– Когда Альхаша был маленький, – вспомнил Илья, – у нашего егеря тоже был афган по имени Султан. Черный, изящный. Очень красивый, но старый, лет пятнадцати. Альхан, буквально на цыпочках, подбегал к нему и падал ему в ноги. А потом трижды целовался с ним, прикладываясь щечкой к щечке, как здороваются французы. Потом – снова кланялся в ноги и отходил. С другими собаками Альхаша вел себя по-другому. С большими псами дрался, а с маленькими – играл. Но вот так, троекратными поцелуями, здоровался только с Султаном. Султан снисходительно терпел его раболепство.
– Забавно, – сказала я, представив, как мой Беюшка будет прикладываться – щечка к щечке – к Альхану. – Поехали в поместье, у меня есть кровать. Никита не посмеет мне что-либо сказать. А может, он не догадывается, что мы вместе? Он ведь знает твой телефон?
– Да.
– Но не звонит.
– А я симку поменял. – Довольный собой, Илья рассмеялся.
Я достала свой телефон:
– Ну-ка, скажи свой номер.
Моя симка тоже оказалась подменной. Мысленно, а потом и вслух я пообещала убить Никиту. Он знал, что Илья тут, он знал, что мы захотим встретиться, и догадался, что Илья будет мне звонить. А чтобы он не дозвонился, Никитка исхитрился подменить сим-карту в моем телефоне. Да, он строго выполнял предписания деда.
10
Илья прошел за ворота поместья так, будто боялся спугнуть призрак деда Цирулика. Обернувшись на него, я рассмеялась:
– Ну что ты застрял? Пойдем скорее, я хочу лечь в постель…
В принципе нечто мистическое в тот момент ощущалось. Все эти идеально распланированные дорожки, деревья с круглыми кронами, статуи Венер и фонтаны в лунном свете казались декорациями ко "Сну в летнюю ночь". Почему-то мне вспомнилось, как пять лет назад весенним утром я впервые увидела этот дом, похожий на свадебный торт, а на пороге стоял Виктор Иванович Цирулик.
Думаю, в душе Ильи тоже проснулись какие-то воспоминания. К дому мы подошли молча, обнявшись.
И тут дверь перед нами распахнулась.
– Возвращение блудного сына! – громко произнес Никита, встречавший нас на пороге.
За его спиной в холле не было света, все спали.
– Ну, заходи, Илья Александрович! А Нетка мне соврала, что с прорабом любовь крутит!
– А ты мне симку в телефоне подменил, – парировала я.
– А у нас с дедом, с тобой и с Ильей договор был, – ответил мне Никита, но гораздо более приветливо. – Ну и черт с тем договором. Да вы проходите! Давайте коньячку, что ли, выпьем. Ты останешься, Илья? Но тебе, я понимаю, отдельную комнату готовить не надо?..
– Никита, давай завтра поговорим, – предложил ему Илья, пожав протянутую Никитой руку.
– Я понимаю, – говорил Никита, чуть не силой впихивая нас в каминную комнату, которой мы пользовались только в самых-пресамых торжественных случаях. – Понимаю, не дурак. Вы пять лет не виделись, и чресла горят, но лучше нам сразу объясниться, что к чему.
– Ладно, – согласился Илья, опускаясь в кресло, устало и осторожно. – Что ты хочешь сказать?
Я тоже села, а на пороге каминной возникла Оксана, одетая в пеньюар клубничного цвета, который не только не скрывал, а даже подчеркивал ее положение.
– Здрасте… Никита, у нас гость?
Илья вежливо приподнялся при ее появлении.
– Дорогая, проходи, садись! – Никитка подскочил к жене и чинно проводил ее во второе кресло, напротив Ильи.
Оксана не сводила взгляда с моего спутника, который снова опустился в кресло.
– Я вас где-то видела, – сказала она.
– Оксанушка, – Никита уже принес бокалы и бутыль "Камю", – это Илья Захаров, он знаменитый путешественник, писатель и вообще крутой мужик. Он раньше жил здесь, и еще Илья – жених нашей Неты.
– А вы – жена Никиты, – сказал Илья, не отбрыкиваясь от "жениха", что меня очень порадовало. – Приятно познакомиться.
