КАССАЦИОННАЯ ЖАЛОБА
на постановление суда об избрании меры пресечения
Постановлением судьи Басманного районного суда гор. Москвы от 28 ноября 20** года в отношении обвиняемой Спесивцевой В. В. избрана мера пресечения в виде заключения под стражу.
Указанное постановление считаю незаконным и необоснованным по следующим основаниям.
27 ноября 20*** Спесивцева В. В., управляя принадлежащим ей на правах собственности автомобилем "Фольксваген-Гольф", была остановлена на 78-м километре Горьковского шоссе сотрудником 5-го СБ ДППлейтенантом полиции Костаковым Т. Ю. Ей было предложено выйти из машины и предъявить автомобиль к досмотру, так как, по заявлению старшего оперуполномоченного УГСКНпо городу Москве майора полиции Тюкина Е. П., в результате ОРДсотрудники УГСКН по г. Москве получили оперативную информацию о том, что в автомобиле перевозятся наркотические вещества. Спесивцева добровольно предъявила автомобиль к досмотру. В ходе досмотра в помещении под багажником был обнаружен запечатанный полиэтиленовый пакет с мелкодисперсным порошком жёлтого цвета. В дальнейшем экспертизой было установлено, что вещество является наркотикосодержащим препаратом героин в количестве 273 грамма, что заведомо превышает особо крупный размер данного наркотика. Сразу после досмотра Спесивцева была задержана.
27 ноября 20** года старший следователь ССУГСКН по городу Москве майор полиции Голавлёв обратился в суд с ходатайством об избрании в отношении Спесивцевой меры пресечения в виде заключения под стражу, мотивируя это тем, что преступление, вменяемое Спесивцевой, предусматривает наказание в виде лишения свободы на длительный срок (более десяти лет), а сама она постоянно проживает в городе М., поэтому в состоянии скрыться от следствия и суда и (или) оказать влияние на свидетелей.
Постановлением судьи Басманного районного суда г. Москвы от 28 ноября 20** года было постановлено избрать в отношении Спесивцевой меру пресечения в виде заключения под стражу на том основании, что она подозревается в совершении тяжкого преступления, согласно оперативной информации имеет намерение скрыться от следствия и суда, что подтверждается показаниями оперуполномоченного Тюкина в судебном заседании.
Указанное постановление судьи Басманного районного суда г. Москвы считаю незаконным и необоснованным на следующих основаниях.
Сведения, изложенные в показаниях оперуполномоченного Тюкина о том, что Спесивцева имеет намерения скрыться от правосудия, а также оказывать давление на свидетелей по данному делу, считаю надуманными. Помимо его слов, они не подтверждаются никакими другими источниками. Одна лишь тяжесть вменяемого Спесивцевой преступления не является достаточным основанием для её заключения под стражу. Спесивцева имеет постоянное место работы и высокую зарплату, по месту службы и по месту жительства характеризуется положительно. (Справка и характеристика с места работы и характеристика с места жительства прилагаются.) Она ранее не судима и не замечена в употреблении наркотиков. Постоянно проживая в г. М., Спесивцева имеет на правах собственности квартиру в г. Москве. В связи с вышеизложенным явку Спесивцевой к следователю и в суд возможно обеспечить иными мерами пресечения, которые судом не рассматривались.
Считаю, что показания оперуполномоченного Тюкина и ходатайство следователя Голавлёва об избрании меры пресечения к моей подзащитной в виде заключения под стражу являются не чем иным, как способом оказания давления на Спесивцеву.
На основании изложенного и руководствуясь статьями 123, 127, 354, 355 УПКРФ,
ПРОШУ
Постановление Басманного районного суда г. Москвы об избрании меры пресечения к подозреваемой Спесивцевой в виде заключения под стражу – ОТМЕНИТЬ.
Приложение.
1. Справка с места работы Спесивцевой.
2. Характеристика Спесивцевой с места работы.
3. Характеристика Спесивцевой с места жительства.
12 декабря 20** года. Мирский И. А.
За меня началась борьба. Она происходила где-то там, за стенами тюрьмы, не слышная и не видная мне. Однако я знала, чувствовала, что она ведётся, и это давало мне силы жить и существовать в камере с наркоманками и убийцами.
Юрий Иноземцев
Визит в Москву означал для Юрия встречи со всеми родными и друзьями. В первую очередь с мамой Галей, конечно, и заодно с отчимом. Потом он съездил в гости к сыну Сене.
