В объятьях олигарха - Афанасьев Анатолий Владимирович 15 стр.


- Лед тронулся, господа. Кое в чем он признался, но только для личной передачи боссу.

Ассистенты мирно дремали, привалившись к стене. У Гария Наумовича тоже был довольно осоловелый вид, и лишь генерал, казалось, обрел второе дыхание. Чокнулся со мной серебряной стопкой.

- Что же такого он тебе открыл, сынок, чего мы, грешные, не знаем?

- Да, да, поделись, Виктор Николаевич, - вяло поддержал юрист.

- Конфиденциальная информация, - важно ответил я.

- Ах, даже так? - Гарий Наумович встряхнулся, усмешливо переглянулся с генералом. - В таком случае спорим на сто баксов, сам отгадаю.

- Откуда у меня такие деньги?

- Ха–ха–ха, остроумно… Нашим так называемым творческим интеллигентам, - пояснил генералу, - нравится изображать обездоленных. Этим они подчеркивают свою близость к народу. Хорошо, Виктор Николаевич, отгадываю за бесплатно. Небось наплел про Жорика с Аль- мандой? Да?

- Вы все слышали?

- Не без этого. - Юрист самодовольно усмехнулся и подмигнул Жучихину, который, в свою очередь, зачем–то подмигнул мне. На мне это дружеское перемигивание пресеклось. - Не без этого, уважаемый писатель, но суть в другом. Знаешь, кто такие эти Жорик с Аль- мандой?

- Откуда же?

- Это, брат мой, чистое фуфло. Фантомы, призраки, возникшие в воспаленном воображении Абрамыча.

- Мерзавец! - вставил генерал, разливая водку.

- Нет, не спорю, - продолжал Гарий Наумович, блаженно щурясь, - прежде, года три назад, эти персонажи существовали в реальном мире и даже занимали солидное положение в "Голиафе". Скорее всего, вместе с Абрамычем начинали прокручивать свои мерзкие делишки…

- Подлецы! - буркнул генерал и, не дожидаясь нас, опрокинул стопку.

- Но в один прекрасный день оба они, так сказать, растворились в нетях. Улавливаете, Виктор Николаевич?

- Не совсем.

- Не удивляюсь. Мы и сами, будучи рядом, не совсем тогда поняли, что произошло. В некотором роде мистическая история. Помните, Иван Иванович?

- Отпетые негодяи!

- Так вот, в один прекрасный день Жорика Маслова сбивает машина прямо у входа в офис. Грузовик без номерных знаков. Насмерть. Все мозги по стенке. Пришлось вызывать пожарных, чтобы смыть грязь. Казалось бы, рутинное происшествие. Кто–то заказал, кто–то исполнил. При Жориковых запросах давно следовало ожидать чего–либо подобного…

- Смирно! - вдруг рявкнул генерал. - Руки по швам. Вольно. Спите спокойно, дорогие мои.

Ассистенты, Купон и Юрий Карлович, выполнили команду буквально: вскочили, вытянулись, откозыряли, повалились на стулья и снова погрузились в спячку. Генерал счастливо улыбался. Похоже, алкоголь, достигнув критической массы, нащупал какую–то трещинку в его мозгу. Гарий Наумович не обратил внимания на его выходку.

- И все бы, как говорится, нормалек, - продолжал он после короткой паузы, - если бы не одно странное совпадение. В тот же день и буквально в тот же час, когда Жорика задавил автомобиль, его поделыцик, этот псевдоитальяшка, повесился у себя в номере, в гостинице "Националь". Конечно, возникли вопросы, но расследование проводилось поверхностно и ничего по сути не дало. Хозяин рвал и метал, он не любит, когда сотрудники выкидывают подобные фортели без его ведома. Но главное не в этом. Именно с тех пор у нашего Абрамыча возникла шизофреническая идея, что двойное убийство связано с некоей тайной, грозящей благополучию "Голиафа". Он даже пытался шантажировать этим господина Оболдуева… Нет, друзья мои, с Абрамычем, видно, каши не сваришь, пора его гасить.

