– Мать, ты умница! – Забыв о субординации, Сашка хлопнул Элку по плечу. Потом, правда, тут же исправился и добавил по-французски: – Поражаюсь твоему уму. Месье д’Ансельм, вы все поняли, да? – И снова Ёлке: – Знаешь, где покойница наша родилась? Ты не поверишь – в том же п. г. т. Бестях. Это вообще где такое?
Угораздило нас с вами, товарищи, родиться в большой и красивой стране. Где много лесов, полей и рек. А также населенных пунктов с очень интересными названиями. Куда там чахлым французишкам с ихними Шампанями и Провансами! Слабо иметь штамп в паспорте о прописке в селе Козявкино или деревне Большая Пысса? Да у нас у каждого седьмого в стране такие места рождения в документах понаписаны, что продавцы авиабилетов и операционисты в банках плачут, глядя в ксивы простого русского народа.
Так что п. г. т. Бестях – это совершенно нормальное название. Даже приличное. Просто непонятно, где это вообще.
– Ну что, камрады, похоже, землячками оказались девоньки наши! А я-то думаю, с чего это вдруг они друг друга так интимно оскорбляли? Ларски кричала, что нахимовская жена – малолетняя потаскуха, а та в ответ что-то про физрука обзывалась. Про то, мол, что Мориша как в детстве с учителем физкультуры в интимные отношения вступила, так до сих пор остановиться в беспорядочных половых связях не может, – это Элка так культурно для детектива краткое содержание давешнего скандала обрисовала. – Похоже, девахи друг друга с детства знали.
Сашка наморщил нос, призадумался и довольно сурово попросил напарника:
– Жень, сгоняй-ка в номер за ноутом. Посмотрим, где этот п. г. т находится.
– И по дороге звякни, пожалуйста, куда надо, а? Узнай, не меняла ли Ларски фамилию. Хотя вряд ли, конечно, она ж замуж не ходила. А вот девушка с редким именем Идея наверняка до замужества была совсем не Нахимовой. Что-то мне подсказывает, что рыться надо в босоногом детстве нашей журналистки.
Эти слова Элка буквально прошептала, чтобы окружающие не слышали. Ибо к настоящему моменту почти все участники кровавого преступления собрались в ресторане. Пожрать пришли соотечественники. Проголодались. И все они уши грели (в смысле подслушивали, что говорили детектив, Элка и телохранители) так откровенно, что просто неприлично было смотреть на их изнывающие от любопытства физиономии.
Особенно во всем этом гадюшнике мадам Нахимова выделялась. Ни хрена не понимая, поскольку интересующие ее люди говорили на французском языке, поклонница талантов Юлия Цезаря ухитрялась жрать, не прикрывая рот, и одновременно вытягивать ушные раковины в сторону шушукавшихся детективов и Элки со товарищи.
Более того, эта мымра даже скандалец небольшой закатить попыталась. Дождавшись, когда месье д’Ансельм на минуту отложит в сторону бумаги, тумбообразная женщина очень громко и показушно заявила, обращаясь к мужу:
– Тусечка, как ты думаешь, нас еще долго будут держать в заложниках? Сил моих больше нет сидеть в этой дыре! Какая ужасная здесь полиция, ничего сделать не могут! – Дама демонстративно вздохнула, закатив глаза.
Глаза-то она закатила, но, тем не менее, притихла, пытаясь понять – перевели детективу ее слова или нет. Перевели – Сашка тихонько пробубнил на ухо французу, что российская дама недовольна действиями местных правоохранительных сил.
Д’Ансельм на секунду задумался, потом повернулся к ней и с ангельским выражением лица ответил. А Сашка перевел:
– Извините, что отрываю вас от увлекательного занятия, – француз задумчиво посмотрел на заваленную жратвой тарелку мадам Нахимовой, – но, так как я стал невольным свидетелем выражения вашего недовольства, считаю своим долгом исправить ситуацию. Насколько я понимаю, вам хотелось бы поскорее покинуть Куршевель?
