20 августа 2008 года, среда, день
У входа в здание аэропорта снова стояли вереницы автобусов, ежесекундно подъезжали такси, забирая вновь прибывших пассажиров. Маша, Лариса и Равиль долго ждали в отделении полиции, но особого толку не добились. Дежурный офицер не сообщил им ничего нового: расследование ведется, пока результатов нет. Примерно так Равиль перевел им долгий разговор, который он вел с офицером по-турецки. Лариса обреченно смотрела в пол.
– Ну нет. – Маша энергично обратилась к Равилю. – Ты спроси, пожалуйста, какие сроки у них положены на такое расследование? И звонили ли сюда из консульства России? Или нам самим поехать к консулу, все узнать? Спроси-спроси, и пожестче! А то у них тут бюрократии не меньше, чем у нас, я чувствую!
Равиль, вежливо кивая и улыбаясь, заговорил по-турецки, приложив ладонь к сердцу. Видно было, что "пожестче" – это не для него.
– Вот черт! – Маша решительно встала. – Пошли отсюда, надо ехать в консульство, там хоть чего-то добиться сможем. – Она подняла Ларису, кивнула полицейскому, который невозмутимо сидел за совершенно пустым столом. Равиль, кланяясь, вышел вслед за женщинами. Они протискивались сквозь густую толпу, когда Лариса увидела знакомого старикашку в униформе. Он снова вез длинную гусеницу багажных тележек.
– Вон тот старик, – кивнула она Маше. – Это он видел Аню с двумя мужчинами и линзу от ее очков нашел, я тебе рассказывала.
Маша решительно двинулась к старику. Тот узнал Ларису, заулыбался беззубым ртом, поклонился.
– Здравствуйте, дедушка! – Маша тоже улыбнулась. – Вы помните эту женщину?
Равиль быстро залопотал по-турецки. Старик быстро-быстро закивал, прикладывая правую руку к груди.
– Помнит, конечно, говорит, – перевел Равиль. – Уважаемая госпожа искала девочку с белыми волосами, красивую!
– Спроси, может он описать мужчин, которые были с девочкой: какой рост, как одеты, какие лица у них, может, приметы какие-то! – Маша требовательно подергала Равиля за рукав футболки.
Они наперебой с дедком заговорили по-турецки, старикашка поднимал узловатые пальцы вверх, тряс головой.
– Чего говорит? – Маша снова нетерпеливо затеребила переводчика.
– Говорит: два высоких, в темных костюмах, с галстуками. Девушка в белой блузке, в джинсах, волосы белые, завязаны сзади, очки разбила, а стекло он уже отдал ханым, то есть госпоже…
– А волосы у них какие были, глаза? Может, часы запомнил? Может, они что-то говорили? Шли быстро или медленно? Может, он запомнил марку машины или номер?
Снова последовал быстрый обмен турецкими фразами, и Равиль пожал костлявыми плечами:
– Волосы короткие, цвет он не знает, один был в темных очках, костюмы темные, часы не видел. Ничего не говорили, молчали. Номер машины не знает – большая, черная, блестящая… Старикашка снова что-то залопотал, захихикал, сморщив темное лицо.
– Говорит, шли очень быстро, так что русская ханым долго ругалась – они с ее тележки чемодан сшибли, а там еще ребенок сидел, он очень громко кричал, а второй вез другой чемодан, он тоже на ханым кричал, а она на них…
– Так-так-так, вот с этого момента поподробнее, пожалуйста! – вкрадчиво сказала Маша. – Какая такая ханым, какие дети, рост, возраст, какие чемоданы? Что за тележка была, почему ханым кричала?
Равиль снова заговорил, размахивая тощими руками, старикашка на каждое его слово кивал, прикрывая глаза и широко осклабив беззубый рот. Потом долго отвечал, показывая ладонями, видимо, габариты дамы, рост детей, размер чемоданов…
– Говорит, госпожа была большая, полная, в красном платье, волосы белые, стриженые. Чемоданов и сумок много – три или пять. Мальчик сидел на тележке, лет пяти, в желтой майке и коротких брюках, а второй лет тринадцать, волосы длинные, темные, на голове шляпа, как у американца, джинсы с дырками. Госпожа кричала, маленького стукнула по затылку, а большого нет, он чемодан поднял и дверь держал, чтобы госпожа тележку вывезла. Она и на улице кричала, подходила к машине, в которую эти два мужчины с девушкой сели, стучала в окно, но они не открыли, уехали… Дедушка потом ходил на улицу, тележку забирал. Он видел, что госпожа села в автобус "Тесс-тур", и мальчики тоже сели. Это было утром в субботу. Вот.