– Мне водички налей, Никит, – попросила Оксана.
Я почувствовала, что появление моего "жениха" сняло с ее души камень.
Наконец мы все подняли бокалы.
– За встречу, – сказала я.
Через минуту Оксана отправилась спать, завершив тем самым торжественную часть мероприятия. Оксану сменил Акбей. Он первым делом обнюхал стол, а убедившись, что мы не едим в его отсутствие плюшек и колбасы, развалился у ног Ильи.
– Итак, – сказала я решительно. – Зачем ты подменил мою симку? Зачем ты сказал Илье, будто мы с тобой поженились?
Никита усмехнулся, будто речь шла о детских шалостях его невинной юности.
– Простите меня, вы оба. – Его голос звучал не виновато, а даже радостно. – Я просто слишком старался выполнить все обещания, которые дал деду.
– А сейчас передумал? – поинтересовался Илья.
– Да, передумал. Нета, Илья, я очень виноват перед вами. Я помогал деду разлучить вас пять лет назад, потому что был влюблен в тебя, Нета, и дико ревновал. После смерти деда я продолжал исполнять его волю. Дед предупредил меня, что поместье заменит тебе Илью и всякую другую личную жизнь. И как только ты увидишь его, ты наплюешь на все свои обязанности. Теперь именно этого я и хочу.
– Дед был гениальным психологом, – признала я, размышляя, куда делся тот нервный, раздражительный, жестокий и жалкий Никита, которого я знала все эти годы?
Илья как-то кривовато усмехнулся:
– Но с чего это ты вдруг так подобрел?
Никита развел руками и улыбнулся – открыто, спокойно, свободно.
– Ты видел мою жену? Она избавила меня от этой дурной страсти к Нете и воспоминаний о ее сестре. Я был идиотом, что не ценил Оксанку, не понимал, что она и есть самая главная женщина в моей жизни. Теперь я хочу договориться с вами.
– Так ты хочешь, чтобы мы уехали из поместья навсегда? – догадалась я.
– Да! – Никитка сделал глоток коньяку и еще раз улыбнулся. – Ты, Нетка, подписываешь договор, по которому передаешь все свои права собственности мне, а я выплачиваю тебе сумму, сравнимую с половиной стоимости поместья.
11
Мы с Ильей переглянулись. Сумма намечалась просто аховая, да и сама идея показалась мне в тот момент весьма неплохой.
– Идет, – согласился за меня Илья. Я широко открыла глаза, показывая огромную степень удивления – как он может решать за меня? А Илья не закончил торговаться: – Но свадьба будет здесь.
– Идет. – Никита тоже был согласен.
Они пожали друг другу руки, будто меня и не было в комнате. Самое забавное заключалось в том, что и возразить-то было нечего. Я бы и хотела, да слов не находилось!
Я встала с дивана и прошла к камину. Даже камины в этом кондитерском доме были зефирно-виньеточными. Разжигая огонь, я подумала, что буду скучать…
– Никита, – вспомнила я кое-что. – Раз мы с Ильей не убивали Костю и Вету, то кто же это сделал?
Он допил коньяк, долил еще полбокала, покачал его, любуясь коньячными "ножками" на стекле, и ответил:
– Пару лет назад я отвез предсмертную записку своей мамы одному графологу, вместе с образцами ее почерка. Графолог сказал, что записку писала она.
Илья, наблюдавший за Никитой остановившимся взглядом, сказал:
– Никогда бы не поверил этому.
– Ты не все знаешь, Илья Александрович, – Никита опустил голову, – у мамы было психическое расстройство. Милицейские эксперты этого рассмотреть не могли. Костя мне намекал, что надо бы маме серьезно обследоваться, а для этого деньги нужны. Но знаете, что я подумал тогда?
– Что Костя снова разводит тебя на бабки, – предположила я.
– Да, вот именно, – согласился Никита и достал сигареты.
Сейчас, когда он заговорил о матери, мне показалось, что он больше стал похож на себя прежнего. Его глаза были огромными на узком лице, губы бледными. Как и когда-то давно, мне стало жаль Никиту.
