Мельберг чувствовал, что роковое событие неумолимо приближается. Остался всего один день. Письмо по-прежнему лежало в верхнем ящике, но он больше не решался на него взглянуть - да и содержание помнил уже наизусть. Сам он с удивлением наблюдал за переполнявшими душу противоположными чувствами: первой реакцией были недоумение и возмущение, недоверие и злость, но затем исподволь в нем начала расти надежда - вот она-то и изумила Мельберга больше всего. Он всегда полагал, что его жизнь идет идеально, по крайней мере до перевода в эту дыру. После этого пришлось признать, что в ней все-таки, может быть, не все складывается как нужно, однако, за исключением неполученного, хотя и заслуженного, как он считал, повышения, ему, кажется, не на что было жаловаться. Возможно, некоторая промашка, которая вышла у него с Ириной, могла служить неприятным напоминанием о том, что не все получилось в его жизни так, как он бы хотел, но этот мелкий эпизод он постарался побыстрее выкинуть из памяти.
Он привык гордиться тем, что ни в ком не нуждается. Единственным близким и нужным для него человеком была его матушка, но она, к сожалению, уже покинула этот мир. Но письмо говорило о том, что эта ситуация может совершенно перемениться.
Дышать было трудно, каждый вдох давался с усилием. Мельберг испытывал ужас, смешанный с нестерпимым любопытством. В каком-то смысле ему даже хотелось, чтобы день прошел поскорее и наступило завтра, которое положит конец всем сомнениям. И в то же время хотелось, чтобы день шел помедленнее, а еще лучше, чтобы время замерло на месте.
В какой-то момент он решил вообще на все это наплевать - выбросить письмо в корзину для бумаг и понадеяться, что все развеется само собой. Но в душе понимал: этот фокус не пройдет.
Мельберг вздохнул, положил ноги на письменный стол и закрыл глаза. Все равно ничего не поделаешь, поэтому лучше спокойно дождаться, что принесет с собой завтрашний день.
Йоста и Мартин тихонько прошмыгнули мимо главного дома в надежде, что их никто не заметит, когда они свернут к маленькому домику - "хижине" Моргана. Ни у того ни у другого не было сейчас никакого желания встречаться с Каем, зато им хотелось спокойно поговорить с сыном без родителей. Морган взрослый человек, так что их присутствие не требуется.
На стук долго никто не отзывался - так долго, что они засомневались, есть ли кто-нибудь в доме. Но потом дверь все же приоткрылась и на пороге показался бледный светловолосый мужчина лет тридцати.
- Кто вы такие? - Вопрос был задан ровным, невыразительным тоном, а на лице говорящего не возникло вопросительного выражения, которое обычно появляется у людей в этом случае.
- Мы из полиции, - ответил Йоста и представил себя и Мартина. - Мы обходим живущих по соседству людей, чтобы опросить их в связи с гибелью девочки.
- Понятно, - сказал Морган, снова без всякого выражения. Он продолжал стоять на пороге, не делая попытки пропустить посетителей в дверь.
- Можно нам войти, чтобы поговорить с вами? - спросил Мартин. Ему уже стало не по себе в присутствии этого странного человека.
- Лучше не надо. Сейчас десять часов, и с девяти до четверти двенадцатого я работаю. Затем у меня ланч с четверти двенадцатого до двенадцати, затем я опять работаю с двенадцати и до четверти третьего. Затем я иду в дом к маме и папе, забираю там кофе и булочки и полдничаю до трех часов. Затем я снова работаю до пяти часов и потом обедаю. Затем в шесть смотрю новости по второму каналу, затем по четвертому в половине седьмого, затем по первому в половине восьмого и затем снова по второму в девять. Затем я ложусь спать.
Все это он произнес ровным, монотонным голосом, ни разу, казалось, не передохнув за всю длинную тираду. Кроме того, голос звучал чуть громче и резче, чем следовало, и Мартин с Йостой быстро переглянулись.