Оглушенная таким хамством, – ишь ты какой негодяй, мало того, что ниц не пал, так еще, сволочь, не нахамил, желаниями ее интересуется! – Идея Нахимова судорожно кивнула, сотрясая все три своих подбородка. А не – четыре.
– Я считаю, что с моей стороны было бы просто непрофессионально так затягивать следствие и задерживать занятых людей, – наградив Нахимову улыбкой Чеширского кота, продолжал детектив. – Тем более, что собрались здесь люди порядочные, честные и к преступлениям никак не склонные. Так что, я думаю, нам всем стоит собраться здесь, в ресторане, к двум часам дня и окончательно прояснить ситуацию. Скрывать присутствующим друг от друга нечего, не уголовники, чай, какие. Вот и постараемся решить вопрос с вашим отбытием из страны как можно быстрее – то есть сообща выясним, кто ни в чем не виноват, а кому прямая дорога за решетку. Договорились?
Мадам Нахимова начала понимать, каких дров она сейчас наломала. Похоже, французишка собирается согнать всех подозреваемых в кучу и принародно прополоскать грязное белье… И кому, спрашивается, это надо?
Но отмазаться по-быстрому у дамы не получилось. Детектив одной пачкой запихнул все документы в портфель и обратился к притихшей мэрше:
– Насколько я понял, вам лично опасаться нечего, вы же мне откровенно все рассказали. Так что жду вас лично, – Д’Ансельм поднял глаза и медленно обвел взглядом присутствующих, – и ваших соотечественников здесь к четырнадцати часам. Для тех, кто сомневается в правомерности моих поступков, я оставлю телефон моего начальства. А там вам все разъяснят про нежелание сотрудничать с полицией и про дачу ложных показаний. Извините, господа, сейчас я вынужден откланяться. До встречи.
И высокий стройный мужчина покинул ресторан.
– Что ж ты, Коля, бабу-то свою сразу после свадьбы не утопил? – тоскливо сказал бизнесмен Кац. – Тебе воды для этого, что ли, в Черном море не хватило? Дура она у тебя. Ой дура…
– Ёлк, только ты не ржи, ладно? Веди себя прилично. Нет, ты сначала дай слово, что будешь держать себя в руках, а потом я тебе расскажу. Договорились?
Быстренько позавтракав, Элка и два телохранителя переместились в кабинет владельца гостиницы, любезно предоставленный детективу для всяких там расследовательских дел. Ну действительно, сколько можно по общепитам серьезные дела обсуждать?
Тем более, что на одиннадцать часов утра у них (то есть, конечно, у детектива, но Ёлка уже считала себя полноценной частью команды) была назначена доверительная беседа с охрененно крутым олигархом, солнцем российского бизнеса и просто очень крутым парнем Михаилом Никифоровым.
Кстати, формулировку "доверительная беседа" придумал д’Ансельм. Ёлкины мужики назвали это дело "терка", а сама девушка остановилась на суровом слове "допрос".
До прихода Никифорова оставалось минуты три, когда у Женьки в ноуте брякнуло извещение о новом сообщении. Маленький телохранитель влез в почту, посмотрел полученную информацию – а затем почему-то повернул ноут экраном к Сашке.
Оба эти хмыря прыснули от смеха.
– Чего веселимся? – Изнывающая от любопытства Элка попыталась было сунуть нос в компьютер, но шустрый Женька отвернул от нее монитор.
– Тут информация пришла. Про суровое детство Ларски. И ее подружки Идеи.
– Ну?.. И чего там такого смешного?
Женька хрюкнул и потребовал:
– Пообещай не ржать. И не издеваться над бедной женщиной.
Вот ведь обмороки злобные! Ну разве можно так над человеком измываться? В минуты жестоких приступов любопытства Ёлка могла пообещать что угодно, лишь бы ее неведением не мучили. Вот и сейчас она головой закивала, пообещала вести себя прилично и сделать все, что захотят телохранители, – только чтобы не томили!
– Девичья фамилия жены мэра – Коровина, – все еще похрюкивая, сообщил Евгений.
– И чё?