Генерал Жучихин встрепенулся, мотнул башкой, пробасил:

- Давно пора, давно. Не ночевать же всем здесь из–за одного мерзавца. Эй, мужики, подъем!

Ассистенты, Купон и Юрий Карлович, мигом очнулись. Дружно потянулись к стопарям, но генерал прикрикнул:

- Отставить! Сперва дело сделаем.

- На посошок бы, Иван Иванович, - заканючил Юрий Карлович с умильной миной.

- Никаких посошков.

Гуськом, один за другим мы выползли из–за ширмы и окружили прикованного к креслу коммерческого директора. Пенкин сразу все понял, позеленел, зрачки расширились, он не мигая смотрел на Гария Наумовича, одновременно охватывая взглядом всех остальных.

- Ну что, голубчик, - грозно загудел юрист, - пришло время держать ответ за всю свою подлость. Доинтриговал- ся, сучий потрох. Ведь я тебя предупреждал, не становись на дороге. Предупреждал или нет?

- Гарик, ты не посмеешь! - Пенкин заерзал, рванулся, но куда там, прикрутили надежно. - У тебя нет санкции на нулевой вариант. Ее дает только хозяин.

- Об этом не беспокойся. Все по протоколу. Можешь даже высказать последнее желание. Мы же не звери, верно, Иван Иванович?

- Ах ты, гнида! - завопил приговоренный. Казалось, его острые зрачки выпрыгнули из глазниц и впились в Гария Наумовича. - Одумайся, пока не поздно. Ты что делаешь? Самому себе яму роешь. Ведь за мной следом пойдешь.

- Заботник ты наш, осиротеем мы без тебя. - Верещагин протянул руку и потрепал директора по слипшимся черным космам. От его ласкового голоса у меня заиндевело в груди. Не верилось, что все это происходит наяву. Гарий Наумович повернулся к ассистентам.

- Купоша, заряжай.

- Все готово, босс. - Неизвестно откуда в руках у ассистента появился шприц, наполненный зеленой жидкостью. Пенкин сделал еще одну попытку освободиться от пут, опять неудачную.

- Виктор, Виктор! - взмолился он. - Скажите им! Вы же знаете, я ни в чем не виноват. Это произвол. Виктор, вы нормальный человек, остановите это безумие.

- Действительно, Гарий Наумович, - начал я деревянным голосом. - Вы же не хотите, в самом деле… Надо же разобраться…

- Уже разобрались. - Юрист улыбнулся улыбкой Фредди Крюгера, жить буду, не забуду. - Приступайте, Виктор Николаевич, нечего тянуть кота за хвост.

- Что значит?.. - В ту же секунду я почувствовал, что шприц каким–то образом перекочевал ко мне в руку. Ассистенты, Купон и Юрий Карлович, стеснились за спиной, предостерегающе сопели. Генерал подбодрил:

- Не робей, сынок. Коли гаденыша в вену.

- Вы все с ума посходили! При чем тут я?

- Мы не посходили, - вкрадчиво объяснил Гарий Наумович. - И ты, Витя, не сходи. Хозяин распорядился. Ему будет приятно узнать. Доверие огромное… А ты как думал, писатель? В речке искупаться и муду не замочить?

Я протрезвел до звона в ушах. Вот и наступил момент истины. Головорезы за спиной. Обжигающе любопытные, сверлящие, жалящие глаза Гария Наумовича. Отрешенносочувственный, добрый взгляд генерала. Мученик в кресле, от ужаса утративший дар речи.

- Не могу, - сказал я твердо.

- Еще как сможешь, - возразил Гарий Наумович. - Коли жить захочешь. Действуй, Витя, действуй, голубок. В противном случае, не обессудь, велено вас на пару экипировать.

- Куда экипировать?

