился Спир и уныло вздохнул. - Но когда задница чешется, ее лучше почесать.
Профессор снисходительно улыбнулся.
- Ты давно видел Ли Чоу? - спросил он, внезапно меняя тему разговора.
Сам Мориарти путешествовал первым классом под именем Карла Никола, профессора права из какого-то захудалого американского университета - так по крайней мере было написано в поддельных рекомендательных письмах. Спир с женой довольствовались третьим - их связь с хозяином должна была оставаться тайной. Хуже всех пришлось Ли Чоу - его записали матросом на все время рейса.
Спир ухмыльнулся.
- Видел вчера утром. Бедняга драил палубу, и вид у него был, как у крысы, угодившей в бочку с дегтем. Настоящий пират, как в книжке мистера Стивенсона. Помните, Профессор, вы нам читали про остров сокровищ? Я уж подумал шутки ради взять перо с бумагой да нарисовать ему черную метку.
- Никаких глупостей, - сурово оборвал его Мориарти. - Черной метки заслуживают многие, но со своими так шутить не позволено.
Пристыженный, Спир опустил голову. Подшучивание над простоватым китайцем стало для него чем-то вроде хобби. В каюте повисло молчание.
- Ну что ж, - вздохнул наконец Спир. - Загляну к вам сегодня последний раз. Завтра будем в Ливерпуле.
Мориарти кивнул.
- Будем надеяться, Эмбер добрался благополучно, а братья поняли все правильно и сделали как нужно. Сможешь поговорить с Ли Чоу до прибытия?
- Обязательно.
- Если все пройдет хорошо, то Эмбер будет ждать его за верфью. Как только получит расчет, пусть сразу же туда и отправляется. Они завтра же поедут в Большой Дым. Там все уже должно быть готово.
- А мы?
- Меня встретит один из братьев. Другой будет ждать вас с Бриджет. Отдохнем, переночуем в Ливерпуле. Джейкобсы поделятся последними новостями. Обсудим, что делать дальше.
- Возвращаться всегда приятно.
- Многое изменилось, Спир. Будь готов к этому.
- Я готов. Чудно… Вот уж не думал, что буду скучать по мостовым да туманам. Все-таки есть что-то такое в Лондоне…
- Знаю… - Мориарти замолчал, словно уйдя вдруг в какие-то свои мысли. Волна воспоминаний принесла звуки и запахи улицы, текстуру жизни большого города. - Хорошо, - тихо обронил он, - тогда до завтра. Увидимся в Ливерпуле.
У двери каюты Спир покачнулся, но удержался, выставив ногу вперед.
- Добыча в надежном месте?
- В надежном. Почти как в банке Англии.
- Они будут спрашивать…
- Пусть спрашивают. - Профессор бросил взгляд на шкафчик, в котором стоял кожаный кофр, путешествовавший с ним от Сан-Франциско.
Когда Спир вышел, Мориарти открыл шкафчик и, подавив желание вытащить сундучок в каюту, откинул крышку и воззрился на содержимое. Он не питал иллюзий в отношении богатства. Оно давало власть и защищало от большинства опасностей, бед и несчастий, поджидающих человека в этой юдоли скорби. Если правильно им распоряжаться, богатство могло приносить еще большее богатство. Его предприятия в Лондоне, как легальные, так и нелегальные, разграблены и закрыты - об этом позаботился Кроу. Что ж, содержимого сундучка хватит, чтобы выстроить новую империю, сплести новую паутину, привести к послушанию заупрямившихся чужаков. А потом, как будто заработает некая магическая формула, начнет удваиваться - снова, снова и снова.
Там же, в шкафчике, находился и второй предмет багажа: герметично закрывающийся лакированный чемоданчик, напоминающий те, которыми часто пользуются армейские офицеры и правительственные чиновники в Индии. Проведя ладонью по гладкой крышке, Мориарти улыбнулся про себя - здесь он держал все необходимое для изменения внешности: одежду, парики, накладные волосы, обувь, ремни, напоминавшие плечевую портупею и придававшие ему некоторую сутулость, и корсет, помогавший выглядеть более сухощавым и добавлявший сходства со старшим братом. Здесь же хранились краски, пудра, мази и прочие предметы обширного арсенала обмана.
Закрыв шкафчик, Профессор повернулся и посмотрел на стоявший у койки последний предмет багажа: дорожный сундук "саратога", многочисленные отделения которого были заполнены обычной одеждой и прочими вещами повседневного употребления.
Подойдя к нему, Мориарти вынул висевшую на цепочке ключницу, выбрал нужный ключ, вставил в латунный замок, повернул и поднял тяжелую окованную крышку.
