Я сел в крайнее, у окна, напротив левого, в котором расположилась, вытянув ноги и положив руки на мягкие подлокотники, расслабленная Настенька собственной персоной. Таким образом, глава семьи на своем диване находился по диагонали от меня, обозревать было удобно обоих Гореловых.
– Итак, – начал Иван Алексеевич, сложив пухлые руки на выпирающем животе, – Прежде всего я хочу извиниться за то, как неправильно вас поняла моя дочь, а вместе с ней – и мой охранник. Понимаете, неопытность, молодость, все кажется простым и понятным… – он вздохнул, развел руками, улыбнулся.
– Тем более, что девочку напугали, если я все правильно понял.
– Да я, в общем-то, не в обиде. Главное, что она цела и дома. Думаю, второй раз того, что случилось, не повторится.
– Вот здесь вы как раз попали в точку: я до сих пор не совсем понимаю, что же случилось.
Неторопливо, без излишних подробностей, поменяв Солнечный на Юбилейный, я рассказал Горелову всю картину, известную мне. Он обратил лицо к своей дочери, и потребовал от нее того же рассказа.
История про машину и ковбоев повторилась, с несколькими мелкими подробностями.
– Ах, вот как, – покачал головой Иван Алексеевич, когда дело дошло до шахты, в которой Настя спряталась, забежав на шестнадцатый этаж и увидев застрявший лифт, – Ну-ну, рисковая ты моя. – вы этих словах ничего хорошего девушке обещано не было.
– А что мне было делать, папа? – тихо спросила она, – Они же поднимались прямо за мной!
– Ладно, в следующий раз ты просто не сможешь убежать от Алика. Он, кстати, сейчас тебя по всему городу ищет вместе с моими людьми. Взрослыми людьми, между прочим, у которых своих дел хоть отбавляй…
– Прости, папа, – попросила она, низко наклонив голову.
– Да я-то что, – мазнул рукой Горелов, – Ты у людей прощения проси, – и выразительно посмотрел на нее.
Настя подняла голову и повернулась в мою сторону, закусив губу.
– Простите пожалуйста, – жалобно сказала она.
– Дома ты очень вежлива, Настя, – ответил я, – Даже приятно на тебя смотреть.
Она опустила голову, скорее всего, скрывая полный жгучей злости взгляд. Я сдержал усмешку.
– У вас, Валерий Борисович, есть какие-нибудь соображения по поводу этих четверых?
– Вообще-то есть, – сказал я, принимая серьезный вид, – Я бы вообще хотел с вами серьезно поговорить.
– Настюш, – мягко приказал Горелов, – Иди отдыхай, искупайся, смени одежду. Мы тут побеседуем пока.
Настя молча кивнула и вышла. Кажется, это принесло ей немалое облегчение.
Ее торжественный – чуть было не сказал "вынос"! – выход совпал с появлением миловидной девушки лет двадцати, прикатившей столик, уставленный закусками и напитками разной крепости, начиная от тоника, кончая джином "Гордонс".
Горелов жестом отослал девушку.
– Вы меня узнали? – спросил он по-деловому, оставляя свой добродушный тон, как только мы остались одни.
– Для начала выключите свой диктофон, пожалуйста, – неодобрительно качнул головой я.
– Как вы догадались про него? – спросил он, без видимого сожаления нагибаясь и щелкая кнопкой невидимого аппарата, как-то прикрепленного к дивану.
– Если честно, я просто подумал, что у вас может быть включено что-нибудь записывающее.
– Ладно, теперь он выключен, обещаю, никто не записывает наш разговор. Так вы меня узнали?
– Разумеется, узнал. Поэтому и повез ваше чадо самолично, несмотря на ее издевательства.
– Понятно. Как работа над делом Самсонова?
– У меня есть основания полагать, что смерть Самсонова и попытка увезти Настю исходят из одного источника.
– Откуда такая уверенность?
– Я еще не уверен в этом. Давайте лучше займемся делом: так получилось, что я ранил одного из четверых, когда они меня догнали, а потом послал им в догонку ГАИ. Возможно, их взяли, и сейчас вам нужно сделать так, чтобы их не отпустили до тех, пор, пока я с ними не поговорю.
