Но, возможно, после встречи Озиля с Сержем, не придавая этому особого значения, Аннета сказала патрону: "Он сам вошел. Я предупредила, что вы заняты". "Кто?" - спросил тот. "Мсье Бош". - "Он заходил ко мне в кабинет?" - "С четверть часа назад. Разве вы его не встретили?" "С четверть часа назад. Разве вы его не встретили?"
Николя мог насторожиться и спросить у Фернанды: "Ты уверена, что с твоим мужем за последние несколько дней ничего не произошло?" - "Я ничего не заметила. А в чем дело?" - "Он, по-видимому, подслушал мой разговор с Озилем, во время которого я назвал его надутым дураком".
Бош живо представил себе грудной смех Фернанды. С каким наслаждением она повторила эти слова! "Ты сказал: надутый дурак? Душка!"
Ну нет! Надо взять себя в руки, думать хладнокровно, а не витать в облаках. Все происходило совсем иначе. Фернанда сообщила комиссару что-то другое, говорила о муже с презрением. С каким высокомерием произнес этот полицейский чиновник:
- Он не давал понять, что вы обходитесь ему слишком дорого?
Должно быть, у Альбера был растерянный вид. Он не отдавал себе отчета в том, что время идет, что молчать бессмысленно.
- Если человек мирится со своим унизительным положением, - продолжал комиссар, - извлекая известную выгоду, ему не следует ожидать, что с ним станут церемониться. Знаете ли вы, господин Бош (слово "господин" комиссар произносил, как до этого слово "вы", с особым значением, исключавшим почтительность), что вот уже полтора месяца ваша жена больше не любовница Сержа Николя?
В словах комиссара прозвучала издевка. Бош понимал: все, кто его допрашивал, делали свое дело. Комиссар тоже выполнял свой долг. Каждый из них думал так же, как и полицейский.
И то сказать: небритый, неухоженный, без галстука и без шнурков, Бош производил впечатление мерзкого преступника.
- Вы мне не ответили.
- Я знал, что у них что-то происходило.
- Что вы имеете в виду?
- Я непонятно объясняюсь, прошу прощения. Я знал, что с некоторых пор у них не все ладится.
- Они поссорились?
- Не думаю. Но у Сержа появилась дама сердца.
- Следовательно, связи с вашей женой он хотел положить конец?
Не рассчитывая, что его поймут, Бош произнес:
- Это не было связью.
- Вы хотите сказать, он не был ее любовником?
- Да нет, был, в некотором смысле.
- В каком же смысле?
- Он с нею спал.
- И вы об этом знали?
- Да.
- И ничего не предпринимали, чтобы этому воспрепятствовать?
- А зачем? Она спала с кем попало.
- Вы любите свою жену, господин Бош?
Бош медленно поднял голову, чтобы полицейский мог увидеть его лицо. Показаться смешным он не боялся. Главное, чтобы чиновник убедился в его искренности.
- Да, господин комиссар, - четко произнося каждый слог, ответил он.
- Вы любили ее в ту минуту, когда убивали своего соперника?
- Моим соперником он не был.
- Я знаю. Их связи вы не мешали и даже извлекали из нее выгоду.
- Нет, господин комиссар. Я был назначен на должность управляющего киностудией два года тому назад. В ту пору Серж Николя не был знаком с моей женой.
- Вы уверены?
- Вполне.
- Это жена вам сказала?
- Я сам представил их друг другу за рюмкой аперитива. В одном кафе на Елисейских полях.
- Вы знали, что должно было произойти потом?
- Я знал, что это вполне может случиться, как со многими другими. Она могла отдаться бармену, швейцару или полицейскому, стоящему на углу улицы. Фернанда не отвечает за свои поступки.
У Боша затеплилась надежда, что его поймут: в эту минуту на лице комиссара он заметил растерянность. Полицейский чиновник направился к письменному столу, достал досье, полистал его, отыскивая нужные сведения.
- Так вы говорите, два года назад?
