Вняв совету служащего мотеля, я несколько поднял себе настроение. Стряпня в закусочной "Бифштексы Билла" превзошла мои ожидания, да и ценами такими нью-йоркцев не баловали вот уже лет двадцать. Предаваясь гастрономическому разгулу за угловым столиком неярко освещенного зала, я сначала прочитал интервью, взятое два года назад Джиной Маркс у Чарльза Чайлдресса, а затем воздал должное некрологу, опубликованному в "Меркурии". Барбара Адамсон на прощание любезно сняла для меня обе копии. Ничего нового я для себя не почерпнул и, вернувшись около девяти вечера в "Гавань путника", снял пиджак, развязал галстук и задал себе сакраментальный вопрос: а чего, собственно, я сегодня добился? Пролетел на самолете над территорией пяти штатов, затем трясся сотню миль по индианским тропам - и все ради того, чтобы две вдовушки велели мне не совать нос в чужие дела, а потом захлопнули двери перед тем же злополучным носом. Главный редактор местной газетенки, любезный и услужливый, наверняка решил, что я просто дурью маюсь, а его лучшая журналистка вообще сочла меня досужим сплетником из Гоморры на Гудзоне.
Сидя на кровати, я в очередной раз перечитывал интервью и некролог, пытаясь отыскать в них хоть крупицу такого, что оправдало бы мой приезд. Тщетно. С отвращением отбросив бумажки в сторону, я пожалел, что не заказал себе виски с содовой.
Однако почти в ту же минуту в мою дверь тихонько постучали. Я мгновенно вскочил, выключил настольную лампу и на цыпочках прокрался к двери. Пистолета у меня не было - авиакомпании косо смотрят на вооруженных пассажиров, - поэтому, подпирая дверь одной ногой, я осторожно приоткрыл её на пару дюймов.
На меня смотрело то же белесое лицо, которое я уже созерцал сегодня днем. Однако в нем появилось нечто новое, чего я прежде не замечал - страх.
- Мистер Гудвин? - еле слышно прошептала бледнолицая дочь Мелвы Микер.
- Что ж, ещё раз - здравствуйте, - произнес я, распахивая дверь настежь. - У вас передо мной преимущество - вы знаете, как меня зовут, а мне известно лишь, что ваша фамилия Микер. Да?
Женщина кивнула, сглотнула и робко улыбнулась.
- Меня зовут Белинда, - промолвила она. - Белинда Микер.
М-можно мне войти? - Она едва заметно заикалась.
Стоя в сумрачном коридоре в коричневой куртке на "молнии" и вельветовых брючках, Белинда Микер выглядела такой же слабой и безобидной, как теленок гольштинской породы, которого я видел днем возле дороги. Однако у меня есть правило никогда не позволять телятам или каким-либо иным существам не переступать моего порога, если я не знаком с ними достаточно близко.
- Я сам к вам выйду, - сказал я, ступая вперед и закрывая за собой дверь. - Что привело вас ко мне, Белинда?
Она глубоко, с легким содроганием вздохнула:
- Ма не знает о моем приходе; я сказала, что иду в аптеку. Это в некотором роде правда. - Она предъявила мне пластиковый пакет с эмблемой "Аптеки Мейсона". - В Мерсере всего два мотеля, поэтому я догадалась, что вы, скорее всего, остановились здесь. А Долговязый Том, с которым мы вместе учились в школе - он здесь служит, - сказал мне, в каком вы номере. Вы сердитесь?
- Пока не знаю, - чистосердечно признался я, разглядывая деревянную скамейку у стены неподалеку от нас. - Давайте присядем.
Вечер выдался теплый, под безоблачным небом носились ароматы неведомых цветов. Как будто стоял не апрель, а конец мая. Впрочем, здесь было южнее, чем в Нью-Йорка, да и до берегов реки Огайо почти рукой подать. Мы с Белиндой уселись на скамью, наблюдая, как по шоссе проносятся редкие машины. Я понимал, что она боится заговорить, поэтому терпеливо ждал. Безрезультатно прождав минут пять, я решил сменить тактику.
- Вы хотели мне что-что сказать? - спросил я.
