- И телефон? - Ребекка продиктовала мне все это, но очень насторожилась. Почему те же самые вопросы? Какая связь между Гено и смертью Клауса? - Ты не можешь поступить со своими тайнами, как Клаус! Он ничего не хотел мне говорить, но что ты от меня скрываешь?
- Ничего.
- Ничего? Смеешься?
- Ничего, уверяю тебя. Я ничего не знаю.
- Сомневаюсь, но теперь это не имеет значения.
- Почему?
- Гено умер. Издательство получило уведомление. Поль очень расстроился. Он знал этого господина, поскольку с ним был связан его дед.
Итак, умер последний свидетель. Я с трудом скрыл разочарование, понимая, что сейчас надо продвигаться вперед.
- Когда он умер? - спросил я.
- В прошлом месяце. После продолжительной болезни. Логичный конец респектабельного человека. Как видишь, ничего оригинального. - Мне хотелось повесить трубку, но меня ждал урок нравственности. Ребекка считала, что всему свое время. Сегодняшний день посвящен только концентрации сил. - Ты странно рассуждаешь. Получается, что старик, друг Марселя Мессина, причастен к смерти Клауса. По-твоему, покойник может быть Убийцей, Матиас?
- Я говорил тебе, что он замешан в смерти Клауса?
Ребекка немного успокоилась, повторяя, что следовало бы провести посмертное расследование, а еще лучше сосредоточиться на самом Клаусе.
- Вы были лучшими друзьями. Всех беспокоит твое молчание. Люди стараются дозвониться тебе, но твой проклятый телефон все время занят!
- Ты сама утверждала, что толпа слишком торопится и лучше подождать.
- Не теперь. Я за тобой заеду. Ты готов? Хотя бы побрился? - Я пообещал, что буду готов через час, чтобы она наконец замолчала. - В семь часов, отлично! Жду без опоздания. Шевелись!
Держа телефонную трубку, я взглянул на координаты Гено, нацарапанные на клочке бумаги. Адрес, телефон… Эти два слова стучали в мозгу в ритме сигнала "занято". Адрес, телефон… Я набрал номер Пьера-Эжена Гено. Если он мертв, позвоню его привидению, если и его нет, попрошу кого-нибудь другого, и кто бы ни был этот человек, ему придется рассказать, что произошло 13 сентября 1943 года.
После третьего звонка сняла трубку женщина. Я растерялся.
- Мадам Гено?
- Да?
- Матиас Скриб. Извините, что беспокою вас.
- Мы знакомы?
В голосе прозвучало сомнение неуверенного в себе старого человека. Добыча показалась мне легкой. Я бросился вперед очертя голову.
- Косвенно. Марсель Мессин, мой покойный друг, часто рассказывал о Пьере-Эжене Гено. Я долго был за границей и только что узнал о кончине вашего мужа. Примите мои искренние соболезнования.
Я даже не стыдился своего вранья. Ведь речь идет о торжестве правды, а здесь все средства хороши. Я был убежден, что она ничего не заподозрила.
- Благодарю вас, господин…
- Скриб. Матиас Скриб.
- Благодарю вас. Однако, кажется, я никогда не слышала вашего имени от Марселя Мессина, господин Скриб.
- То есть…
- И голос у вас молодой! Не сердитесь, но вряд ли вы были другом Марселя.
Быстро меня разоблачили! Не хватало только смутиться.
- По правде говоря, я романист, автор исторических романов. Мы часто виделись с Мессином, когда я писал книгу о Сопротивлении.
Я закрыл глаза. Все мое вранье лопнет, как мыльный пузырь, если мадам Гено спросит название книги. Она поступила еще хуже, сказав:
- Вы удивляете меня. Марсель никогда не говорил о войне. Ни с кем. Вот почему ваш звонок удивляет меня. - Похоже, ее не возмущало и не беспокоило, что какой-то любопытный лезет в ее жизнь и врет самым наглым образом. Она этого не понимала, вот и все. - Лучше скажите правду. Пожилых людей не надо обманывать. Признайтесь, что вы ищете. Вы не грабитель?
- Нет!
- Журналист?
- Нет, уверяю вас, я пишу книги…
- Как и другой?
