Мужчина открыл рот, и толстушка принялась ковырять ему там своей лопаткой.
- Ничего страшного! - сказала она. - Все, что ему надо сейчас, это клизма.
- У вас есть большая груша, ну, такая, как грелка? - обратилась она к Маланье.
- У меня? - удивилась та, явно почувствовав, что ни в какую больницу забирать француза толстушка, похоже, не собирается. И она беспомощно взглянула на Аню.
- Так Вы, что, собираетесь его прямо здесь промывать? - ужаснулась та.
- А, что вы предлагаете? - спросила толстушка.
- Я предлагаю Вам забрать его в больницу и делать с ним там все, что угодно!
- Девушка! Его совершенно ни к чему отвозить в больницу! - строго сказала женщина. - Он в этом не нуждается. Ему, похоже, влили клофелин, или какое-то психотропное наркотическое средство в небольшой дозе, во всяком случае, абсолютно не угрожающей его жизни и здоровью. Ему, всего - навсего, требуется промыть кишечник, напиться слабого чаю, желательно зеленого, и отоспаться!
- Одним словом, Вы предлагаете осуществить все это здесь, у меня на даче?! - возмущенно воскликнула Аня.
- Но, ведь Вы же вызывали скорую?!
- Ну и что? Вызывала! Но он ведь абсолютно чужой нам человек! Моя подруга подобрала его на дороге, только и всего! Она вообще сначала подумала, что его сбила машина! Вы должны забрать его в больницу! - твердо заявила Аня! - Для этого, между прочим, мы вас и вызывали!
- Девушка, больница не дом приюта! И если пациент не нуждается в экстренной госпитализации, никто его туда забирать, как Вы говорите, не будет! Ну, что же нам-то с ним делать? - вмешалась в разговор Маланья.
- Если взялись помогать, помогайте дальше. - Посоветовала докторша.
- Ага! Нашли, значит на свою задницу приключение, и расхлебывайте, как хотите! - с обидой на всю медицину разом, сказала Александра Игоревна. - А ваше дело, сторона!
- Ну, что, клизму делать будем? - не удостоив старушку ответом, спросила толстушка, поглядывая при этом на Аню и Маланью.
Девушки переглянулись. Маланья смотрела на Аню виновато, и невольно пожимала плечами, - что ж, прости за неудобство, подружка, - говорил ее взгляд, - придется делать, ничего не поделаешь!
А Аня уже соображала, куда положить француза, чтобы осуществить эту, чреватую последствиями процедуру.
- Ладно, давайте отнесем его вон в тот маленький гостевой домик. Там у нас стоит диван, туда его и положим.
- Марина, Серей, - обратилась толстушка-врач к своему шоферу и фельдшерице, - идите сюда, помогите его приподнять.
Пока медицинские работники с помощью Маланьи транспортировали и укладывали на диван француза, Аня отыскала грушу и приготовила воду с марганцовкой.
- Ну, вот и хорошо! - сказала врач, - теперь его надо раздеть…
- Но уж нет! - перебив ее, решительно возразила Маланья. - Это вы сами! - после чего, наклонившись к французу, объяснила, какое испытание ему предстоит выдержать.
- А мы пока пойдем в дом, приготовим ему чай, - сообщила она толстушке, и они с Аней удалились.
- А как его зовут? - спросила Аня.
- Француза-то? Понятия не имею. - Пожала плечами Маланья.
- Симпатичный мужик, между прочим! Так что, зря ты, Малька, отказалась его раздевать! - и Аня расхохоталась.
Как только процедура промывания была завершена, и скорая отбыла, девушки принялись поить француза чаем.
- Месье, выпейте, Вам это сейчас необходимо! - сказала Маланья, протягивая ему бокал с зеленым чаем.
Глаза мужчины наполнились благодарностью.
- Спасибо, мадам, Вы очень добры! Как знать, что со мной могло приключиться, не подбери Вы меня на дороге!
