- Я думал, нам не доплыть, - признался потом Воронцов.
- А почему же ты тогда смеялся?
- Чтобы ты не утонула. Пока я улыбаюсь, ты думаешь, что все хорошо.
Утонуть рядом с ним?! Да такое просто невозможно! Стоило мне только пожелать, и я получала все, каких бы денег это ни стоило. И каких бы усилий. Помню, как увидела в тире огромного плющевого зайца, белого, с голубыми ушами, который после двух бокалов шампанского показался мне восхитительным.
- Андрей, пожалуйста-пожалуйста! Хочу зайца!
И пули ложатся аккурат в десятку. Даже после ужина в ресторане мой муж никогда не промахивается. Какой-то мальчишка смотрит, открыв рот, как Воронцов передергивает затвор и, почти не целясь, методично громит мишени.
- На. Вот твой заяц.
Уже, почти трезвая, я торжественно вручаю его мальчишке. Он что-то лопочет на непонятном мне языке. Я прижимаюсь к мужу и счастливо улыбаюсь. Возможно, завтра мы прыгнем с тарзанки и повиснем над пропастью. Заночуем в спальных мешках на необитаемом острове. Сядем в тюрьму. Лишь бы оказаться в одной колонии и время от времени получать комнатушку для свиданий.
И я решилась. Я поеду на дачу! Пешком! То бишь на общественном транспорте, пешком туда не дойдешь, уж больно далеко. Ночью поеду, поскольку уже темно. Воронцов мне категорически запрещает ходить ночью по улицам в одиночестве. Поэтому я уверена, что в девять вечера Москва вымирает. Если я до девяти работаю, муж обязательно за мной заезжает. Мой режим - домой и баиньки, как только стемнеет. Но деваться мне сейчас некуда. Я поеду, пусть даже улицы кишат бандитами и маньяками!
Ничего тут сложного нет. Надо спуститься в метро, ехать с полчаса, потом пересесть на пригородную электричку и ехать еще минут сорок. И пешочком где-то с километр. И то там дома повсюду, не в пустыне. И фонари на улицах: у нас в поселке народ богатый, на благоустройство не скупятся. Я торопливо стала собираться. Хотела было прихватить с собой еще один пистолет, да сейф оказался заперт. Андрей пресек мои попытки вооружиться. Когда только успел, я разумеется, не знала. Пришлось ехать так, без оружия.
Уже обуваясь, я прикинула: продуктов на даче полно, просто Воронцов не умеет их готовить. В магазин мне заходить необязательно, только хлеба в ларьке прихватить. Уже хорошо. И прямиком на электричку.
Я вышла из подъезда, дрожа от волнения. Вызвать такси мне и в голову не пришло. По словам Воронцова, за рулем машины с "шашечками" обязательно сидит маньяк.
- Не вздумай ездить на такси! - не раз говорил мне супруг. - Лучше дождись меня. Или спустить в метро.
- А там нет маньяков?
- Есть всякие уроды. Но они не такие опасные, как таксисты.
- Андрей, а ты сам-то давно спускался в метро?
- Ты меня еще учить будешь! - заорал на это супруг.
Он предпочитает часовое сидение в пробках бесцеремонному нарушению своего личного территориального пространства. Воронцов большой, места ему надо много, а в метро, как известно, давка. Он говорит, что и меня там когда-нибудь раздавят, потому что я насекомое.
- Сиди дома, овца, тебе что, денег мало?
Денег мне не мало, просто я люблю свою работу. Что касается давки… Сейчас-то почти ночь! Восемь вечера! Даже насекомому в метро нечего бояться, так что не оно меня сейчас пугает. А Воронцову полезно время от времени туда спускаться, чтобы картина мира была полной. А то мир, в котором он живет, имеет мало отношения к реальности. Еще кто из нас инопланетянин!
Какое-то время я стояла у подъезда, трясясь от страха и высматривая маньяков. К моему удивлению, народу на улицах оказалось больше, чем днем, и очень много детей. А в метро вообще, похоже, час пик. Но есть еще электричка, которая отправляется около девяти часов вечера. То есть в полной темноте. И она, эта электричка, набита маньяками и бандитами.
