На том полотне начали прорисовываться новые мысли, несвойственные ей, преждевременные. От них появилось понимание, что существует мир, которого она раньше не замечала, мир, в котором осуществляются потенции. И кто попадает в него, тот находит истину - понимание в себе божественного истока, обретает истинное крещение в Дух. Огонь Духа выжигает в человеке все тленное и поднимает его на высоту, от начала времен именно для Духа и была предназначенную. "Вот откуда пришла идея, осознанная мной вчера вечером! Это же начало большой и кропотливой работы. Вдруг не успею?". Обрывки фраз, одна за другой приходившие со сфер высоких и будничных, бились в ней, как пойманные птицы, звенели удивленными восклицаниями сознания.
Мысль об осени оказалась всеобъемлющей, к ней приобщилось и то, что имело отношение к возрасту человека, большой работы, глубоких чувств, долгого горения, все, от чего можно устать. Осень - это завершение. Чего? Неужели жизни? Завершение накопления, остановка, на которой просятся на выход наработки. Да. "Вот я все время бежала, - думала Раиса Ивановна. - Спешила получить специальность, родить детей, зарекомендовать себя на работе, среди коллег. Теперь у меня все это есть. Дети выросли и устроились. Образование, авторитет, опыт работы - все есть. И что дальше?".
Она таки кое-чего стоит. Но пока шла к своим достижениям, то лишь брала от мира, впитывала в себя, перерабатывала чьи-то результаты, наполнялась созданной кем-то и когда-то объективностью, как сосуд с вакуумом внутри втягивает в себя воздух.
Раиса Ивановна представила себя тем смешным сосудом с вакуумом внутри. Воображение удовлетворительно справилось с идеей посуды, а вакуум ей не подчинялся. Внутренний потенциал, то добро без имени и образа, которое уже собралось в ней, сопротивлялось. Ведь человек - не герметичная посудина, он - открытая чаша. Чаша не может быть пустой. Перед глазами до боли явно возникла роскошная чаша, искристая, словно алмазная, а в ней темнел маленький невзрачный камешек. Рядом же привиделся простой стакан с ребристыми боками, которых когда-то вдоволь было возле автоматов газированной воды. Доверху стакан заполняли кристаллы самоцветов. Это были молодость и зрелость.
"Пришло время отдавать, - поняла она, уместно вспомнив и о библейском "разбрасывать камни". - Иначе все во мне закиснет и перебродит без пользы и толку". А вдруг то, что она задумала, и будет ее окончательным итогом, завершением? Конечно же! Боже, все приходит само собой! Как мудро устроен человек, ни одно движение в нем не проистекает бесцельно, надо лишь прислушиваться к себе, чтобы эти цели понимать. Тем более что в таком печальном одиночестве, в каком находится она, есть своя запредельная целесообразность, венчающая достойное созревание души. В конце концов, - в раннем вдовстве ей не дано было познать этого - под старость человек всегда одинок, если не физически, то морально. Как в одиночестве он готовится к приходу в мир, так в одиночестве совершает и обратный путь. "Да, привыкла я к одиночеству. Значит, еще поживу", - всплыл успокоительный вывод. Оптимистическое настроение, куда ее спонтанные мысли перекинули мостик от нервозности и нетерпения, пришедших из ночи, родило потребность души чем-то заботиться.
И Раиса Ивановна начала конкретнее планировать сегодняшнее мероприятие и то, что в связи с этим задумала.
Бывает же такое! Даже испугалась, что совсем забыла о видении, пришедшем к ней, когда она чуть задремала прошлой ночью. Теперь не сомневалась, что это был не сон, а самое настоящее видение. Ибо сейчас она физически ощущала пережитое тогда, вспомнила не только сюжет, но даже свои эмоции и впечатления. Все виделось весьма явным и четким, более связным, чем сон, более мотивированным, наполненным всеми атрибутами реальности: звуки, формы, мысли, поступки, слова - ничто не подверглось деформации, не было преувеличенным, сказочно-наивным или сентиментально-искусственным. И все же надо признать, что те события не были реальностью. Хотя, поняла она, что-то объективно сущее добивается к ней, старается вызвать на диалог. "Плохо, наверное, Низе, - подумала про себя. - Говорят, что болеет она очень. А может, умерла, не дай Бог!". Это предположение показалось наиболее вероятным, иначе почему в том призрачном разговоре с подругой речь вдруг зашла о ее несчастном Викторе и всплыли отношения и события их далекой юности?