- Хм! Могло приключиться! - подумала Маланья. - Наивный! - Уже приключилось, и совсем не в малой степени!
- Как Вас зовут? - спросил француз, принимая из ее рук бокал с чаем.
- Маланья.
- А меня Себастьен.
Он сделал несколько глотков и сморщился.
- Что не нравится? - удивилась Маланья.
- Нет, нет, что Вы, просто у меня внутри неприятно, подташнивает!
- Что он сказал - то? - поинтересовалась Аня, - поди, чай не понравился! Конечно, они у себя во Франции такие помои не жалуют. Хотя, не такой он и плохой, этот чай! Его Володе предприниматели презентовали. А они негодного не подарят, - чревато последствиями!
- Да успокойся ты со своим чаем, - улыбнулась Маланья, - он сказал, что у него внутри неприятно, тошнит, а твой дареный напиток ему понравился!
- Себастьен, выпейте чаю, а потом постарайтесь уснуть, - посоветовала она французу. - Врач сказала, что после этого Вам станет легче.
- Хорошо! - и он ей слабо улыбнулся в ответ.
Маланья взяла за руку Аню.
- Пошли. Пусть он поспит! - и они направились в дом.
- Ну, что, может и мы по чайку, а? - спросила Аня.
- С удовольствием! - обрадовалась Маланья. - А потом спать завалимся.
- Точно! - и Аня отправилась на кухню собирать чай.
ГЛАВА 8
Поспать им долго не пришлось. В четверть десятого Аню разбудил ее мобильник.
- Алло! - сонно ответила она оппоненту.
- Алло! - ответила ей Маша Разумова.
- Машка, ты? - позевывая, спросила Аня. - Что случилось?
- Анечка, у меня неприятности! Вчера была Московская налоговая! Накопали чего только в голову взбрело! В общем, акт на два листа! Тянет, по меньшей мере, на три пункта! Одним словом, если Вовик не поможет, нам с Женькой труба! Не потянем мы на такую сумму с нашим магазинишкой! Господи, Анька, как мне все это надоело! - и Маша заплакала.
- Да, не реви ты, Машка, слышишь? Не реви! - попыталась успокоить ее Аня. - Володя, конечно же, не откажет тебе, только он в командировке сейчас.
- Да ты, что?! Анька, ну, что же мне делать? - и Маша отчаянно всхлипнула.
- Тихо, тихо! Стоп! Без истерик! Он должен приехать сегодня или завтра. Чего колотиться? Сегодня ведь все равно суббота, а раньше понедельника, думаю, тебя все равно никуда не вызовут.
- Не вызовут! Но хотелось бы по горячим следам, понимаешь?
- Понимаю, Володя всем об этом говорит, но что же поделаешь?
- Ань, а он точно приедет, не задержится? Где он, кстати?
- В Саратове с проверкой.
- Вот незадача- то! Я ведь с ума сойду его дожидаясь!
- Слушай, Машка, а приезжай - ка ты ко мне на дачу его дожидаться! У меня как раз сейчас Маланья! Пообщаемся, развеемся, а там, глядишь, и ожидание незаметным покажется, во всяком случае, здесь тебе будет легче!
- Малька у тебя?
- Ну да!
- Давно?
- Представляешь, закатилась сегодня в пять утра, да еще приволокла с собой отравленного француза!
- Что, значит, отравленного француза? Или это коньяк так называется?
- Ну, ты, Машка, сумасшедшая! - воскликнула Аня и засмеялась весело, от души. - Совсем сбрендила со своей торговлей! Тебе теперь, похоже, в каждом слове следы твоего бизнеса мерещатся!
- Конечно мерещатся! Достал он уже этот бизнес! Так, что ты имела в виду насчет отравленного француза?
- Ровным счетом ничего! Только его самого! Малька подобрала его на дороге, отравленного и привезла ко мне на дачу.
- Настоящего француза что ли?
- Самого, что ни наесть!
- А почему отравленного?
- Потому, что его притравили малость чем-то и выкинули из машины.
- Кто?