Ответом было зловещее молчание.

ГЛАВА 13
ГОД 2034. ЛЮДИ И ЗВЕРИ

Необозрима Россия, если продираться через нее на своих двоих. Затерянные в лесах, они не чувствовали себя одинокими. Митя Климов вполне оценил мудрость Истопника, давшею в дорогу попутчицу. Бывшая "матрешка" оказалась добрым, верным товарищем: не хныкала, не скулила, мужественно переносила все тягости нескончаемого пути. Без нее он одичал бы. На пятый день Даша потревожила в высокой траве черную гадюку и та ужалила ее повыше лодыжки. Митя отсосал яд, прижег ранку огнем, но к вечеру нога у нее распухла, посинела, и следующие несколько дней Даша прихрамывала, не могла идти быстро. Но ни разу не пожаловалась на боль. Лишь когда на ходу потеряла сознание и повалилась в коричневый мох, Митя понял: придется сделать привал. Три дня она отлеживалась в неглубокой пещере, где Митя изготовил удобное ложе из еловых веток, и почти все время спала. Он кормил ее ягодами, поил ключевой водой, а на второй день подстерег в кустах возле норы ленивую толстую зайчиху и убил ее, нанеся точный удар палкой по голове. Запек зайчиху в золе, и они умяли сочное, горячее мясо в один присест, хотя, конечно, Мите досталось побольше.

Одичавшие их не преследовали, деревни они теперь огибали стороной, звериное чутье, свойственное всем рус- сиянам, выжившим на обломках империи, не подвело их ни разу: они шли и шли в одном направлении - на север. Погода благоприятствовала: стояло чудесное континентальное лето, с жарким, но не злым солнцем, с головокружительными запахами цветения. Единственный, кто им досаждал, так это свирепые комары–мутанты размером с полевого шмеля. Их было не так уж много, вдобавок они вытеснили всю остальную разнообразную мошкару, что роилась прежде в лесах, зато обладали повадками убийц–ка- микадзе. Обрушивались сверху, подобно пикирующим бомбардировщикам, впивались в открытую часть тела или прокалывали острым хоботком рубашку и, если сразу не укокошить, если зазеваться, в мгновение ока отсасывали по полстакана крови, раздувались в синий шар и лопались с противным хрустом раздавливаемого стекла. На месте укуса оставалась кровоточащая ранка, через два–три часа превращавшаяся в болезненный волдырь. Как путники ни остерегались, но в первые дни были с ног до головы покрыты этими волдырями и гнойными расчесами, пока Даша не раскопала в торфяной низине какие–то незнакомые Мите корешки вроде желтых грушек, надавила из них горькой, остро пахнущей жижицы и растерлась ею где только могла. Митя последовал ее примеру без рассуждений. С тех пор нападения комаров–камикадзе прекратились, то есть они продолжали делать попытки, но, покружившись над жертвой, с обиженными воплями взмывали вверх. Пораженный, Митя спросил: "Как ты догадалась?" Смущенно потупясь, Даша буркнула себе под нос что–то невразумительное. Это Митю не удивило. Чем дальше, тем меньше они разговаривали, привыкая понимать друг друга по взгляду, по жесту, а иногда по прикосновению. Какое–то главное объяснение они, не сговариваясь, оставили на потом, хотя недосказанность мучила обоих.

