Он положил свитер, взял бежевую косынку. Та пахла только "Черрути", и больше ничем. И тут его внимание привлекла фотография в рамочке, стоящая на столе. Антон подошел, взял ее в руки. Регина в купальнике: один из снимков, сделанных в мае на Кипре. Зачем он здесь? Подарила на память любовнику? Антон потрогал пальцем рамочку, потом аккуратно выдвинул фотографию. И замер. Под ней был другой снимок: Алиса, стоящая на берегу какого-то водоема. Тоже в купальнике, и заметно, что живот у нее слегка выпирает, а талия расплылась. Он задвинул Алису, появилась Регина. Вынул Регину, вновь выглянула Алиса. Так, словно играя, он сделал несколько раз. В голове что-то мелькнуло молнией, словно в этой игре и была развязка.
Но нет, ему мешала ревность. Зачем здесь эти фотографии? Хирург поменял одну женщину на другую? Уж не ревновала ли его одна подруга к другой? Антон задвинул на место фотографию Регины, спрятав Алису, и вышел на кухню. Глянул на чисто вымытую раковину, привинченную к стене металлическую полочку, белоснежное полотенце. Мыло, зубная паста и гель для умывания говорили о том, что здесь жила Регина. Она пользовалась этими вещами. Но с другой стороны, что мешает Алисе купить такое же мыло и такую же пасту? Нет, вещи - это всего лишь вещи. К тому же он никогда не был в ванной у Алисы и не знал ее привычек. Антон зацепился взглядом за раковину и полотенце. Вновь почувствовал смутную тревогу. Регина жила здесь?! Как, однако, странно. Но с другой стороны, ей больше некуда было деваться. В таком виде, с повязками и в состоянии стресса, лучше отсидеться на даче. Тем более что запасов продуктов хватает, да и хирург регулярно приезжал. Даже оставил ей свою машину!
На улице послышались какие-то голоса. Антон вышел на крыльцо. Дачники по-прежнему жались за воротами, только крупного мужчину Лиховских завел за забор и о чем-то негромко с ним беседовал. Антон прислушался.
- Кажется, это было в понедельник. А может, и во вторник. Не исключаю, что и в среду.
- Так когда?
- Поймите, здесь все дни путаются! Я точно не помню, - мужчина словно оправдывался. - Андрей Ильич как раз только-только взял отпуск. Приехал один, на машине, и каждый день кого-то ждал.
- Почему вы так решили?
- Я как-то зашел, поинтересовался: мол, заперлись в одиночестве в медвежьем углу? И не скучно? А он тут же: ко мне должны приехать. И все. Кто должен приехать, надолго ли - ни полслова.
- Ну-ну, продолжайте.
- Вечером в понедельник… А может, и во вторник. Постойте, кажется, была среда. Дайте-ка мне вспомнить…
- Продолжайте же! - нетерпеливо сказал Лиховских.
- Я гулял. Да. При моей полноте необходим ежедневный моцион. К тому же у меня сахарный диабет. И я гуляю. Вечером. Вокруг дачного поселка. То есть, не вокруг, а…
- По сути, пожалуйста!
- Словом, по внутреннему радиусу. Я гулял, да. Она приехала очень поздно. Во всяком случае, темнело. На электричке. Я еще подумал: не боится женщина ездить так поздно одна! Ведь всякое может случиться! Полтора километра надо пройти пешком! Одной!
- Ей уже нечего было терять, - усмехнулся следователь Лиховских. - Продолжайте!
- Она прошла мимо меня. Извините, у меня зрение слабое. Диабет. Скажу только, что она была брюнетка. И в темных очках. Кажется, она надела их, когда заметила постороннего. То есть, меня. Остановилась в конце улицы, надела очки и очень быстро пошла. Мимо просто пролетела. На ней был какой-то развевающийся при быстрой ходьбе балахон. Сильно пахло духами. Мне стало немного любопытно.
- Бывает.
- И я задержался у их калитки. То есть, не совсем у калитки…
- Короче.
- Она постучала, и вышел Андрей Ильич. Были сумерки. Хоть и поздно темнеет, но все же." Я понял, понял. По сути. Он вскрикнул: "Регина!" А потом шепотом: "Нет!"