- Об этом пока мы еще понятия не имеем.
- Ничего себе! И как он?
- Да ничего, терпимо! Так ты приедешь?
- Конечно, приеду!
- Можешь и Женьку своего прихватить!
- Но уж, нет! - и Маша незаметно взглянула на мужа, подумав, - как бы он не догадался, что эта фраза относится к нему. Однако не усмотрев в его лице никакой догадки, уточнила.
- Зачем это?
Аня засмеялась.
- Ладно, тебе видней! Ну, что, тогда пока!
- Пока!
- Ну, что, приедет? - вопросительно крикнула из соседней комнаты Маланья.
- Приедет!
- Может и Нюрке тогда позвоним, а, Ань?
- Точно! - обрадовалась Аня. - Мы ведь уже давно не собирались все вместе. Давай позвоним, но только попозже, а сейчас мне жуть, как спать хочется!
ГЛАВА 9
Нюрка проснулась в половине одиннадцатого и сразу же вспомнила, что собиралась сегодня позвонить Маланье. У нее возникла проблема, которая вполне могла разрешиться с помощью подруги. Муж, приехавший накануне из Швейцарии, привез ей множество подарков, среди которых самым желанным оказался домашний мини-солярий. Но вот, беда, объемная, в три листа инструкция по его эксплуатации, была на английском, немецком и японском языке, и Нюрка, совсем не жалующая иностранные переводы, решила доверить это Маланье. Да, к тому же, у нее и для самой Маланьи имелся сюрприз, о котором ей не терпелось скорее поведать подруге.
Она потянулась со сладкой улыбкой, представив, каким восторгом зайдется Малька, когда узнает о маленьком портативном ноутбуке, который давно хотела купить, вместо надоевшего старого, и который Нюрка решила выпросить у своего мужа Савелия для подруги.
- Вау! - произнесла она восторженным полушепотом, после чего, с благодарностью взглянула на лежащего рядом мужа и озорно чмокнула его в нос.
- Аняша! Ну, что такое? - пожурил ее еще окончательно не проснувшийся Савелий Савельевич и почесал переносицу.
- Такого ничего, Савинов, просто носочмоканье!
Савинов! - это прозвище Нюрка слепила мужу частично из его имени и частично из названия сладкой карамели Савинов, заменив им свое ласкательное сладкий мой, и, называя его так, была вполне довольна подобной оригинальностью.
Нюрка, конечно, изначально планировала порадовать Маланью подарком на ее день рождения, которому предстояло состояться только через два месяца, но терпеть столько времени?! Нет, это было выше ее сил!
- Скажу сегодня же! - решила она, и, откинув одеяло, свесила ноги на пол. Однако в этот момент, резко придвинувшийся к ней Савелий Савельевич, обхватил ее обеими руками и запрокинул на подушку.
- Ой! - воскликнула Нюрка от неожиданности!
- Куда побежала? - спросил у нее Савелий Савельевич и, впившись ей в шею ртом, изобразил нечто вроде укуса.
- Сейчас съем!
- Ну, ты даешь, Савинов! Хватит! - урезонила его Нюрка. - Полночи меня терзал и с утра снова здорово!
- Ну, я же соскучился, Аняша! - и муж закрыл ей рот поцелуем, на этот раз, не дав ничего возразить.
- О! - я же говорю, что ты просто ненасытный зверь! - воскликнула она, как только он освободил ей губы, и обречено принялась помогать ему снимать с себя трусики.
Савелию Савельевичу шел пятьдесят четвертый год, и брак с двадцатисемилетней Анечкой был его первым браком. Судьба так распорядилась! А начала она с того, что произвела на Савелия на свет хромым. Правая нога у него была короче левой. Его мать, Василина Семеновна, учительствующая в одной из Тюменских школ, и отец Благоверов Савелий Петрович, работающий на нефтедобывающем предприятии, имея единственного, родившегося с дефектом сына, очень его любили, и, по возможности, старались всячески оберегать от нападок сверстников. Однако нападки, в виде оскорблений - хромоножка, подстреленный, убогий и самой обидной, - недоделанный, все же имели место, закрепляя у Савелия комплекс неполноценности. Василина Семеновна лично слышавшая эти слова, переживала не меньше сына. И, однажды, когда Савушка перешел в пятый класс, и она впервые собралась отправить его в престижный пионерский лагерь в Сочи, - выпала такая возможность, - между ними состоялся серьезный разговор.