- Похоже, у вас весь день точно расписан, - сказал Йоста. - Но вы же понимаете, как важно нам с вами поговорить. Мы будем очень благодарны, если вы согласитесь уделить нам несколько минут.
Морган, казалось, задумался над этим вопросом, но все же согласился выполнить их просьбу. Он впустил пришельцев в жилище, хотя, судя по всему, был недоволен нарушением своего обычного распорядка.
Оказавшись внутри, Мартин пришел в изумление. Домик состоял из одного помещения, служившего, по-видимому, одновременно рабочим кабинетом и спальней, имелась там и небольшая кухонная ниша. В комнате всюду было чисто и прибрано, за одним исключением: на полу везде громоздились сложенные штабелями журналы, а между ними оставались узенькие проходы, по которым можно было передвигаться по комнате в разных направлениях. Один проход вел к кровати, другой к компьютерам, еще один - в кухонную нишу. Все остальное место занимали журналы. Взглянув на обложки, Мартин убедился, что все они посвящены компьютерным технологиям. Похоже, эта периодика тут скапливалась в течение многих лет: некоторые журналы выглядели новыми, другие совсем старыми.
- Я вижу, вы интересуетесь компьютерами, - заметил Мартин.
Морган только взглянул на него, но никак не стал комментировать такую самоочевидную истину.
- Над чем вы работаете? - спросил Йоста, чтобы как-то заполнить тягостное молчание.
- Я делаю электронные игры. В основном фэнтези.
Он направился к компьютерам, словно ища там защиты, и тут Мартин обратил внимание, как резко и неуклюже он двигается, при каждом шаге едва не опрокидывая очередную стопу журналов. Однако, сумев как-то избежать катастрофы, Морган благополучно сел на стул перед одним из мониторов и оттуда без всякого выражения воззрился на Мартина и Йосту, которые растерянно остановились посреди журнального развала, не зная, как приступить к допросу этого странного субъекта. Определить, что с ним не так, было трудно, хотя некая странность сразу бросалась в глаза.
- Как интересно! - начал Мартин. - Я всегда удивлялся, как это люди умудряются придумывать целые фантастические миры. Какая же для этого требуется бездна фантазии!
- Я не умею придумывать игры. Это делают другие, а я пишу программу. У меня синдром Аспергера, - сообщил Морган. В его устах это звучало как сухая констатация факта.
Мартин и Йоста снова обменялись растерянными взглядами.
- Синдром Аспергера, - повторил Мартин. - К сожалению, я не знаю, что это такое.
- Большинство людей не знают. Это одна из разновидностей аутизма, при которой человек, как правило, сохраняет нормальный или высокий уровень интеллекта. У меня высокий уровень интеллекта. Очень высокий, - добавил Морган, не вкладывая в эти слова никакого оценочного смысла. - Нам, людям с синдромом Аспергера, трудно дается понимание таких вещей, как выражение лица, сравнение, ирония и интонация. Это приводит к сложностям в межличностном общении.
Он говорил, словно читал книгу, и Мартину пришлось сделать усилие, чтобы уследить за смыслом сказанного.
- Я не могу сам создавать компьютерные игры, потому что для этого нужно представлять себе, что чувствуют другие люди, но зато я один из лучших программистов Швеции. - Последние слова были тоже произнесены как простая констатация факта, в них не ощущалось самодовольства или похвальбы.
Мартин невольно увлекся, внимая Моргану. Раньше он никогда не слышал о синдроме Аспергера, и этот рассказ вызвал у него неподдельный интерес. Однако они пришли сюда по делу, и пора было переходить к главному.
- Где нам можно присесть? - спросил он, оглядываясь.
- На кровати. - Морган кивнул в сторону узкой койки, стоявшей у стены.
Йоста и Мартин осторожно пробрались между горами журналов и присели. Первым начал Йоста:
- Вы уже, конечно, знаете, что случилось в понедельник у Флоринов. Видели ли вы в то утро что-нибудь необычное?