- Д-да, - запинаясь, выговорила она, не сводя глаз с дороги. - Д-да. Только вы об-бещаете ничего не г-говорить Ма? Долговязый Том мне уже п-пообещал. Он сд-держит слово, я з-знаю. Волнуясь, она заикалась сильнее.
- Обещаю, что буду нем как могила, - торжественно произнес я.
Белинда судорожно вздохнула и замолчала ещё минуты на три. Я уже мысленно спрашивал себя, не схватить ли её за плечи и потрясти, когда она наконец разлепила бескровные губы и заговорила:
- Я слышала ваш разговор с Ма, и знаю, зачем вы приехали. - Она шептала так тихо, что я с трудом различал слова. - Я, кажется, знаю - кто это.
- Что за это?
- Кто убил Чарльза.
Глава 12
Я прекрасно понимал, что Белинда Микер пришла ко мне в гости не просто так, но тем не менее слова её застали меня врасплох. Я только молча кивнул, как будто ожидал услышать именно это.
- Понимаю, - ответил я бесстрастным, как надеялся, голосом.
Больше всего на свете я в тот миг боялся спугнуть её, а Белинда, как мне показалось, была как раз из разряда пугливых. Я сидел и ломал голову над следующим предложением, когда она сама пришла мне на помощь.
- Я молилась, прежде чем прийти к вам, - промолвила она, разглядывая носки ковбойских сапог. - Долго молилась, долго и всерьез.
- Что ж, я очень рад, что вы решились прийти, - неуверенно произнес я. Затем невпопад добавил: - Погода у вас здесь замечательная, куда теплее, чем в Нью-Йорке.
- От нас вы сразу отправились к тете Луизе? - спросила Белинда.
- Вообще-то - да, - признался я.
- Мама предвидела, что вы так поступите, поэтому сразу после вашего отъезда позвонила тете Луиза и предупредила, что вы можете заехать к ней.
- Да, ваша тетя Луиза и в самом деле меня ждала, - улыбнулся я.
Белинда тоже робко улыбнулась в ответ, хотя улыбка проскользнула и тут же угасла. - Я представляю, - покачала головой она. - С тетушкой Луизой шутки плохи.
- Полностью с вами согласен, хотя наша с ней встреча не продлилась и минуты.
Белинда сочувственно поцокала языком.
- Она вам сказала что-нибудь про Клариссу?
- Нет. А должна была?
- Откровенно говоря, меня бы это удивило, - задумчиво произнесла Белинда и снова умолкла.
Да, разговор грозил затянуться. Впрочем, времени у меня было вдосталь.
- А кто такая Кларисса? - не удержался я.
- Моя кузина - дочка тети Луизы. Она моложе меня лет на семь-восемь. И в сто раз красивее. - Тут Белинда снова улыбнулась, застенчиво, как ребенок.
- Вы тоже очень красивая женщина, - заверил я. - Скажите, а Кларисса живет с матерью?
- Нет. - Она снова уставилась на свои сапоги. - До замужества жила, да и потом ещё немного, после развода. Но не сейчас.
- А где? - быстро спросил я, не дожидаясь, пока она снова погрузится в молчание.
- Точно не знаю, но нам всем кажется, что в Нью-Йорке.
- Почему?
- Потому что там был Чарльз, - веско произнесла Белинда.
- Понятно. А как давно она уехала?
- Ну... уже больше года прошло. Я ничуть не удивилась её отъезду. Тетя Луиза и мама, правда, повздыхали, но и то, по-моему, больше для вида. Они ведь прекрасно понимали, что у Клариссы выхода нет.
- Вот как, а почему? - поинтересовался я, стараясь ковать железо, пока горячо.
Белинда снова поцокала языком.
- Вообще-то у нас в Мерсере немало замужних и незамужних женщин, которые ожидают детей, но ещё ни разу не было случая, чтобы отцом оказался двоюродный брат. Должно быть, и Клариссе не улыбалось расхаживать по городу с растущим брюхом, тем более что все знали, кто виноват в том, что с ней случилось. К тому же она и сама стремилась за Чарльза выйти.
- А как он к ней относился?