С сыном у него никогда особой близости не было, если не считать первого года после его рождения. Да и какая может быть близость на расстоянии десяти тысяч верст! Сынок был уже совсем взрослый, жил отдельно от матери, занимался чем-то для Юры совершенно непостижимым, вроде системного программирования, и носил немодные волосы до плеч. Проживал он в той же самой трехкомнатной квартире в Братееве, к которой некогда так стремились Юра с Марией и в которую в конце восьмидесятых въезжала в итоге она одна. Теперь бывшая жена широким жестом уступила "трёшку" сыну, а сама перебралась к третьему мужу.
Хоть с тех пор поблизости построили метро и добираться стало явно легче, семнадцатиэтажные дома, которые некогда казались верхом градостроительного дизайна, теперь выглядели старыми и поношенными – примерно такими, какими в восьмидесятые Владику казались хрущобы в подмосковном Калининграде, где проживал тогда отец. Белые панели многоэтажек почернели от автомобильной копоти, лоджии застеклили, кто во что горазд. Под самой крышей виднелось нелепое граффити. Подъезд, правда, содержался в образцовом состоянии: консьержка, цветы, зеркала в лифте.
В квартире Сени оказалось неуютно. Ремонт там, судя по всему, не делался с момента заселения. Кроме сына, в жилище толклась столь же хиппового, как и он, вида девчонка с дредами. Временами врывалась в комнату и в разговор, присаживалась Сене на колени, спрашивала о чём-то неудобопонятном, компьютерном. Вдобавок оба беспрестанно курили – от табачной завесы Юра, отвыкший в стерильной Америке от дурных привычек, чуть не задохнулся. Словом, общение не задалось – только отдал подарки: джинсы "Ливайс" и два блока "Мальборо" из дьюти-фри. Засим, кляня себя (за то, что столь далеко унесла его судьба от сына), Юрий откланялся.
С бывшей женой Марией Юра ограничился телефонным разговором. Она, хоть и была замужем в третий раз, по тону судя, первого супруга так и не простила.
Однажды, как всегда неожиданно, позвонил адвокат Мирский. Сказал, что устроил Юрию свидание со Спесивцевой.
– Я ничего не говорил ей о вас. Вам придётся объяснить всё самому.
По Москве Иноземцев передвигался на общественном транспорте – получалось и быстрее, и экономней, чем на такси или даже на отцовской "Тойоте-Королле". Вдобавок после своего калифорнийского размеренного городка он никак не мог привыкнуть к безумному столичному трафику.
В этот раз ехать пришлось на окраину – до метро "Печатники", а потом ещё трястись на маршрутке.
Снаружи следственный изолятор производил мрачное, но даже слегка изысканное впечатление: высоченные стены с колючей проволокой поверх, внутри – круглая башня и стены – глухие, без единого окна.
А сама Вика выглядела тягостно – назвать её дочкой у Юрия Владиславовича даже мысленно не повернулся язык. Может, угнетающе действовало то, что она помещалась за помутневшим, нечистым стеклом и разговаривать с нею приходилось через телефонную трубку? Или то, что одета она была в дешёвейший спортивный костюм на пару размеров больше – его, в числе других пожитков, передал Виктории адвокат, о чём составил пространный отчёт? Или на лице её уже проявилась свойственная сидельцам печать покорности и безнадёги?
– Кто вы? – глухо и отрывисто спросила девушка в трубку.
– Когда-то я был знаком с твоей матерью – давно, ещё в середине восьмидесятых. Ты на неё похожа.
– И?.. – нетерпеливо переспросила девушка.
– Мы тогда с ней, с Валентиной, встречались. Можно сказать, были близки. И я не знаю, могу ли я в это верить, но твой адвокат утверждает, что это так. А ему, в свою очередь, призналась перед смертью твоя мама… – Юрий Владиславович глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду. – Словом, твоя мать перед смертью сказала мне, что я – твой отец. Не Шербинский, с которым она тоже в те годы встречалась и была близка, а именно я.
– Это вам кто сказал? Моя мама?
– Да. Перед смертью она написала мне. В Америку. Я в Штатах постоянно живу.
– И вы верите в то, что моя мать вам сгрузила?
– Я привык верить людям. Тем более что твоя мама завещала Мирскому открыть тайну твоего рождения, только если тебе вдруг станет худо. Вот он мне и позвонил. Когда ты попала сюда.
– Так, значит, это вы банкуете? Оплачиваете законника, дачи для меня и прочее?
– Выходит, я.
– Спасибо, конечно. Но я у вас ничего не просила.
– Я знаю.
– Зачем вы это делаете? Зачем пришли? И помогаете?
– Я не знаю. Наверно, чувствую за тебя ответственность. А может быть, жалею. Скажи, чем я ещё могу помочь?
Она улыбнулась.