Раиса Ивановна взяла на заметку, что должна узнать о Низе, не привлекая к себе лишнего внимания. Сделать это можно и сегодня, ведь Татьяна Коржик живет рядом с родителями Низы.
Павла Дмитриевича и Евгению Елисеевну она встречала часто, но чувствовала себя при встречах неловко, не знала, как держаться. Поэтому и обходилась тем, что натянуто здоровалась и быстро пробегала мимо. Обижаются, наверное, на нее. Было время, когда ее избирали председателем сельсовета, и она пробыла в этой должности два срока подряд. Наверное, Низины отец и мама думают, что, став высокопоставленным местным чиновником, она зажила по-барски, возгордилась, начала сторониться простых людей.
Ой, какая молодость немудрая! Истинно, она есть маленький неказистый камешек в алмазной чаше. Почему я не умела в меру своих возможностей влиять на обстоятельства, не умела подчинять их себе, а вместо этого делалась их рабой? Так оскорбительно пренебрегала людьми, возле которых выросла, возле которых находила тепло и приют! Надо исправить положение, только без резких движений, дипломатично.
Раиса Ивановна вспомнила, как Низе родители надумали отметить день рождения, когда ей исполнялось шестнадцать лет - возраст получения паспорта. Они пригласили к себе гостей, в том числе и ее родителей не как соседей, а как родственников - ее мама и Евгения Елисеевна были троюродными сестрами.
Воспоминания посыпались, словно кто развязал сумку с орехами. Припоминались такие мелочи, которые человеческая память не держит на поверхности, а спрессовывает и прячет в далекие запасники.
Как-то мама сказала:
- Черт знает, что за имя придумали девушке - Нинзагза! Это Павлова работа.
- Ниназа, - поправила ее Раиса.
- Я же и говорю! Это их заставили в сельсовете согласиться с этим, а для отца она - Нинзагза. И опять же, ну зовите ребенка Ниной, как люди. Нет - Низа!
А через месяц или два попалась Раисе книжка Ивана Ефремова "Туманность Андромеды", где одну из главных героинь тоже звали Низой - Низа Крит. И вот в этот день рождения Низы она напомнила маме, что имя подруге дядя Павел не сам придумал, что есть такое имя на свете.
- Отцепись! - отмахнулась Мария Сидоровна. - Низа, так Низа. Нам из того воду не пить.
- Хорошо звучит, - сказала Раиса, мечтая о чем-то нечетком, далеком, неопределенном.
- Не всем, значит, так нравится, как тебе, иначе бы ей не придумали прозвище, - вмешался в разговор отец, вывязывая перед зеркалом узел галстука. - Пойду без него, - после нескольких попыток бросил он на диван тоненькую полоску ткани. - Я обычный слесарь, и имею право не носить на себе всякую чертовщину.
- Как знаешь, я тебя не заставляю, - разочарованно согласилась Мария Сидоровна. - А какая у Низы кличка?
- Угадай! - затеял игру Алексей Игнатович.
- Как же я угадаю? У детей такая фантазия, что куда нам, взрослым, к ним.
- Доча, какую кликуху вы придумали твоей лучшей подруге? - спросил отец у Раисы. - Давай, сознавайся на чистоту, - отцу было весело, приятно, что они идут в гости к соседям - тихим, сдержанным людям, к которым он хорошо относился, и сейчас говорил об имениннице со скрытым теплом.
- Креолка, - едва не разревелась девушка. - Это не мы придумали.
- А кто?
- Тайка, ее сестра из Харькова.
- Это Хвыськина внучка?
- Да. Они дружат, когда Тайка приезжает сюда на каникулы. Ей нравится это слово.
- Кому это "ей"?
- Тайке. Она и в письмах Низу так называет. "Креолочка, моя сестричка..." - начинает. Я читала.