– Сейчас позвоним. Какая, говорите, была машина? – спросил он, взяв приготовленный сотовый телефон.
– Вот, посмотрите, – вместо ответа я протянул блокнотик, раскрытый на той страничке, куда часом ранее я записал номер и марку машины преступников.
– Уважаю, – сказал он, принимая из моих рук блокнот и набирая короткий номер.
– Алло, – сказал он в трубку, – Это Горелов!
Тот, кому звонил Иван Алексеевич, видно, распустился, в лизоблюдной тираде, так как руководитель налоговой инспекции области пресек его излияния довольно резко, – Ладно, хватит! Вот что, ты мне найди, сидят ли в каком участке у ГАИ нарушители – четверо, один ранен куда-то в руку, из пистолета, машина – "Вольво" вишневого цвета, – и продиктовал номер.
– Я дома, жду, чем быстрее, тем лучше. Да, вот еще, если их отпускают, задержи… Так надо! – и отключился.
– Будут искать, – сказал, поворачиваясь ко мне, – Что пьете?
– Чего-нибудь крепкого, а то устал.
– Так может просто отдохнете? У нас есть комнаты для гостей.
Объяснять необходимость свидеться с Приятелем и вложить в его текущий анализ дела Самсонова новые данные я не стал. Просто ответил:
– Нет, мне нужно домой, я еще не встретился с экспертом, и потом, нужно заехать в букинистический магазин.
– А туда зачем? – спросил он, скорее всего, размышляя, что мне уже известно о связях покойного Виталия Ивановича с его заказом к выставке-продаже русских икон.
– У меня там продавец знакомый, в книгах и издательском деле сечет. Так вот, я думаю проконсультироваться у него насчет работы Самсонова, с кем он мог быть связан и так далее.
– Понятно. Что-нибудь, кроме того, что вы уже сказали, по этому делу имеется?
– Еще нет девяти вечера, – напомнил я.
Горелов кивнул и тут же оба мы вздрогнули от неожиданного звонка сотового телефона.
– Да? – спросил Иван Алексеевич, – Я!.. Ну?.. В Ленинском районе? Адрес какой?!.. Понятно. Значит, все четверо. Держите-держите, пусть посидят. Организуй возможность конкретно переговорить с ними без ушей. Возможно, мой человек подъедет к вечеру. Все понял?.. Давай! – он снова повернулся ко мне, оценивающе глядя; глаза прищурены, в них – сомнение, нетерпение, интерес и недовольство одновременно – поди, разберись в такой каше!
– Я вот все думаю, Валерий Борисович, – довольно осторожно начал он, пожевав губами в раздумье, – Что раз сама судьба столкнула вас с моей дочерью, значит, мне не имеет смысла скрывать от вас подробности этой неуклюжей попытки ее украсть… а так же свои намерения.
– Давайте вы будете говорить, а я вас послушаю: если вы хотите, чтобы я раскрыл ваше дело, мне не нужно врать, я конечно, извиняюсь, и пока вы будете продолжать что-то скрывать от меня, я рискую идти по ложному следу или вовсе зайти в тупик.
– Вы полагаете? – скорее для проформы поинтересовался Горелов; кажется, его интересовало, чего я еще скажу.
– В моей работе важна каждая мелочь, – просто ответил я.
– Спрашивайте, – велел он, устраиваясь поудобнее, – Поглядим, какой вы умный.
– Вопрос номер один: как вы узнали, что с Настей что-то случилось?
– С чего вы взяли, что я что-то знал до того, как вы позвонили?
– Вы схватили трубку тут же, после первого звонка, значит, ждали его. Кроме того, вы собрались угрожать мне, считая, что я держу вашу дочь насильно, у вас тон очень выразительно поменялся, например, когда я сказал, что не нужно давать ей телефон. А в такое состояние ввести человека может только сильное волнение или злость. Вами владели и то, и другое. Значит, кто-то предупредил, что с Настей не все в порядке – либо охранник, от которого она смылась, либо… а я считаю, что так оно и было, – кто-то позвонил и пригрозил. Или намекнул. так было?
