Анна оставляла свою машину где-нибудь на платной стоянке и шла бродить пешком по улицам. Чтобы не думали, будто она ищет знакомства, Анна напускала на себя деловой вид. Будто бы в свой единственный выходной день она, как и все прочие особы ее возраста и положения, делает необходимые покупки для себя и своей семьи. На самом деле мама и тетенька целиком освободили кормилицу от забот по хозяйству, а модные тряпки Анну давно уже не интересовали. Она покупала новую одежду только по мере необходимости. А кому ей надо понравиться? Некому. Все равно никто не оценит.
Главное, что на этих улицах Анна не чувствовала себя такой одинокой. Время летело незаметно, и уставала Анна так, что, свалившись вечером в постель, засыпала глубоким и крепким сном, без всяких сновидений и ночных кошмаров.
Однажды, очарованная хорошей погодой, Анна погуляла в парке Горького, а потом забрела на уличный вернисаж, где выставлялись на продажу картины. На ее взгляд, это была просто бездарная мазня, еще хуже той, которой занимался когда-то ее отец и той, которую приносил в дом Ленский. "Лубочная живопись" не отличалась разнообразием сюжетов: румяные яблоки на блюде, кони в упряжке и без, цветы в вазах, яркие пейзажи. Но это пользовалось спросом, иначе никто бы не стал писать такие картины. Закон рынка. Анна уже пожалела, что сюда заглянула.
Собравшись уходить, она вдруг наткнулась на крохотный закуток, где сидела одинокая тетка лет под шестьдесят, в старых джинсах и болотного цвета робе. Анна глянула за ее спину: на серой, местами ободранной стене висело несколько картин в дешевых рамах. Та же сирень, те же лошади, лес после дождя. Она замерла: все было так же, как у всех, и не так. Смелая, резкая кисть небрежно, словно бы затем, чтобы поскорее от всего этого отделаться, точными мазками набросала великолепные пейзажи. Цвет был приглушенным, никаких ярких красок и четких линий: полутона, расплывчатость, отчаяние и странная гармония тлена во всем.
- Ваши работы? - резко повернулась Анна к женщине.
- Нет, что вы! Сынок мой писал. Он дома сидит, все малюет и малюет. Дал вот несколько картинок. Отнеси, мол, мама, на рынок. А здесь за одно место, знаете, сколько дерут? А этой сирени да коняг полным-полно. Чего тут сидеть? Лучше бы пошел работать, как все нормальные люди…
- Сколько вы хотите?
- За какую? - радостно встрепенулась женщина.
- За все.
- Не поняла? - Она растерялась.
- Я хочу все. И телефон вашего сына. - Ей показалось, что женщина от счастья сейчас заплачет…
Так в ее жизни появился странный человек Стас Шацкий. Он прибился к их дому, как всеми брошенный щенок: жалкий, болезненно худой и весь какой-то облезлый. К достоинствам Стаса не принадлежали ни сила воли, ни приятная внешность, впрочем, кроме его таланта к ним вообще ничего не принадлежало. Стас стал для Анны тем, чем в свое время она поначалу была для Ленского - умным собеседником, с которым можно скоротать долгие одинокие вечера. Что касается дальнейшего, то у Шацкого были несколько иные склонности. Он предпочитал женщинам мужчин. Узнав об этом, Анна сначала хотела Стаса изгнать, чтобы не допустить до Сашки, но тощий, безобидный художник так расстроился и клялся такими страшными клятвами, что никогда, ни за что, ни под каким видом, что Анна сдалась. Только велела обеим наседкам хорошенько приглядывать за мальчиком и Стасом.
Впрочем, что касается постели, Стас был абсолютно не в ее вкусе. Анна всю жизнь любила мужчин сильных, высоких, спортивного сложения и только брюнетов, Ленский был не в счет, потому что это был Ленский. Плешивый бесцветный Шацкий в этом плане ее никак не привлекал. Поэтому Стас безнаказанно появлялся в ее спальне со своими рассуждениями об искусстве, о смысле жизни и прочей белибердой. Анна слушала его, закрывшись одеялом до самого подбородка, так, на всякий случай, чтобы не пялился, и сладко засыпала под этот монотонный голос. Рассуждения Шацкого, в отличие от его картин, оригинальностью не отличались. Он хаял всех без разбору и постоянно жаловался на бессмысленность существования и засилье бездарностей. Все это напоминало Анне отца, только у Стаса действительно был огромный талант. Ее мать благодаря этим воспоминаниям была от Шацкого в восторге, она прикармливала художника и часами слушала его занудливые рассуждения, когда Анна была занята.