- Ровно два исполнится в декабре. Это произошло за несколько дней до Рождества.
- А ваша жена утверждает, что к тому времени она уже полгода была знакома с Сержем Николя и довольно часто встречалась с ним сперва в гостинице на улице Берри, потом в квартире на улице Дарю.
Спокойным, чересчур спокойным голосом Бош спросил:
- Она вам так сказала?
- Да. Она подписала свои показания.
- И добавила, что мне об этом было известно?
- Так явствует из ее заявления. Зачитаю ее слова.
"… Я знала, что Альберу никогда не встать на ноги. Мне надоело это нищенское существование. Тем более что при каждой неудаче во всем он винил меня. Это человек ужасно заносчивый, мнительный, который считает, что все перед ним в долгу, и без конца судьбу клянет.
ВОПРОС: - Насколько я понимаю, именно в это время вы познакомили его с Сержем Николя, который уже был вашим любовником?
ОТВЕТ: - Совершенно верно.
ВОПРОС: - Серж Николя предложил ему весьма выгодную должность на киностудии?
ОТВЕТ: - Сержу был нужен кто-то вроде него.
ВОПРОС: - Что вы имеете в виду?
ОТВЕТ: - Для прикрытия ему понадобилось чье-то имя, лучше всего француза. По каким-то причинам, которые меня не касаются, Николя не мог вести дела под собственным именем.
ВОПРОС: - По причине неоднократных банкротств и выписывания чеков, не имеющих финансового обеспечения. Продолжайте.
ОТВЕТ: - Это все. Мой муж получил то, чего добивался, и никогда не докучал".
Подняв голову, комиссар с любопытством посмотрел на Боша.
- Вы опровергаете показания вашей жены?
- Я не знал, что она была прежде знакома с Сержем.
- При каких обстоятельствах вы встретились с Сержем Николя?
… А не отказаться ли от навязанной ему роли? Играя ее, он заранее обречен. Пусть эти господа говорят сами! Ведь все против него, в том числе и эта вот встреча. В свое время он написал статью, посвященную общим вопросам кинематографа. Эту статью, которой он очень гордился, удалось пристроить в солидный еженедельник. В ту пору они жили в меблированных комнатах на улице Бержер, где не было телефона. Однажды, когда он пришел в редакцию за гонораром, ему передали записку, на которой был указан номер телефона и фамилия господина Николя.
- Похоже, дело важное. Он уже в третий раз звонит, спрашивает, передали ли вам записку.
Альбер позвонил, и Серж Николя назначил встречу в баре на улице Пресбур. Если б он рассказал об этом комиссару, тот бы непременно поинтересовался, как они друг друга узнали.
Серж Николя тогда сам подошел к Альберу - обаятельный, развязный - и принялся расхваливать его статью.
- Я навел о вас справки. Известно ли вам, любезный друг, что вас весьма ценят и уважают? (Сержу была свойственна манера выделять прилагательные и наречия). Буквально все твердят, что вы заслуживаете лучшей участи, что вы себя не цените, что вам следует предоставить возможность показать, на что вы способны. - И, подняв бокал на уровень глаз, прибавил: - Я дам вам такую возможность.
Сколько же виски выпили они в тот вечер? Подошло время ужина, а они о еде даже не вспомнили. Распираемый нахлынувшими на него чувствами, оставшись один у себя на улице Бержер, Бош чуть не заплакал от счастья. Фернанда вернулась лишь час спустя. Теперь-то ему было ясно, что она дожидалась конца встречи с Сержем в соседнем баре или у него дома. Однако вполне естественным тоном она проговорила:
- Ты должен меня познакомить с ним. Жаль, что он русский. Русских я остерегаюсь…
- Вы вокруг да около ходите, - сказал комиссар. - Я хочу уточнить некоторые детали, чтобы вы не стали посмешищем, пытаясь представить случившееся как убийство из ревности.
- У меня этого и в мыслях не было.
- В таком случае не знаю, как вам удастся оправдать себя.