Василина Семеновна усадила сына в кресло и настоятельно попросила себя выслушать.
Они впервые серьезно затронули тему его врожденной хромоты, и мать по взрослому сказала, что вполне понимает, каково ему это переносить, после чего из ее уст последовал ряд советов, которые Савелий не преминул намотать себе на ус. Советов было немало, на разные темы, но все они сводились к тому, что ему, Савелию, необходимо было стать лидером! Преуспевающим везде и во всем!
- Если ты задашься такой целью, - у тебя это получится! - убеждала его любящая родительница. - И тогда никто не посмеет тебя оскорблять! Мало того люди, уважающие тебя, перестанут замечать твою хромоту, она просто напросто отодвинется в сторону, уступив место всему остальному! - Уму, смекалке, умению справляться со всем лучше других! И еще, сынок! - никогда не озлобляйся на тех, кто тебя оскорбляет, и не показывай, как тебе это больно! Он тебе пощечину, а ты в другой раз руку ему подай!
А потом Василина Семеновна вручила Савелию несколько дефицитных, по тем временам, книг Дейла Карнеги.
- Думаю, что они теперь долгое время будут твоим верным путеводителем в жизни. - Сказала она. - А если ты сейчас чего - то и не поймешь, то переосмыслишь позже!
Первая проба на лидерство осуществилась уже в лагере. Савелий несмелыми, но твердо намеренными шагами прошел весь сочинский период. Он хороводил вокруг себя ребят, вежливо обходился с девочками, организовывал различные межкомандные соревнования, причем, учитывая свою хромоту, участие в них принимал руководящее, которое никоим образом не выпячивало наружу его изъяна. И, в конце концов, это выстрелило! Возымело свои плоды! Во второй половине месяца его избрали председателем совета отряда, вместо красивой, но безынициативной девочки Марины, которая в самые первые дни пребывания в лагере покорила сверстников своей броской внешностью и оттого была удостоена этой чести.
Одним словом, пройдя пробы таким образом, и удостоверившись в их положительных результатах, Савелий, начиная с пятого класса, вплотную взялся за пробивание своего места под солнцем. Он, прежде всего, достиг колоссальных успехов в учебе, - стал самым лучшим учеником, - круглым отличником, и десятилетку окончил с золотой медалью. Он был комсоргом, с седьмого по десятый класс и уважаемым пацаном, не только среди своих сверстников, но и среди учеников старших классов. И совершив становление своего Я, таким образом, он и сам временами забывал о своей хромоте. Но, только временами! Напоминание о ней происходило обычно в такие моменты, когда он оказывался в обществе незнакомых людей, - на всевозможных олимпиадах, городских и областных, конкурсах и слетах. В такие моменты посторонние ребята непроизвольно начинали его чураться, избегали садиться с ним за одну парту, сторонились в разговорах, вновь заставляя ег страдать. Но, имея врожденную и закаленную тренировками твердость духа, он старался не расслабляться, не распускать нюни, и, главное, - не выскакивать из узды своей собственной воли.