- Какая она ей сестричка? Почему "сестричка"? - спросил Алексей Игнатович у Марии Сидоровны.
- Сейчас вспомню. Значит, так, эта Тайка из Харькова приходится внучкой родной тетке Евгении, то есть Низа и Таиса - троюродные сестры.
- Ого! Куда тебе, большая родня. Только какая из Низы креолка? Твоя Тая, - отец обратился к Раисе, - сама креолка.
- А они - роднятся! - воскликнула Раиса, будто попрекая за что-то родителям, и выскочила из комнаты.
А потом Низа вышла замуж за парня с фамилией Критт. Странная эта фамилия имела не славянское происхождение и не склонялась по падежам. Случаются поразительные совпадения! И как после этого не верить в судьбу?
Имя Креолка, как и Низа, Раисе нравилось, почему-то оно казалось похожим на подругу - чернявым, оттененным бирюзовым цветом моря, спрятанным за сиреневой вуалью. Возможно потому, что Низа отдавала предпочтение этим цветам в своей одежде. Ей они были к лицу, особенно черный и сиреневый.
После слов отца Раиса занервничала. Значит, креолка - это что-то подозрительное, а она и сама зачастую грешила, называя так Низу. Деваться некуда - в школьной среде бывают ситуации, когда по-другому общаться не получается. Надо употреблять придуманные имена, пользоваться сигнальным, птичьим языком. Теперь этого в школе даже до отвращения много. А тогда придавало ученическому общению налет избранности их круга, такой себе изысканный шарм. В конце концов так оно и было.
Не долго думая, Раиса подалась в библиотеку.
- Где можно посмотреть слово? - спросила у библиотекарши, не имея понятия о словарях и энциклопедиях, да и никто тогда о них представления не имел.
- Какое? - спросила та.
- Я самая посмотрю, - ответила Раиса.
- Ох, какие мы упрямые, - прокомментировала библиотекарша Раисино настроение и подала ей две книжки - "Толковый словарь" и "Словарь иностранных слов".
- Это, - открыла книгу на первой попавшейся странице и показала на выделенное шрифтом слово, - называется вокабула, то есть слово, которое объясняется. Вокабулы располагаются по алфавиту. На какую букву начинается твое слово?
- Я самая хочу!
- На! - сердито ткнула библиотекарша книги и отошла.
Раиса открыла "Словарь иностранных слов" и нашла слово "креолы". Оно означало - потомки португальских и испанских колонизаторов, живущие в странах Южной Америки. "Чего они там живут, эти потомки? - подумала Раиса. - Ехали бы в свои страны". И она пошла домой в полном замешательстве. При чем к Низе креолы? Она же не испанка, не португалка и не живет в Южной Америке.
А когда, отбросив стыдливость, поделилась своим открытием с Низой, та объяснила:
- Там не все написано. Креолы - это люди, родившиеся от смешанных браков между конквистадорами и индейцами. Так называют еще и тех, кто родится от россиянина и алеутки, например.
- Оскорбительно как-то, - сказала Раиса. - Индейцы, алеуты... Ничего не понимаю. Что в них общего?
- Да, немного оскорбительно, так как подчеркивает, что кто-то из родителей принадлежит к малоразвитой нации. Это и есть то, что в них общее. В моем случае, если учесть древность и высокую развитость ассирийцев, значит, что неразвитыми Тая считает украинцев.
- Еще чего не хватало! -возмутилась Раиса и больше ничего не сказала.
Но после этого она постаралась, чтобы Низу так не называли. Даже втайне от девочки написала Тайке письмо в Харьков. Сначала объяснила ей все о креолах, а потом от души выругала за унижение собственного народа.
Да, упрямства в ее характере всегда было хоть отбавляй.
8
Дети поотвыкли от дисциплины, и в классе стоял шум, будто слетелись грачи на свежевспаханное поле.
Раиса Ивановна не унимала их - все равно еще не все собрались, так пусть покричат. Она лишь молча осматривала каждого. Подросли, возмужали, стали другими. Невольно ловила новое в их взглядах, движениях, повадках и безошибочно прочитывала, по какой причине оно возникло.