– Звонил мужчина, судя по голосу – средних лет. Откуда – определить не удалось, скорее всего, с автомата. Он предложил мне обменять Настю на некоторые ценности, связанные с проектом, над которым я сейчас работаю… вернее, я и близкие мне люди, мои друзья.
– Выставка Русской Иконы?
– Да. – теперь Горелов явно убедился, что в скорости работы и догадливости я не уступал требованиям, которые он собирался предъявить мне.
– Самсонов был убит, потому что был связан с этой работой.
– Да, но мне важно узнать, конкретно, из-за чего, исходя из этого, я смогу понять, кто заинтересовался нашим проектом: коммерческие структуры, властные, мафия?.. А сейчас я как слепой! И никто из моих людей не может узнать ничего; они даже того, что вы узнали за один день, до сих пор не добились.
– А почему же вы все-таки, скрыли от меня, кто вы такой, и чем занимаетесь? Это бы сэкономило много времени.
– По двум причинам. Во-первых, я не хотел заранее программировать вашу деятельность: вдруг Самсонова убили совершенно не связанные со мной или с проектом люди? А во-вторых, я не хотел светиться в преддверии важного дела – выставка начнется послезавтра, туда вложены огромные деньги, – а я опасаюсь…
– Понятно, – кивнул я, раздумывая, сообщить про Штерна, или нет.
В конце концов я пришел к выводу, что Горелов о художнике ничего не знал, и нечего было ему въезжать в детали.
– Значит так, – бодро сказал я, – сейчас я принимаю от вас торжественный ужин и, так как время подходит к семи, еду к знакомому букинисту, пока магазин не закрылся. А потом, часам к девяти, еду в Ленинский и говорю с четверкой похитителей. Хорошо?
– Ладно, я все подготовлю. Давайте свой блокнот, запишу адрес участка.
Я подал, принимаясь за бутерброд с икрой, внезапно ощущая дикий голод – ведь не обедал и даже нормально не завтракал!
– Как у вас с деньгами? – спросил мой наниматель, написав адрес и вернув мне блокнот, – не пора еще подкидывать?
– Да я еще, в общем-то, только на бензин и тратился. Пока не надо, а понадобятся, я позвоню.
– Как? – опешил Горелов.
– Так ведь я же ваш телефон уже знаю, – с улыбкой ответил я, – Мы с Настей обменялись. – и мысленно ухмыльнулся, понимая, что этим подставил девчонку по полное нехочу.
– Лады, – кивнул Иван Алексеевич, внезапно рассмеявшись, – все-то у вас ладится… кушайте, я вас покину, пойду, посмотрю, как там Настя.
– Да, Иван Алексеевич, – позвал я, – Еще один вопрос: что вы решили сделать с Настей?
– В каком смысле?
– В смысле охраны. Если ее уже пытались использовать, как рычаг на вас, значит, могут попробовать снова, учитывая прошлые ошибки.
– Что вы предлагаете?
– Может, увезти ее на курорт? С матерью и охраной?
Горелов прикрыл глаза и ровным тоном ответил, – Ее мать умерла несколько лет назад. А на охрану плевать: безопаснее всего ей будет со мной. – фигура его словно увеличилась, приобретая властность и силу, – Я только свистну, полгорода подымется! А те, кто пытается мешать нашему проекту, очень дорого заплатят за свои попытки. Вот жаль только хорошего человека, Самсонова, – его уже не вернуть… – он внезапно вспомнил, – Да, кстати, я же вам не объяснил, из какого источника исходит мой уверенность в том, что Самсонов был именно убит!
– Не сказали! – поморщился я, ругая себя за забывчивость: самое главное упустил, оставил за рамками внимания!
– Я вам дам результаты обследования трупа, почитаете. – он повернулся и вышел.
На бутерброды мне понадобилось около шести минут; пара яблок заняла и того меньше; спустившись вниз, я встретил у парадного входа Настю, которая успела переодется в короткие шорты и просвечивающую блузку, под которой был какой-то нерегулярный бюстгалтер. Нет, определенно, она выглядела старше своих четырнадцати!