Белинда теперь сосредоточилась на проезжавших по шоссе машинах. Примерно минуту спустя она промолвила:
- Насколько я могла судить, Кларисса его нисколько не интересовала. Это она сама за ним волочилась, буквально прохода не давала. Едва ли не с той минуты, как он приехал, чтобы ухаживать за тетей Мариан - так звали его маму.
- Вы сказали, что Кларисса была замужем?
- Да, была, - с презрительным смешком кивнула Белинда. - За Уэнделлом Эвери. Меньше двух лет. Слава Богу - детишек не нажили. Как был мужланом и пропойцей, так до сих пор и остался. Грузовик водил - когда бывал трезв, конечно. А живет, кажется, в Эвансвилле. Отсюда уехал года три назад, сразу после развода. С тех пор, по-моему, ноги его в Мерсере не было. И Слава Богу!
Белинда, определенно, разговорилась. Я решил, что, возможно, всю ночь сидеть на скамейке уже не придется.
- Значит, когда Чарльз приехал сюда ухаживать за матерью, он часто встречался с Клариссой?
Белинда неприязненно хмыкнула и поморщилась.
- Д-да. Я же сказала, она ему буквально прохода не давала. Под предлогом того, что хотела за тетей Мариан поухаживать - а ведь до его приезда и носа к ней не совала. Раза три-четыре, может, только заглядывала. А вот мы с мамой и тетя Луиза навещали её каждый день.
- Кларисса где-нибудь работала?
- Так же, как и я - в мини-маркете, что на бензозаправке при въезде в город. Вы её видели. Мы с ней работали по четыре дня в неделю, но в разные смены. Кларисса вообще-то от этой работы нос воротила, считала, что создана для чего-то большего. Художницей хотела стать. Картины какие-то дома малевала - цветочки всякие, деревья и даже сарай свой, представляете? Не знаю даже, хорошо это у неё выходило или не очень.
- А как вы узнали о том, что она беременна?
- Тетя Луиза сказала моей маме. И ещё сказала, что Кларисса хочет увязаться за Чарльзом в Нью-Йорк, чтобы выйти за него замуж. Но только Чарльз её туда не приглашал.
Я кивнул.
- А сколько ещё времени Чарльз оставался в Мерсере после смерти матери?
- О, недели две-три. Мы все помогали ему навести в доме порядок, а потом Чарльз выставил его на продажу. Тетя Мариан несколько лет назад продала примыкающий к дому участок земли какому-то фермеру. Дом же удалось продать лишь через полгода, да и то за гроши. В наши края сейчас никого больше не тянет. - Белинда снова замолчала, затосковав, должно быть, по славным былым временам. Я уже начал опасаться, что добраться до сути мне так и не удастся, когда она наконец заговорила: - Когда Чарльз уехал, Кларисса просто места себе не находила. По ней тогда ещё не было видно, что она беременна. И вдруг, в один прекрасный день, недели три после его отъезда, она собрала кое-какие вещи и рванула в Нью-Йорк...
Белинда выжидательно умолкла.
- И с тех пор вы ничего про неё не слышали?
- Да, клянусь Богом, - прошептала Белинда, повернувшись лицом ко мне. - Трудно поверить, да? Если бы тетя Луиза хоть что-нибудь про неё узнала, она бы рассказала моей мамочке, а уж мамочка точно поделилась бы со мной. Более того, тетя Луиза несколько раз звонила Чарльзу в Нью-Йорк, но он уверял, что ничего про Клариссу не знает. Однако тетя Луиза ему не поверила; она сказала мамочке, что Чарльз отвечал ей необычно грубо, хотя до сих пор держался с ней подчеркнуто вежливо.
- А вы верите тому, что он сказал вашей тете? - спросил я.
- Нет, сэр, не верю, - ответила Белинда тихим, но твердым голосом. За несколько дней до исчезновения Клариссы - можете назвать это по-другому, если хотите, - она сказала мне, что собирается выйти замуж за Чарльза. "А когда и где это случится?" - спросила я. Она ответила: "Скоро". И все. Больше она ничего не сказала, но голос у неё был очень уверенный.
- А не пыталась ли мать Клариссы найти ее? Или она ограничилась только звонками Чарльзу Чайлдрессу?
