Доктор был высок и строен, с темными волосами и обычной стрижкой. Вертикальная морщина на лбу, как раз над серыми глазами, которые смотрели на меня дружелюбно-оценивающе. Я подумала, что эта морщина, вероятно, не от постоянно нахмуренных бровей, а от многих часов сосредоточенности. Приятное, какое-то домашнее, выражение лица и теплая улыбка - такие люди быстро располагают к себе. Со времени моего приезда мне еще никто не улыбался, не считая нахального шофера.
- Рад, что вы приехали, миссис Торн, - сказал он, пожимая мне руку. - Я знаю, что это решение далось вам нелегко, но есть надежда, что вы сможете разрешить одну половину дилеммы. Если вы узнаете девочку, это будет в ваших интересах.
Диллоу принес еще один стул, и доктор Радбурн сел, принимая чашку кофе.
- Я рассказала миссис Торн все, что знаю о Корвинах, - сказала миссис Ариес. - Это хоть как-то подготовит ее к их необычному прошлому, которое, без сомнения, оказывало влияние и на ребенка.
Доктор Радбурн вопросительно глянул на Диллоу, и миссис Ариес отпустила дворецкого.
- Диллоу, можешь идти. - Когда тот вышел, она обратилась к доктору. - Я сделаю все так, как сочту нужным, Джоэл.
- Я в этом не сомневаюсь, - сухо ответил Радбурн и повернулся ко мне. - Вы еще не видели Элис?
Я покачала головой.
- Не могли бы вы рассказать мне о ней? Прошу вас.
Он внимательно посмотрел на меня, его глубоко посаженные глаза были серьезны.
- Полагаю, она одинока. В отличие от Элис, Корвины не могут похвастаться воображением. Хотя у девочки его, пожалуй, даже с излишком. Она привязана к матери, хотя иногда злится на нее. Пиони находится "под пятой" у мужа, и Элис это возмущает. Она явно недолюбливает отчима. Ради ее же блага, я надеюсь, ее заберут от Корвинов, тем или иным способом.
Я посмотрела на миссис Ариес.
- Вы имеете в виду, что они могут отдать ее вам?
За миссис Ариес ответил доктор Радбурн.
- Я уверен, что Фарли Корвин принял бы достойную, с его точки зрения, сумму за то, чтобы мать девочки отдала ее прабабушке.
- А мать… что она скажет на это?
- Доктор Радбурн думает, что она сделает, как ей будет сказано, - заверила меня миссис Ариес.
Должно быть, меня передернуло, потому что доктор быстро заговорил.
- Вы выглядите усталой, миссис Торн. Такой долгий перелет, и потом еще тяжелый разговор. Может, вам дать снотворного на ночь?
Я покачала головой.
- Не стоит. Но вы правы, я очень устала.
Я получила едва ли не больше, чем смогла унести. Мне хотелось уйти до того, как я совсем расклеюсь.
- Конечно, - сказала миссис Ариес. - Я и так заставила вас бодрствовать слишком долго, учитывая разницу в часовых поясах. Идите к себе и поспите подольше. Завтрак будет стоять на буфете в столовой, и вы можете поесть в любое время.
Я вспомнила про книгу Франка Карстена и захватила ее с собой, хотя и сомневалась, что смогу сосредоточиться на чтении.
Доктор Радбурн же обратился к миссис Ариес.
- Перед уходом я загляну к дяде Тиму. У нас с ним долговременная игра в шахматы. Доброй ночи, Коринтея. Завтра увидимся.
Он пошел вместе со мной к лестнице, и мы стали подниматься наверх по правой стороне.
- Вам рассказали, что миссис Ариес перенесла инсульт? - спросил он, когда мы оказались на втором этаже.
- Да, я слышала.
- Мы стараемся следить, чтобы она не расстраивалась.
- Это, должно быть, сложно, учитывая, что здесь живут Корвины.
- Надеюсь, вы не добавите нам проблем, - серьезно сказал он и ушел к задней лестнице, что вела на третий этаж.