Бош осознал, сколь низким выглядел со стороны его поступок, и ему захотелось произнести нечто такое, что возвысило бы его в собственных глазах, даже если это вызовет насмешку или негодование полицейского чиновника.
И он сказал то, что давно хотел сказать, правда, другим тоном и при иных обстоятельствах.
- Господин комиссар, я убил Сержа Николя, потому что я честный человек.
Комиссар не смеялся. Он лишь внимательно взглянул на Боша, удивленно прищурив глаза, и, пожав плечами, стал надевать шляпу и плащ.
- Мы это сейчас выясним. Спустимся вниз, нас ждут.
Арестованному все же подали чашку кофе, который еще не успел остыть, и булочку с маслом, но привести себя в порядок никто не удосужился предложить. Решили, что и так сойдет. Наверняка для того, чтобы он действительно походил на убийцу. А может, затем чтобы воздействовать на толпу и вызвать в нем чувство страха?
Его посадили на заднее сиденье, снова надев наручники; с одной стороны сел комиссар, с другой - полицейский в штатском. Проезжая Елисейские поля, пленник с комиссаром одновременно вскинули глаза на высокое здание, где находилась контора киностудии.
Вскоре они приехали на улицу Дарю. У дверей дома собралось с полсотни человек и множество автомобилей. К полицейской машине кинулись фотографы.
Фотовспышки слепили глаза, но репортеров не прогоняли. Бош видел лишь силуэты людей в темной одежде, чьи-то лица, снова почувствовал, как озябли руки и ноги, слышал голоса, в которых звучали угрозы и негодование. Кто-то лез с кулаками, несколько женщин пытались прорваться сквозь полицейский заслон.
Едва он ступил на порог дома, как запущенный кем-то камень угодил ему почти в самое ухо. Он машинально схватился за ушибленное место, и жест этот, неверно истолкованный толпой, вызвал целый поток брани.
Поднимаясь на второй этаж, Альбер вспомнил, как прижался к стене, чтобы пропустить девушку, как, по привычке воспитанного человека, приподнял шляпу.
Не находилась ли в этой толпе и Фернанда? Узнала ли она его?
Впереди и сзади собралось много народу. Стояли на лестничной площадке, в прихожей. В тусклом утреннем свете квартира Сержа казалась не такой роскошной и изысканной, как при электрическом освещении. Обои запачканы, край шторы выгорел на солнце.
Почти все курили. Люди скапливались группами, о чем - то спорили, но как только замечали Боша, с любопытством оборачивались и, самое удивительное, умолкали.
Среди присутствующих находились помощник прокурора, его секретарь и еще два или три представителя прокуратуры, медицинский эксперт, криминалисты, полицейские, в их числе и комиссар квартала. По-видимому, были и журналисты, поскольку в комнату только что впустили фоторепортеров. Погода стояла холодная, и многие были в добротных темных пальто.
Весь этот люд разместился в салоне, или студии. Так называл Серж комнату, уставленную книгами и увешанную фотографиями, преимущественно женщин и актеров. Главной ее достопримечательностью был покрытый шкурой леопарда неимоверной ширины диван.
Расположенная справа кухня не использовалась по прямому назначению, служа лишь для приготовления коктейлей: Серж никогда не ел дома и готовил утренний кофе на электрокофеварке, стоявшей на ночном столике.
В спальне (дверь в нее была приоткрыта) распоряжались эксперты научно-технического отдела. Там ли по - прежнему труп, Бошу выяснить не удалось. Если тело не трогали, он увидел бы голые ноги: после выстрела Серж опустился на край постели, откуда скатился на пол.
Комиссар подошел к стоявшим у окна судебному следователю и помощнику прокурора. Все трое говорили о Боше, поглядывая на него. Остальные вернулись к своим обязанностям; не спускавшие глаз с входных дверей зеваки топтались на заплеванном полу.
