А теперь представьте, что вы сами попали на шахматную доску. Каждый поступок из тех, что вы совершаете, - это ход. Те поступки, которые вы совершали ранее "автоматически", вам теперь надо сначала тщательно и со всех сторон обдумать, иначе будет проиграна вся партия, потерпите поражение вы лично и все те, кто "одного цвета" с вами, то есть ваши близкие, коллеги, друзья и знакомые. (Напомню, "обдумать" - значит сначала убедиться в том, какой информацией о целесообразности этого поступка и его возможных последствиях вы располагаете. Потом выбрать методику анализа этой информации, потом сопоставить различные варианты этого поступка, желательно в соотнесении с общей жизненной стратегией и жизненными стратегиями тех человеческих существ, которых этот поступок затрагивает.) Вы увидите, что чем больше человек думает, тем больше сомневается. Чем больше сомневается, тем меньше действует. Не зря в восточных культурах - от Индии до Китая - недеяние становится смыслом жизни (мудреца), примиряя знание и веру.
В западной культуре отсутствие действия приводит к поражению человека как личности, к лузерству, то есть к страданию, если лузерство не является избранной жизненной стратегией. Но и в лузерстве есть свои удачники и неудачники, довольные жизнью и сомневающиеся. Избежать страдания в любой жизненной позиции можно только одним способом - действием, направленным на выполнение какой угодно жизненной стратегии, от олигарха до бомжа, от поп-звезды до монаха, поскольку единственная потребность человека состоит в самооправдании - убежденности в правильности своих поступков. Внешними признаками такой правоты становятся любовь ближних, успех, слава - то, к чему стремятся все. По-разному, но все. Мягким вариантом таких стремлений я бы назвал принцип "All you need is love". Жестким: "Мы все глядим в Наполеоны / Двуногих тварей миллионы, / Для нас орудие одно". Внутренним признаком правоты жизненной стратегии может служить только вера в то, что она, эта жизненная стратегии, соответствует надличностным, надчеловеческим установлениям мира. Как говорится в одной рекламе: "Все правильно сделал".
Но чтобы проводить в жизнь хоть какую-то стратегию, нужно поступать, то есть отказываться от всех возможных вариантов в пользу одного-единственного. Любой поступок любого человека означает безвременную (или своевременную) смерть бесчисленного количества событий, которые могли быть вызваны в ближайшем или отдаленном времени каждым несовершившимся поступком в сочетании с такими же несовершившимися поступками других людей. Таким образом, каждый человек в отдельности и все люди вместе являются убийцами будущего во всем многообразии его вариантов ради одного-единственного. Если что и спасает людей от постоянного и обязательного чувства вины - это убежденность в том, что они являются лишь исполнителями повелений некой высшей силы. Так, мобильные телефоны в ваших руках не виноваты в тех глупостях, банальностях, пошлостях, нежностях и колкостях, которые они сейчас передают. И они счастливы. Люди тоже могут быть счастливы или, скорее, довольны собой, только не надо сомневаться, надо верить.
Итак, я хотел бы сказать, что не вижу абсолютности в религиозных установлениях. Но я вижу в них настоятельную потребность. Вера дает человеку основание для деятельности и самоутверждения. Структурированная сумма личных вер - религия - создает точку отсчета для создания сетки ценностных координат и тем самым позволяет формировать человеческие единства.
Ответ на вопрос смял план вводной лекции. Ну и Бог с ним, с планом. По крайней мере я сам получил повод немного подумать, а то, задавая свои риторические вопросы, осознал, что не помню, когда ЭТО со мной было в последний раз. И потом, сколько можно начинать лекцию одной и той же шуткой: "3а последние сто лет о науке накопилось пятьсот определений культуры. Сейчас вы их все запишете. Первое…" Или "…но на экзамене вам понадобятся только сто тридцать семь из них". Или "…сейчас мы пригласим к кафедре вот эту девушку, и она достанет нам из мешка то определение, которое мы и будем считать правильным".
ПЯТНИЦА. ДЕНЬ И ВЕЧЕР
После занятий я заглянул на кафедру узнать, что ожидает нас в текущем семестре. Лаборантка Маша, тоненькое существо, своими острыми локотками и брекетами до крайности похожее на сверчка, сидела скукожившись за столом, вся в слезах. Оказывается, наш кафедральный компьютер ночью умыкнули неизвестные злоумышленники, причем здоровенные лбы из охраны ничего не видели. Машу теперь обвиняют в том, что она не закрыла дверь кафедры на ключ, и собираются то ли уволить, то ли взыскать с нее стоимость компьютера. Я ее успокоил как мог, сказав, что проректор по хозчасти у нас - бывший полковник, ему главное - правильно отреагировать на происшествие, то есть устроить разнос всем подчиненным по нисходящей. И Маша не последняя, есть еще уборщица. Атак он человек не злой, спишет компьютер за милую душу. Вуз у нас богатый, как-нибудь новый агрегат осилит.