До встречи с Анной Стас вместе с матерью жил в коммунальной квартире. Работать там ему было неудобно, и он стал так часто появляться в доме, что в итоге выклянчил себе под мастерскую одну из комнат на третьем этаже, давно заброшенную за ненадобностью. Анна со вздохом разрешила, мама и тетенька навели там порядок, и художник устроил в комнате маленький храм чистого искусства, а по-простому говоря - бардак. Анна боялась туда соваться и не переставала удивляться, когда из этого царства грязи, пыли, пролитых красок и немытых кистей вдруг показывалась на свет божий очередная картина, поражавшая своей гармонией и красотой. Впрочем, она сама иногда эксплуатировала Стаса, заставляя его делать наброски для агентства. Тот морщился, но в итоге выдавал свои небрежно написанные, как и на продажу на вернисаже, работы, в которых было главное: свежая идея.
Анна многим своим знакомым рекомендовала купить его картины, как надежный источник вложения капитала, пробовала даже спонсировать выставку работ Шацкого, чтобы помочь ему заработать деньги, но крашеная бумага, как он презрительно их называл, Стаса интересовала мало. Он часто вертел в руках рубли или доллары и философствовал:
- Вот, наделали же люди дерьма: где тут идея, колорит, оригинальность композиции? Мазня мазней, а какие страсти из-за нее кипят! Крашеная бумага, вот и все. Я могу гораздо лучше бумагу раскрасить, зачем мне эта?
- Ну да, - возмущалась Анна. - Если бы я тебя не отыскала случайно, так бы и умер с голоду без этой бумаги, идеалист!
- Благоде-е-е-етельница,- дурашливо блеял Стас. - Думаешь, я с тобой из-за денег живу?
- Не со мной, а у меня, ты не путай, юродивый. Я просто уверена, что ты, как и все, хочешь хорошо кушать.
- Я красоты хочу, я, можно сказать, ради нее и родился. А живу здесь, потому что в этом доме - совершенство увядания. Вы все обречены на вымирание.
- Что ты мелешь? Кто здесь собирается умирать? - ругалась Анна.
- А вот увидишь, и я хочу все увидеть сам. И запечатлеть.
- Дурак. Первый ты здесь умрешь - еще одно слово, и я тебя пришибу.
Стас щурил на нее свои рыжие глаза с голыми веками:
- Тебе без меня будет скучно.
Анна только вздыхала, со Стасом ее дела шли куда лучше, и в доме было существо, равное ей по интеллекту, которому иногда можно было пожаловаться на жизнь.
Иногда он исчезал по своим голубым делам, хотя Анна понять не могла, кто вообще может на Шацкого польститься. Но тем не менее приятели у Стаса были. Они иногда звонили ему, и Анну тошнило от одного только звука их вкрадчивых и виноватых голосов. Впрочем, она снисходительно относилась к людским слабостям и никогда не лезла в чужую личную жизнь.
А вот свою не мешало бы устроить. После Малиновского у нее долгое время никого не было, и даже Шацкий как-то раз заметил, что хозяйке не мешало бы завести себе любовника, чтобы перестать бросаться на нормальных людей.
Она долго думала, как решить эту проблему и не нашла ничего лучше, как по дороге на работу купить газету с частными объявлениями. Ей нужна была только одна рубрика: "Знакомства". Желающих устроить свою личную жизнь оказалось на удивление много: писали и девушки, решившие продать себя состоятельным мужчинам без жилищных и материальных проблем, и юноши, искавшие состоятельных дам для того, чтобы предложить им свое молодое и неутомимое тело, и даже парочки, которым вдруг стало скучно. Анна читала объявления с маркером в руках, выискивая подходящее.