- Тетя Луиза обзвонила все районные справочные службы Нью-Йорка всего их оказалось шесть, - но ни в одном Кларисса Уингфилд или Кларисса Эвери не числилась. После развода с Уэнделлом Кларисса снова взяла свою девичью фамилию. Кларисса даже весточку о себе не прислала.
- А тетя Луиза очень огорчилась, узнав, что Кларисса беременна?
- Да, я бы сказала, что очень. В нашей семье тетя Луиза самая набожная. Я даже не припомню, чтобы она хоть в какое-то воскресенье в церковь не пошла. Мы-то с мамочкой редко ходим - на Пасху разве что да на Рождество. Тетя Луиза даже развода Клариссы долго пережить не могла, хотя Уэнделла на дух не выносила. По словам, моей мамочки, тетя Луиза сказала Клариссе, что очень, очень в ней разочаровалась.
- Мисс Микер, давайте вернемся к вашим первым словам. Кто, по-вашему, убил Чарльза?
Белинда метнула на меня уничтожающий взгляд.
- Я думала, что вы уже и сами догадались, - сказала она, скрещивая на груди руки. - Кларисса - кто же еще! Замуж он её брать не пожелал, а в некрологе было сказано, что в Нью-Йорке у него осталась невеста. Вот поэтому Кларисса его и застрелила. Она ведь женщина с норовом. Как-то раз я видела, как она пальнула из дробовика в соседскую кошку, которая впрыгнула на стол и опрокинула графин с лимонадом. Промахнулась, слава Богу, но сами можете судить, на что она способна. Между прочим, она единственная родственница Чарльза, не явившаяся на его отпевание в пресвитерианской церкви. Это вам о чем-нибудь говорит?
- Может быть, она не знала, что его убили? - попробовал заступиться я.
- Знала, - уверенно закивала Белинда Микер, вставая. - Прекрасно знала.
- Скажит, мисс Микер, а оставил ли мистер Чайлдресс завещание?
- По словам мамы - да. Более того, он даже ей какие-то деньги завещал, только она не сказала - сколько именно. И тете Луизе - тоже. Больше я ничего не знаю.
- Последний вопрос, - произнес я, в свою очередь поднимаясь со скамьи. - Вы поделились с кем-нибудь ещё своими подозрениями по поводу вашей кузины?
Белинда вскинула голову и резко покрутила ею из стороны в сторону.
- А почему нет?
- Э, нет, это уже второй вопрос, - ответила она с легкой усмешкой. Хорошо, отвечу. Стоило мне только узнать о смерти Чарльза, которую ваша полиция признала самоубийством, я сразу поняла, что взбешенная Кларисса расправилась с ним. Чарльз бы никогда не стал кончать с собой - он слишком себя любил и ценил для этого. Однако я решила так: раз уж ей удалось так ловко замести следы, значит так тому и быть. В конце концов - ей ребенка растить придется. Надеюсь, во всяком случае, что придется. - Белинда чуть помолчала, затем продолжила: - Однако ваш приезд многое изменил. Я поняла, что кому-то уже придется отвечать за убийство, и спросила себя, а не случится ли так, что вы там, в своем Нью-Йорке, уличите в этом злодеянии какого-нибудь ни в чем не повинного человека? И я стала истово молиться. Клариссу я никогда не любила, это верно, но и ей я бы никогда зла не пожелала, клянусь вам, мистер Гудвин. Только ещё хуже было бы, по-моему, пострадай из-за неё невинный. Ведь какой какой грех-то был бы, да?
И её темные непроницаемые глаза в упор уставились на меня.
- Что ж, вполне возможно, - на всякий случай согласился я. - Да, кстати, у вас есть фотография вашей кузины?
- Да, я её с собой принесла. Так и думала, что вы попросите. - Белинда Микер вытащила из заднего кармана джинсов кожаный бумажник. - Фотография, правда, не новая, ей уже года три-четыре, но Кларисса на ней вышла такая, как всегда. По меньшей мере перед отъездом в Нью-Йорк она так выглядела.