Татьяна Коржик изменила прическу, но сидит тихо, не сводит сияющего взгляда с одноклассников. Но вот Раиса Ивановна уловила в ней какое-то напряжение. Ждет кого-то! Вон оно что, влюблена, все поняло.
Толя Ошкуков, как всегда, опрятный, нарядный, тщательно причесанный. Взгляд - спокойный, движения - сдержанные. Раскованный, но подобранный. Полная уравновешенность и гармония, хороший мальчик, не избалованный.
Рыжуха! Только посмотрите, как она поводит плечами, как вертит своей острой попкой, как играет бедрами. А в глазах - хищность, неукротимость, готовность к нападению. Неужели стала женщиной за лето? С кем же это? Ой, задаст она мне хлопот. Ведь ей еще круглый год сидеть за партой. За это время с таким темпераментом и с такой поспешностью можно и в подоле принести.
Тамила. Как же! Вукока. Глаза опущены вниз, ни на кого не смотрит, сама себе - пуп земли. А эти простачки - Сергей и Игорь - так и вьются вокруг нее, так и стелются, толкают боками друг друга, каждый старается сесть рядом с нею. И пока что никому это не удалось.
Но вот зашла Саша Верхигора. Напрасно считают, что она отстает в развитии. Девушка, может, без вихрей и фантазий в голове, но практичная, здравомыслящая, наблюдательная. А что науки ей не даются, так это ж такое - не каждого во время рождения Господь по головке гладит. Саша посмотрела на одноклассников, отыскивая место для себя. Заметила напряжение возле Вукоки, и пошла к Татьяне Коржик.
- Привет, - сказала сдержанно и села рядом.
- Привет, - Татьяна встала из-за парты: - Извини, мне надо выйти.
Она отсутствовала больше минуты, а когда снова зашла, то села на последнюю парту, незанятую. Ее маневр остался без внимания одноклассников, чего Татьяна и добивалась. Э-э, нет, кое-кто заметил.
- Саша, иди ко мне, - позвала Александру Верхигору Тамила.
Девушка послушно подошла, оттеснила ребят и села возле Вукоки. Сразу в классе возникла упорядоченность. Сергей и Игорь перестали толкаться в проходе между партами, окружая Тамилку. Чуть не за ухо вытащили из-за парты Петра Крипака, сидящего позади Тамилки, и оба уселись там с видом победителей. Конечно, никто не получил преимущества, значит, никто и не проиграл. Интересно, как у Тамилки сложится жизнь? Рассудительна очень, не по летам, не навредила бы себе. Там же мамочка - подарок судьбы. Правда, Тамилка не разрешает собой командовать.
Так, Крипачок пошел к Ошкукову. Вот и молодец. Вид - абсолютно спокойный, дескать, понимаем, что к чему, и все - о’кей.
Кто у нас без пары за партой? Ага, Рыжуха и Золушка. Тьху! - Раиса Ивановна не заметила, как перешла на сленг своих воспитанников. Нет, еще вон Киля Калина сидит сама.
В класс вбежал запыхавшийся Василий Мищенко:
- Я не опоздал?
- Нет, садись, успокойся. Сейчас будем начинать, - Раиса Ивановна автоматически пересчитала головы над партами. - Кого еще нет? - спросила, чтобы сосредоточить одиннадцатиклассников на себе, усмирить.
Гам, который начал было затихать, взорвался снова:
- Алексея! Кринички! - в один голос запели Сергей и Игорь.
- Горики! - громче всех прокричал Петя Крипак. - Надежды.
- Слышу, слышу, она еще не приехала из Киева, - успокоила мальчика Раиса Ивановна, понимая его романтическое волнение.
- А я уже вот! - появился Алексей Криница. - Кто меня здесь вспоминал, не забыл?
О, какая самоуверенность! Что ему ее придает? Как молоденький петушок, аж подпрыгивает от любования собой.
- Кому ты нужен! - кокетливо подвинулась на скамейке, освобождая для него место возле себя, Валентина Рыжуха.