В первом, верхнем, отделении лежал автоматический пистолет "борхардт", подаренный немцем Шлайфштайном на встрече континентального союза, состоявшейся двумя годами ранее. Под оружием покоились две книги в солидном кожаном переплете и деревянный ящичек с почтово-письменными принадлежностями: писчей бумагой (в том числе и со штампами различных отелей и заведений - кто знает, что и когда может пригодиться?), конвертами, карандашами и ручками, в том числе двумя золотыми авторучками "вирт".
Мориарти взял одну из книг и ручку и, опустив крышку, прошел к небольшому креслу, надежно привинченному к полу каюты.
Устроившись поудобнее, он открыл книгу и перелистал несколько страниц, исписанных аккуратным убористым почерком. Кое-где текст перемежался картами и диаграммами. Книга была заполнена примерно на три четверти, но любопытствующий посторонний, доведись ему заглянуть в сей манускрипт, ничего бы в записях не понял. Сплошной текст прерывался лишь там, где требовалось написание заглавной буквы. В некоторых местах такие цепочки растягивались на три и даже четыре строчки, как будто писавший выполнял некое упражнение в каллиграфии. Здесь не было читаемых слов - ни на английском, ни на каком-либо ином языке. Применяемый Мориарти шифр представлял собой пример хитроумной полиалфавитной системы, основанной на трудах Блеза де Виженера и дополненной изобретательным Профессором несколькими искусными вариациями.
В данный момент содержание Мориарти не интересовало. Рассеянно пролистав записи, он добрался до последней части, состоявшей из десяти-двенадцати страниц и еще не законченной. Масть эта разделялась на секции из трех-четырех страниц с заголовком из одного слова.
Написанные прописными буквами слова представляли собой, если их расшифровать, имена. Имен было шесть: ГРИЗОМБР. ШЛАЙФШТАЙН. САНЦИОНАРЕ. ЗЕГОРБЕ. КРОУ. ХОЛМС.
Следующие два часа Мориарти провел в работе с записями, которые внимательно перечитывал, над которыми размышлял и в которые вносил небольшие поправки и дополнения в виде маленьких рисунков и диаграмм. Основное внимание он уделил разделу, посвященному Гризомбру. Человек наблюдательный и благословенный талантом прочтения шифров, вероятно, заметил бы неоднократное повторение нескольких слов: Лувр, Джоконда, Пьер Лабросс. Присутствовали здесь также некие математические расчеты и примечания, представляющие собой, по всей видимости, временную шкалу:
Шесть недель на копию.
Замена на восьмой неделе.
Выждать месяц до обращения к Г.
Г. должен закончить в течение шести недель от приема заказа.
К сему Профессор добавил последнее примечание. Будучи расшифрованным, оно читалось так: Явить правду Г. в течение одной недели. Привести к послушанию Ш. и С.
Закрыв книгу, Мориарти улыбнулся. За улыбкой последовал смешок, а затем и громкий смех. План против Гризомбра обретал очертания.
Проходившую через ливерпульские доки эстакадную железную дорогу местные жители называли не иначе как портовым зонтиком, поскольку именно под ней искали убежища в непогоду идущие с работы или на работу здешние грузчики и прочие служащие. В этой своей дополнительной роли выступила она и утром 29 сентября 1896 года, когда затянувшуюся сушь прервал легкий, теплый дождик.
Нагрянувшее внезапно ненастье ничуть не охладило пыла столпившихся на прогулочных палубах пассажиров "Аурании", у которых вид огромного ливерпульского порта - уступавшего по величине только лондонскому - вызвал понятный восторг.
Стороннему, находящемуся на берегу наблюдателю 4000-тонный пароход представлялся весьма любопытным, почти живым созданием с блестящей от брызг красной трубой, изрыгающим клубы дыма и устало, но с облегчением вздыхающим после долгого и утомительного путешествия.
"Аурания" пришвартовалась сразу после полудня. Дождик к тому времени прекратился, и на затянутом серой пеленой небе пролегли рваные голубые полосы, словно кто-то протянул по нему когтистую лапу.
Бертрам Джейкобс прибыл к причалу в тот самый момент, когда пароход начал швартоваться, и с нескрываемым интересом наблюдал за начавшейся разгрузкой багажа.
Брат Бертрама, Уильям, наблюдал ту же картину, но с другого места, расположившись ярдах в трехстах пятидесяти от причала. В порт братья добирались раздельно, строго исполняя полученные от Профессора инструкции.