Я двинулась к своей комнате, что была сразу напротив лестницы. Уходя, я оставила дверь приоткрытой, но сейчас она была закрыта полностью - видимо, об этом позаботился Диллоу. Я открыла дверь и ощутила в комнате какое-то движение - словно что-то ускользнуло за пределы видимости. Внутри было тихо - даже слишком тихо, как будто затишье перед бурей. Единственная лампа, которую я оставила гореть перед уходом, до сих пор была включена, отчего комната казалась еще больше и затененней, чем мне помнилось.
- Здесь кто-то есть? - спросила я вслух.
Раздался тихий вздох. Звук шел из-за углового кресла. Я быстро ринулась в темноту и вытащила на свет девочку, которая сидела, скорчившись, за креслом.
3
Встреча оказалась настолько внезапной и неожиданной, что у меня дрожали руки, пока я вытаскивала ребенка под неяркий свет лампы. Девочка была тоненькой и худой, как проволока. Держа ее за руки, я чувствовала ладонью кости там, где у моей Дебби все было округлым и пухленьким. Она с вызовом посмотрела на меня снизу вверх: острые черты лица, короткий нос, такой же подбородок, и прямой рот, от которого не ожидаешь улыбки. Волосы значительно светлее, чем у русой Дебби, короткие и вьющиеся, а не прямые, как у моей дочери. Хотя цвет волос ей, конечно, могли изменить, и очень сильно - если нужно было скрыть ее происхождение. На меня смотрели широко раскрытые ярко-синие глаза - но такие глаза и у тысяч других девочек.
Она напряглась всем телом, словно не ждала от меня ничего, кроме гнева, и хотела защититься. С упавшим сердцем я поняла, что это не моя дорогая Дебби, а ребенок, с которым ужасно обращаются родители.
- Привет, - произнесла я, выпуская ее руку. - Я слышала о тебе - ты, должны быть, Элис Ариес.
Она дернулась было в сторону, словно хотела выбежать за дверь, но, услышав меня, с подозрительным взглядом обернулась и застыла на месте.
- Держу пари, это старая леди вам сказала. Говорят, она моя прабабушка.
- Иди сюда и сядь. Давай поговорим, - предложила я. - Доктор Радбурн считает, что тебе в этом доме одиноко, потому что здесь нет других детей.
- Док хороший. Только мне дети не очень нравятся, а я не нравлюсь им. А, мне все равно. Я сейчас не хожу в школу, потому что мы, наверное, скоро отсюда уедем. Я старой леди не нужна, она не дает Фарли за меня денег.
Она вся была переполнена желанием защититься, подозрительностью к окружающим и неприятной информацией, которую должны были сохранить от нее в тайне. Элис, не мигая, смотрела на меня, она ждала моей реакции.
- Я не знаю, правда ли это, - сказала я.
- Да откуда вам знать? Вы же только что приехали.
Это верно, но она, по крайней мере, передумала сбегать. Наверное, лучше всего она умела оттачивать любопытство, и сейчас я ее заинтересовала. Она присела на краешек кресла, и из-под юбки с избыточным количеством рюшечек показались тонкие голые коленки. Одна коленка была содрана при падении, и это единственное, что мне показалось знакомым. Я привыкла к ободранным коленкам, и с Дебби, и с детьми, которым преподавала. Как вообще миссис Ариес удалось связать эту девочку с фотографией Дебби?
- Я думала, ты в городе - смотришь кино и ужинаешь с родителями, - сказала я.
Элис отрепетировано пожала плечами, копируя взрослые манеры.
- С ними скукота. Они за ужином совсем со мной не разговаривают и всегда выбирают фильмы, которые мне не нравятся.Они вообще почти не разговаривают. А когда начинают, то заводят тему обомне, а я это терпеть не могу. Хотите знать, зачем я пряталась в вашей комнате?
- Позволь предположить. Наверное, потому что я могу оказаться кем-то интересным, и ты решила это выяснить. Я права?