Девчонка взглянула по сторонам, убеждаясь, что охранник стоит не слишком близко, затем на меня и, внезапно улыбнувшись, поманила к себе с заговорщеским видом.
Я слегка наклонился к ней, вдыхая уже новый, не менее тонкий аромат, и Настя прошептала мне на ухо, – Несмотря на то, что вы очень большая сволочь, ну, сами понимаете, почему, – она глянула в упор, удостоверяясь, что я все понимаю, – я вам говорю: спасибо большое.
– Нам бы поговорить, Настя, – кивнул я, – Меня очень интересует Артем.
– Пойдемте? – она указала куда-то в коридор, наверное, в сторону своей комнаты.
– Нет, – отрицательно качнул головой я, – не сейчас, сейчас я занят. Скорее всего, я приеду сюда к вечеру, может, даже ночью… Тогда и поговорим.
– Лезьте в окно, – совершенно серьезно предложила стервозина, и я не мог не улыбнуться в ответ на ее очарование.
– Нет, – покачал головой в ответ, – для этого я слишком стар.
Она как-то странно посмотрела на меня на прощание. И стояла в дверях до тех пор, пока я не вышел со двора прочь.
Сотовый телефон заверещал, как только я отъехал на достаточное расстояние – Янтарная осталась позади.
Гадая, кто бы это мог быть, я приложил телефон к уху и стал ждать голоса.
– Але? – спросили там, голос был во-первых мужской, во-вторых – незнакомый, что вдвойне плохо: никто посторонний номер моего сотового просто не знал. Правда, я мог запамятовать, если сейчас звонил какой-нибудь из старых клиентов – попробуй, упомни их всех.
– Мареев! – требовательно сказал голос, – Если хочешь жить, замедляй скорость и тормози у того красного трехэтажного дома впереди!
– Хм! – чуть не ответил я, но спохватился и просто покачал головой, самому себе выражая собственное удивление.
Внимательно осмотрев проезжую часть, запомнил машины, которые сейчас ехали поблизости, взял на заметку очень крутой джип "Чероки", удобный красный "Жигуль", а так же быструю и маневренную "Хонду" – в какой-то из этих машин говоривший, наверняка, и сидел. Он ведь должен был видеть, как я еду и как я продолжу ехать себе, словно никакого звонка и не было, а вертолетов поблизости не наблюдалось. Я, конечно, допускал, что наблюдение за мной ведется с орбитального спутника, но, как сказал бы Приятель, "с неуточненной вероятностью" в одну сотую процента.
Трубку все это время, ИР #@АА что пленка в диктофоне теперь уж точно кончилась. Поэтому, как только я проехал мимо красного дома, там возмущенно заорали, – Мареев, – дальше матом, – Мы тебя!.. – все то же, – Тормози, сука!
Не будучи сукой от рождения, я, разумеется, не затормозил, а, наоборот, несколько увеличил скорось, вплотную подходя к разрешенным в городской полосе сорока километрам в час. Жигули свернули в сторону, в то время, пока невидимый преследователь еще продолжал говорить; на связи это никак не отразилось, из чего я заключил, что говорящий сидит, скорее всего или в "Хонде", или в джипе.
Вот здесь-то в ходе нашего разговора наступил перелом: покрывавший меня матом мужик замолчал, удостоверившись, что угрозы не приносят никакого эффекта, а одновременно с этим начиная подозревать, что в данном конкретном случае наличествуют нелады со связью. Ведь нормальный человек-то уж как-нибудь, да ответил бы – или словами, или повесив трубку!
Преследователь отключился. Зная, что сейчас он позвонит снова, я тут же набрал номер Коляна и продолжал ехать, ожидая ответа. Рулить одной рукой было не слишком удобно, но к чему только не привыкнешь за несколько лет сыщицкой работы!
Я начал отдаляться от машин, за которыми присматривал, обгоняя отдельные экземпляры "Москвичей" и "Жигуленков". И юркая "Хонда" пролезла за мною, наращивая скорость, в то время, как "Чероки" отстал за светофором.
"Ага! – подумал я, – Пользователь… то есть, преследователь опознан. Теперь надо оторваться!" – букинист ведь работал до восьми, и времени оставалось немного; кроме того, я не мог поставить "БМВ" Коляна просто так, без охраны, зная, что сзади едут люди, способные не только испортить, но и просто угнать машину, чтобы лишить меня основного средства передвижения!