- Какой другой? - выдохнул я.
- Очень трудное имя. Ах, моя память…
У меня невольно сорвалось с губ:
- Клаус Хентц?
- Да, Клаус Хентц. Он звонил мне два месяца назад… возможно, больше. Хотел поговорить с моим мужем, но бедняга был очень плох.
Слабый голос старой дамы оборвался. Я представлял ее маленькой и хрупкой. Вот она сейчас упадет, разобьется, и я ничего не узнаю. Рискнув, я сказал самым ласковым и учтивым тоном:
- Не хочу злоупотреблять вашим вниманием, но позвольте еще один вопрос: Клаус Хентц интересовался участием вашего мужа в Сопротивлении?
- Да.
- Подробностями жизни партизан?
- Чем-то вроде этого.
- Как ваш муж попал к партизанам?
Старая дама явно обретала силы.
- Эти же самые вопросы задавал мне он. Это ваш друг?
- Да. Близкий друг.
- Надеюсь, вы меня больше не обманываете?
- Нет, мадам Гено, уверяю вас.
- Охотно верю. Но в таком случае, почему бы вам не спросить его самого?
Вдова была так логична, будто играла партию в бридж, единственный вид спорта, доступный людям ее возраста. К чему врать? И я сказал правду:
- Он умер и, как его лучший друг, я решил продолжить дело. Попытаюсь закончить его работу.
- Как печально! - очень искренне вздохнула она. - Клаус Хентц… Это о нем говорили по телевидению? Его убили вчера вечером перед театром?
- Да.
- Это печально, - повторила она.
- Действительно, Клаус был моим другом и…
- Я не о вашем горе, а о вашей книге про Сопротивление.
- Почему же печально?
- Я отдала вашему другу все, что мой муж хранил с того времени. Фотографии, письма, все…
- Все?
- Пьер-Эжен был в больнице, а ваш друг так располагал к себе. Он очень настаивал и обещал все вернуть.
- И вернул?
- Да, но, узнав об этом, мой муж был недоволен и попросил меня все сжечь.
- И?…
- Я сделала это. - В наступившей тишине я услышал, как скрипнул паркет в ее комнате. Я представил себе высокие потолки, узорчатые шторы, пианино с сувенирами на крышке. Паркет скрипнул еще раз. Во время нашего разговора мадам Гено стояла. Она устала и вот-вот повесит трубку. - Это, без сомнения, лучший выход, - заключила она.
- Вы правы.
- Таким образом мы выполняем волю наших усопших.
- Вы правы, - повторил я.
- Передайте мне одну из ваших книг, я с интересом прочту ее.
- Обещаю.
- Крепитесь. Надо пережить испытание.
- Спасибо, мадам Гено.
- Не за что, господин… Ах, эта память! Как ваше имя?
- Скриб, Матиас Скриб.
- Имя романиста, которое трудно забыть. - Ее легкий смешок обнадежил меня. - Как назывался отряд, где воевал мой муж? Даже я не помню его. Вспоминая, я испытываю такое же удовольствие, как при разгадывании кроссворда! - Я ошибался. Мадам не играла в бридж, а отгадывала кроссворды. Говорят, в таком возрасте они поддерживают память. Она была так рада мне это продемонстрировать, что добавила: - Деревня из одного белого дома, по-бретонски, конечно. Всего два слога.
- Извините?…
- Такое название. Ваш друг очень обрадовался, узнав название первого отряда мужа. Этот очаровательный молодой человек сказал мне: "Мадам Гено, я посоветую вам, как запомнить его. По-бретонски белый - "гвен", адом - "кер", но забывают, что есть еще одно слово - "ти". Значит - "Ти Гвен".
Я представил себе, как Клаус вкрадчиво очаровывает старую даму. Клаус, как огромный кот, мурлыкающий в салоне и лакающий жасминовый чай, предложенный хозяйкой. Он добивался чего хотел. Даже из того далека, где был сейчас, Клаус снова указывал мне путь. Благодаря ему старая дама только что вручила мне первый ключ от тайны.
- Ти Гвен - место, где располагался отряд?