– А зовут ее Идея. Смешно просто, – более спокойный Сашка попытался донести до Элки то, над чем они с напарником веселились. – Ты представь, как девочку в школе к доске вызывали. Сдается мне, не любили ее родители. Это ж надо так ребенка назвать.
Ёлка начала истерично ржать именно в тот момент, когда в кабинет вошел Никифоров. Не постучавшись, не спросив разрешения – просто ввалился в светлую просторную комнату, словно к себе домой.
Безмолвно ввалился, плюхнулся в кресло и только после этого поинтересовался у девушки:
– Чего веселимся? – На мужчин он даже внимания не обратил.
– Нахимовскую жену знаете как зовут? – спросила Ёлка.
– Ида, по-моему. Или Аида. Как-то так. Но муж ее Идочкой зовет, – почесал репу олигарх.
– Ее полное имя – Идея. А фамилия девичья – Коровина. Представляете, как ее друзьям представлять надо? "Знакомьтесь, это Коровина Идея"… Твою за ногу, это ж надо было так над родным ребенком стебануться!
Напрочь забыв о данном телохранителям обещании не ржать и не издеваться над женой высокопоставленного чиновника, Ёлка завалилась на бок и истерично всхлипнула.
Никифоров мгновенно переварил информацию и тоже загоготал.
– Мило, – подытожил он, просмеявшись.
И тут же мужика словно подменили. Только что гоготал, слезы вытирал – и через мгновение его лицо окаменело. Сухим, официальным тоном он поинтересовался у детектива:
– Вы хотели со мной поговорить?
Француз только открыл рот, чтобы ответить, как Никифоров рубанул:
– Мне бы не хотелось общаться в присутствии посторонних людей. – И взглядом указал на Ёлку и телохранителей.
С одной стороны, конечно, олигарх выразил совершенно законное желание, причем таким тоном выразил, что даже наглая как танк Элка совершенно серьезно собралась подорваться и покинуть помещение. С другой стороны – а товарисч-то борзый! Оно понятно, что властелин золота и других ценных металлов привык, что все его пожелания мгновенно исполняются, но нюх-то терять не следует! Это кто тут у нас посторонний, спрашивается?
– Девушка здесь на правах переводчика, – официально и ни фига не дружелюбно заявил детектив, выслушав донесенную до него Элкой фразу. – А ее социальное положение требует постоянного присутствия рядом с ней телохранителей. Так что посторонних в кабинете нет, – детектив произнес эту фразу и холодно вперился взглядом в Никифорова.
Ни Элка, ни ребята его слова не перевели.
Повисла тишина. Очень, я вам скажу, неприятная тишина.
Первым сдался Никифоров.
– Чего он там проквакал? – Михаил лениво перевел взгляд на Элку.
– Ты же прекрасно понял, что тебе сказали, – процедила в ответ девушка.
– Чувак тебя переводчиком обозначил, вот и переводи.
Похоже, господин Никифоров действительно не собирался демонстрировать свое знание языка перед полицейским. Хотя прекрасно понял все, что ему сказал д’Ансельм.
Элка хмыкнула и старательно, слово в слово перевела фразу, сказанную детективом. Никифоров кивнул, еще вальяжней развалился в кресле и благосклонно позволил:
– Чего вы от меня хотели? Пусть спрашивает. Только побыстрее, у меня времени мало.
И, словно подтверждая слова хозяина, на столе завибрировала дорогущая Nokia в блестящем корпусе. Никифоров взял аппарат в руки, нажал кнопку отбоя – и экран потух. Правильно – нечего отвлекаться от серьезных разговоров.
– Ларски? Да, я ее знал, – перестав выкобениваться, Никифоров отвечал на вопросы спокойно и лаконично.
– Насколько хорошо вы ее знали?