После школы ему, как лучшему ученику выпуска, золотому медалисту, выпала честь получить направление для поступления в МГУ с одним, на свой выбор, профилирующим экзаменом. И он поступил на экономический факультет. Пять лет проживания в столичном университетском общежитии, в течение которых Савелий ни на йоту не забывал о напутствии Василины Семеновны, сделали его всеобщим любимцем курса. Своеобразной, уважаемой палочкой - выручалочкой среди нерадивых студентов, которым Савка Благоверов ни в чем никогда не отказывал, в ущерб собственному времени, и достойным товарищем среди себе равных, по принципиальному, положительному отношению к учебе. Одним словом, наш пострел везде поспел! И все, казалось бы, в студенческой жизни Савелия Благоверова было превосходным, если бы не один важный факт, случившийся с ним на четвертом курсе. Он влюбился. Его избранницей стала девушка Ира, которая училась на их факультете, только на втором курсе. Он познакомился с ней на Татьянин день, когда в университетском общежитии после официальных торжеств, воцарились настоящие гуляния, и они с сокурсниками завалились в какую-то компанию, вроде даже, по чьему-то настоятельному приглашению. Там он впервые и увидел Ирочку. Она была стройной, худенькой девочкой, с черными, как смоль волосами и такими же черными, раскосыми томными глазками. Личико ее, в целом, не представляло собой ничего такого, - обычный некрупный носик, слегка курносый, широкие скулы, невысокий, с нависшей над ним челочкой, лоб. В ее внешности слегка угадывался не то монгольский, не то корейский след, но след, тем не менее, привлекательный, манящий к себе не только Савелия, но и других ребят. Мальчики вертелись возле кокетливой Ирочки больше, чем возле других девушек, и такой факт привлекал к ней внимание Савелия еще больше. Савелий старался не принимать участия в индивидуальных, парных танцах, памятуя о своей хромоте, даже будучи в изрядном подпитии, и потому не подходил к Ирочке в этот вечер. Однако в общих, массовых танцах, казалось, скрывающих его изъян под прикрытием толпы и всевозможных кривляний, скакал, как с цепи сорвавшийся. И вдруг, в какой-то момент, поймал на себе удивленный взгляд Ирочки, удивленный до недоумения, а потом промелькнувшую жалость. И сердце его сразу упало, екнув, как захлебнувшееся, испугалось, предчувствуя надвигающуюся проблему.
- Она заметила, как я нелеп! - застонало оно. - Она заметила!
- Но, ничего, ничего! - по привычке, принялся успокаивать себя Савелий. - Не она первая, не она последняя! Мне к этому не привыкать. - И он уверено ухмыльнулся. - Буду и ее завоевывать своими обычными методами!
Однако обычные методы, которые применялись им в случае дружбы и расположения, как к мальчикам, так и к девочкам, при применении к случаю любви потерпели фиаско! Ирочка, купившись на дружбу, как и все остальные, ничего, кроме искреннего восхищения им, как хорошим во всех отношениях человеком, не ощущала. Никаких наметок на ответные чувства Савелий, как ни старался, от нее не получил.
Одним словом, влюбиться в него Ирочка не пожелала. Переспать с ним просто так, без высоких чувств она тоже не пожелала, и, осторожно отвергнув его настойчивые ухаживания, стала просто напросто, его избегать. Савелий сох по ней весь оставшийся учебный год, вплоть до самых каникул, а вернувшись в Тюмень, утешился. Там он закрутил любовь с другой Ирой, - девушкой, приехавшей из Тюменского пригорода к своей бабушке. Ее, учащуюся медицинского училища, Савелий легко покорил своим интеллектом, однако и в глазах новой Ирочки, при намеке на близость, Савелий усмотрел то же выражение, что и в глазах предыдущей. - Некую настороженную неуверенность, переходящую в жалость и сквозящее чувство брезгливости или что-то подобного. Однако в случае со второй Ирой, Савелий оказался более решительным. Во - первых, он вовсе не сох по ней, и оттого совсем ее не стеснялся, а во - вторых он проявил нахрапистость, подключил столичную самоуверенность, и она, наконец, сдалась. Их роман длился все лето, но к осени увял вместе с облетевшими с деревьев листьями. Ирочка вернулась в пригород к своим медицинским наукам, а Савелий в университет. Его первая любовь, между тем, возвратилась с каникул с обручальным колечком на пальце, однако, даже не смотря на это, Савелий, увидев ее, понял, что сохнуть по ней ему предстоит еще долго.