- Что значит "нет"? Иннокентий Афанасьевич? Так?
- Да. Писемский Иннокентий Афанасьевич, доцент. А "нет" он сказал таким особым голосом. Словно бы пришел в ужас. Да. В ужас. Потому что она тут же сказала: "Я знаю, что ты не меня ждал!" А он ей: "Но как же так?" На что женщина сказала: "Так получилось, Андрей. Я все объясню. Ее больше нет". И тут он снова закричал: "Нет!" Теперь с еще большим ужасом. Даже три раза: "Нет, нет, нет!". И еще: "Я не верю!"
- А женщина?
- Она сказала: "Андрей, я все поняла". "Что ты поняла?" - спросил Андрей Ильич. Потом что-то было сказано совсем тихо. Я же не шпионить пошел, а погулять! Поймите! Я дальше не слышал.
- Ни слова?
- Только, как Андрей Ильич сказал: "Ну, проходи". И они скрылись в доме. А я пошел дальше совершать свой моцион. Да, я вспомнил! Она еще сказала такую фразу: "А теперь ты должен мне помочь. Мне".
- Вот это "мне", - замялся Лиховских, - каким тоном было сказано?
- Ну, я бы сказал, что выделено. Мол, мне, а не ей, как ты планировал. Что-то вроде этого. Да, еще вспомнил! Что-то насчет квартиры! Мол, насчет квартиры не волнуйся, она твоя, и долг ты вернешь, если мне поможешь. Я ведь догадываюсь, о чем вы с ней договорились! Но это подло, Андрей!"
- Так. Еще что?
- А больше ничего. Извините.
- И так достаточно, - Лиховских вздохнул. - Антон Валентинович, вы слышали?
- Да. Так значит, все-таки Регина? Ведь он же ее имя назвал!
- Были сумерки, - тяжело вздохнул Лиховских. - Он увидел брюнетку и сказал: "Регина!" Конечно, это могла быть она. А он, допустим, ждал Алису и сказал: "Нет, не может быть!" Или он сказал: "Регина!", - а потом только разглядел, что это Алиса в парике. И опять же сказал: "Нет!"
- Путаница какая-то! - вздрогнул Антон.
- Погоди, наши едут.
Антон тоже заметил, как в дачном поселке появились милицейский "УАЗик" и белая "Волга". И началась уже привычная ему суета.
- Мне уехать? - спросил Антон минут через сорок. Все это время он сидел на веранде, старался никому не мешать.
- Погоди. Вместе поедем.
- Когда?
- А черт его знает! Представляешь, он все-таки пропустил ее через эту свою установку! Отпечатки пальцев, принадлежащие второму лицу, невозможно идентифицировать! И еще: в доме был тайник. На чердаке. Возможно, что там она держала деньги. Или он. Она исчезла, эта женщина, кто бы она ни была! С другим лицом, без отпечатков пальцев и с большими деньгами! Похоже, что Андрей Ильич взял крупную сумму в долг, чтобы купить квартиру. Эти деньги оказались у Алисы. Потом снова у хирурга, поскольку он оказал ей неоценимую услугу. А потом… Интересно, отдал он долг или не успел? За три недели мог и отдать! Но несколько десятков тысяч долларов при себе у женщины есть. Ведь хирург занял часть требовавшейся суммы, какие-то деньги были у него скоплены. И вот что еще… - Лиховских внимательно посмотрел на Антона. - Прежде чем ты уедешь…
- Ну?
- Деньги из тайника исчезли, но там осталось завещание, заверенное нотариусом.
- Чье завещание? - тупо спросил Антон.
- Андрея Ильича. Ведь он был не женат. И детей не имел.
- И?
- Дача завещана его матери.
- Что ж.
- А только что купленная московская квартира… Ты только сразу не кричи. Она завещана Перовской Регине Викторовне.
- Что?!
- Тебе бумагу показать?
- Но…
- Ее нет, понимаю. И если в течение нескольких лет она не объявится, ты вполне можешь подать в суд на то, чтобы владеть этой квартирой. Как прямой ее наследник.