С пропитанием не было проблем. Еще в тот день, когда оторвались от одичавших, они наткнулись на заброшенный хутор, где в горнице за столом, как в какой–то давней сказке, сидели три скелетика, двое взрослых и один поменьше, явно ребенок. На столе миска с подернутым зеленой плесенью супом, куски черняги, превратившиеся в камень. Клешни скелетов покоились на столешнице, словно все трое раздумывали, продолжать трапезу или разойтись по своим делам. Кое–где на желтоватых костях прилепились обрывки разноцветных тканей, следы кошмарного маскарада. Ни Даше, ни Климову не надо было объяснять, что люди, которым принадлежали скелеты, умерли не своей смертью, а стали жертвами какого–то биологического опыта. Зато в подсобных помещениях, в сарае и кладовых, они обнаружили массу полезных вещей. Там были новехонькие, еще с заводской смазкой инструменты - вилы, ножи, топоры, лопаты, рабочая одежда, тоже как будто вчера со склада, залежи съестных припасов - ящики со всевозможными мясными и рыбными консервами, водка, прохладительные напитки. По руссиянским меркам целое богатство. Даша с порога, радостно взвизгнув, кинулась к бутылкам, но тут же опомнилась. Разумеется, это ловушка, подстава. Биологический опыт, которому подверглись хозяева хутора, наверняка продолжался во времени. Гостей тут ждали, не конкретно Дашу с Митей, любых. Оставленные без присмотра сокровища очевидное тому свидетельство. Экспериментаторы не особенно маскировались, что тоже понятно. Это в первые годы нашествия, когда руссиянин был осторожнее, осмотрительнее, применялись изощренные мировые технологии, чтобы привести его в состояние всечеловека, теперь же с ним больше не церемонились. Ставили простейшие ловушки по типу мышеловок. Банка консервов, бутылка водки - иди, недоумок, разговейся на халяву напоследок.

И все же, используя навыки выживания в городских условиях, путники солидно отоварились. К еде и питью не притронулись, но забрали кое–что из инструментов - большие садовые ножницы, топорик с короткой пластиковой рукоятью, пару длинных ножей, годных и для метания, моток бечевки отличного качества, походный ранец, ну и кое–какую мелочь, включая коробку спичек и слесарный набор фирмы "Зингер". В доме, стараясь не смотреть на пирующие скелеты, запихнули в сумку тонкий шерстяной плед, разукрашенный символикой всемирной ассоциации антитеррористов. Даша умоляла взять с собой хотя бы упаковку гигиенических прокладок с усиками, раскиданных повсюду, у нее глаза разгорелись, как у нимфетки, но Митя поостерегся. Энтузиазм Даши объяснялся просто - для целых поколений руссиян женские прокладки были ярчайшим символом красивой жизни, но именно их изобилие на заброшенном хуторе внушало серьезные опасения. Вышел спор. Даша уверяла, что не собирается их использовать, а только поносит недолго в сумке, но Митя не смягчился.

По–настоящему смертушка чуть не прищемила им хвост всего два раза. Первый - когда переправлялись через искусственное водохранилище на утлой лодчонке, обнаруженной в камышах. В ней оказались и прочные алюминиевые веселки, хотя небольшие. Этого озера не было на карте, закодированной в подсознании у Мити. Огромное, с берегами, цепляющимися за горизонт, оно, скорее всего, образовалось десять лет назад, когда миротворцы испытывали новейшие баллистические ракеты класса Зэд, кардинально изменяющие ландшафт. Акции, проводившиеся в рамках гуманитарной программы "Помоги себе сам", наделали много шуму в СМИ и в конце концов были запрещены специальным постановлением Евросоюза. Но цель была достигнута: сотни тысяч едоков, жители неперспективных регионов, превратились в труху, что заметно облегчило колонизацию.

В озере, по которому они плыли, под взмахами весел просверкивали ртутные прожилки. Вода не давала брызг, было такое ощущение, будто они скользят по вощеной поверхности. Размеренные толчки весел убаюкивали Митю. Зеркальная гладь, рыжая, как солнышко, голова Даши, медленно надвигающаяся зеленая стена леса, - все казалось обманным, хрупким, моргнешь - и растает. И вот, когда до берега оставалось рукой подать, необозримое водяное стекло с треском раскололось и из трещины прямо по курсу, метрах в десяти высунулась, всплыла огромная, словно лунный кратер, пасть, которой позавидовало бы чудовище Лох - Несса. Митя крепко зажмурил и открыл глаза, надеясь, что кошмар развеется, но это был, увы, не кошмар. Над оскаленной пастью, усеянной сотнями белых, длинных, как напильники, кривых зубов, сверкали маленькие глазки, заглянувшие Мите прямо в душу. Он забурил весла, пытаясь остановить движение лодки. Даша, увидев его изменившееся лицо, оглянулась, вскрикнула и как–то в одно мгновение ловко распласталась на днище. Еще раз выглянула поверх борта и в растерянности пропищала:

- Митя, что это такое?!