– Ай да дедок! Молодец! – Маша достала десять долларов, сунула в сморщенную ладонь. – Вот это информацию нам выдал! Да ты понимаешь, Ларка, у нас свидетели появились! Пошли-ка к "Тесс-тур"!
Около столика с надписью "Тесс-тур" сидели две барышни в фирменных желтых блузках и бейсболках. Они с готовностью встали навстречу:
– Ваши ваучеры, пожалуйста!
– Да нет, девушки, мы не отдыхаюшие, – ласково заулыбалась им Маша. – Точнее, мы уже тут отдыхаем и потерялись с подругой. Вы нам не поможете ее найти?
– А она сегодня прибыла? В каком отеле остановилась? – Девушка постарше с готовностью схватилась за списки приезжавших.
– Да нет, понимаете, мы только сегодня узнали, что она еще в субботу утром прилетела, с двумя детьми, мальчики пяти лет и тринадцати. Нам очень нужно бы ее найти. – Маша улыбалась изо всех сил, на Ларису было больно смотреть, с такой нечеловеческой надеждой она уставилась на барышень.
– Нет, про субботу можно узнать только на фирме, мы в субботу не работали тут, – развела руками старшая. – Вот вам визитка с телефоном. Вы позвоните, скажите фамилию и дату прилета и вам там постараются помочь, скажут, в каком отеле ваша подруга остановилась.
Лариса покачнулась, Маша едва удержала ее за руку.
– Спасибо, девушки, большое спасибо! – Маша и Равиль отвели Ларису в сторону. – Ну ты что, подруга? Чего на ногах не стоишь?
– Нам ее не найти, – глухо сказала Лариса. – Кто будет искать: какая-то подруга, которой мы ни фамилии, ни имени не знаем, бред какой-то…
– Так, спокойно, Маша, я Дубровский! Еще как найдем! – Маша достала сотовый и начала тыкать в кнопки, заглядывая в визитку "Тесстур". – Здравствуйте, это вас беспокоит журналистка из Москвы Зотова Мария. – На этот раз Маша выбрала деловой суховатый тон. – Нет, я тут отдыхаю, спасибо, все чудесно, я с вашей турфирмой не в первый раз дело имею, все очень четко и замечательно организовано. Но у меня возникла проблема. Вы знаете, я сюда прилетела утром в субботу, и моя попутчица из Москвы случайно положила в мой пакет свою косметичку. Знаете, у нас пакеты были одинаковые, из дьюти-фри Шереметьева. Я, к сожалению, замешкалась на оформлении визы, упустила ее. И не знаю, в какой отель ее поселили. Да и косметичку обнаружила только в номере, а там ценные украшения, да, золотые… Вы не могли бы подсказать, в какой отель ее поселили? – Маша выслушала ответ и продолжила: – Да нет, фамилии я, конечно, не знаю, но ее несложно определить. Дама ехала с двумя мальчиками, лет пяти и тринадцати. Да-да, видимо, двухместный с дополнительным спальным местом. Фамилии, скорее всего, должны быть одинаковые. Ведь таких отдыхающих в субботу утром наверняка было не так много… Рейс?
– Какой у тебя был рейс, быстро! – прошептала она Ларисе.
Та замешкалась:
– Да, номер рейса… Сейчас! 611-й из Москвы, прилетели в девять двадцать по местному.
– Рейс 611-й из Москвы, прилет в девять двадцать, – повторила Маша. – Спасибо! Вы очень любезны! Я подожду, конечно!