Морган продолжал молча смотреть на них без всякого выражения. Мартин догадался, что "что-нибудь необычное" было для него слишком абстрактно, и попробовал сформулировать свой вопрос иначе, более конкретно. Он даже не представлял себе, как трудно человеку жить в обществе, не воспринимая всех скрытых посланий, которые присутствуют в человеческой коммуникации.
- Вы видели, когда девочка вышла из дома? - попробовал Мартин спросить иначе, надеясь, что его вопрос задан достаточно определенно и Морган сможет на него ответить.
- Да, я видел, когда вышла девочка, - подтвердил тот и снова умолк, не сознавая, что в вопросе заключался еще какой-то смысл, сверх того, который был выражен словами.
Мартин понял, в чем дело, и уточнил:
- В какое время вы видели, как она ушла?
- Она вышла в десять минут десятого, - произнес Морган все тем же громким и резким голосом.
- Кого-нибудь еще вы видели в то утро? - спросил Йоста.
- Да.
- Кого вы видели в то утро и в какое время? - вмешался Мартин, стараясь опередить Йосту, скорее почувствовав, чем увидев, что общение с этим странным человеком тяжело дается его напарнику.
- Без четверти восемь я видел Никласа.
Мартин записал каждый его ответ. У него ни на секунду не возникло сомнения в точности свидетеля.
- Вы знали Сару?
- Да.
Йоста заерзал на кровати, и Мартин поспешил успокоить его, дотронувшись рукой до плеча коллеги. Что-то подсказывало ему, что проявление чувств окажет неблагоприятное воздействие на Моргана и помешает им получить всю возможную информацию.
- Насколько хорошо вы ее знали?
На этот вопрос Морган отреагировал лишь пустым взглядом, и Мартин снова переформулировал свою мысль. Раньше он никогда не задумывался, как трудно выражаться точно, как многое мы оставляем за кадром, полагаясь на то, что собеседник поймет подразумеваемый смысл.
- Она заходила сюда когда-нибудь?
- Она нарушала мой распорядок. - Морган кивнул. - Стучалась, когда я работал, и требовала, чтобы я ее впустил. Трогала мои вещи. Один раз она рассердилась на меня, когда я сказал ей, чтобы она уходила. Тогда она развалила часть моих стопок.
- Вам она не нравилась?
- Она нарушала мой распорядок. И развалила мои стопки. - Это было все, что Морган мог сказать о своих чувствах в отношении девочки.
- А ее бабушка? Что вы о ней думаете?
- Лилиан вредная. Так говорит папа.
- Она говорит, что вы подкрадывались к ее дому и заглядывали в окна. Вы это делали?
- Да, делал. - Не раздумывая ни секунды, Морган кивнул. - Я только хотел посмотреть. Но мама рассердилась, когда я ей это сказал. Она сказала, что так нельзя.
- И вы перестали? - спросил Йоста.
- Да.
- Потому что мама сказала, что так нельзя? - язвительно уточнил Йоста, но Морган его язвительности даже не заметил.
- Да, мама все время говорит мне, что можно и что нельзя. Мы с ней тренируемся, что можно говорить и делать. Она объясняет мне, что иногда человек говорит одно, а подразумевает совсем другое. Иначе я буду говорить и поступать неправильно. - Морган взглянул на свои наручные часы. - Половина одиннадцатого, мне надо работать.
- Мы больше не будем вам мешать, - заверил Мартин, вставая. - Просим прощения, что нарушили ваш распорядок, но полицейские не всегда могут соблюдать такие правила.
Морган, казалось, остался доволен объяснением.
- Хорошенько закройте дверь, когда будете уходить, - уже усевшись за компьютер, напутствовал он их на прощание, - иначе будет сквозняк.
- Ну и фрукт! - высказался Йоста, когда они шли через сад к машине, оставленной в ближнем переулке.
- А мне было интересно, - сказал Мартин. - Я раньше никогда не слыхал про синдром Аспергера. А ты?