"Молодая, красивая, данные фотомодели, ищет состоятельного друга для совместного проведения досуга…"
"Молодая, красивая, одинокая, ищет мужа или друга без жилищных и материальных проблем, звонить вечером, Юля…"
"Молодой, чистоплотный мужчина, интересный, спортсмен, без вредных привычек ищет обеспеченную даму для того, чтобы стать ее нежным другом. Порядочность и конфиденциальность гарантирую…"
Анна долго раздумывала, но в конце концов поняла, что у нее не остается выбора. Если уж Шацкий об этом заговорил, то стоит попробовать. А то и в самом деле начнет на людей бросаться. И она закрасила маркером несколько строчек, в которых рекомендовал себя с самой лучшей стороны некий красивый молодой человек двадцати трех лет, высокого роста, без вредных привычек, спортивного телосложения по имени Денис. Чего греха таить, это было сильнее нее: выбор свой Анна сделала именно из-за его имени.
В объявлении было указано: звонить после девятнадцати часов.
Вечером Анна позвонила по указанному номеру.
- Здравствуйте, Денис. Я по поводу вашего объявления.
- Что? - Он заметно заволновался.
- Вы ищете в качестве интимного друга и спонсора состоятельную даму. Я достаточно обеспечена, чтобы взять на себя ваши расходы, в разумных, конечно, пределах, и воспользоваться вашими услугами.
- Вы не очень старая?
- Что? - Анна растерялась, а потом чуть не рассмеялась. "Ребенок, совсем еще ребенок! Зачем дает такие объявления?" - Мне тридцать четыре. Это для вас не слишком много?
Анне послышалось, что он облегченно вздохнул, во всяком случае, голос у парня стал веселее:
- Где мы с вами встретимся?
- У метро, наверное? Я на машине, а вам где удобнее?
- Метро "Университет".
- Хорошо. Меня это устраивает. Тогда завтра в семь часов вечера у входа. На мне будет бежевое пальто, если хотите, можете держать в руках журнал "Огонек".
- А можно розу?
- Если у вас хватит денег, то можно.
- У меня хватит. Роза будет бордовой.
В трубке раздались гудки.
Утром следующего дня, собираясь на работу, Анна занялась своей внешностью особенно тщательно. При этом вслух не уставала называть себя старой коровой и дурой, но тем не менее перерыла весь гардероб в поисках наряда, достойного первого свидания с красивым молодым человеком двадцати трех лет. Она старательно намазала тональным кремом лицо, припудрилась и вырвала несколько седых волосков, которые начали у нее появляться после смерти Ленского. Подкрасила губы бледной помадой и сочла, что вполне готова. Но потом вдруг подумала: одиннадцать лет разницы в возрасте! Целых одиннадцать лет! Она просто сошла с ума!
Стас, который обычно спал до обеда, притащился в ее спальню с утра пораньше. Анна как раз занималась своим макияжем. Решила вдруг подкрасить еще и глаза, чтобы в них вновь вспыхнули золотые звезды. Шацкий, сидя в кресле, внимательно наблюдал за этим процессом и не удержался от комментариев:
- В угол глаза тени глубже положи и точку там поставь коричневым карандашом.
- Ты-то чего тут торчишь? Тоже мне, визажист! - не выдержала Анна.
- Интересно.
- Чего тебе интересно?
- Давно пора, - у Стаса была дурацкая привычка отвечать на свои собственные мысли, а не на вопросы собеседника.
- Что - пора-то?
- Смотри только, чтобы он был красивый, в этом доме так мало приятных лиц!
- Твое самое отвратное.
Стас тяжело вздохнул:
- Я - только субстанция, транспортирующая гармонию из одной формы в другую. Я…
- Помолчи, я на работу опаздываю.
- Куда ты его вечером привезешь? К нам?
- К нам! Шацкий! Это мой дом, понятно?
- Ну да, пока живешь, конечно, он твой. Но ничто не вечно под луной. Я надеюсь, ты упомянешь меня в своем завещании.
Анне захотелось послать его ко всем чертям. Пусть убирается из этого дома! Но она только сказала:
- Вякнешь вечером что-нибудь из своего репертуара - придушу заразу.