При этом она успела повернуться к Татьяне Коржик, бросить на нее ироничный взгляд и прыснуть смехом победительницы.
Вот и отгадка. Ах, вы ж стервы малые! Полюбились, значит, где-то под звездами на травке.
Со стороны Рыжухи это был вызов. Алексей интуитивно это ощутил и заколебался, хотя глаза его блестели от возбуждения, юности, бодрости.
Раиса Ивановна отошла к окну, и оттуда осматривала класс. Кроме Надежды Горик, не пришли несколько человек. Можно было еще подождать. И здесь ее взгляд встретился с чьими-то большими серыми глазами, излучавшими ожидание, надежду, призыв. Это были глаза Татьяны Коржик. В тот же миг эти глаза заметил и Алексей, заметил в них укор и благосклонность, отвагу и сдержанность. Пройти к последней парте и сесть возле Татьяны он не мог - еще были свободные места возле Акулины Калины и возле Петра Крипака, было несколько незанятых парт и, в конце концов, что-то значил вызов Рыжухи, на который нельзя было реагировать резко ни в сторону "да", ни в сторону "нет".
Алексей перевел растерянный взгляд на учительницу.
- Таня, - позвала Раиса Ивановна девушку. - Подойди сюда. А ты чего торчишь, как елка? - обратилась к Алексею. - Садись возле окна, - показала на пустую парту, куда попадали лучи заходящего солнца и поэтому там никто не сел. - Уже не жарко, - сказала ему, а потом обратилась ко всему классу. - Дети, садитесь ближе к столу, чтобы всем было хорошо слышно.
Алексей уселся на указанное классной руководительницей место с видом независимого, но послушного ребенка. Глядите, какой херувимчик!
- Держи вот, - Раиса Ивановна дала Татьяне ключи от учительской, - пойди, позвони Павлу Дмитриевича.
- А что ему сказать? Он во дворе гулял, когда я сюда шла.
- Ничего, звонок телефона он услышит. Спроси, как дела, как чувствует себя Евгения Елисеевна, и обязательно поинтересуйся здоровьем их дочери Низы Павловны. Скажи, что мы хотим пригласить ее на торжественную линейку. Так сможет ли она приехать или нет.
- Она в больнице лежит, я от тетки Евгении слышала, когда воду из колодца набирала.
- А что с нею?
- Сердечный приступ был, очень тяжелый. Но, кажется, опасность миновала.
- А вчера, вчера как она себя чувствовала? - вырвалось у Раисы Ивановны незаметно для нее самой, так как мысли заметались в голове испуганными птицами.
- Тетка Женя сказала, что только этой ночью она пришла в сознание. Ей дежурная медсестра в двенадцать часов позвонила и успокоила, что кризис позади.
- Господи, в двенадцать? Вечера?
- Да, то есть вчера поздно вечером. Медсестра позвонила сразу, как Низа Павловна очнулась. А до этого двое суток без сознания находилась, - рассказывала Татьяна.
- Ага, - Раиса Ивановна узнала то, что хотела, но у нее еще были долги перед Низиными родителями. Начатое дело надо довести до конца, это и есть та истина, которая неожиданно открылась ей. - Все равно позвони, расспроси, о чем я сказала, передай привет от меня, от всего класса. Пожелай, чтобы Низа Павловна быстрее выздоравливала. Может, к первому сентября она поднимется. Как ты думаешь?
- Да, она настойчивая, обязательно поднимется, - сказала Татьяна и улыбнулась.
- Спроси у Павла Дмитриевича телефон Низы Павловны. Только запиши, чтобы не перепутала случайно чего. Потом отдашь мне.
Татьяна побежала, а Раиса Ивановна начала урок. Внимание подвижных, как тучи, детей прикипело к ней, все остальное для них перестало существовать, - дети любили своего классного руководителя.
- Предстоящий учебный год, - сказала Раиса Ивановна, - будет для нас волнующе приятным. В этом году нашей школе исполняется полстолетия. Когда она была построена, Василий, - обратилась Раиса Ивановна к Мищенко.
- Ой, - растерялся Василий и начал долго изучать поверхность парты. - А, вспомнил. Надо вычесть даты…