– А я на вас совсем не похожа. Впрочем, я и на Шербинского не похожа. Только на мать. И на бабку-покойницу. Вы знаете историю про мою бабку?
– Конечно, слышал.
– А знаете, что я сейчас сижу именно за неё?
– Как это?
И тогда она ему рассказала, как долго охотилась и выслеживала ту, что покончила в пятьдесят девятом году с Жанной Спесивцевой. Как нашла в Москве Валерию Кудимову. Как последняя умерла – в кафе "Урания", практически у неё на руках. "Но я здесь, поверите ли, совершенно ни при чём". И как вдовец Кудимов ей отомстил. Закрыл её в тюряге, в чём сам признался – передал через вертухайку.
Иноземцев был поражён.
– Я слышал, кто такие Кудимовы. Они были друзьями моего отца. И я слышал о той истории, что случилась у них на квартире в конце пятидесятых.
– Не истории, – жёстко поправила его Вика, – а убийстве.
– Ну да, о нём мне ещё в восемьдесят седьмом твоя мама рассказывала, перед тем как мы с ней расстались… Но сейчас! Не могу представить, что ситуация имела продолжение! И Кудимов, этот старикан, и впрямь отомстил тебе!
– И тем не менее.
– Я встречусь с ним! Я поговорю! Я объясню, что нельзя так поступать с тобой!
– "Поговорю", – усмехнулась она. – "Объясню". Что толку в сотрясении воздуха! У вас найдётся, что предъявить ему? Как эту ситуацию ему в обратку вменить?
– Я подумаю.
– "Подумаю"! – снова передразнила она. – Вы, похоже, совсем иностранцем стали. А у нас тут, в стране Россия, много думать не надо. Вредно. У нас тут – у кого сила, тот и прав. А кто слабым оказался, тот на нарах сидит.
– Вика, – твёрдо сказал Иноземцев, – я тебе обещаю: я сделаю всё, чтобы вытащить тебя отсюда.
– А если моя мать соврала? И я на самом деле не ваша дочь? А Шербинского – как я сама считала все эти годы?
– Это теперь не имеет никакого значения, – решительно возразил Юрий. – Называй меня на "ты". И, если можешь, "папой".
За две недели до описанных событий
Ярослав Новгородов
Город М.
Когда Вичка, случалось, сваливала из города, жених её Ярик обычно устраивал себе релаксацию.
Какую? Очень мужскую. Он ехал к проституткам.
Или на дом к себе вызывал, если вдруг родители тоже оказывались в отъезде. Очень кстати в родительском подъезде никаких консьержек не имелось, один только кодовый домофон. Води кого хочешь, никто тебя перед родичами или, не дай бог, невестой не запалит. Нужда сходить налево возникала совершенно не от того, что Ярик не любил Вику. Любил, конечно. И жениться на ней хотел абсолютно по доброй воле. Тем более что она была весьма подходящим кадром, и даже его родители, люди весьма разборчивые и щепетильные, её кандидатуру в виде будущей жены одобрили. Виктория – девушка из себя видная, высокая, красивая, умная, с высшим образованием, перспективной работой и должностью. Со своей машиной и трёхкомнатной квартирой в старом фонде, наконец. Поэтому за Вичку он, Ярик, держался. И жениться на ней хотел.
Но она – это одно, а продажные девки – совсем другое. Вдобавок, если они со Спесивцевой оформят свои отношения – а она намеревается окончательно захомутать его следующим летом, – тогда им ещё больше времени придётся проводить вместе. И его время (да и деньги) она станет (он это чувствовал) безраздельно контролировать. Совсем никуда налево не вырвешься. А ему хотелось.
Потому что девчонки, которых покупаешь, – они все были разные. Их даже можно было выбирать. Не ходить долго вокруг да около, а быстро всё делать, как в супермаркете. Раз-раз – и на матрац.
Ведь он мужчина, а мужикам свойственна полигамия. Вдруг сегодня ему захочется девчонку толстенькую или даже огромную – с каким-нибудь седьмым номером бюста? Или, наоборот, потянет на худышку, и чтоб грудь у неё была, как у мальчика, нулевого размера?
Даже от фантазий о первой, гигантской, и о второй, крохе, он почувствовал, как возбудился. К тому же продажная девка – она ведь чем хороша? Можно о ней не заботиться, не думать, как ей там, с тобой, приятно или нет, кончила она или не кончила. Наоборот, как тебе хочется, так и действуешь. Только командуешь ими, покрикиваешь – ведь за всё заплачено: раздевайся, нагнись, повернись, возьми, расставь. А если ещё девчонка попадётся хорошая, опытная, в своём деле натренированная – так она ему и потакать начнёт всячески: ах, какой ты красивый, какой сильный, какой он у тебя мощный…
Разумеется, Ярослав никаких следов порочной любви ни на себе, ни в квартире старался не оставлять и всякий раз со шлюхами непременно пользовался презервативами – да они и сами настаивали. А секс с Викторией, когда она возвращалась, ничего не подозревая, из своих поездок-командировок, становился из-за возникшего разнообразия и чувства вины гораздо более впечатляющим. Поэтому, считал Ярик, его вылазки налево всем идут на пользу.