Стас неопределенно хмыкнул.
…Рабочий день тянулся бесконечно. Анна нервничала и ошибалась. Все время принимала неправильные решения. К вечеру она уже передумала ехать на это свидание. Работа не шла, сотрудники недоуменно переглядывались, Анна злилась. Ровно в половине седьмого она окончательно решила ехать домой, а не к метро "Университет", но неожиданно для себя самой развернула машину на юго-запад.
Она так и не опоздала, приехала точно к семи, хотя абсолютно не спешила и втайне надеялась, что он не дождется и уйдет. И никакого свидания не будет. Но он стоял у метро с бордовой розой в руке, высокий молодой человек в черном драповом пальто и с белым кашне на шее. Анна разочарованно вздохнула: юный Денис оказался блондином. Первым ее желанием было тут же развернуться и уехать, но потом она подумала, что это глупо. При чем тут цвет волос?
- Здравствуй, Денис.
Он обернулся, посмотрел на нее, и Анна поняла, что парень очень обрадовался. Улыбнулся широко и с явным облегчением:
- Здравствуйте.
- Меня зовут Анной. Ты не слишком разочарован?
- А вы?
Она тоже улыбнулась:
- Я первая спросила. Как воспитанный молодой человек, ты должен был ответить.
- Вы красивая. И мне знакомо ваше лицо.
- Да? Как странно… А почему у этой станции? Ты здесь учишься?
- Да, и живу в общежитии.
- А телефон? - По номеру она сразу поняла, что это не мобильный телефон.
- Друга попросил приютить на несколько вечеров. Он живет один. У меня сейчас нет денег, чтобы оплачивать разговоры по мобильнику.
- Ну так и будем стоять? - Анна перевела дух. - Пошли в машину?
Он настороженно посмотрел на ее черный "Мерседес".
- Что? Не нравится? - усмехнулась Анна.
- Слишком уж крутая машина.
- Покойный муж оставил в наследство.
- Вы вдова? - искренне огорчился Денис.
- Да, несчастная одинокая вдовушка. Ну садись, - Она так и не поняла до конца, нравится ей этот юноша или нет. Вне всякого сомнения, красив. И рост, и сложение, и внешность, все по ней. За исключением цвета волос, но это пустяки. Проблема в том, что в нем не было той силы, которая притягивала Анну к мужчинам. Юный Денис сам нуждался в поддержке и опоре и, похоже, был для нее слишком уж молод. Но раз уж он сел в ее машину, Анна решила потерпеть его хотя бы один вечер. - Знаешь, давай ты не будешь больше говорить мне "вы". Называй Анной, а я буду звать тебя Дэн.
- Дэн? Почему Дэн? Это на английский манер? Вы переводчица?
- Нет, у меня рекламное агентство. Просто имя Денис слишком уж длинное. Что, Дэн не нравится?
- Нет, как хотите.
- Как ты хочешь, - поправила Анна.
- Хорошо. Я больше не буду выкать.
- Куда поедем?
- Не знаю.
- Ты голодный?
- Вы были студенткой? - Денис никак не мог сказать ей это свойское "ты".
Анна засмеялась:
- Обещал же. Все ясно. Студент голоден всегда. Хорошо, тогда я сначала буду тебя кормить.
… Вечером Анна привезла его к себе домой. Денис поначалу застеснялся: дом был по его меркам слишком уж огромен, а женщина, которая его сюда привезла, слишком красивой и богатой. Мама с тетенькой и Сашка к этому времени уже улеглись, и на кухне, куда Анна с Денисом зашли за бутылкой вина, их встретил Стас. Он сидел на табуретке, поджав под себя ноги в полосатых носках, и чего-то ждал, прислушиваясь к звукам, раздававшимся в доме. Увидев Анну и Дениса, Шацкий мгновенно встрепенулся и беззастенчиво уставился на них рыжими глазами.
- Кто это? - испугался Денис.
- Так. Вроде человек. - Анна выпила шампанского и была слегка навеселе. - Шацкий, ты человек?
- А он? - Стас ткнул пальцем в Дениса. Тот слегка попятился.