– Но что это за болезнь такая? – спросил Илья, который никаких чувств, подобных моим, не испытывал.
– Терминов не помню, только человек с таким расстройством страдает приступами: он вдруг перестает узнавать родных людей и думает, что его окружают монстры, или чудовища, или роботы, или инопланетяне. И ему кажется, что сейчас на него нападут, убьют, уничтожат, зарежут и так далее. Иногда такие люди могут и в самом деле натворить что-то ужасное. Так мне Костя рассказал, но я не хотел верить. Но теперь думаю, что с мамой такой приступ и случился. Причем именно в тот момент, когда она была у Кости в доме… А потом она пришла в себя, отвезла Костю в больницу и сбежала. Господи, почему это все случилось с моей мамой?
Он встал, подошел к камину и протянул руки к огню. Мы с Ильей переглянулись.
– Однажды, пять лет назад, Илья здорово отругал меня за то, что я привозила деду кое-какие лекарства. Но я не рассказала ему, что Виктор Иванович в качестве оплаты за каждую новую порцию таблеток называл мне имя убийцы. И каждый раз – новое. И однажды он назвал тебя, Никита.
– А однажды – Илью, – ответил он, оборачиваясь. – И какой мотив вы с дедом мне припаяли?
– Ревность к младшему брату, которого дед любил больше, чем тебя.
Никита пренебрежительно хмыкнул.
– И почему ты решила, что дед ошибается на мой счет?
– Потому что ты физически не смог бы привезти Костю в больницу в одиннадцать тридцать и вернуться в постель к Оксане в двенадцать часов. Дорога от города до поместья занимает около часа. А Оксана ту ночь помнила поминутно.
Мне удалось удивить Никиту.
– Ты пять лет назад встретилась с Оксаной, чтобы поговорить о том, как я провел вечер шестого апреля? Вот дела! Повезло мне, что я Оксанку к себе в ту ночь притащил. Просто повезло!
– Поздравляю, – сказала я.
– Да ведь и мотив ваш фиговый, – небрежно добавил Никита. – Как бы дед Костика ни любил, ему он вряд ли поместье оставил бы. Костик не справился бы.
Я не стала говорить ему, что у деда было другое мнение. Какая теперь разница?
…Мы еще долго сидели у огня, пляшущего в камине, пили коньяк и говорили о прошлом. Я пересела на подлокотник кресла Ильи, а потом перебралась к нему на руки. Илья позволил себе пофилософствовать:
– Как бы ни было трудно смириться с тем, что Эльвира совершила, но я думаю, что хорошо, когда выясняется правда. Это правильно и справедливо по отношению ко всем окружающим, правда, Нета?
– Да, но каким образом Эльвира вернулась из города после убийства? Ведь следователи выяснили, что все члены семьи, кроме Андрея Викторовича, были в поместье и никуда не выезжали?
Никита подлил мне коньяку и чуть насмешливо произнес:
– А кто сказал следователям, что Эльвира была дома? Я и сказал. И дед сказал. Только на самом деле мы не видели ее той ночью.
Теснее прижавшись к Илье, я почувствовала, что мне необходимо немного подремать в тепле его объятий под треск поленьев в камине.
Проваливаясь в сон, я услышала у себя над ухом странные слова. И еще более странным казалось то, что услышала я их в этом месте, в этот час и в присутствии Ильи…
12
Открыв глаза, я не увидела ничего. Абсолютно ничего. Мне даже показалось, что я проснулась слепой. Но это было не так, мой мозг совершенно ясно сигнализировал, что с моими глазами все в норме, а ничего не вижу я только потому, что нахожусь в кромешной тьме.
Из-за того, что я ничего не видела, я потеряла ощущение земного притяжения. В первую секунду было совершенно неясно – где верх, а где низ, сижу я, лежу или, может, вишу вниз головой? От этого слегка тошнило. Вскоре мне удалось ощутить земное притяжение – оно все поставило на свои места.
И теперь стало понятно: я нахожусь в небольшом помещении, вроде подвала, и тут довольно холодно. Холод не был смертельным, он был изматывающим, стойким, неподвижным, а я так и осталась в шортах и майке, в которых гуляла днем по степи с Акбеем.