В отделе рукописей "Безымянки" моя однокурсница Нина (а с поправкой на двадцать лет и двадцать килограмм - Нина Васильевна) приготовила мне заказанную папку с бумагами. Значительная часть из них - машинописный вариант статьи или брошюры, видимо, самого Романыча, с карандашными пометками в ней. Но были там и рукописные материалы. Я пробежался по страницам - нумерация оказалась не сплошной. Не хватало листов 17–25, 33–34, 52–61. Не было и положенного списка документов. Нина сказала, что папку эту лет пятьдесят никто не брал. Скорее всего во время одной из инвентаризаций часть бумаг показалась несущественной, и их вынули. Или же, что вероятнее, они относились к другим работам Романыча. Бумаги переместили в соответствующую папку, а отметку об изъятии сделать забыли.
- Ну ты знаешь, как у нас все, - с будничной интонацией произнесла хранительница сокровищницы. Я кивнул. Я знаю.
Мы договорились, что я сканером поработаю над машинописным текстом, а Нина ксерокопирует мне рукописные материалы: первые страницы в папке и тетрадку писчей бумаги, исписанной мелким, но хорошо читаемым женским почерком. Машинопись была подслеповата, к тому же бумага неравномерно пожелтела, листы бумаги часто были сложены вдвое и втрое, причем сложены неровно. В общем, сканер текст брал плохо. Приходилось водить по строчкам медленно и по нескольку раз. Весь текст за полдня ухватить у меня не получалось. Я отсканировал на всякий случай начальную главку, там, где лента у машинки была совсем свежая и текст был разборчив, несколько кусков, почти наугад, из середины и попросил Нину скопировать еще небольшое письмо, на пару листов бумаги в осьмушку, лежавших на самом дне.
За этим занятием я как-то забыл про обед, поэтому у себя на Фрунзенской купил печеную картошку с тремя наполнителями и пару тостов. Дома, пока азарт не прошел, решил набить в компьютер первый ксерокопированный фрагмент. Почерк с самого начала показался мне знакомым. Он напоминал тот, каким были написаны слова и цифры на рисунке колокола на последней странице сгинувшей поэмы, хотя ручаться, не имея ее перед глазами, я бы не стал.
Фрагмент этот представлял собой начало автобиографии Алексея Петровича Хвостинина. Закончив набивать текст, я сохранил его под именем "АПХ".
[файл АПХ-1]
"При начале этих моих торопливых записок несколько строк уделю я, по заведенному правилу, истории моих предков. Человеку не должно гордиться достоинством либо древностию рода или деяниями, не им совершенными, но поколениями, ему предстоящими. Тем не менее, в воспоминании о предках своих каждый человек может найти себе опору в бурных событиях жизни нынешней и утешение в испытаниях, ниспосланных Провидением нам же во благо. Память о честном служении Отечеству дедов и прадедов заставляет нас в каждое мгновение недолгой жизни земной думать о том, как поступить, чтобы не стыд, но спокойное достоинство овладевало потомками при мысли скромных наших делах. Итак, начну.
Род Хвостининых берет свое начало в XIV от рождения господа нашего Иисуса Христа веке, имея прародителем Алексея Хвоста, московского тысяцкого, странная смерть которого в княжение Ивана Ивановича Красного не прошла мимо внимания летописцев древности и современных писателей истории. Вот что сообщает об этом загадочном событии наш лучший историограф и мой давний знакомец Николай Михайлович Карамзин в своем мудром сочинении "История Государства Российского", в четвертом, только что изданном томе, на 286-й странице: "В самой тихой Москве, не знакомой с бурями гражданского своевольства, открылось дерзкое злодеяние, и дремлющее Правительство оставило виновников под завесой тайны. Тысяцкий столицы, именем Алексей Петрович, важнейший из чиновников и подобно Князю окруженный благородною, многочисленной дружиною, был в час Заутрени найден мертвый среди городской площади со всем признаками убиеннаго - кем? неизвестно. Говорили явно, что он имел участь Андрея Боголюбского, и что ближние Бояре, подобно Кучковичам, умертвили его в следствие заговора. Народ встревожился: угадывали злодеев; именовали их и требовали суда. В самое то время некоторые из Московских Вельмож - опасаясь, как вероятно, торжественного обвинения - уехали с семействами в Рязань к Олегу, врагу их Государя, и слабый Иоанн, дав время умолкнуть общему негодованию, снова призвал оных к себе в службу".