Оказалось, она набита людьми, которые возвращаются с работы. Лица у них усталые и хмурые, многие мужики с банками пива в руках или с алкогольными коктейлями, тоже в банках. Работяги или офисные работники. Им всем было не до меня, большинство уткнулось в смартфоны и планшеты. Я с удивлением осматривалась. Почему Андрей меня ото всего этого так упорно ограждал? Неужели я кися? Потом я, не отрываясь, смотрела в окно. Огромный город был залит светом, жизнь в нем кипела. На магистралях стояли в пробках десятки тысяч машин, жилые кварталы словно соревновались в оригинальности подсветок, магазины заманивали покупателей неоновыми вывесками, кто во что горазд. Похоже, Москва только начинала жить с наступлением темноты. Это было не страшно, это было восхитительно!
Город, в котором можно найти все, а если вы чего-то не нашли, значит, просто не умеете искать. И в отличие от европейских столиц, он не скучный и не чопорный, его можно позволить себе есть просто руками, необязательно ножом и вилкой, так, чтобы пальцы были в масле, а по подбородку тек ароматный сок. Чтобы одна твоя нога стояла в Европе, а другая в Азии, что же касается седалища, его можно приземлить аккурат между, запивая суши охлажденным "Шабли" и закуривая кальян после того, как покончишь с пиццей. Какого черта Воронцов мне все это запрещал?! Сам-то он наслаждался.
На платформу я сошла уже, будучи абсолютно спокойной. Маньяки? Ха! Я-то круче! Меня разыскивают за убийство! Меня даже не испугали двое мужчин, которые сошли вместе со мной и в электричке всю дорогу на меня косились. Я пропустила их вперед, а сама пошла следом. Я шла и наслаждалась. Вечер был удивительный. Только в конце сентября бывают такие вечера, по-летнему просветленные и по-осеннему прохладные. Луна словно крадется по небу на цыпочках, а ветер прижимает уши, как пес, которого гладят по голове, и ни один лист не шелохнется. Пахнет опавшей листвой и последними цветами, лепестки которых еще не завяли, но уже начали увядать. И потому аромат их похож на жженый сахар, если его разбавить водой.
Наш дом я увидела издалека. Слава богу, на первом этаже горел свет! Значит, Андрей дома! Я приободрилась и пошла быстрее. Калитка была заперта изнутри, но я легко справилась с замком. Входную дверь Андрей не закрыл. Он любит поздно вечером сидеть на качелях и смотреть на звезды. А сегодня звезд много. Я не спеша поднялась по ступенькам и вошла в холл. Свет пробивался из каминного зала.
Воронцов сидел в кресле-качалке спиной ко мне. Услышав шаги, он повернул голову:
- Стеша?! Ты здесь?! Ты с ума сошла!
Он никогда меня раньше так не называл, и тут я поняла, насколько все серьезно. Нет, взгляд у мужа был вовсе не испуганный, но какой-то тяжелый. И лицо напряженное. Воронцов встал и шагнул ко мне.
- Ты как здесь? На чем добралась? С тобой все в порядке? - забросал он меня вопросами.
- Андрей, откуда взялся этот пистолет?
- Он лежал раньше в моем сейфе.
- А куда ты его дел, после того как… - я осеклась.
- Бросил в воду.
- Значит, правда.
Он подошел и взял меня за плечи. Заглянув прямо в глаза, спросил:
- Кто тебе сказал?
- Вадик.
- А он откуда знает?
- Он тебя видел.
- Значит, и он тоже.
- Андрей! - испугалась я. - Как так можно? Берешься убивать - хотя бы не светись!
- Один - один, - мрачно рассмеялся Воронцов. - Что ж, садись, поговорим. - Он кивнул на второе кресло.
Вечерами мы любили сидеть у камина, особенно в сырую, промозглую погоду. Вот именно: любили. К нашему семейному счастью теперь применимо исключительно прошедшее время. Сегодня камин не горел. В доме и без того было тепло. Мы уселись в кресла у потухшего очага. Воронцов начал медленно раскачиваться.
- Не маячь, - попросила я.
- Ты мне еще указывать будешь, - проворчал супруг, но раскачиваться перестал.
- Расскажи мне: как это случилось? - Я невольно вздохнула.