Маша долго прижимала к уху трубку, от нетерпения постукивая каблуком. Лариса смотрела на нее, как верующий на икону. Равиль с интересом переводил взгляд с одной на другую…
– Да-да? О, спасибо огромное! Как вы говорите? Шеремет Галина? Шеремет Вадим тринадцати лет и Шеремет Станислав пяти лет? Это, наверное, они и есть! Отель "Иллюзия"? Это где? Ближе к Алании? Ага, спасибо вам огромное! Я непременно напишу о вашей любезности! Пока! – Ну, вот так, подруга дорогая! Едем в Аланию? Равиль, спасибо, ты свободен. Пока. Пошли на такси? – И Маша потянула свою команду к остановке такси.
20 августа 2008 года, среда, вечер
Полдня Илья провел за письменным столом, но мысль о неудаче в издательстве все время зудела над ухом противным комариным писком. Наконец он решительно встал из-за стола, захлопнул ноутбук.
В адвокатских кругах все знали: сильной стороной Вагнера было то, что он никогда не сдавался, даже в самой невыигрышной ситуации. Он сам такое впечатление о себе всячески культивировал – клиентам именно эта черта особенно нравилась, хотя порой сдаться в заведомо проигрышной ситуации очень хотелось, как, например, теперь. Надежда на то, что он докопается до сути этого странного дела, была смехотворно крошечной.
Но сейчас ему не оставалось ничего иного, кроме как поехать в школу, которую закончила Аня, – начать с другого конца. Может быть, там появится хоть крупица информации, которая приведет к нужному результату? Илья сам усмехнулся этой наивности, но вниз по лестнице спускался почти бегом.
Номер школы он не знал, но дорогу, кажется, визуально помнил – как-то раз приходилось забирать оттуда Ларису с Аней. И сейчас, проезжая знакомыми улицами, он снова испытал острое чувство утраты…
В прошлом году вот здесь, у дома Ларисы, он по вечерам высаживал ее, сам забирал из салона пакеты с продуктами, шел следом. Однажды в июне она купила охапку свежей сирени у бабульки, сидевшей с цветами у ступенек универсама, он шел за ней в шлейфе влажного пряного запаха, и мелкие лиловые цветочки сыпались ему под ноги…
Он немного поплутал в переулках Пироговки, пока нашел неказистое четырехэтажное здание середины прошлого века. На фасаде школы прилепились дурацкие гипсовые барельефы – портреты классиков литературы. Но легко опознать удалось только Пушкина, по знаменитым бакенбардам. Второй отдаленно смахивал на революционного буревестника Горького, только почему-то с прической полубокс. Двух остальных он так и не идентифицировал – их бороды и прически были не похожи ни на кого из писателей.
Он долго стучал в металлическую дверь, пока ему не открыл подвыпивший мужик в униформе охранника, но в тапочках на босу ногу. Из двери пахнуло свежей краской, мастикой для паркета.
– Вам кого?
– Мне бы кого-нибудь из начальства, если можно.
– Так каникулы же еще! – Мужик длинно, со смаком зевнул. – Завтра приходите, с утра, может, завуч будет. У нас ремонт еще…
– Кто там, Коль? – Из дальнего конца вестибюля подтянулась тетка в халате, с расхристанной прической и тоже, судя по красному лицу, в легком подпитии. Коля плюхнулся в протертое кресло в углу вестибюля, привольно разбросав ноги в тапках. – Вы кто? – Она уперла руки в бока, рукав на локте был драный, но тетку это не смущало.
– Понимаете, я юрист, из Инюрколлегии, мне нужно навести справки про вашу выпуск ницу, Анну Северцеву, – учтиво поклонился Илья.
– Аню? Ну, была у нас такая, так уж закончила, дома ее ищите. – Тетка махнула рукой с нечистыми ногтями.
– К сожалению, они с мамой в отъезде, – еще учтивее кивнул Илья, чуть ли не щелкая каблуками. – А дело между тем не терпит отлагательства. Речь о небольшом зарубежном наследстве…
– Наследстве? – В глазах тетки зажегся интерес. – Анька, что ли, получила?
– Ну да, но, к сожалению, наследодатель в США не указал точный адрес, поэтому мы проверяем всех Анн Северцевых, 1990 года рождения, понимаете. И мне надо выяснить, были ли у нее родственники за рубежом, кто еще есть из родных и так далее. Может быть, кто-то в состоянии дать справку?