– Кто там? – рассеянный голос Гоши ответил, наконец, на мой звонок.
– Валерий Борисович, – ответил я, и тут же невинно спросил, – Ты не знаешь, Гош, никто сегодня меня не искал, не спрашивал, где я?
– Знаю, – ответил мой ученик несколько смущенно, – мужчина один искал. Вернее, их трое было, они на "Хонде" приезжали, на синей такой… у меня спрашивали.
– И что?
– Ну, – ответил Гошка, помедлив, – телефон спрашивал.
– Ты дал?
– Дал, – растерянно признался Гоша, – Да они сказали, что ищут тебя, чтобы деньги передать, что ты им очень помог, а номер они потеряли, а тот, который первым подошел, даже назвал по памяти, только не совсем правильно… то есть, совсем неправильно.
– Ладно, черт с ним. В следующий раз молчи!
– Понятно… – горестно ответил ученик, – Валерий Борисович, простите…
– Прощаю. Ладно, мне пора. А то надо вовремя домой вернуться.
– До вечера, – кивнул Гошка, серьезно расстроенный собственным легкомыслием.
Что и говорить, я был расстроен тоже. Отключив сотовый совсем, я накинул ремень безопасности и довольно резко свернул в подвернувшийся слева переулок.
Оттуда газанул направо, затем, проехав еще квартал, снова направо, и еще раз, довершая квадрат, чтобы оказаться на том же месте, откуда уезжал.
"Хонды" нигде не было видно. Удовлетворенно кивнув, я свернул с маршрута направо и поехал к магазину кружным путем.
Но через три квартала, когда букиниста уже был в пределах видимости, чертовы преследователи вывернули из-за поворота прямо передо мной.
Ругнувшись, я прищурился, пытаясь разглядеть подробности: их действительно было двое, судя по всему, молодые, внимательно смотрящие вперед.
Я свернул к обочине и принялся ждать; они проехали вперед и остановились напротив букиниста.
Вот сволочи!
"Не иначе, Шаров нанял – подумал я, – Или дружки тех, с "Вольво"!"
Подойти в магазину незаметно, похоже, не удастся – если только попробовать с черного хода… Звонить, предупреждая о моем приходе, не хотелось: пусть будет сюрпризом.
Я продумал операцию, оставил "БМВ" на стоянке неподалеку, оплатив до девяти часов вечера, и шагом отправился на встречу с Шаровым. За квартал до магазина, когда оставалось уже пятнадцать минут до закрытия, я осмотрел диспозицию.
"Хонда" упрямо стояла на месте, двое и не думали вылазить оттуда; в дверях магазина висела вывеска: с расстояния я разобрал только верхнее слово жирным шрифтом – "Закрыто", далее следовала строка более мелкими буквами.
Меня кольнуло нехорошее предчувствие: а не имеет ли под собой скверных оснований такое совпадение – мужики в "Хонде" и несколько раннее закрытие магазина? Может быть, прямо сейчас Шаров и кто-то еще, причастный к делу Самсонова, уничтожали накладные или просто поджидали моего прихода? В этом, по большому счету, мне не было интереса: я уже установил связь Шарова с покойным и понял, в каких рамках она проявлялась; мне не было нужды доказывать эти факты в суде, а значит, и документы, подтверждающие совместную работу на книжном фронте, мне совсем не были нужны. Но если Шаров заручился поддержкой людей, связанных с убийством Самсонова (черт, я все еще не был уверен окончательно, что это убийство!), или если все происходящее не вмещалось в мои представления, и за смертью Виталия Ивановича крылось нечто большее, чем я сейчас мог представить? Если неведомые люди с неизвестными целями ничего не жгли, а просто ждали меня?
Черт, а ведь Приятель говорил только о слежке со стороны заказчика, то есть, Горелова! Эти-то кто?
Поговорить?
Смешно, но в этом случае неожиданное предупреждение от мужиков с "Хонды" было мне только на руку! Они, похоже, пытались спасти мою жизнь.