- Да хуже не бывает, - поморщился Воронцов. - После того как мы с тобой поговорили, я надел грязные ботинки и поехал к мужу этой Людмилы. Одно дурацкое совпадение за другим, хотя теперь я уже сомневаюсь, что это были простые совпадения. У меня голова идет кругом! - пожаловался он.
- Чего ты хотел добиться этим визитом?
- А то ты не знаешь, - ощерился муж.
- То есть ты не хотел его убивать?
- Хотел.
- Андрей!
- А еще я хотел тебя спасти. Поэтому сначала поговорил со свидетельницей. К несчастью, полиция успела это сделать раньше меня. Дама с собакой сказала им, что незадолго до убийства видела странную женщину. Которая стояла под фонарем и прижимала к себе сумочку. А еще женщина сказала: "Я к Людмиле". Понятно, что подумала полиция. Свидетельница достаточно подробно тебя описала. Внешность у тебя примечательная. Вот недаром я не люблю собак!
- Да, собака - это не кошка.
- Ты можешь хотя бы сейчас быть серьезной?
- Я серьезна, как никогда. Значит, меня ищут?
- Да. Мне, возможно, удастся заставить свидетельницу изменить показания. Или есть какой-нибудь другой способ, - усмехнулся Воронцов. - Теперь уже надо идти до конца. Я же сказал, что буду защищать тебя, даже если ты убийца.
- Ты не в лучшем положении, - напомнила я.
- Я его не убивал! Хотя доказать это практически невозможно. Все, как в плохом кино. Поговорив с женщиной, я пошел к нему. Предварительно мы созвонились, так что он меня ждал. Не успел я войти в дом, как раздался выстрел. Я метнулся сначала на кухню, мне показалось, что стреляли оттуда, потом в гостиную. Он лежал на полу, а рядом валялся пистолет.
- Ты правду говоришь?
- Клянусь!
- Тогда зачем ты поднял с пола пистолет? Если ты не убивал?
- Да потому что это мой пистолет! - повысил голос Воронцов.
- Как это: твой? На нем что, написано?
- Представь себе, - голос у моего мужа стал ехидным. - Это ты не в состоянии запомнить даже номера нашей машины. А у меня на цифры память отменная. Тем более что это ОРУЖИЕ. На пистолете есть маркировка. Я присел на корточки, чтобы его рассмотреть, и меня мигом пот прошиб. Во-первых, там есть детали, только мне знакомые, я ведь сто раз его разбирал и собирал, а во-вторых, когда я взял пистолет в руки, то и номер это подтвердил. Этот "макаров" числится за мной. Он раньше лежал в моем сейфе. Приходил участковый, все осмотрел, расписался. Если бы я не взял пистолет, уже бы сидел. По номеру легко пробить владельца. У меня не было другого выхода.
- Ну, если так… А зачем ты его в пруд-то бросил?
- А куда? Сюда привезти? Или в московскую квартиру? Это же главная улика! Теперь получается, у меня был мотив, - он начал загибать пальцы, - меня видела свидетельница, еще и этот твой детектив. И пистолет, из которого убили, числится за мной. Если его найдут - мне крышка.
- Все еще хуже. Вадим сделал фотографии.
- Фотографии? - удивленно посмотрел на меня Воронцов. - Ну-ка, с этого момента поподробнее.
- Подробнее у меня на электронной почте.
- Говори адрес.
Я сказала.
- Жди тут, - велел Воронцов и поспешно стал подниматься на второй этаж.
Не было мужа довольно долго. Я уже успела заскучать, хотя в моем положении не до скуки. Хорошо, что позвонил сын.
- Мама, а ты где? - удивленно спросил он. - Я приехал, а дома никого нет.
- Я на даче.
- Как на даче? Ты же сказала, что живешь дома, а на даче живет папа!
- Видишь ли, Степан Андреевич, папа не знает, какие обои клеить. Решил предоставить выбор мне.
- Обои? Отец? Мама, что происходит?
- Ничего, сынок.
Кроме того, что оба родителя разыскиваются по подозрению в убийстве. Сегодня ситуация еще хуже, чем вчера. Но не говорить же об этом сыну?