– На тусовках встречались. В клубах. На всяких общественных мероприятиях. Эта крыса везде мелькала, где приличные мужики были или хоть какой-нибудь сенсацией пахло. А еще где поили и кормили на халяву. Видите ли, девушка очень любила бесплатно жить. Она за себя вообще нигде никогда не платила, всегда падала на хвост друзьям или богатеньким папикам. Это для Ларски целым искусством было – шикарно отдыхать, развлекаться на крутых вечеринках и хлестать дорогущее пойло, не доставая из кошелька денег. Она однажды на спор бутылку сорокалетнего Kinclaith при мне засадила – за то, что я ей вторую такую бесплатно подгоню. Другая сдохла бы на месте, а эта только чуть пошатываться начала. Железная девка, ушлая до невозможности. Когда очередной хахаль ее из своего особняка на Рублевке выкинул, Ларски ухитрилась почти полгода таскаться по знакомым в том же районе, жалуясь на свою тяжелую долю! Представляете, столько времени жить на Рублевке и не потратить при этом ни копейки! Талант у бабы был.
Монолог олигарха на какое-то время прервался – Элке пришлось поднапрячь мозги и профильтровать словарный запас, чтобы донести до француза, что такое "Рублевка", а также все тонкости проживания в этом районе.
– А более близкие отношения вас с пострадавшей связывали? Какие-то дела по бизнесу или любовная связь?
Олигарх призадумался. Это он чего, вспоминал, что их связывало, или информацию к исполнению фильтровал?
– В смысле интимных отношений? Да, я с ней спал. С ней все спали. По бизнесу? Если вы так деликатно намекаете, шантажировала ли меня Ларски, то да, шантажировала. Грешила баба мелким вымогательством.
Детектив даже оторопел от такой откровенности. Но быстро взял себя в руки и продолжил задавать вопросы:
– И часто она вымогала у вас деньги? Большие суммы?
– Обычно раз в полгода. Но я даже не спрашивал, сколько она хочет за информацию. Дело в том, что я, как правительство Израиля, никогда не плачу террористам и шантажистам. Видите ли, у меня настолько ужасная репутация, что мне уже совершенно безразлично, какие еще сенсационные гадости напишет о моей скромной персоне очередная газетенка. Да, я бабник, и что? О моих связях с кем попало знает вся страна. Вы девочек моих видели? Какие могут быть еще вопросы? Партнеров по бизнесу я не кидаю. Если с кем-то плохо поступаю, то только в корыстных или воспитательных целях, так что в этом плане мне тоже стыдиться нечего. Все свои грязные делишки я в открытую проворачиваю. Богатство свое не скрываю. В отличие от ныне сидящих в тюрьмах миллионеров, я с государством делюсь. Так что бояться обнародования любых своих действий мне не приходится. Все и так прекрасно знают, что я циничная тварь и подонок. – Никифоров развел руками: вот такая я сволочь. И выжидающе уставился на детектива: еще вопросы будут?
Похоже, столь прямого разговора француз не ожидал. В его блокноте были еще вопросы, которые он собирался задать олигарху, но смысла продолжать разговор он просто не видел. Но, подумав еще немного, д’Ансельм все же задал Никифорову вполне уместный в сложившейся ситуации вопрос:
– Вы не могли бы вспомнить, чем занимались в день убийства? Желательно как можно точнее, по минутам.
Никифоров уставился куда-то в потолок и принялся вспоминать:
– Проснулся. Душ, секс – это как обычно. Потом спустился позавтракать. Там я встретился с Кацем. Мы с ним выпили немного. После этого у него в номере обсудили кое-какие детали договора. Затем пошли в соседний ресторанчик, там накатили, а затем мы с девочками отправились погулять. Ужинали в соседнем кабаке. Вы там, кстати, тоже были. – Никифоров мотнул головой в сторону телохранителей. – Часов в одиннадцать вечера я был у себя в номере. Вроде все.
И так он это все спокойно, без суеты, но и не заученно рассказал, что всем вокруг стало ясно: Миша Никифоров провел день именно так.
– Кто может подтвердить ваши слова?
Олигарх пожал плечами:
– Да кто угодно. Девки мои. Миша Кац. Официанты ресторана. Еще вопросы будут? Мне работать надо.
Судя по лицу детектива, вопросов у него больше не было. Никифоров встал, распрямился во весь свой двухметровый рост и направился к выходу.