Василий Никитич Татищев, товарищ моего деда по юношеским годам, писал в "Гистории Российской", составленной им самим по древним летописям, нами доселе незнаемым, о годе 1356-м от рождения Христова или 6864 от сотворения Мира: "Toe же зимы месяца февраля в 3 день сотворись на Москве в нощи, егда заутреню благовестят, убиен бысть тысяцкой московский Алексей Петрович. Убиение ж его страшно, и незнаемо, и неведомо ни от кого же, точию обретеся убиен лежа на площади, егда завтреню благовестят. И бысть мятеж великий на Москве убийства того ради".
От себя добавлю, что в роду нашем сохранилось глухое предание о тайной интриге бояр Воротынских-Вельяминовых, поссоривших Алексея Хвоста с князем великим Иваном Ивановичем и присвоивших должность тысяцкого своему роду. Впрочем, как свидетельствуют нам древние летописи, должность эта была им не впрок и при великом князе Дмитрии Ивановиче, прозванном за великую свою победу Донским, должность и звание московского тысяцкого были упразднены, а сын последнего московского тысяцкого Иван Васильевич Вельяминов, долгое время таившийся от гнева великого князя в Орде, был схвачен в 1379 году и казнен, "мечом поят бысть на Кучковом поле у града Москвы".
Род Алексея Хвоста смертью своего предка не был умален. Наоборот, ширясь и множась, он дал фамилии бояр Хвостовых, Хвастовых, Ухватистых, Бухвостых, по большей части угасших в период Смуты, в также потерявших боярский чин и перешедших в звание городовых дворян или детей боярских Хвостинных, Охвастиных, Голохвастовых.
Родственны Хвостининым и другие фамилии. Алексей Петрович Хвост имел отцом Петра Босоволкова, московского наместника при князе великом Иване Даниловиче Калите. Потомство других сыновей Петра носит до сих дней фамилии Волк и Волков, из которых особливо Волковы Можайские и Дмитровские доводятся Хвостининым отдаленной родней по общему нашему предку.
Первый раз имя Хвостининых является на скрижалях нашей истории в те времена, когда наступал предел жизни и царствованию великого и грозного государя Ивана Васильевича Третьего.
Дмитрий Иванович, внук великого князя, сын безвременно почившего наследника Ивана Ивановича Молодого, был венчан своим дедом, великим князем, в Успенском соборе московского Кремля . При том венчании присутствовали и мои предки, дети боярские Петр, Алексей и Егор Хвостинины, находясь в свите молодого наследника престола. Но вскоре великий князь Дмитрий был ложно обвинен в еретичестве, заговоре против деда, схвачен и заточен. А Василий, сын государя от второй жены, гречанки Софьи, был объявлен великим князем всея Руси и преемником Ивана III на троне. Сторонники истинного наследника, оставшиеся верными долгу чести и собственной совести, попали в опалу, а некоторые из них были обвинены в связях с новгородскими еретиками и осуждены государевым судом. Вот как трактует эти события летописец, писавший свою историю под присмотром государевых людей:
"О еретицехъ. Тоя же зимы князь велики Иван Васильевич и сын его князь велики Василеи Иванович всея Руси, со отцем своим Симоном митрополитомъ съ епископы, и со всем собором обыскаша еретиком и повелеша их лихих смертною казнью казнити. И сожгоша в клетке дьяка Волка Курицина, да Митю Коноплева, да Ивашка Максимова, да Никишку Хвостину декабря 27" .
После эти событий род Хвостининых надолго попал в опалу, что, по моему сегодняшнему разумению, к лучшему. Неся службу в Смоленской земле, боярские дети Хвостинины честно служили Царю и православной вере, особливо в Ливонской войне. Но попущением Господним никто из них не участвовал в Опричнине, никто и не пострадал. В годы же всеобщего буйства, наступившего по смерти последнего государя из потомков Святого Благоверного князя Александра Ярославича Невского, царя Федора Иоановича, два сына пращура моего Никифора Хвостинина выполнили долг свой с достоинством и честью. Петр Никифорович сложил главу свою в Смоленске, при осаде сего города войском польского короля Сигизмунда. А Алексей Никифорович служил государю Дмитрию в тушинском войске, под командой князя Трубецкого. Вместе с сим воеводой он ушел в первое ополчение и стоял в осаде Москвы вплоть до прихода войск Минина и Пожарского .