- На дачу мне ехать уже поздно, - с сомнением сказал Степан Андреевич. - Ведь завтра с утра на работу.
- Конечно, не надо сюда ехать, сынок! Ты, наверное, голоден? Там в холодильнике есть борщ. Если ты, конечно, еще ешь борщ.
- Мама, в Инете полно сайтов, где можно заказать еду на дом! Я давно уже взрослый!
- Я знаю, Степан Андреевич.
- Я имею право знать: что у вас происходит? Ты что, от меня прячешься?
- Даже не думала! Я честно сидела дома и тебя ждала. Но вдруг подумала, что отец поклеит не те обои, и сорвалась.
- С каких пор у нас на даче обои? - мрачно сказал сын. - Там стены вагонкой обиты.
- Мы с отцом решили: надо что-то менять.
- Круто же вы решили изменить свою жизнь. Я хочу видеть вас обоих.
Я прикусила губу.
- Мама? Где я могу вас найти?
"В тюрьме". Но не могу же я сказать об этом сыну?
- Мы сейчас на даче. А где завтра будем, не знаю. - По крайней мере, честно. - Ты звони. А пока закажи еду на дом. Или к себе поедешь?
- Нет. Сейчас приедет Лиана. Мы вообще-то рассчитывали на семейный ужин. Но придется вдвоем есть суши и гадать, что с вами случилось. Правду ты все равно не скажешь.
- А что говорит отец?
- Мол, процесс идет. Все как-нибудь утрясется. Ты же его знаешь. Одни намеки, ничего конкретного.
- Ты верь папе, сынок.
- Чему верить-то, если он, как и ты, ничего не говорит? - сердито сказал Степан Андреевич. - Я хочу посмотреть вам обоим в глаза. Мне, наверное, надо взять отгул. Мама, насколько все серьезно?
- Не надо брать отгул, - испугалась я. - Мы с отцом помирились. - На почве того, что у обоих перспектива оказаться за решеткой лет этак на десять. Но не говорить же об этом сыну? - Мы обязательно на днях встретимся, сынок.
- А почему у тебя голос грустный? - подозрительно спросил Степан Андреевич.
- Потому что я устала.
- Обои вместе с папой клеила?
- Типа того.
- Что ж, я в выходные заеду, гляну на ваш ремонт. И не вздумайте от меня прятаться!
- Если что, ключи у соседей, - уныло сказала я.
Когда Воронцов спустился наконец вниз, я сказала:
- Андрей, нам срочно надо клеить обои.
- С ума сошла? - удивленно посмотрел на меня муж.
- Степан Андреевич что-то подозревает. Он мне сейчас звонил. Я соврала, что мы с тобой занимаемся ремонтом, а он сказал, что в выходные приедет, проверит. Ты когда в последний раз клеил обои, Воронцов?
- Никогда. И не собираюсь.
- Собираешься сказать сыну правду?
- Правду? А ты взгляни на это.
И он в два ряда разложил на столе фотографии. Словно пасьянс, который долго не сходился и вдруг сошелся. Так вот чем занимался наверху Воронцов! Залез в мою почту, подключил принтер. А зачем он их распечатал-то? Я пригляделась и…
- Господи, что это?!
- Вот и я хотел бы знать, - мрачно сказал муж.
Те снимки, на которых он выбрасывает пистолет в воду, мне были хорошо знакомы. Я их сегодня уже видела. Это верхний ряд. А нижний… Да это же я! Вот я борюсь с Людмилой. Вот стою в растерянности возле ее трупа. А вот я с пистолетом в руке на берегу пруда. Бросаю оружие в воду.
Мне стало не по себе. Я смотрела на два ряда фотографий, будто на отражение совершенного мною убийства в зеркале. Как такое могло случиться?!
- Андрей, откуда это у тебя?
- Оттуда же, откуда и у тебя, - загадочно сказал супруг.
- Мне дал их Вадик.
- И мне.
- Мои фото?!
- Твои криминальные фото, - подчеркнул Андрей.
- Но зачем?!
- Чтобы я помог тебе выпутаться.
- Когда это было?
- В тот день, когда ты убила Людмилу.
- Я ничего не понимаю!
- Я пока тоже.
Мы вдвоем сели за стол и уставились на фотографии.