Осторожно я протянула руки по сторонам, ощутив позади себя каменную поверхность, а на полу – землю без единой травинки. Впереди я ничего не нащупала. Мне подумалось, что, возможно, я сижу в яме, той, на поле в поместье. Но, если бы я была в яме, я видела бы часть неба – свет луны и звезды, ведь проломленный деревянный щит, прикрывавший яму, был сдвинут.
Больше всего на свете место, где я находилась, напоминало мои страшные сны, поэтому я понадеялась, что если не проснусь, то хотя бы найду рядом с собой Илью.
– Нета, ты тут? – услышала я.
– Илья! – Я стала на четвереньки и поползла на звук его голоса.
Как только я коснулась его, он прижал меня к себе. И тогда я почувствовала себя хоть и не намного, но лучше.
– Кажется, Никитка с нами разобрался, – сказал мне на ухо Илья. – Ты как себя ощущаешь? Ты поняла, что он сделал?
– Я в норме, – ответила я, уткнувшись ему в шею. – Немного тошнит. Никитка подсыпал нам что-то и отвез сюда. Он нас обманул, Илюшенька, он нас решил убить. Ты слышал, что он говорил, когда мы засыпали?
Илья отрицательно замычал и помотал головой.
– Он признался в убийстве Кости и Веты! Сказал, что поссорился с братом, потому что любил меня. Меня, понимаешь? То есть я и Ветка для него – один человек, а ведь он точно знает, что я – не Вета. Кажется, Никита спятил…
– Скорее всего. – Илья поцеловал меня в лоб, а я нашла его губы. – Давай уже не будем об этом, ладно? Никита убил Костю и твою сестру, поссорившись с Костей из-за его жены. Все.
– Да, ты прав. – Я теснее прижалась к нему. – Хватит о Никитке. Мне сейчас и без него страшно. Ты знаешь, я очень боюсь темноты и всяких ограниченных пространств.
– Ничего, Неточка, сейчас мы оглядимся. Хорошо, что я курить не бросил. Закрой глаза.
Я его не послушала и была наказана: Илья чиркнул своей бензиновой зажигалкой, и я чуть не ослепла. Проморгавшись, я поняла, что не все так плохо. Мы были в пещере. Ее пол был земляной, пыльный и рыхлый, а стены – каменные, сходящиеся вверху. Клацнув крышкой, Илья потушил зажигалку. Теперь негатив пламени зажигалки отпечатался на сетчатке моих глаз и дрожал в темноте, как настоящий огонь. Это дрожание усиливало тошноту.
– Наша яма возле раскопок такая же была, – вспомнила я, моргая глазами в надежде избавиться от свистопляски в глазах. – Ой, а ведь наш археолог погиб…
– Тот самый, брат Эльвиры? – спросил Илья.
– Да, мы накануне труп в виде мумии нашли. Это значит, что его тело несколько лет в яме пролежало. Знаешь, как-то иронично получилось: археологи ищут мумии, а мы нашли мумию археолога.
Илья сказал что-то типа "угу", и я подумала, что, кажется, Никита и нам уготовил подобную судьбу. Только нас найдут очень не скоро, да и иронии в этом случае не просматривается. Будет очень романтично: мумия мужчины сжимает в объятиях мумию женщины.
Мне стало смешно, но я побоялась, что если начну смеяться, то уже до смерти не остановлюсь. В самом прямом смысле.
– Вставай, – сказал мне Илья. – Мобильников у нас нет?.. Нет, он их вытащил. А сигареты и зажигалку оставил… Значит, в поместье, на месте раскопок такая же пещера?
– Да, – сказала я, поднимаясь на ноги. Меня тут же повело в сторону, и я наугад облокотилась о холодную каменную стену пещеры.
Тем временем Илья что-то делал в темноте – двигался, чертыхался. Раздался треск рвущейся ткани. Потом он снова зажег огонь, и я увидела, что у него в руках очень неаккуратный факел – он намотал на палку, видимо ранее обнаруженную при свете зажигалки, кусок тряпки, а именно рукав своей майки. Илья поджег факел, и трикотаж неуверенно задымился. Интенсивно помахав им в воздухе, Илья добился только очень слабого тления. Однако даже этих нескольких искр было достаточно, чтобы мы могли немного различить друг друга и окружающее нас пространство.