Князь Трубецкой и его ратники, как известно, своей доли славы и наград недополучили. Предок мой довольствовался причислением к Посольскому приказу, тем более что Смоленская земля ушла под власть короля Сигизмунда. Служил он на мелких должностях, но бывал с посольствами и в Италии, и в Крыму, и Константинополе. Дети его Петр, Никита и Никифор получили назад родовые земли под Смоленском, при возвращении сего града в состав державы Российской. Петр, старший, остался в Москве, продолжив службу, сейчас именуемую дипломатической, а внук его Степан Алексеевич Хвостинин, взятый ко двору в десятилетнем возрасте, был записан в потешный Преображенский полк и в числе многих волонтеров отправлен на учебу в Англию в 1697 году.
Этот самый Степан Хвостинин, выучившийся фортификации и механике, впоследствии служил под командой Миниха и вышел в отставку в чине инженер-майора в 1741 году, сразу после восхождения на престол матушки императрицы Елизаветы Петровны .
В первом браке Бог детей ему не дал. Женившись во второй раз уже в возрасте почтенном на молодой 17-летней девушке из хорошего рода смоленских дворян Буланцевых и взяв в приданое сельцо с двумя деревеньками, по выходе в отставку зажил он хозяином в своих имениях с женой и первенцем-сыном. Вскоре родилась в его семействе дочь Елизавета. Мне же Степан Петрович приходится дедом. Рождение дочери стало для него радостью и одновременно тяжелым горем, ибо бабушка моя Анастасия Кирилловна скончалась родами, не дожив до 25 лет. Горе вдовца, как могли, скрашивали любящий сын и нежная дочь, но в 1758 году, в возрасте 77 лет он сошел в могилу в ожидании встречи с горячо любимой женой. Сыну его Петру в то время исполнилось 20 лет. По ходатайству нашего дальнего родственника, Дмитрия Васильевича Волкова , взят он был в Преображенский полк, где в скором времени выслужил чин сержанта. Дочь Елизавета, осиротевшая в неполные 14 лет, до поры воспитывалась в Смоленске, при Вознесенском девичьем монастыре".
На этом рукопись обрывалась. Машинописный же текст Романыча-Славинского начинался описанием событий, предшествовавших рождению Алексея Петровича Хвостинина и брата его Петра Петровича. Отсылок к каким-либо книгам или документам черновой (как это можно понять из правки карандашом на некоторых страницах) текст не содержал. Но, зная добросовестность историка, можно утверждать, что факты, ставшие ему известными, он передал точно. Первые страницы его рукописи сканер взял хорошо, так что у меня есть возможность привести текст самого Романыча.
[файл АПХ-II]
" 1762 год
Петр Степанович Хвостинин заслужил себе в полку славу человека прямого, честного, но недалекого и нравом буйного. Отличаясь любовью к службе, точностью и надежностью в исполнении поручений, он снискал уважение батальонного командира, ходатайствовавшего о присвоении ему чина сержанта уже через год после поступления в полк.
В 1762 году, благоволением начальства и при поддержке Д.В. Волкова, вошедшего в особый Совет при Петре III в качестве "тайного секретаря" с чином действительного статского советника, Петр Хвостинин был уже гвардии подпоручиком. И в это время проявилась другая сторона его натуры. Не оставляя рвения по службе, он проводил ночи в безумных кутежах и карточной игре. Не было ни одной мало-мальской "истории", как тогда говорили, где бы он не был замешан хотя бы краем. Четыре дуэли за полгода, правда, ни одна из них не имела смертельного исхода. Проникновение на спор в покои фрейлин через окно третьего этажа, гонки на рысаках по ночному Невскому проспекту и похищение шпаги генерал-губернатора Петербурга во время инспекционного обхода гвардейских казарм - вот лишь малая часть его похождений, совершаемых, как правило, на пару с однополчанином, поручиком князем Сергеем Меньшиковым. В это время он близко сошелся с известными забияками и кутилами братьями Орловыми. Алексей называл его своим задушевным другом, а Григорий регулярно бывал, а то и живал у него и три месяца уговаривал продать английского рысака по кличке Питт, равного которому по стати и скорости бега, как говорили, не было в Петербурге.