– А чего там в наследстве-то? – не сдержалась тетка. – Вы говорите, я завхоз, администратор школы, так что…
– Понимаете, я не имею права… – Илья заговорщицки понизил голос. – Там несколько старинных книг – дореволюционные издания русских классиков – Пушкина, Достоевского… В общем, большая интеллектуальная ценность.
– А-а-а! – Огонь в теткиных глазах угас. – Так вы идите на третий этаж, там Вероника Васильевна, ее бывшая классная, в кабинете литературы сидит. Может, чего скажет. – Тетка развернулась и, приволакивая разношенные шлепанцы, скрылась за дверью с табличкой "Приемная".
Вероника Васильевна была похожа на слегка помятый жизнью колобок – кругленькая, пухленькая и масленая. Морщинистые щечки были щедро раскрашены румянами, пахло от нее какими-то древними духами, как от капельдинерш в консерватории.
– Чем могу служить? – кокетливо повела она глазками, когда Илья представился и вновь изложил "наследственную" туфту.
– Видите ли, нам важно понять, тот ли это человек, а справки навести негде – Анна и ее мать в отъезде. Возможно, вы сможете что-то рассказать – что за девушка, кто ее родные, есть ли близкие люди за рубежом.
– Ну-у, этого я не знаю, кто же о таком рассказывает? – Вероника закатила глазки, металлические и острые, они одни не соответствовали образу колобка и сверлили Илью вполне бдительно. – Аня девочка хорошая, училась, правда, средне, хотя способная и могла бы лучше, но лень, лень-матушка… Литературу знает средне, на троечку, но я, правда, в качестве аванса ей ставила четверки… Но активная девочка, всегда участвовала во внеклассной работе, в жизни школы. С характером, правда, я бы даже сказала, с норовом, хи-хи-хи… Себя в обиду не даст, знаете, эти подростки такие ершистые, да… У нее и мама тоже дама с характером, нечастый гость в школе была, да! Отца нет, насколько я знаю, и не было, так, мать-одиночка ее родительница. Ну и понятно – трудно ребенка одного поднимать, будешь с характером, надо как-то место под солнцем отвоевать… А так… Девочка неконфликтная, много друзей у нее…
Илья едва не поперхнулся, так мастерски учительница вкладывала во внешне безобидный текст увесистую порцию яду – говорила вроде что-то положительное, но подтекст…
– Вот чуть подробнее, если можно! – Илья зацепился за возможность поговорить о друзьях Ани. – Может быть, кто-то из подруг в курсе родственников за рубежом?
– Ну, не знаю… – Вероника сложила пухлые ручки на обширной груди. – Больше всего она дружила с Надей Грибулиной, так, девочка весьма серая, из простых, мать у нее в палатке торгует… Да, еще с Аленой Каравайко, у этой папа владелец автозаправки, солидный мужчина, мама не работает, кажется, домохозяйка, да и зачем ей работать, скажите?
– Не будете ли вы так любезны дать телефоны девушек? – Илья источал мед и сахар, как истый пасечник.
– Ну да, конечно, пожалуйста. – Вероника порылась в каких-то толстых журналах, продиктовала пару телефонных номеров.
– А скажите, извините за любопытство, молодой человек у Анны есть? – Илья смущенно склонил голову. – Просто чтобы понять, какой круг знакомств…
– Ну, так, чтобы любовь там, близкие отношения, я не знаю, кажется, нет… – Вероника заговорщицки зашептала, и глаза ее еще больше замаслились. – Вот с Павликом Седовым они дружили, с Надиром Гусейновым, Аня ему по русскому и по английскому помогала, у мальчика проблемы были, они недавно в Москве… Но мне кажется, секса там не было, хотя… Кто их знает, современных подростков, распущенность, знаете ли, вседозволенность… Мини-юбки эти, пупки голые, мат-перемат… Все возможно, даже то, чего и быть не могло в наше время, – со значением промурлыкала Вероника.
Илью слегка передернуло, столько гадости было в округлых фразах, что он даже вспотел.