- Андрей, выходит, нас подставили?
- Выходит, так.
- Но я-то ее убила!
- Значит, меня подставили.
- Кто? Вадик?
- Скажи, он мог тебя сфотографировать?
- Исключено. Когда я бросала оружие в воду, он стоял рядом, буквально в двух шагах. А снимки сделаны на расстоянии.
- Камеру в кустах спрятал?
- Он вылез из машины вместе со мной и не отходил от меня ни на шаг.
- Заранее спрятал.
- Он не мог заранее знать, что я ее убью! Это произошло случайно.
- Тогда кто их сделал, эти фотографии?
- Понятия не имею!
Муж вздохнул и сгреб снимки в кучу.
- У него есть помощник или помощница? - спросил при этом он.
- Нет, Вадик один работает.
- Может быть, ты просто не знаешь?
- Я достаточно много про него знаю. У Вадика денег нет нанимать помощника, у него и так ипотека. Машина старенькая, квартирка однокомнатная, и мебели почти нет.
- Ты его любовница? - мрачно спросил Воронцов. - Так хорошо осведомлена о его финансовом положении. И дома была.
- Н-нет, - с заминкой ответила я. - Не любовница.
- Степка, не ври мне!
- Если уж честно, то он мне предлагал. Делить с ним постель, - деликатно сказала я.
- Выходит, он тебя домогался, - Воронцов все больше мрачнел. - Роковая ты женщина, оказывается. Не успела одного любовника похоронить, а уже другой на подходе.
- Я никогда тебе не изменяла! Жизнью сына клянусь!
Он тяжело на меня посмотрел, но промолчал.
- Андрей, мне не нравится выражение твоего лица!
- А мне не нравится, что ты кокетничаешь с мужчинами! Позволяешь им надеяться! А после мы получаем вот это, - он кивнул на кучу фотографий и взял с полки у камина спички.
- Что ты делаешь?
- Надо это сжечь, - Воронцов с неприязнью посмотрел на снимки. - А файл на твоей электронной почте убить. Свой я уже убил.
- Толку? Вадик сказал, что скопировал все на флешку.
- Кто бы сомневался! Я его, пожалуй, пристрелю. Давно заслужил.
- Андрей, а не хватит?
Он молча разжег камин. Дрова были сухие и занялись быстро. Какое-то время мы молчали, глядя, как разгорается пламя. Потом Воронцов сгреб со стола фотографии и швырнул их в огонь. Я смотрела, как съеживается бумага, достаточно плотная, чтобы сгореть сразу. Но вот пошла тяга, в камине вспыхнул факел, и все было кончено за пару секунд. Когда фотографии наконец сгорели, Андрей сел в кресло и сказал:
- Давай разберем ситуацию.
- Давай, - согласилась я и подбросила в камин поленьев.
- Итак, откуда в комнате, где лежал остывающий труп, взялся мой пистолет? Стреляли из него, в этом нет никаких сомнений.
- Если это не ты его принес, то его принес убийца.
- А откуда он у убийцы?
- Из твоего сейфа.
- Да, но ни у кого нет доступа к моему сейфу. Кроме тебя. Скажи, милая, а ты, сколько пистолетов оттуда взяла?
- Один. А потом ты запер сейф.
- Откуда ты знаешь, что запер? - удивленно посмотрел на меня Андрей.
Я слегка покраснела. Потом призналась:
- Видишь ли, твой телефон не отвечал, а мне очень надо было с тобой поговорить. Тогда я решила поехать на дачу. А ты мне сам говорил, что в темное время суток на улицах небезопасно. Ну, я и решила вооружиться. Сунулась было в сейф, а он заперт.
- Слава богу, что я это сделал! Ты что, совсем на голову больная? Сунуться в метро с оружием! А потом в электричку! Где у тебя только мозги, Степанида?
- В жопе, - уныло сказала я.
- Ты стала материться? - удивленно посмотрел на меня Воронцов.
- У меня все меньше и меньше принципов… Выходит, Людмилу и ее мужа убили из одного и того же оружия? Или у тебя есть другой сейф?
- Нет, только один. Выходит, что так. Но откуда у убийцы пистолет, из которого застрелили Людмилу?