- Может, и так. Все о вас только и болтают. Старая леди не принимает гостей после того, как заболела. Она не хочет, чтобы кто-то видел ее такой. Она немножко может ходить, но не слишком старается, и ее ноги стали слабыми. Так говорит Док. Она каждый день заставляет Крамптон одевать ее как для вечеринки. А доктор Джоэл, конечно, хочет, чтобы ее не беспокоили и не было много гостей. А вы такая…
- Загадочная? - Интересно, кто именно обо мне болтал - скорее всего, ее ужасные родители.
Она смотрела на меня с почти такой же невозмутимостью, что и миссис Ариес, но ее напряжение, видимо, немного ослабло.
- Ты любишь загадки? - спросила я.
- Я люблю про них читать. Но не в тех книжках, что в библиотеке старой леди. Мне все равно не разрешают туда заходить, пока она меня не пригласит. И даже когда она выезжает из дома, Диллоу всегда следит, чтобы я не зашла туда. Но иногда я от него отделываюсь. Это просто.
На меня снова нахлынула усталость. Миссис Ариес права насчет девочки - она не слишком приятный ребенок. И ее плохое воспитание не мое дело. Я получила ответ, которого больше всего боялась, и теперь мне хотелось добраться до постели и заснуть - чтобы больше не чувствовать разочарования и обманутых ожиданий. Удар был сокрушительным. Хоть я говорила себе, что готова к нему, я все равно надеялась. Мне стало нехорошо от нахлынувшей волны давнего отчаяния.
Элис рассеянно почесала левую руку, и у меня екнуло сердце. Дебби точно так же чесала себе руку из-за сыпи, которую мы долго не могли вылечить. Я быстро задрала Элис рукав свитера. На руке ничего не было, только красное пятнышко от расчеса.
- Ты всегда так делаешь?
Она равнодушно посмотрела на меня.
- Делаю что?
Я сдалась. Вряд ли можно опознать кого-то по зудящей руке.
- Я собираюсь лечь спать, - сказала я. - Я долго ехала и очень устала.
Элис поняла намек и без каких-либо эмоций двинулась к двери.
- Мы еще завтра поговорим, - сказала я, расстроенная тем, как легко она согласилась уйти.
- Наверное. - Она повернулась и снова уставилась на меня. - А что вы вообще делаете?
- Делаю? Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
- Ну, все взрослые что-то делают. Пиони - я зову ее Пиони, когда хочу позлить, но, в общем-то, она моя мама - она ассистентка фокусника. - Элис произнесла это почти с гордостью.
- Понимаю. Ее распиливают пополам?
- Не, это старье. Фарли - он мне не отец - любит изобретать новые трюки. Хотя иногда они не срабатывают, и тогда я хихикаю над ним.
- И что он тогда делает?
- Бьет меня. - Она сказала это с легкостью - неприятно, но такова реальность. - А вы так и не сказали мне, что делаете.
- Я - учительница. Учу мальчиков и девочек твоего возраста.
Что-то в ней немного потеплело.
- Учителя, в общем-то, хорошие. Только мы все время переезжаем, и не успеваю я с ними подружиться, как уже пора уезжать.
Во всех своих фантазиях о возвращении Дебби я всегда цеплялась за мечту об одной особенности, по которой я могла бы ее узнать: у меня была слабая надежда, что она вспомнит, как при помощи рук общалась с бабушкой и дедушкой в трехлетнем возрасте.
- Я учу глухих детей, - сказала я.
Ее лицо оживилось, впервые за все время она чем-то заинтересовалась.
- И чему вы их учите?
- Я веду обычные уроки. И еще учу жестам.
- А что это такое?
- Это такой язык, с помощью которого глухие могут общаться руками и пальцами - он так и называется "язык жестов". Используя его, глухие дети могут разговаривать друг с другом, и со мной.
- Покажите мне.