Особенно внимательно разглядывал Боша судебный следователь. Он словно изучал преступника, прежде чем тот попадет к нему в руки. Это был человек лет пятидесяти, рыжеусый, добротно, но скромно одетый, с серьезным, сосредоточенным лицом. Время от времени он что-то спрашивал у комиссара. Судя по всему, следователь придавал значение малейшим деталям, не довольствуясь приблизительными данными.
Всем своим видом комиссар выражал готовность помочь. Подойдя к арестованному, которого не выпускал из поля зрения инспектор, комиссар проговорил:
- Прошу, подойдите сюда, господин Бош.
Полицейские покинули спальню, туда направились четверо: помощник прокурора, судебный исполнитель, комиссар и арестованный.
Возле дверей произошла заминка.
- Входите первым, господин Бош.
Сделав два-три шага, Альбер посмотрел туда, где прежде лежал труп, но увидел лишь обведенный мелом силуэт.
Зрелище это не произвело на Боша никакого впечатления. Он лишь помрачнел, испытывая крайнюю усталость.
Бош повернулся к сопровождающим его чиновникам, как бы пытаясь сообразить, чего же от него хотят, и, встретив взгляд судебного следователя, увидел в нем разочарование.
Жаль. Он совсем не хотел расстраивать чиновника. Альбер понял: тот желал выяснить, какова будет его реакция, но не ломать же комедию. Бош открыто посмотрел на судебного следователя, как бы говоря: "Прошу прощения". Но тот, несомненно, не понял его.
4
Альберу позволили осмотреться. Напряжение нарастало. Казалось, вот-вот произойдет нечто неожиданное и неотвратимое. Не двигаясь с места, Бош изучал комнату, словно бы угождая своим конвоирам. Задержал взгляд на обведенном мелом очертании трупа, посмотрел на кочергу, валявшуюся тут же, на лежавшую у двери бронзовую статуэтку в виде обнаженной женщины с распущенными волосами.
Чего же еще они от него ждут? Альбер перевел взгляд на постель, к которой, по-видимому, никто не прикасался. Сложенные одна на другую подушки были смяты спиной Сержа Николя: когда Бош вошел в комнату, тот читал. Сперва Серж выпрямился, потом упал на пол. С постели свисали желтое шелковое одеяло и угол простыни. По одеялу расплылось бурое пятно; повсюду брызги, отпечатки окровавленных пальцев.
При виде их Бош побледнел. Он не выносил вида крови, даже если это кровь животного. Подступила тошнота. Уж не этого ли от него добиваются?
В комнату вошел секретарь, приготовился записывать.
- Расскажите нам по порядку, как все происходило, - без обиняков начал судебный следователь. Впервые со вчерашнего вечера с Альбером говорили по-людски.
- С какого момента?
- В котором часу вы здесь появились?
Машинально Бош взглянул на настольные часы. Разумеется, они показывали иное время, но тем не менее память ему освежили.
- Без десяти минут шесть. Или около того. Но не позднее чем без пяти.
- У вас была назначена встреча? Часто ли вы бывали в этой квартире?
- Нет, не часто. Впервые я попал сюда совсем недавно. Серж Николя редко бывал дома и о своей интимной жизни не распространялся.
- И все-таки вы сюда уже приходили?
- Да. Два месяца назад.
- С вашей женой?
- Да. Завалились целой компанией. В ресторане "У Максима" премьеру фильма отпраздновали. Уже поздно вечером Серж пригласил всех к себе пропустить по последней.
- Выходит, вам знакомо было расположение комнат?
- В тот раз в спальню я не заходил.
- А позднее вы тут бывали?
- Только вчера. У Сержа болело горло. С ним это случалось время от времени. По его словам, это было его слабое место.
Бош кивнул на ночной столик, на котором стояла наполненная до края пепельница.
- В день он выкуривал пять-шесть десятков сигарет, не считая сигары после каждой трапезы.
Альбер был рад возможности говорить. Лишь бы пятен крови не видеть. Старался не упустить ни одной детали, точно экзамены сдавал.