- Да, Ти Гвен. Вашему другу было приятно научить меня этому. Он настаивал, чтобы я запомнила. "Однажды это сослужит службу кому-нибудь другому", - заметил он. - Старая дама немного оживилась. - И он не ошибся.
Между нами проскользнуло воспоминание о Клаусе. Я задрожал, осознав, что этот "другой" - я. Даже мертвый он подавал мне знаки и направлял в сторону тайны.
- Мне не хотелось бы утомлять вас, мадам Гено. Я и так отнял у вас столько времени и…
- Времени у меня слишком много. А вы не вешайте носа и подумайте хорошенько, прежде чем действовать. Не упускать случая. Такой совет я дала вашему другу и повторила ему то, что мой муж сказал перед смертью: "Не нужно ворошить это… это…" Понимаете?
- Думаю, да, мадам Гено.
- До свидания, господин…
- Скриб. Матиас Скриб.
Она повесила трубку.
Я тут же схватил куртку, вылетел на лестницу и побежал в "Базар отель де Билль". Я не последовал совету, а поступил вопреки ему. В книжном отделе мне удалось найти подробную карту болот Ла Бриера. Я запомнил все названия деревень, которые упоминал Мессии. Геранд, Мадлен, Керине… Я мчался по дорогам, вися на колесе у Симона, Пьера, Марселя. Кермуро, Кержано… Наконец, Ти Гвен - малюсенькая точка с булавочную головку в середине карты. Ти Гвен - деревушка из одного белого дома. Я обалдел, вообразив каменный дом, крашенный известкой, грязные дороги, канал со стоячей водой. Пятьдесят лет спустя я возвращался к партизанам. Именно там, я в этом уверен, и находится разгадка тайны.
С картой в руках я отправился в бюро путешествий, находившееся в том же магазине.
- Поезд куда? - спросила служащая.
Я поискал на карте ближайший город.
- Ла Боль или Сен-Назер.
Рейсы были в оба города. Мессин говорил о Ла Боле, и я выбрал его.
- На когда?
Я не знал.
- Какой день? - повторила она усталым голосом.
- На сегодняшний вечер, - ответил я, не совсем понимая, что сказал.
Служащая улыбнулась. Сегодня суббота, впереди выходные, значит, поездка для влюбленных.
- Два места?
Я ответил, что одного достаточно. Служащая забарабанила по клавишам, как автомат. На экране появилось: 19 часов 12 минут. Вокзал Монпарнас недалеко и, если я поспешу, если потороплюсь, если согласен…
- Согласен. Сколько я должен?
Бегом я примчался домой. Запихнул в сумку книгу Мессина, белую рубашку, свои записи и взглянул на часы: 18 часов 30 минут. Нужно найти такси, если не получится ехать на метро. Сколько там станций, не считая бесконечных переходов? Отправление в 19 часов 12 минут…
Схватил ключ от квартиры. Я убегал в спешке, как это сделали 24 августа 1943 года Марсель, Пьер, Симон. Уже на пороге я услышал телефонный звонок. Я ринулся к трубке сказать, чтобы меня оставили в покое. Теперь мне ничего не страшно, я открою тайну Клауса, узнаю, почему его убили. Появился кураж. Клаус позвал меня присоединиться к его приключениям. Я был готов.
Объяснять все это не оставалось времени. Ребекка кричала в трубку, что ждет меня на улице, у нее больше нет сил, она сделала для меня все…
- У нас встреча в 18 часов! Я предупредила родителей Клауса, что его лучший друг придет поддержать их!
- Ребекка, я сделаю лучше, - сказал я, как только мне удалось вставить слово. - Я отправляюсь в паломничество, где меня ждет сам Клаус.
И повесил трубку прежде, чем она успела возразить. В метро я не без удовольствия вспомнил нашу стычку. Последнее слово было за мной. Мне хватило этой маленькой радости. В тот момент я не думал о зле, причиненном Ребекке. Теперь важна только дорога, по которой я отправляюсь с Клаусом, моим другом. Даже оттуда, где он сейчас, Клаус указывает мне путь.