Я удержалась и не стала этого делать. Это был мой тайный козырь. Если бы она смогла что-то вспомнить о языке жестов, это бы действительно что-то значило. Но я все равно колебалась, хоть и уговаривала себя сдаться. Ее реакция могла оказаться слишком окончательной.
- Почему ты так заинтересовалась? - спросила я.
- Из-за дяди Тима - его так все называют. Он не слышит и смешно разговаривает. Но я его хорошо понимаю я пишу ему записки, когда у него не получается читать по губам, а он дает мне почитать разные книги. Они куда лучше тех, что в библиотеке у старой леди. Дядя Тим тоже любит тайны и загадки.
Неожиданное развитие событий. Мне ведь подкинули мысль, что человек, которого прячут наверху, умственно отсталый.
- Скажите что-нибудь на языке жестов, - настаивала Элис.
Я глубоко вздохнула и рискнула, показав ей кое-что. Она смотрела с интересом, но без какого-либо узнавания.
- И что вы сказали?
Это не настоящая проверка, сказала я себе. И Дебби, в конце концов, было только три. Конечно, она не помнит.
- Я сказала: "Я хотела бы познакомиться с дядей Тимом".
Она смотрела серьезно и все еще немного подозрительно.
- А как эти жесты называются?
- Из них состоит особый язык, который называется амеслан. Чтобы его понять, не нужно слышать, можно просто смотреть на жесты.
- Я не знаю, захочет ли дядя Тим встретиться с вами.
- Не могла бы ты это выяснить? Скажи, что я работаю с глухими.
- Может, и скажу. Я подумаю.
- Он может считывать речь? Читать по губам?
- Думаю, да. Но он часто путает слова.
- Это потому что слишком многие слова выглядят одинаково, когда их произносят. Посмотри как-нибудь в зеркало и скажи "bury" и "marry". Или "grouch" и "ouch" - хотя здесь есть небольшая разница.
Элис фыркнула.
- Звучит похоже на "He a terrible ouch ". А вы могли бы научить дядю Тима каким-нибудь жестам?
- Я могу попробовать. Но с кем ему здесь разговаривать?
- Со мной. Вы могли бы научить и меня.
- Боюсь, для этого мало времени. Я скоро уеду. Но, наверное, я могу предложить это миссис Ариес. Если ты здесь останешься, то, наверное, сможешь научиться каким-нибудь жестам и научить дядю Тима. Он всегда был глухим?
- Я спрашивала Диллоу, он сказал, что дядя Тим оглох, когда ему было лет пятнадцать.
- Тогда у него есть преимущество. Он помнит, как звучат слова, в отличие от тех, кто не слышал никогда или только учился говорить, когда оглох. Мои родители оба глухие, и папа таким родился. Вот почему я научилась языку жестов еще в детстве.
Я завладела ее вниманием, но, наверное, только потому, что была для нее незнакомкой.
- Может, дяде Тиму и не нужен язык жестов, - продолжала я. - Он может пользоваться пальцевым письмом, если рядом будут те, кто сможет его понять. Пальцевое письмо легче, чем язык жестов. Надо просто "рисовать" пальцем слова на ладони. Это удобно, когда нужно "произносить" имена или какие-то сложные слова. Тем, кто живет рядом с глухим человеком, просто необходимо этому научиться.
- Старая леди в жизни не станет этим заниматься. Она просто считает своего брата тупым. Однажды она даже отослала его в плохое место. Покажите, как написать мое имя.
Я написала на ладони "Элис", и она быстро повторила за мной. И потом вздохнула.
- Все равно, она не станет ему помогать. Старая леди, я имею в виду. И она меня ненавидит.
- Почему ты так думаешь?
- Она так говорила. Однажды я подслушала, как она сказала, что я неприятный ребенок. - Я никак не отреагировала, и Элис лукаво продолжила. - Может, она и права. Я действительно делаю плохие вещи. Я разлила ваш лосьон для рук, и сделала это специально.
- Для того, чтобы доказать, что ты неприятный ребенок?