- Да не нужна она мне! Не нужна!
- Ну да? Надо же! Бывают люди, которым не нужна квартира в центре Москвы! А если, допустим, доказать, что убитая - Регина Перовская, то можно стать владельцем квартиры уже через полгода. Вот так-то, Антон Валентинович! Кажется, она знала, Что делала.
- Я не понимаю сути этого подарка. Выходит, по ее плану я теперь должен кинуться доказывать, что убитая - Регина, так?
- Нуда.
- А если это Алиса?
- Понимаешь, ей уже все равно. У нее другое лицо, и, возможно, скоро будет другое имя. Она сделает себе другой паспорт и начнет новую жизнь. Но пройдет какое-то время, и она объявится. Обязательно объявится. Деньги рано или поздно кончатся. К тому же у нее к тебе чувство.
- У кого?
- Ну, у кого-то из двух. Судя по оставленному прощальному подарку. Ведь накануне всей этой заварушки женщина узнала о твоих материальных проблемах. Что будешь делать? Можно потребовать провести экспертизу ДНК. Официально убитой считается Алиса Митрофанова, но…
- Я не буду делать то, что она хотела. Пусть будет Алиса. Я согласен.
- А квартира?
- Она мне не нужна.
- Все правильно. Лучше уж подождать несколько лет. Тебе невыгодно, чтобы убитой была Регина. Так? Как же ты ненавидел свою жену! А как ненавидишь сейчас, когда узнал про "Дикую охоту"!
- Мне отчего-то кажется, что вся наша с тобой дружба была липой Хорошо разыгранный тобой спектакль. Зачем ты возил меня с собой? Зачем тогда, на квартире Стомашевской, не сказал правду про сломанную дверь?
- Я ждал, пока ты споткнешься. Просто ждал. Должны же были сдать когда-нибудь твои железные нервы! Но теперь-то пора, Антон… Валентинович. Пора рассказать правду. Вы с этой женщиной обеспечили свое будущее, даже о квартирке позаботились. И убрали всех свидетелей.
- Все это домыслы, Юрий Иванович. Только домыслы. Предъявить вы мне ничего не можете, а никакого наследства я открывать не собираюсь. И повторяю в последний раз: никаких денег у меня нет. И я никого не убивал. Но это, по-моему, уже доказано.
Сверху спустился один из оперативников:
- Юра, только что по рации передали.
- Что?
- Нашли брошенную машину, зеленый "Опель". Отпечатки пальцев на руле идентифицировать невозможно.
- Ну, вот и все, - вздохнул Лиховских. - Это, похоже, конец.
- Я могу уехать? - спросил его Антон.
- В сущности, у меня против вас ничего нет.
- Тогда всего хорошего.
- И не подвезете? - усмехнулся Лиховских.
- Нет. Пользуйтесь служебным транспортом, Юрий Иванович. И огромная просьба без надобности меня больше не беспокоить.
- Не смею больше задерживать.
И они церемонно и немного иронично раскланялись. Антон спустился с веранды вниз, фальшиво насвистывая, дошел до калитки. На душе у него было настолько муторно, как будто по ней, покрытой свежими ранами, ползали большие, жирные мухи.
За воротами собрались чуть ли не все дачники. Вполголоса обсуждались подробности. Увидев Антона, выходящего из калитки, толпа расступилась.
- Из милиции, - негромко сказал кто-то.
- Ну что там, товарищ? - заглянула ему в лицо женщина лет шестидесяти, одетая в стройотрядовскую куртку.
- Работаем, - усмехнулся Антон.
- Охрану нам здесь поставят? - гневно воскликнул кто-то из толпы. - Мы же мирные люди, дачники! А нас отстреливают!
- Обратитесь к господину следователю, - отмахнулся Антон и полез в свою машину.
- Куда же вы?
- Далеко.
Не отвечая больше на вопросы, Антон завел "БМВ" и стал разворачиваться. Никто его не останавливал.