7
Я сел в поезд, вагон 15, место 36, купе для курящих. В вагоне, кроме меня, сидели:
девушка, погруженная в музыку, звучащую из плейера. Судя по ее дергающейся голове, это был рок. Темные волосы девушки падали на смуглую шею и на голубой свитер. Она читала курс естествознания;
обнимавшаяся пара, которой было невтерпеж;
толстый пятидесятилетний мужчина - заядлый курильщик и любитель жвачки; время от времени он нервно перелистывал журнал, пялясь на обнимающуюся пару;
старушка с маленькой собачкой и маленьким чемоданчиком, на котором стояли корзинка и большая бутылка воды;
очень умный маленький мальчик кормил собаку чипсами.
Вот и все.
В общем, не так много людей, чтобы зажать меня на узком сиденье, расположенном к тому же против движения. Я выбрал это купе на шесть мест, посетив перед этим бакалейную лавку поезда, которую почему-то назвали рестораном, и купил там банку пива и упакованный в пленку поднос за 78 франков. Судя по наклейке, на подносе лежали кусок деревенского хлеба, 30 граммов сыра, арденский паштет, кусочек свинины, сахар, перец, соль, масло, горчица, нож, вилка и (зачем-то) ложка. Упаковка была герметичной. Да, забыл еще про салат с уксусом.
Перед Версалем я покончил с едой и, взглянув в окно, увидел, как промелькнула платформа. У меня закружилась голова. Скорость, конечно, а может, дело в еде… Я закрыл глаза и подумал о Клаусе. Платформа в Версале. Сколько встреч было здесь назначено! Во время учебы - каждое воскресенье. В Париже я приезжал на вокзал задолго до отхода поезда, желая найти пустое купе и защитить его от вторжения. Я опускал занавески, раскладывал одежду по всем свободным местам и тем, кто пытался войти в купе, твердо заявлял: "Занято!"
Меня удивляла покорность, с какой пассажиры подчинялись. В дни, когда народу было особенно много, я проявлял безжалостность. Женщины, старики, дети - все стояли в коридоре. Иногда мой уверенный тон и маскировка не спасали меня от стремящихся занять "мое" купе. Для таких чрезвычайных случаев я заготовил грозное оружие: удостоверение контролера, найденное мной однажды в вагоне. Благодаря ему я мог закрывать на замок "мою" дверь.
Остановка в Версале всего две минуты. Я искал глазами Клауса на платформе и делал знак рукой Победа! Купе свободно. Об удостоверении я помалкивал. Мне очень хотелось, чтобы он считал это моей личной заслугой. Клаус располагался и порой хвалил меня. Поезд был в нашем распоряжении и становился нашим "тайным садом". Три часа - ничто для тех, кто жаждет изменить мир. Три часа - только небольшая отсрочка перед пансионом в Алансоне.
Как я любил этот поезд! Его ровный ход, постоянные остановки, отдалявшие неизбежный конец пути, мерный стук колес, окна, в которые мы писали и орали во все горло, зимнее отопление, воскрешавшее в памяти старые сковородки. Как я любил этот поезд, убаюкивающий часы моей свободы.
Я пишу подробно для того, чтобы читатель понял почему в эту субботу мне понадобилось так мало времени на дорожные сборы. Я отправлялся в дорогу моих воспоминаний. Да, я совершал паломничество по местам, намеченным Клаусом. Это желание было так велико, что о другом пути к разгадке тайны Клауса я и не помышлял. Сохранил ли он письма и фотографии, полученные от мадам Гено? Плевал я на это. Мое путешествие, как мне казалось, - лучший способ отдать дань памяти Клауса, проследить историю, придуманную мной, и завершить ее. Я предпринял это путешествие ради поисков тайны, ради того, чтобы разрешить загадку, о которой Клаус мне рассказал.
То, что вы прочли, я написал в поезде. Увы, в наши дни поезда идут слишком быстро… Когда поезд остановился в Ла Боле, Клаус был еще жив, ведь я закончил только первую главу. На платформе дул легкий морской ветерок. В маленьком вокзале люди обменивались прощальными поцелуями, а на площади перед вокзалом влюбленная пара из моего купе спорила с таксистом.
- Я вернусь! - крикнул таксист. - Вам куда?
- В отель! - отозвался я, не зная, о каком отеле речь.