Она дерзко развернулась и вышла из комнаты. Потом я услышала ее смех, жутковатым эхом отозвавшийся в пустом коридоре. Едва ли его можно было назвать смехом счастливого ребенка.
Пока я готовилась ко сну, на меня нахлынуло давнее отчаяние. В ближайшее время я уеду домой. Мое дальнейшее пребывание здесь бессмысленно.
Я еще жила по времени Коннектикута, и потому проснулась очень рано. И больше не смогла заснуть. Мои билеты были с открытой датой - надо будет позвонить в аэропорт и зарезервировать обратный до дома.
Мне не хотелось сейчас этим заниматься. Мне до сих пор было больно после вчерашнего разговора с Элис - из-за своих не оправдавшихся ожиданий и внезапного сочувствия к этой девочке. Сейчас уже нет смысла встречаться с ее матерью или отчимом. Правда или ложь история Корвинов о том, что Элис - дочь Эдварда Ариеса, ко мне она отношения не имеет. И я не могу повлиять на будущее ее действующих лиц. Я могла только надеяться, что миссис Ариес заберет к себе девочку у тех, кто так грубо с ней обращается. Хоть я и не была уверена, что Коринтея Ариес сама сможет полюбить ее. Похоже, у Элис чересчур много причин так и остаться недолюбленной.
Сегодня мне предстояло сказать миссис Ариес, что эта девочка не моя пропавшая дочь. Именно это она и хотела услышать, одним ее сомнением станет меньше.
Я уже совершенно проснулась, так что я вылезла из постели и выглянула в коридор. Там вроде бы никого не было, а я понятия не имела, где находится комната Элис или живут Корвины. Я приняла душ, переоделась в жакет и слаксы и спустилась вниз. Темно-красная ковровая дорожка заглушала мои шаги. В холле было пусто и сумрачно. Впечатление усиливали деревянные стенные панели, явно сохранившиеся с самой постройки дома, а свет проникал только через витражи окон, что находились по обе стороны от входной двери.
От фойе в обе стороны разбегались узкие коридорчики, открывавшие путь в просторные комнаты первого этажа. Из праздного любопытства я вошла в огромных размеров гостиную. В лучшие времена она, наверное, была парадной гостиной. Пол здесь покрывал немного выцветший китайский ковер светло-коричневого цвета с синими цветами по краям. По обе стороны от него виднелся хорошо натертый паркетный пол.
Мебель в комнате была старая и потрепанная, но ветхой она не выглядела. У комнаты явно был свой характер, но никакого выверенного стиля. Стулья, диваны и маленькие столики представляли собой смесь стилей королевы Анны и чиппендейловского , среди которых можно было заметить несколько предметов безыскусного Хэпплуайта . Несколько ламп явно принадлежали к арт-деко двадцатых годов. И опять витражи - в оконных рамах и над ними. Узоры частично геометрические, а частично с листьями, цветами и птицами. В углу комнаты притулилось обычное пианино, клавиши закрыты крышкой, пюпитр пуст. Когда-то эта вытянутая пустая комната утопала в переливчатом свете ламп, знавала она и музыку, и балы и приемы. Коринтея Ариес выросла в этом доме, танцевала на балах - а потом постепенно забыла, как была юной девушкой?
В дальнем конце комнаты обнаружились раздвижные двери, они вели в столовую, которую я видела мельком вчера вечером. Этим утром на длинном столе лежали четыре салфетки под столовые приборы, фарфоровая посуда и столовое серебро - видимо, для Элис, Корвинов и меня. На буфете стояли электрические подогреватели, которыми пользуются, чтобы не дать еде остынуть. Но сейчас на них не было никаких блюд.
В больших окнах виднелась живая изгородь, кусты роз, цветники и ограда. И опять витражи - лучи солнца били сквозь яркое разноцветье: янтарный, ярко-зеленый, пламенно-красный и тот особенный цвет потемневшего моря.
- Вы уже хотите позавтракать, миссис Торн? - послышался у меня за спиной голос Диллоу.