- Нет. - Йоста фыркнул. - В мое время ничего такого не было. Это сейчас развелось столько необыкновенных диагнозов. По мне, так слово "идиот" включает в себя их все скопом.
Мартин со вздохом сел на место водителя. Да уж! Йосту вряд ли назовешь гуманистом!
Подсознательно его тревожило неясное сомнение - те ли вопросы он задавал, какие нужно? Он попробовал ухватить ускользающую мысль, но потом бросил. Может быть, ему это только показалось.
Здание амбулатории было окутано серой дымкой, машина на парковке оказалась единственной. Эрнст, все еще не переваривший обиду на Патрика за утреннюю нахлобучку по поводу опоздания, вылез из нее и, широко шагая, направился к подъезду. Патрик в раздражении захлопнул дверцу автомобиля сильнее, чем нужно, и рысцой поспешил туда же. Это ни на что не похоже - ведет себя прямо как маленький! Миновав аптечное окошечко, они свернули налево, где располагались кабинеты. На пути им не встретилось ни души, и их шаги отдавались гулким эхом в пустых коридорах. Наконец они обнаружили сестру и спросили, где Никлас. Она сообщила, что сейчас он принимает пациента, но через десять минут должен освободиться, и предложила посидеть в приемной. Патрик в который раз уже удивился тому, как похожи все приемные в поликлиниках. Везде та же унылая деревянная мебель с некрасивой обивкой, те же невыразительные картины на стенах, и везде одни и те же наводящие тоску журналы. Рассеянно полистав один из них, под названием "Путеводитель пациента", он поразился тому, сколько, оказывается, есть на свете всяких болезней, о которых он вообще никогда и не слышал. Эрнст пристроился как можно дальше от Патрика и сейчас сидел, постукивая ногой по полу, чем страшно раздражал коллегу. Время от времени Патрик ловил на себе его злобный взгляд, но его это мало трогало: пускай думает, что хочет, лишь бы как следует выполнял свою работу.
- Доктор освободился, - объявила наконец сестра и проводила их в кабинет, в котором за заваленным бумагами столом они увидели Никласа.
Вид у него был измученный. Он встал, поздоровался с ними за руку и попробовал изобразить доброжелательную улыбку, но она застыла на губах тревожной гримасой, не затронув глаз.
- Какие-нибудь новости в расследовании дела?
Патрик помотал головой:
- Мы работаем не покладая рук, но пока нам не много удалось выяснить. Однако все еще впереди.
Он постарался, чтобы его слова звучали обнадеживающе, но в глубине души чувствовал все большую неуверенность. Патрик уже сомневался в том, что на этот раз дело будет раскрыто.
- Чем могу служить? - устало спросил Никлас, проведя рукой по белокурым волосам.
Патрик невольно подумал, что портрет сидящего перед ним человека так и просится на обложку одного из дамских романов, героями которых являются медицинские сестры и красавцы доктора. Даже сейчас в нем проглядывало необычайное обаяние, и Патрик мог только догадываться, каким притягательным он должен казаться женщинам. Судя по тому, что он слышал от Эрики, эти качества Никласа не самым благоприятным образом сказывались на его отношениях с Шарлоттой.
- У нас есть к вам несколько вопросов по поводу того, что вы делали в понедельник утром. - Патрик опять взял слово, в то время как Эрнст по-прежнему молчал и дулся, не обращая внимания на коллегу, который взглядом пытался побудить его к участию в разговоре.
- Так что же? - спросил Никлас небрежным тоном, но Патрику показалось, что в глазах у него мелькнуло беспокойство.
- Вы сказали нам, что были на работе.
- Да, я отправился на работу, как всегда, без четверти восемь, - подтвердил Никлас, но сейчас в его голосе ясно слышалась тревога.
- Вот этого мы и не можем понять, - сказал Патрик и сделал последнюю попытку вовлечь в допрос Эрнста, но тот упорно смотрел в окно, за которым находилась парковка. - В течение двух часов мы пытались с вами связаться, но вас не было на месте. Разумеется, мы можем проверить это у сестры. - Он кивнул в сторону двери. - Я полагаю, она записывает, когда и где вы были, и по ее записям можно установить, здесь ли вы находились в понедельник утром.