– А биатлон – это где на лыжах фигачат и потом из ружья по мишеням палят? – вдруг зачем-то поинтересовалась Элка.
– Да, деточка. И я очень хорошо догоняю и метко стреляю, – не оборачиваясь, ответил Михаил и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
Глава 6
Удивительное дело, но к двум часам пополудни весь гадюшник был в сборе. Миллионеры, большой чиновник, его оборзевшая жена, а также владелец телеканала в компании своей суровой помощницы – самые сливки российского бомонда роптали, гундосили, но приперлись в полном составе. И что интересно – без адвокатов и прессы.
Пришли и расселись на стульчиках, как детки в садике. Ручки сложили, мордочки сообразительные выпятили – артековский слет, а не гламурная тусовка.
Как ни странно, не было только д’Ансельма. Пунктуального, стильного д’Ансельма не было на лобном месте в назначенное время. И народ по этому поводу разговорился, разъерничался.
– Что за безобразие? – воткнув руки в бо´ки, принялась солировать Идея, в девичестве Коровина. – Сколько мы тут еще должны ждать этого французишку? До вечера?
На часах, замечу, было 14:04. По меркам российской псевдоинтеллигенции, назначенное время еще не наступило.
– Колян, заткни ее, пожалуйста, – тихо, но очень жестко обратился к мэру Михаил Кац. Он был абсолютно трезв и непривычно серьезен.
– Да как ты… – Лицо мадам Нахимовой налилось багровым цветом, женщина оскалилась и начала поднимать тяжелое тело со стула – на Каца поперла.
Никифоров в заваривающийся конфликт влезать не стал – только глаза на Нахимова поднял. Но этого его обжигающего взгляда вполне хватило для того, чтобы мэр вцепился в пухлую руку жены и потянул ее обратно.
– Сядь на место, сядь, я тебе сказал! – зашипел взъерошенный мэр Черноморска. – Достала уже, я тебя убью когда-нибудь, дура тупая! Заткнись и сядь!
Непонятно, что подействовало больше – угроза физического уничтожения или зашуганный вид законного супруга, но Идея захлопнула перекошенный от ненависти рот, гневно зыркнула на Каца и опустилась на стул.
Неприятная тишина накрыла всю компанию. Даже совершенно ни о чем не переживающая Элка в комплекте со своей безмерной беспечностью притихла как мышь. Только носом шмыгнула два раза – и все.
Ба-бах!
Кто бы мог подумать, что идеальные двери на идеальных петлях в идеальном ресторане могут так грохотать! Русские разом подскочили, а Брост схватился за сердце.
– Вы с ума сошли? Разве можно так пугать людей? – накинулась на влетевшего детектива бростовская помощница. – У Кирилла слабое сердце!
– Прошу прощения у всех! – На лице запыхавшегося д’Ансельма не было ни капли смущения. – Обстоятельства вынудили меня задержаться. Я ждал крайне важный документ, вот он!
Француз размахивал листками факсовой бумаги как победным флагом.
– Белла, вы совершенно зря меня убеждали, что в наше время никто не пользуется факсимильными аппаратами! Оказывается, в российской глубинке не везде есть Интернет, а вот факсы довольно распространены. По крайней мере, в сибирских налоговых инспекциях они есть.
Ох, как при этих словах все напряглись-то! Оно и понятно – у простого российского обывателя при соединении словосочетания "налоговая инспекция" в одном предложении со словом "Сибирь" обычно волосы дыбом встают, а что уж говорить про олигархов и руководителей различных уровней.
Но, похоже, француз этой всеобщей реакции на свои слова не заметил. Он схватился за один из столов, волоком переставил его так, что все оказались собранными в некий круг – как на сеансе групповой психотерапии.
И тут дверь опять грохотнула. В ресторане появился… Жан! Тот, который красавчик-бармен. Интересно, а он-то чего сюда пришкандыбал?
– Э-э-э… – открыл рот удивленный Брост.
– А-а-а-а… – протяжно озвучила свое недоумение мадам Нахимова.
– А этот тип что здесь делает? – спокойно поинтересовался Никифоров.