Оба молодых человека вполне преуспели в жизни и при необходимости могли позаботиться о себе сами. Аккуратно, с легким намеком на щегольство, одетые, они легко сошли бы за сыновей какого-нибудь уважаемого представителя среднего класса или даже, при определенных обстоятельствах, за богатеньких жуиров. Ничто в ясных голубых глазах и тонких чертах лица не выдавало происхождения братьев, родители и более дальние предки которых принадлежали к низшему криминальному классу (их отец, фальшивомонетчик несравненного таланта, закончил свои дни за решеткой, а два дяди были обычными уличными хулиганами со склонностью к неоправданной жестокости). Братья с детства держались вместе, поднявшись по ступенькам криминальной иерархии от искусных карманников до высококлассных мошенников. Мориарти держал Джейкобсов на особом счету, лично следил за их обучением и заботился о том, чтобы они освоили не только основы своего ремесла, но и предметы довольно необычные, такие как культура речи и этикет, поскольку видел в обоих людей смышленых и представляющих немалую ценность.
Оба брата точно знали, кому обязаны своим нынешним положением и кто их хозяин. Если бы не Мориарти, они не получили бы возможностей для хорошего старта и скорее всего до сих пор отбывали бы срок в Стиле, "Образцовой" или на "Скотобойне", где, как наивно полагали полицейские власти, близнецы и находились в данный момент.
По трапу потянулись первые пассажиры, и толпа встречающих заволновалась. Друзья и родственники шумно и радостно приветствовали друг друга - одни со слезами на глазах, другие крепким мужским рукопожатием. Какой-то святоша, упав на колени, громогласно благодарил Всевышнего за благополучное возвращение. Посреди всей этой счастливой суеты проницательный взгляд Бертрама заметил нескольких девиц определенного рода занятий, высматривавших среди сошедших на твердую землю - как пассажиров, так и членов команды - клиентов, готовых щедро заплатить за предложенные услуги. Выглядели эти "божьи коровки" весьма аппетитно, а душок вульгарности лишь добавлял им привлекательности, и Бертрам пожалел, что лишен возможности уделить им часть своего внимания.
Уильям, отыскивавший в толпе Спира и Бриджит, раньше заприметил другую знакомую фигуру - Ли Чоу старательно помогал с багажом грузному, одетому в черное путешественнику. В какой-то момент глаза их встретились, но Ли Чоу не подал и виду, что узнал старого приятеля. Пассажиры торопились, и на набережной уже образовалась внушительная горка из узлов, свертков, чемоданов, кофров, сундуков и ящиков. Мелькавшие тут и там матросы и носильщики перебрасывались не самыми приятными для нежного слуха словечками и нисколько не обращали внимания на протесты утонченных дам и их спутников. Кэбы и тележки, подводы, фаэтоны и тарантасы подъезжали к пристани, принимали пассажиров и багаж и спешно отъезжали, освобождая место для других. И все это сопровождалось шумом и толкотней, добродушными возгласами, сердитыми приказаниями, шутками, жестами и другими проявлениями бурной активности.
Мориарти спустился по трапу около половины второго - типичный чужестранец, человек свободной профессии, впервые ступивший на английскую землю и слегка ошарашенный происходящим вокруг. С ним было два носильщика, которым он постоянно раздавал какие-то указания, призывая к осторожности и не забывая добавлять гнусавости, характерной для обитателей центральных американских штатов.
Пробившись к трапу, Бертрам Джейкобс протянул руку и, негромко поздоровавшись, предложил Профессору проследовать к тарантасу, дожидавшемуся их в сторонке весь последний час. Он с удовлетворением заметил, что Мориарти успел улыбнуться вознице, в роли которого на сей раз выступал Харкнесс, служивший хозяину еще в старые добрые времена.
Носильщики сложили багаж, а Мориарти убедительно изобразил растяпу, не знающего, сколько нужно заплатить за услугу. Сценка закончилась тем, что Бертрам, подыграв хозяину, расплатился с носильщиками из собственного кармана.
Лишь когда все уселись и Харкнесс тронул лошадей, Мориарти откинулся на спинку сиденья и заговорил нормальным голосом:
- Ну вот я и вернулся. - Он помолчал, словно оценивая мысленно собственное высказывание. - Где мы разместились?
- В "Сент-Джордже". Эмбер сказал, что вы не хотите особенной роскоши и лишнего шума. Как все прошло? Без приключений?
Мориарти кивнул и едва заметно улыбнулся.
- С погодой не повезло. Бриджет уже боялась, что сыграет в ящик, не добравшись до берега. "Сент-Джордж" - хорошее заведение, а немного комфорта не повредит. Думаю, одного дня будет достаточно, чтобы твердо встать на ноги. Одного дня и стаканчика чистого бренди.