Никлас беспокойно заерзал на стуле, с его виска скатилась капелька пота. Однако он старался сохранять невозмутимость, и Патрик, услышав его спокойный голос, не мог не признать, что это у него неплохо получается:
- Ах да, вспомнил! Я освободил себе несколько часов, чтобы посмотреть выставленные на продажу дома. Шарлотте я ничего об этом не сказал, хотел сделать ей сюрприз.
Объяснение звучало бы вполне убедительно, если бы не скрытое напряжение, которое уловил Патрик за внешне спокойным тоном. И ни на секунду не поверил тому, что сказал Никлас.
- Вы не могли бы рассказать об этом поподробнее? Какие дома вы осматривали?
Доктор делано улыбнулся и, казалось, старался выиграть время, чтобы придумать новое объяснение.
- Надо сообразить, сейчас я уже в точности не помню, - произнес он задумчиво.
- Наверное, в окрестностях одновременно выставляется не так уж много домов. Вы должны хотя бы помнить, в каком это было районе, - настойчиво продолжал Патрик.
Он видел, что собеседник все больше нервничает. Чем бы он там ни занимался в понедельник утром, это, во всяком случае, был не осмотр домов.
Последовало продолжительное молчание. Видно было, что Никлас лихорадочно пытается придумать средство спасти ситуацию. Затем Патрик заметил, как доктора покинула энергия и он сник. Вот теперь, может быть, чего-то и удастся от него добиться.
- Я… - начал Никлас, но голос ему изменил. - Я не хочу, чтобы об этом узнала Шарлотта, - выдавил он наконец.
- Мы не можем ничего обещать. Вообще-то все тайное, как правило, когда-нибудь выходит наружу. Сейчас вам лучше изложить вашу версию, прежде чем мы узнаем об этом из чужих уст.
- Но вы не понимаете! Это окончательно убьет Шарлотту…
Ему опять изменил голос. И хотя Патрик уже начал догадываться, к чему клонится дело, он невольно почувствовал к Никласу сострадание.
- Как я уже сказал, я не могу ничего обещать.
Патрик ждал, пока доктор преодолеет страх и продолжит объяснения. Но перед его мысленным взором возникло милое, доброе лицо Шарлотты, и сострадание сменилось неприязнью. Иногда он начинал стыдиться своей принадлежности к мужскому полу.
- Я… - Никлас откашлялся, - у меня было свидание.
- И с кем же? - спросил Патрик, уже отказавшийся от надежды привлечь в помощь Эрнста.
Однако теперь его нерадивый напарник перестал глядеть в окно и с большим интересом воззрился на Никласа.
- С Жанеттой Линд.
- Хозяйкой магазина подарков в Галербакен? - уточнил Патрик, в памяти которого всплыл смутный образ миниатюрной, стройной, темноволосой женщины.
- Да, это она. - Никлас кивнул. - Мы… - Он снова помедлил в нерешительности. - Мы с ней уже некоторое время встречаемся.
- И как долго продолжается это "некоторое время"?
- Несколько месяцев. Наверное, около трех.
- И как вам это удавалось? - осведомился Патрик с искренним интересом.
Он никогда не мог понять, откуда у людей находится время для тайных свиданий. И как они на это решались, тем более в таком маленьком городке, как Фьельбака, где достаточно было чужой машине постоять пять минут перед домом, как об этом уже распространялись слухи.
- Иногда в обеденный перерыв, иногда я говорил дома, что задерживаюсь на работе, и забегал к ней на минутку.
Патрик с трудом сдержал желание вскочить и съездить молодчику по морде, но он не имел права проявлять личные чувства. Его привел сюда вопрос насчет алиби.
- И в понедельник вы просто взяли и освободили себе с утра несколько часов, чтобы съездить… повидаться с Жанеттой?