- Шацкий, зачем мальчика пугаешь? - погрозила пальцем Анна. - Денис, это художник, Стас Шацкий. Он тут живет, а в основном работает. Я люблю живопись и поэтому терплю этого юродивого. Ты его не бойся, а главное, не слушай, а то он тебя заболтает.
Стас, не моргая, уставился на Дениса, разглядывая его, словно икону в церкви.
- Но-но, - сказала Анна, которая сразу же догадалась, в чем тут дело. - Попробуй только!
Тот испуганно моргнул и промолчал. Анна же усмехнулась:
- Что-то ты молчалив сегодня?
- Не велено говорить, - подмигнул Стас. Денис тоже внимательно его разглядывал, пытаясь понять, как попал в такой дом этот странный человек. Потом немного замялся и спросил:
- Значит, вы художник?
- Самый гениальный из родившихся на земле в том веке, когда я сам соизволил родиться.
- Врет, как всегда, - сказала Анна. - Пойдем, Денис, поздно уже. Тебе завтра на занятия?
- Да.
- Я отвезу, мне тоже на работу. Пойдем, пора.
- Ягненка ведут на заклание, - посочувствовал Стас, пряча под стул ноги в полосатых носках. Почему-то из всех частей тела он больше всего берег ноги.
Анна схватила сковородку:
- Я тебя предупреждала утром?
- Анна, я не знал, что ты питаешься невинными младенцами. Мне казалось, что это должно быть что-то более… - и Стас изобразил в воздухе нечто не совсем приличное. Анна скинула его с табуретки и толкнула к дверям, приложившись к одному месту сковородкой.
- Вон. Исчезни из моей жизни на один день.
Тот нехотя убрался.
Анна повела Дениса наверх. Когда Малиновский одно время практически переселился в ее спальню, мама переехала из смежной комнаты на первый этаж. Теперь бывшая спальня Ленского была пуста, и Анна повела туда Дениса. Достала из шкафа чистое постельное белье, положила на кровать.
- Спи.
- А ты?
- Я буду в соседней комнате. Не беспокойся, утром тебя разбужу, я всегда встаю вовремя.
Он растерялся или обиделся, Анна даже сразу не поняла.
- Я тебе не понравился. И еще этот тип там, на кухне…
- Нет, Дэн, все не так. Тебе просто надо привыкнуть к этому дому. Если ты сам не сбежишь, я тебя не прогоню. Даю слово.
- Я не сбегу, - пообещал он, и Анна со спокойной совестью удалилась к себе в спальню.
Спалось Анне плохо: присутствие в доме, совсем рядом, молодого, красивого мужчины делало ее сон прерывистым и беспокойным. Несколько раз она хотела было встать с постели и пробраться тайком в соседнюю комнату. С трудом удалось себя удержать. Она вновь ворочалась, вздыхала и чувствовала себя несчастной. "Тоже мне, нашла время играть в благородство! Если он такой молодой, это не значит, что не соображает, что делает. Другая бы им воспользовалась и не стала ждать, пока мальчик немного привыкнет и освоится", - ругала она себя. Но потом вспомнила Ленского: если этот человек нужен тебе не на один день, а надолго, может быть на всю жизнь, имей терпение.
Уснула она уже под утро, совершенно измученная и опустошенная, а проснулась больной и разбитой.
"Не хватало еще, чтобы он меня застал в таком виде! - Анна дотронулась до набухших мешков под глазами и невольно поежилась: - Самая настоящая вампирша, которой не досталось ночью молодой сладкой крови!" Кое-как справившись со своим усталым лицом и надев строгий костюм, она тихонько постучалась в комнату Дениса. Входить туда ей не хотелось.
- Дэн! Завтракать! Ты уже проснулся?
- Да, - раздалось оттуда.
Услышав его голос, Анна не стала дожидаться, пока Денис выйдет из комнаты, и спустилась вниз.
Домочадцы еще не встали, за исключением Стаса, который уже жевал бутерброд с копченой колбасой, запивая его крепким черным кофе.
- Что-то ты рано поднимаешься последнее время, - заметила Анна, включая кофеварку.