- Да еще, наверное, просторной постели.
- Не такой уж, похоже, и просторной, - усмехнулся Профессор. - Я всегда плохо сплю в первую ночь после морского путешествия. Как Эмбер?
- Отвезет Ли Чоу в Лондон. Как и было условлено.
- Твой брат?
- Доставит в отель Спира с женушкой. Комната у них на той же площадке, что и ваша. Мы с Биллом будем напротив, так что сегодня все держимся кучкой. О вас тут никто не слышал. Ни тут, ни там. И полицейских поблизости не было. Все тихо и спокойно.
- Харкнесс?
- Устроился где-то возле конюшен. Вечером отправится в Лондон. Мы поедем завтра утром поездом.
Уютно покачиваясь в такт движения кэба, Мориарти выглянул в окошко, как человек, живо впитывающий пейзажи новой для него страны.
- Ливерпуль почти не изменился, - пробормотал он так тихо, что его услышал только Джейкобс. - По-моему, даже девки те же, что я видел здесь, когда был еще мальчишкой.
Район порта с его теснящими одна другую пивными и колониями проституток, обслуживавших моряков со всего света, оставался позади.
- Здешняя недвижимость - хорошее вложение, - заметил Джейкобс.
- Говорят, акр земли в районе ливерпульских доков приносит доход в десять раз больший, чем сто акров лугов в Уилтшире.
- Наверное, так и есть. Здесь и пашни немало.
- И кое-чего еще, - задумчиво пробормотал Мориарти.
Они свернули на широкую, важную Лайм-стрит и вскоре остановились перед отелем "Сент-Джордж". Прибытие гостей изрядно всполошило носильщиков и прочий персонал. Мориарти записался под вымышленным именем, назвав в качестве домашнего адреса какой-то академический институт в Америке.
Для своего хозяина братья зарезервировали лучшие в отеле апартаменты, включавшие в себя гостиную, просторную спальню и отдельную ванную. Из окон открывался вид на оживленную улицу внизу.
Носильщики доставили багаж и откланялись, а Мориарти первым делом любовно провел ладонью по кожаному кофру, как будто тот сам по себе являлся ценнейшим предметом искусства.
- У меня для вас небольшой сюрприз, Профессор, - усмехнулся Бертрам, как только за носильщиками закрылась дверь. - Прошу извинить.
Мориарти кивнул и потянулся за бутылкой "хеннесси", прибывшей вместе с багажом. Он чувствовал себя разбитым и усталым, что было, как ему представлялось, следствием напряжения и долгого морского путешествия.
Впрочем, настроение быстро улучшилось, когда Бертрам открыл дверь, и в комнату вошла Сэлли Ходжес.
- Как хорошо, что ты вернулся. - Сэл шагнула к Профессору и нежно расцеловала его в обе щеки.
В большой криминальной семье Мориарти Сэлли Ходжес занимала особенное место - в ее распоряжении находились как уличные проститутки, так и бордели, в том числе знаменитый "Дом Сэл Ходжес" в Вест-Энде; она поставляла молодых женщин для его личных утех, а порой, не столь уж и редко, сама исполняла обязанности первой любовницы.
Сэл и теперь, в тридцать с лишним, оставалась весьма привлекательной женщиной с медно-рыжими волосами и пропорциональной фигурой, которую не стеснялась демонстрировать в наилучшем виде. Сейчас на ней было синее бархатное платье, умеренно скромное, но дающее представление о скрывающихся под ним достоинствах.
Мориарти отступил, словно для того, чтобы оценить ее получше, и по его губам скользнула игривая улыбка.
- Так ты хранила мне верность.
- Это было нелегко, Джеймс. - Сэлли Ходжес была одной из тех немногих, кому позволялось безнаказанно называть его по имени. - Лучшие деньки в прошлом, и ты это знаешь. Теперь у меня в Лондоне только одно заведение, а уличных девушек после твоего отъезда уже никто не контролирует.
- Но?..
- Но я всегда с удовольствием согрею для тебя ужин - ты только выбери вечер.
Она сделала шаг к Профессору, который в свою очередь чуточку подался назад. Проявлять к женщинам избыток чувств в присутствии посторонних он считал блажью и предпочитал в таких ситуациях держать дистанцию. В этот момент из коридора донесся шум, известивший о прибытии Уильяма Джейкобса и Спиров.
Далее последовали рукопожатия и объятия, поцелуи и перешептывания между женщинами. В появившиеся на столе стаканы щедро полилось бренди.
Когда оживление немного спало и Бриджет, осунувшаяся и слегка зеленоватая, наконец села, Берт Спир предложил тост.
- За благополучное прибытие.