- Вчера утром Серж позвонил в контору. Сказал, что нездоров и лежит в постели. Он попросил, чтобы я привез ему сценарий фильма, над которым мы работаем, и часов в одиннадцать я отправил рукопись с Аннетой, нашей секретаршей.
- А потом?
- Я позвонил ему в три часа пополудни, спросил, как он себя чувствует. Он попросил захватить вечернюю почту и после службы зайти к нему поболтать.
Пошарив взглядом, Бош заметил уголки конвертов, выглядывавших из складок одеяла. Тут же лежал сценарий.
- Кто вам открыл дверь?
- Никто. Она была не заперта. Кроме служанки, которая приходит лишь утром, в квартире никого не бывает.
Судебный следователь, наверняка успевший допросить служанку, кивнул. Так поощряют ученика, хорошо отвечающего урок.
- Когда вы вошли, он спал?
- Нет. Сидел в постели.
- Лампа была включена?
- Разумеется. Уже час как стемнело.
Бош посмотрел на лампу, затем вопросительно взглянул на следователя и комиссара.
- Почему же лампа оказалась выключенной? - поинтересовался полицейский чиновник.
- Это я перед уходом выключил.
- Зачем?
- Не знаю. Машинально…
- Он был уже мертв?
- Разумеется.
Альбер заметил, что шторы на окнах отдернуты.
- Шторы были задернуты, - уточнил он.
- Совершенно верно. Вы помните?
… Все так и было. Прежде чем схватить револьвер, Бош посмотрел на окна, желая убедиться, что его не заметят из дома напротив.
- Итак, вы вошли и сняли пальто…
- Не сразу. Я протянул Сержу почту, и когда он ее просматривал, снял пальто: стало душно.
- Долго ли вы намеревались у него оставаться?
- Примерно с полчаса. Я рассчитывал, что он предложит мне выпить. Он всегда предлагал. Когда встречал на улице знакомого, сразу приглашал его в какой-нибудь бар.
- Он много пил?
- Да. Можно сказать, с утра до вечера не просыхал. Но пьяным я его не видел ни разу.
- Что вам бросилось в глаза, когда вы очутились в этой комнате?
Альбер заподозрил в вопросе ловушку. Ловушку, расставленную более ловко, чем в Орлеане или на набережной Орфевр. Но это невозможно. Как могли они узнать об этом, не произведя по крайней мере обыск у него дома? И все же: неужели они заметили? И не сочли, что налицо простое совпадение?
Действительно, едва Альбер переступил порог спальни, он заметил весьма любопытную деталь. Не револьвер, как, вероятно, решили полицейские. Серж Николя всегда носил с собой оружие и охотно его показывал. Так что, увидев револьвер на ночном столике, Бош не удивился.
Он был поражен, увидев на Серже черную шелковую пижаму, покроем напоминавшую русскую косоворотку. Два месяца назад, к очередной годовщине свадьбы, Фернанда подарила ему три точно такие же пижамы, приобретенные, по-видимому, в одном магазине: пижам подобного фасона он никогда прежде не видел. Бош был особенно удивлен этим, поскольку, стремясь одеваться с английской тщательностью, сам никогда не надевал столь эксцентричное белье.
- Это подарок, - объяснила ему Фернанда. - Понравилось, вот и купила. Тебе наверняка будет к лицу.
Лишь вчера, увидев Сержа в постели, Альбер понял, в чем дело, но рассказать о своем открытии не решился: полицейские истолковали бы его неверно.
Убил он Сержа совсем не из-за пижамы. Не из ревности. Если он и подумал о Фернанде, то на одно лишь мгновение, да и то с каким-то горьким чувством.
О том эпизоде, который сегодня всплыл в памяти, он накануне не вспоминал. Это Фернанда настояла, чтобы он надел пижаму в годовщину их свадьбы, да и вела себя развязнее, чем всегда.
Нет, открытие это было для Боша всего лишь еще одной незначительной деталью, не более.