Мы огляделись. С одной стороны был низкий, высотой около метра, вход в пещеру, приваленный снаружи огромным валуном, а с другой – уходящий в темноту тоннель.
Повернувшись снова ко входу, мы поняли: Никита сделал все, чтобы мы из пещеры не выбрались. Как тщедушному Никите удалось сдвинуть с места здоровенный валун, оставалось для меня загадкой.
– С помощью рычага, конечно, – объяснил мне Илья. – И я бы тоже сумел это сделать, но тут нет достаточно крепкой ветки. Хорошо еще, на факел палка нашлась.
Вручив мне упомянутый жалкий источник света, Илья подполз к валуну, попинал его, потолкал, попытался сдвинуть.
– Я думаю, что мы сможем как-то раскопаться, – выдал он свое заключение. От каких аккумуляторов он подпитывался оптимизмом – было неясно.
Я все больше замерзала и все больше отчаивалась.
– Нета, идем в глубь пещеры. Надо посмотреть кое-что.
– Илья, мне страшно.
Он вернулся ко мне, обнял, погладил по спине:
– Ты вся холодная! Давай-ка шевелиться! Пойдем.
Я не могла сдвинуться с места, а горло сдавили спазмы.
– Илья, – сказала я, едва справляясь со слезами, – наши с Веткой мама и папа так погибли.
– Как погибли, девочка моя?
– Они были заядлыми путешественниками. Турпоходы, горы, сплавы на байдарках и прочее – так они проводили пару недель в году. Однажды мама с папой были в горах, забрели в старую штольню, а она частично обвалилась. Их так и не нашли… Их либо убило камнями, либо они погибли в темноте от обезвоживания, голода и холода! Я всегда знала, что со мной тоже так будет! Это судьба…
– Ты что?! – Илья снова прижал меня к себе. – Ничего подобного не произойдет! Нет никакой судьбы, ничего нет. Есть только то, что ты делаешь здесь и сейчас. Ты поняла?
Я покивала, но слезы уже заливали мне щеки. Илья вытер их теплыми руками, заглянул в глаза, поцеловал в висок.
– Тише, плакать нельзя, ты от этого будешь терять силы, а они тебе нужны. И мне нужны. Я же должен тебя спасти, вытащить, выручить…
Он много чего еще плел в тишине этой темной пещеры, стараясь разогнать мои страхи, мои предчувствия, с которыми я жила последние пятнадцать лет, то есть большую часть жизни.
В благодарность за его старания я не стала рассказывать, как мы с Веткой играли в заблудившихся туристов и всегда в конце игры, когда бабушка уже звала нас обедать, мы торопливо изображали смерть под завалом, от голода или от укуса притаившейся в старой шахте змеи. Мы словно готовили себя к этому, только Ветке удалось обмануть предопределенность, а я так не смогла!
Наконец Илье удалось ввести меня в состояние горестного отупения, когда ты начинаешь верить, что все происходящее – сон, кошмар, но смиряешься с этим, как с данностью. И тогда мы двинулись в глубь пещеры.
13
– А что там, в поместье, раскапывал археолог? Я уже и не помню…
Илья, шедший впереди, обернулся ко мне и осветил пещеру, вернее, тоннель улыбкой.
– Дмитрий Петрович считал, что за городом было какое-то поселение, – стала припоминать я, с удивлением убеждаясь, что хорошо помню события и разговоры пятилетней давности. – И он организовал экспедицию. Археолог обнаружил, что пятнадцать веков назад на том месте, где он начал раскопки, была древняя культура, очень развитая для наших мест. Кажется, сведения об этом есть в записках какого-то византийского миссионера, который тут побывал в седьмом веке нашей эры. Обнаружились каменные строения, сторожевая башня… Это уникальное в своем роде городище. Интересно то, что раскопанное Дмитрием Петровичем поселение несколько раз подвергалось нападению… не помню, каких-то кочевников. Но каждый раз люди успевали спрятаться, а потом они возвращались и восстанавливали свои дома. Это тоже миссионер описывал.
– А где прятались жители? – спросил Илья.