Выезжая на шоссе, он вдруг вспомнил запах, идущий от синего свитера. И наконец понял, что это за запах. Под тонким ароматом "Черрути", словно под толстым слоем дорогого импортного шоколада, угадывалась нежная карамельная мякоть Алисиной туалетной воды, дешевой, пахнущей сладко-сладко. Эти два запаха образовывали довольно причудливую смесь. "Увидимся ли мы еще?" - подумал Антон с тоской. Что-то подсказывало ему, что до того, как это случится, пройдет еще много времени. Но точку во всей этой истории ставить еще рано.
ПОСЛЕДНЯЯ СХВАТКА
Год спустя, следующим летом
Старые раны
Прошел ровно год. Жизнь Антона Перовского постепенно наладилась и вошла в свою привычную колею. Фирма теперь два года не подлежала проверке, и дела на ней пошли еще успешнее. Деловой партнер Антона отделился, и это был тоже нелегкий период в жизни, закончившийся, впрочем, благополучно. Не выдержав временной неопределенности, большинство сотрудников уволилось, остались только самые преданные хозяину и делу. Они набрали новых людей, уже, что называется, под себя, и этот новый коллектив работал гораздо слаженней и надежней прежнего.
Антон Перовский еще больше разбогател, пополнел, купил новую машину и завел любовницу. Его сын большую часть времени проводил у родителей Регины и все сильнее отдалялся от вечно занятого делами отца. Антон собирался осенью отправить его учиться в Англию, в частный колледж. А перед этим - отдохнуть на Кипре втроем: с сыном и женщиной, которую Алешка уклончиво называл "тетя Оля".
Он планировал также, что Ольга после отъезда Алешки окончательно переберется в его трехкомнатную квартиру и не будет больше неудобств, связанных с раздельным проживания. Любви, конечно, никакой не было ни у него, ни у нее, и оба отдавали себе в этом отчет. Им просто было так удобно: он не собирался больше жениться, она давно уже привыкла к положению содержанки у богатого господина. Это даже давало Ольге определенную свободу, которой не пользуются порой и законные жены. Антон эту свободу не ограничивал, ставил только одно непременное условие: пока она с ним, других мужчин в ее постели быть не должно. Несмотря на перемены в личной жизни, Антон Перовский продолжал оставаться человеком крайне чистоплотным и некоей брезгливости в себе так и не смог преодолеть. Прежних мужчин Ольге он, конечно, простил, но за то, чтобы их больше не было, предпочитал хорошо платить. Она была с этим согласна.
Тем более что теперь Антон был настороже и, поскольку никакой особой привязанности к Ольге не испытывал, при малейшем подозрении готов был без всякого сожаления выставить ее за дверь. Насчет детей тоже предупредил строго: сделаешь аборт, а если надо будет, заставлю силой. Она была девушкой благоразумной и все прекрасно поняла. Как это ни могло показаться странным, Ольга продолжала работать в супермаркете, частенько оставалась на устраиваемые сотрудниками пирушки, ходила с подругами в рестораны и кафе и знала, что Антону все это безразлично. Лишь бы в нужный момент она всегда оказалась под рукой.
Ольга же сообщила Антону, что Лиховских и Мила все-таки поженились, и даже передала приглашение на свадьбу. Антон вежливо отказался пойти, но передал через Ольгу дорогой подарок. Поскольку обратно подарок не вернули, он посчитал, что инцидент исчерпан. Прошло некоторое время, и однажды, когда за ужином Ольга щебетала что-то о работе в супермаркете и своих коллегах, Антон равнодушно спросил:
- А кто такая Мила?
Она замолчала, тему развивать не стала, только заметала вскользь:
- А ты изменился.
Он, естественно, не замечал этих перемен, а скорее всего, не хотел замечать. Потому что с точки зрения человеческой морали перемены были не в лучшую сторону. Например, доброты и сострадания к людям в нем не осталось ни капли, как и доверия к ним. Похоже, Регина все-таки в нем что-то сломала, хотя теперь память о прожитых вместе с ней четырнадцати годах Антон в себе убил и засунул глубоко-глубоко, на самое дно своей очерствевшей души. Избавиться от нее совсем, конечно, было невозможно. Просто теперь он предпочитал помнить и делать только то, что удобно ему.