По счастью, в двух шагах от меня сияла уродливая реклама с их перечнем. Я остановился на отеле "Нега" из-за его названия и цены.
- Вам куда? - Таксист вернулся.
- Отель "Нега".
- Поехали, - сказал маленький человечек, затерявшийся на бархатном сиденье блестящего "мерседеса".
Однако это было лишь первое впечатление. Шофер знал Ла Боль как свои пять пальцев.
- Еще бы! Тридцать лет за рулем. Помню я славные времена. Казино, поло… Когда-то у меня была клиентура, приезжавшая на такси из Швейцарии. Я отправлялся за ними туда и привозил сюда. Ехали два дня. Оплачивали все: отель, еду. Вот так, еду!
Шофер отпустил руль.
- А теперь?
- Поезд все прикончил.
- Поезд?
- Да, скорый! Люди ездят запросто. Выходные - хоп! - и в Ла Боль. Понастроили недвижимости, а роскошные виллы и швейцарская клиентура кончились.
- Вы знаете Ла Бриер?
Маленький человечек улыбнулся.
- Ла Бриер стоит посмотреть. За сто лет там ничего не изменилось.
Так много мне не надо, достаточно и пятидесяти.
- Можете меня туда отвезти?
- Когда?
- Завтра.
Шофер притормозил и с любопытством посмотрел на меня в зеркало.
- Вы не возьмете машину напрокат?
- Я не люблю водить. Мне нравятся только поезда. Те, которые идут медленно. - Он улыбнулся. Клиентура возвращалась. - Кроме того, - добавил я, - местность мне незнакома, и я только на один день.
- На один день?
- В понедельник хороню друга.
- Бедняга! Вы приехали развеяться?
- Отчасти.
Человечек открыл бардачок и вытащил визитку.
- Спросите Жана. Это я. В котором часу?
- К девяти.
- Отлично, Отлив начнется в одиннадцать. Завтра собирают раковины.
- То есть?
- Что-то вроде петушков. Их собирают на песке в бухте, но только в дни большого отлива. Завтра прекрасный отлив.
- Вы сможете заехать за мной?
- Когда?
- Не знаю. Вечером есть поезд на Париж?
- Лучше ехать после обеда. Потом все переполнено. Для вас лучше всего вечером, когда идет скорый поезд. Вот и приехали. Огромное здание перед вами - "Le Royal". Там делают талассотерапию. Это привлекает клиентуру. Если не нравится, можно сходить в казино, но у вас траур… Потом - морг. - Он повернулся к "Неге". - Они переделали отель. Вам будет удобно.
Оснащенный информацией, я толкнул дверь "Неги", стараясь не вспоминать о фасаде в стиле рококо. Внутри меня ждал приятный сюрприз. Интерьер напоминал азиатские покои, описываемые в книгах. В углу зала пила чай большая семья. Старик, возвышавшийся над столом, сделал знак женщине. Та поднялась. Мне предложили большую комнату. Сейчас поздно, поэтому цена будет снижена.
- Знак гостеприимства, - приветливо пояснила она.
Комната была на втором этаже. Действительно, впечатляющего размера кровать. Замысловато сложенное красное с золотом покрывало указывало на то, что здесь следят за каждой мелочью. Особое внимание привлекали бюро и кресло. Ничего случайного быть не должно, об этом свидетельствовали хорошее дерево, резные украшения стола, размещение мебели и мягкий свет двух нефритовых ламп. Комната манила меня поработать. Часть ночи она служила мне кабинетом. Дойдя до четвертой главы, я лег спать. Я так устал, что заснул, не раздеваясь. Спал, как убитый, без сновидений.
Новый день начался с телефонного звонка. Воскресенье, поезд, Ла Боль, тайна Клауса, Ла Бриер - мне понадобилось много времени, чтобы собраться с мыслями. Столько же, чтобы найти трубку.
- Хорошо спали?
- Ничего, - ответил я звонившему.
Его голос был мне знаком.
- Вы готовы?
В трубке слышались вопли детей, шум от передвигаемых по каменному полу стульев, звон посуды и скрип дверцы платяного шкафа. Какая-то женщина старалась перекричать лай собаки.
- Алло? Вы меня слышите?
- Да.