Но только не в этот раз.
А начиналось всё замечательно. Пользуясь отъездом Вики в столицу для получения машины (а родителей на дачу), Ярослав в пятницу вечерком от души плеснул себе отцовского виски из бара и набрал один из номеров интим-услуг. Постоянных девок он себе не заводил – в том-то весь и цимес, что каждый раз можно найти что-то новенькое. Он отыскал в записной книжке знакомый номер, значившийся для конспирации (и созвучия) как "Павел Петрович", и попросил прислать девочку постарше, поопытней и на два часа – такое сегодня настроение было. За пару часов он с ней разика три успеет, выплеснет дурную энергию и расслабится перед выходными.
И всё с ней получалось великолепно, как по писаному. Девчонка оказалась опытной, задорной, умелой. Шевелилась так, что дай боже. Все три раза фейерверком пролетели, включая, во второй раз, глубокий минет. Ярослав девчонке даже (помимо стандартного гонорара) на прощание тысячу чаевых дал. И вискариком угостил.
А только она поблагодарила, оделась, ушла, вдруг раздался звонок в дверь. Ярослав ни секунды не сомневался: забыла что-то девчонка, вернулась, бывает. А только распахнул дверь – в халате на голое тело – на пороге трое полицейских. Ему бы захлопнуться, забаррикадироваться, не открывать больше и на звонки не отвечать, но мозг Ярослава от девчонки и от вискарика совсем размягчился, а полисмены тем временем сами собой оказались в прихожей:
– Ярослав Новгородов? Поступил сигнал, что ваша квартира используется в качестве наркопритона, для изготовления и употребления наркотикосодержащих препаратов. – А когда он стал трезветь, во всех смыслах этого слова, и пытаться противодействовать вторжению, было уже поздно. Потому что один из полисов схватил с туалетного столика у зеркала в прихожей пакетик с белым порошком – то ли девчонка подкинула, то ли наркополицейские с собой принесли: – Опаньки, а это что такое? Будем оформлять!
А после составления протоколов один из полисменов остался с Ярославом один на один и рассказал удивительные вещи:
– Невеста твоя, Спесивцева Виктория, задержана в Москве за перевозку партии героина в особо крупном размере. Грозит ей от десяти до пятнадцати лет в колонии общего режима. И тебя, Ярослав, мы к этому делу подошьём. Получится у тебя с ней преступное сообщество. Поэтому ты тоже у нас поедешь зону топтать. Однако ни у меня, ни у людей из Москвы никакой ни личной, ни служебной заинтересованности закрывать тебя нет. (А вот Викторию – есть.) Поэтому я согласен всё забыть, все протоколы порвать, пакет с наркотиком в унитаз смыть. При одном условии: если ты про подельницу свою, Спесивцеву Викторию, напрочь забудешь. Грубо говоря, от неё отречёшься. Напишешь ей в СИЗО – а она с понедельника в СИЗО начнёт чалиться, арестуют её до суда. Так вот, набросаешь ей короткое письмишко: "Прости, родная, наша встреча была ошибкой, и между нами всё порвато и дорожка затоптата". "Мыло" это мне на личный адресок сбросишь, я скажу, какой. А я потом ей письмишко переправлю по электронной почте – есть теперь в СИЗО такая услуга, ей передадут. Не сразу, долго обычно идёт, с неделю, но всё доходит. А такого рода послание, нужное, – тем более доставят. А я, когда это "мыло" твоё, ей адресованное, получу, протокол об изъятии у тебя герыча порву. Но и ты последовательным должен быть. И не станешь ни на свидания к ней приезжать, ни передачи с воли слать, ни письма. Потому как, в случае твоего содействия, один протокол может исчезнуть, а другой возьмёт и появится. Всё тебе ясно, Ярослав?
Разумеется, Ярослав немедленно согласился. А кто бы не согласился?! Нашли дурака: ради верности какой-то девчонке (которой вдобавок зона светит) под статьёй ходить!
Ничего страшного, Вика останется в его памяти – не совсем, правда, приятным воспоминанием, учитывая окончание их романа.
А для дальнейшей жизни он другую себе найдёт, раз такая получилась оказия.