И с точки зрения удобства, перемены, с ним произошедшие, были только на пользу. Лишь иногда он с ужасом ловил себя на мысли, что не может сказать с уверенностью, любит ли единственного сына! Но эту мысль Антон также заталкивал глубоко-глубоко внутрь. И тут же говорил себе: "Да, люблю. Очень люблю. Он все, что у меня есть". Но что такое это "все" и как его любят, он, скорее всего, больше не знал.
Так прошел год. На планы отца насчет его дальнейшего образования Алешка отреагировал довольно равнодушно. Так же, как и на поездку на Кипр. Спросил только:
- А кто еще поедет?
Услышав ответ, также равнодушно протянул:
- А… Тетя Оля…
И пожал плечами.
Пока же Антон, как и в прошлом году, отправил его в летний спортивный лагерь. Последнее время сын стал делать успехи в большом теннисе. Ничто не радовало его так, как выигранные соревнования и призовые деньги, пока еще казавшиеся смешными. Но это пока. В Сочи же была хорошая школа, давшая мировому теннису не одного знаменитого игрока. Ольга взяла отпуск в середине июня, чтобы съездить со своим любовником на те курорты, на которые он сочтет нужным ее отвезти. Антон еще раз убедился, что Ольга - девушка разумная, потому что никаких особых заявок не сделала. Она вообще никогда не просила больше того, что могла получить. Качество, которого не хватает многим женщинам.
- Мне все-таки хотелось бы быть поближе к сыну,- пожаловался как-то Антон - Я чувствую, что у нас с Алешкой не ладится. А тут еще эта Англия! Давай до отъезда на Кипр побываем на юге?
- А в каком именно месте? - осторожно спросила Ольга.
- Ну, допустим, в "Звездном".
- А ты не боишься воспоминаний?
- Это ты о чем? По-моему, воспоминания самые приятные, ведь в "Звездном" мы с тобой познакомились, - и он, прижав к себе Ольгу, поцеловал ее в нос. Она слегка отстранилась:
- Да? А больше ты ничего не помнишь?
- Я не хочу больше ничего помнить! Поэтому мы едем в "Звездный". И точка.
И они поехали. Теперь у Антона был джип "Тойота Лэндкрузер", огромный, черного цвета, с тонированными стеклами. На нем можно было путешествовать хоть вокруг земного шара. Да, солидный достаток Антон уже не мог, да и не хотел скрывать, а узнав, что его любовница работает, знакомые обычно удивленно приподнимали брови.
- Нам так удобнее, - говорил Антон.
Теперь все было подчинено только удобству, неважно, каких денег это стоило. Ехали они с максимальной скоростью, независимо от состояния дороги. Сумма отданных гаишникам штрафов за превышение скорости Антона тоже не волновала. Он хотел скорее на юг. А дорога - это всего-навсего временное неудобство, которое надо преодолеть как можно быстрее. Сколько бы это ни стоило. Он даже представить себе не мог, чем обернется эта поездка!
Когда они проехали двести километров, Антон по привычке стал напряженно оглядываться по сторонам.
- Ты не устала?
- Не очень.
- Может, остановимся?
- Как хочешь.
- Надо ноги размять. Ты пива не хочешь?
- Ну, не знаю. Можно и бутылочку пива.
Он притормозил у знакомого кафе. Выехали они на этот раз поздно, но Антон рассчитывал на скорость своей мощной машины. Все равно к вечеру будут в кемпинге. Знакомый парень, как и в прошлый раз, переворачивал на мангале шампуры с шашлыком.
- Что будете заказывать? - спросила женщина за стойкой, щелкая калькулятором.
- Бутылку пива "Бавария", пару шашлыков и минеральную.
- Какую?
- "Боржоми" в стеклянной бутылке.
Женщина перестала щелкать кнопками, подняла голову.
- Что такое? - лениво спросил Антон.
- Вам просили передать привет.
- Кто? - слегка оторопел он. И тут же отрезал: - Вы что-то путаете!
- Она вас очень точно описала и даже сказала, что вы обязательно должны заказать "Боржоми" в стеклянной бутылке. У вас ведь джип? И вы с дамой путешествуете? С интересной блондинкой?
- Она? Кто это она?