– Спасибо вам огромное, Вероника Васильевна, всегда приятно иметь дело с профессионалом, спасибо! – Илья откланялся и пошел к двери.
– Постойте! – В сдобном голосе Вероники появился металл. – Вы бы предъявили все-таки документ какой-нибудь. Так, для порядка. А то и не знаешь, кому секретную информацию выдаешь! – Она жеманно хихикнула, чтобы смягчить резкую фразу.
На такой случай у Ильи было припасено удостоверение адвоката и визитки с несуществующими телефонами. Он раскрыл корочку, поднес ее к глазам Вероники, потом вынул из кожаного футлярчика солидную визитку с золотым обрезом: "Илья Вагнер, адвокат по наследственным делам" – скромно и со вкусом.
Вероника снова заулыбалась и замаслилась, цепко схватила визитку.
– До свидания, Вероника Васильевна! Всего доброго!
– Благодарю вас, и вам всего!
За школьной дверью Илья несколько минут приходил в себя. Бедные дети, с кем им только приходится проводить лучшие годы жизни!
20 августа 2008 года, среда, вечер
До Алании ехали часа два. По дороге таксист завернул в какой-то ангар – видно, авторемонтную мастерскую. Что-то долго и темпераментно рассказывал двум черным, как жуки, мужикам, в сердцах пиная колесо своего автомобиля и шлепая растопыренными пальцами по его крыше.
Маша ерзала за заднем сиденье – переводчика Равиля они высадили по дороге, на повороте на Белек. Понять же что-либо в ломаном английском, на котором разговаривал таксист, было невозможно. Наконец их попросили выйти из машины, усадили на замасленные стулья, который один из "жуков" прикрыл чистой тряпицей, и даже принесли чай в тонких стаканчиках с талией и блюдце с изюмом.
Лариса на все это никак не реагировала, ни возмущенное шипение Маши, ни громкие вопли таксиста не могли вывести ее из сомнамбулического состояния. Маша боялась, что она вот-вот просто ляжет на пыльную землю и закроет глаза.
Наконец машину отремонтировали, и к отелю "Иллюзия" они подъехали уже в настоящих сумерках.
Отель стоял на высокой скале, под ним далеко внизу плескались в море золотые дорожки от яркой иллюминации. Бассейны светились аквамарином, открытые веранды с развешанными электрическими гирляндами были заполнены загорелой расфуфыренной публикой. Похоже, народ ужинал.
– Где ж нам тут искать мадам Шеремет с отпрысками? – озадаченно поскребла затылок Маша.
Тем не менее на ресепшне им сразу сказали номер комнаты госпожи Шеремет – 837. Они поднялись на восьмой этаж, долго безуспешно стучали в дверь.
– Ну что, Лар, пойдем вниз, поищем даму с двумя мальчиками – пяти и тринадцати лет, что ли? – предложила Маша.
– Нет, я никуда не пойду, я тут буду, – обессиленно прошелестела Лариса. Она опустилась на пол, застеленный толстым ковролином, поджала ноги. Маша сама едва не расплакалась от этого зрелища.
– Ну ладно, давай тут посидим, – беспечно сказала она и села рядом.
Сидеть пришлось недолго. Минут через десять от лифта послышался громогласное соло:
– Та сколько ж я тебе говорить буду, паршивец! Не трогай стену! Иди ровно, достал уже меня за день! Завтра будешь весь день сидеть у номере!
Из-за поворота коридора показалась дородная женщина в просторном ярком балахоне, вся густо-красно загорелая, только вокруг глаз были белые круги, что делало ее похожей на запыленного автогонщика ралли Париж – Дакар. Впрочем, глаза в этих белых кругах были жестоко подведены черным.
Перед женщиной, вихляясь и кривясь то на один бок, то на другой, шел пацанчик лет пяти в широких шортах и майке с Микки-Маусом на пузе. За ними на независимом расстоянии – подросток в еще более широких шортах до колен и сетчатой оранжевой безрукавке, сквозь которую просвечивало тощее мальчишечье тело.
– Та стой ты, горе луковое! – Женщина зашуршала в сумочке, подозрительно вглядываясь в скульптурную группу на полу. – Вы чего тут?