На фотографии, которую передала мне Белинда, передо мной предстала молодая, очень миловидная шатенка с кудряшками, большими голубыми глазами и вздернутым носиком. Смотреть на неё было приятно, хотя улыбка показалась мне натужной, словно женщина слишком долго улыбаясь, дожидаясь, пока фотограф нажмет кнопку.
- Какого она примерно роста и веса, можете сказать? - спросил я.
- С ростом легко - она такая же, как я, пять футов и три дюйма, ответила Белинда. - А вот вес... Что ж, во мне сто двадцать пять фунтов, а Кларисса, пожалуй, потоньше - в ней фунтов сто десять будет. Если, конечно, беременность на неё не повлияла.
Я повертел в руках фотографию.
- Я возьму этот снимок, если вы не против. Потом непременно верну.
- Можете не трудиться, - фыркнула Белинда. - Я уж как-нибудь обойдусь.
- Вы очень рассердитесь, если я задам вам ещё один вопрос, на сей раз уже точно последний? - смиренным тоном спросил я.
Белинда расправила плечи и развела руками.
- Вообще-то я просто пошутила насчет лишнего вопроса. Спрашивайте.
- Ваша мама и тетя Луиза тоже считают, что Кларисса убила Чарльза?
- Об этом речь никогда не заходила, - со вздохом ответила Белинда. По крайней мере - в моем присутствии. Но мне кажется, что они обе о чем-то подозревают. Только рот на замке держат. - Вдруг Белинда встрепенулась. Надеюсь, вы не скажете им, что я к вам приходила? - спросила она. Вид и голос у неё были испуганные.
- Нет, не скажу. И... я очень признателен за ваш приход.
Белинда покачала головой:
- Поверьте, мне нелегко было решиться на этот шаг. Тяжело сознавать, что кто-то из близких тебе людей - убийца. Мне никогда так трудно не приходилось, как сейчас.
С этими словами она повернулась и быстро зашагала к обшарпанному грузовичку. Я хотел сказать ей напоследок хоть что-то ободряющее, но так и не нашел подходящих слов. Кто знает, может, их и не было.
Глава 13
Еще не заглохло вдали дребезжание грузовичка Белинды, как я уже плюхнулся в постель. Проведя в объятиях Морфея свои положенные 510 минут, я проснулся сам, не дожидаясь звонка радиобудильника. Затем, решив воспользоваться советом Долговязого Тома, сел в машину и покатил завтракать в "Старую кастрюлю".
Узкий зал со сводчатыми потолками и кремовыми стенами был заполнен почти доотказа, чему, на мой взгляд, было несколько причин: кофе не уступал лучшим творениям Фрица Бреннера, пышные оладьи проигрывали его же шедеврам лишь едва уловимо, яичница-глазунья выглядела как на картинке, а сосиски были поджарены именно так, как я привык. Сидя на высоком табурете перед стойкой и почитывая Эвансвилловскую газету, я даже подумал было, не поздравить ли шеф-повара, но взамен решил дать лишний доллар на чай официантке, смешливой розовощекой и почти седоголовой женщине по имени Летти, которая ловко сновала между столиками и стойкой, обращаясь на ты к каждому, кроме меня. Впрочем я знал, что стоило бы мне только посидеть здесь денька три кряду, и Летти, завидев меня, радостно кричала бы: "Привет, Арчи, малыш!" и пожимала мне руку повыше локтя или игриво щипала за щеку.
Что ж, ради этого стоило и задержаться в Мерсере.
Из "Гавани путника" я выписался в десять утра, немало разочаровав Долговязого Тома.
- Жаль, что подольше не остались, - прогнусавил он. - В среду открывается наш Весенний фестиваль. Даже нью-йоркцу там будет, на что посмотреть.
Я сказал, что это, несомненно, так, но долг есть долг. Затем, превышая скорость где на десять, а где и на пятнадцать миль, погнал в аэропорт, ухитрившись вскочить в самолет за семь минут до взлета. По пути в Нью-Йорк я то сладко подремывал, то потягивал невкусный кофе, а время от времени даже вспоминал подробности пребывания в цитадели индианского гостеприимства, так и не в силах понять, стоил ли мой визит затраченных денег и времени.