Он не знал, но догадывался. Скорее всего, это не живое существо, а робот–чистильщик, оставленный для присмотра за водным плацдармом. Если так, то вопрос в том, как он запрограммирован. Варианта только два: аннигиляция или выемка информации с временным усыплением биообъекта. Против механических чистильщиков защиты нет; конечно, его можно расплавить кристаллическим огнеметом, но где его взять? Вдобавок Митя не был вполне уверен, что это робот, а не водоплавающий мутант. Ему удалось затормозить в трех метрах от безразмерного зева, куда лодка уместилась бы целиком вместе с пассажирами. Из розоватоглянцевой, утыканной металлическими (?) зубьями пещеры ощутимо смердело.

- Замри, - приказал Митя - и усилием воли вызвал в себе импульс отрешения. Этому нехитрому охотничьему приему его обучил в лесном лагере Алик Петерсон. Точно так маскировались лесные хищники, сливаясь с природой, превращаясь в ее неразличимый фрагмент. Биолокаторы не обманешь, но если это живое существо… Наступила пауза абсолютного штиля, лишь где–то далеко в лесу высвистывала одинокая горлица, жалуясь на свою судьбу. Постепенно у Мити возникло ощущение, что перед ним не робот и не мутант, а что–то третье, совершенно неизвестное. Красноватые глазки чудовища пронизывали насквозь, ощупывали, но одновременно казались незрячими. Так продолжалось целую вечность. Чудовище не делало попытки напасть, Митя пребывал в прострации, Даша тихонько поскуливала на дне лодки. Однако она первая разгадала смысл происходящего. Пяткой потерлась о его ногу.

- Оно нас не тронет. Надо плыть.

- Почему ты так думаешь? По–твоему, кто это? - Они оба говорили, почти не разжимая губ, слова глохли на дне лодки.

- После, Митя, после… Греби потихоньку, потихоньку…

Митя медлил, не решался последовать ее совету. Покой был жизнью, движение означало смертельный риск. Вдруг чудовище ожило, да еще как. С лязгом щелкнуло пастью, из отверстия по бокам головы вылетели струйки пара, подсинив неподвижную воду. Оно тяжко, по–человечески вздохнуло, обдав их такой вонью, как если бы включился дизель. Блестящие глазки вспыхнули и погасли, словно перегоревшие лампочки, и чудовище медленно, как и возникло, начало погружаться. Через мгновение поверхность озера разгладилась, по ней пробежали голубоватые искры, будто скользнули в разные стороны сотни ящерок–белохво- сток, и уже ничто не напоминало о том, что под водой что- то таится - живое ли, мертвое ли, но ужасное. Мираж исчез.

Митя сделал осторожный гребок, потом - смелее - второй, потом заработал веслами с утроенной энергией. Не помня себя, разогнались, причалили к берегу, спрыгнули на твердь и упали в траву, дрожа от пережитого страха. Даша прижималась к нему, в бездонной зелени глаз - восторг и упоение.

- Если хочешь знать, я совсем не испугалась.

- Да, я видел… Ты очень смелая девушка.

- А ты? Ты не хотел умирать?

"Матрешка" в который раз проверяла, насколько она очеловечилась. Измененные не боятся смерти, она им неведома. Митя ответил уклончиво:

- Неохота помирать котлетой… Так кто это был?

Даша перевернулась на спину, мечтательно глядела в небо, разукрашенное сизыми облачками.

Назад Дальше