Ирина
Выбежав из кофейни, Ирина позвонила Голованову.
Сева сперва не поверил. Ведь только несколько часов назад он видел Турецкого, говорил с ним, и они даже успели слегка повздорить…
Но Ирина умела быть убедительной.
Спустя пятьдесят минут Голованов подъехал к зданию Министерства внутренних дел - у него была назначена встреча.
Начальник Управления собственной безопасности МВД, генерал-лейтенант Петр Зима был его старый приятель и когда-то - непосредственный командир. Они были знакомы с середины 80-х годов. Вместе воевали. Так что Зима неплохо знал и других оперов "Глории" - Демидыча, Колю Щербака. Но именно с Головановым он был особенно близок. Тогда, двадцать лет назад, их объединяла общая черта - здоровое честолюбие. Голованов в конце концов разочаровался в военной службе, но не в друзьях-однополчанах. Зима же продолжал несокрушимо идти вперед. Среди сослуживцев он еще в капитанском звании получил прозвище Генерал.
Их пути разошлись. Голованов, уволившись из армии, пошел работать в МУР. Зима прослужил до конца 90-х и в чине настоящего уже генерал-майора сменил форму десантника на эмвэдэшную, тоже стал ментом. Но Сева в это время уже работал в "Глории" у покойного ныне Дениса Грязнова.
Последние годы они практически не виделись, лишь изредка обменивались поздравлениями к праздникам. Но Сева, конечно, знал, что Зима сделал серьезную карьеру.
…Они обменялись молчаливым рукопожатием. Зима жестом предложил сесть и вопросительно посмотрел на Голованова.
- Петр, ты знаешь, я никогда тебя ни о чем не просил, - волнуясь, начал Голованов.
Зима кивнул.
Голованов коротко рассказал, что произошло.
- Чего ты от меня ждешь в этой ситуации? - спросил Зима, разминая в пальцах сигарету без фильтра.
- Помощи.
- Это я уже понял. Какого рода помощи? В организации побега человеку, официально арестованному и законно посаженному в СИЗО?
Голованов не улыбнулся, но и не рассердился.
Зима помнил это его качество - удивительное хладнокровие и отметил про себя, что оно никуда не пропало.
Голованов спокойно сказал:
- Петр, я боюсь, ты не понимаешь. Ты просто не знаешь Турецкого. За время службы в Генпрокуратуре он заимел массу "доброжелателей". Он никогда ни под кого не прогибался. Он никогда не брал. Его подставили, все остальные варианты исключены. Я скорее отрублю себе руку, чем поверю в то, что он в чем-то виноват.
- Мне кажется, это дело следователя. Все, что я могу сделать, это выяснить, кто занимается следствием, и поговорить с ним, узнать подробности, в чем обвиняют твоего друга. Хотя, полагаю, скоро это и так будет известно.
У Голованова отлегло от сердца. Ему уже показалось было, что Зима его отфутболивает. Но Генерал слов на ветер никогда не бросал. Значит, сделает, что может. А может он очень много.
Зима несколько минут поговорил с кем-то по телефону - больше молчал, слушал. Повернулся к Голованову и перечислил статьи, по которым обвинялся Турецкий. Закурил. Добавил:
- Это касается, очевидно, не нынешних ваших дел, а его государственной службы. Расследование ведет Найденов. Я знаю его, следователь честный и дотошный. Он разберется. Ни одного лишнего дня твой Турецкий за решеткой не пробудет. Гарантирую. Занимайся своими делами и не паникуй. Рад был тебя видеть. Жаль, Сева, что мы не вместе.
- Как же мы не вместе, Петя? - возразил Голованов, пожимая Генералу руку. - Мы как раз вместе.
Выйдя из МВД, Голованов поехал на встречу с Ириной - она уже ждала его в "Глории".
- Понимаете, Ира, все не так просто… Официально его арестовали за злоупотребление служебным положением.
- Как такое может быть?!
- В то время, когда он работал в Генпрокуратуре, - пояснил Голованов. - Поводом, вероятно, был чей-то донос. А о настоящей причине пока можно только гадать…
- Он кому-то мешал и его подставили?
- Может быть.
- А кому он мешал, Сева? Кто его подставил? Вы уже знаете?
- Пока нет.
- А он сам знает?
- Может, и знает, но молчит.
Этого Ирина понять не смогла.
- Почему?!
- А вы поставьте себя на его место. На вас написали донос. Кто написал, вам не говорят, но ясно, что кто-то из своих. И вы сидите и подозреваете своих товарищей по очереди. Презираете себя за это, но деваться некуда - все равно подозреваете. И постоянно взвешиваете, что лучше: довериться возможному предателю или разбираться во всем самому?
- Кошмар, - сказала Ирина.
- Да уж.
Теперь она сидела совсем пришибленная. Она действительно попробовала представить себя на месте мужа, и стало по-настоящему страшно.
Видя ее настроение, Голованов ободряюще улыбнулся:
- Не стоит дрейфить, все будет нормально. Я ходил к своему давнему товарищу, он обещал помочь.
- А я могу что-нибудь сделать?
- Главное, не отчаивайтесь. И держите Саню в тонусе: письма там, посылки, передачи, свидания - не давайте ему расслабляться, пусть знает, что мы тут про него не забыли.
- Сева, скажите мне правду. Где он был все это время? С кем?
Голованов заколебался: сказать правду, не сказать? Ограничился полумерой.
- В Чечне.
Она охнула, прижала руку ко рту. На глазах выступили слезы.
- Господи, какая же я дура…
- Ира, у вас есть адвокат? Александр Борисович ведь не первый раз попадает в неприятности…
- Гордеев… наверно.
- Гордеев, конечно, хорош, спору нет. Но ведь он адвокат по уголовным делам.
- Но Саша доверяет ему безмерно.
- Ну, хорошо, - согласился Голованов. - Позвоните Гордееву… А Меркулова будем беречь. Пусть поправляется. Если и узнает о Турецком - то не от нас. Договорились?
- Не узнает, - обнадежила Ирина. - У него жена как жена, нормальная баба, не то что я. Пока Константин Дмитриевич болеет, она никого к нему и на пушечный выстрел не подпустит.
- Вот и хорошо, - кивнул Голованов, пряча улыбку.
Бандиты
Город жил обычной жизнью. Едва ли не наперегонки неслись машины и дети. Люди спешили с работы. Студенты сидели в кафе. Шум, музыка, разговоры, визг тормозов, гудки клаксонов. Никто, конечно, выстрелов не слышал.
Мо Яньпу шел не по тротуару, а по траве - вдоль забора стройки со стороны улицы. Он искал место, где Чонг Ли выбрался на улицу. И довольно быстро обнаружил в заборе несколько дырок - это были следы от пуль. Значит, где-то здесь. Мо присел на корточки, внимательно рассматривая примятую траву. Провел воображаемую линию к асфальту… и увидел небольшие бурые пятна. Кровь. Однако они обрывались. Очень странно.
- Циркач, ты и летать умеешь, - пробормотал Мо.
У него зазвонил телефон. Это был Леха, он сообщал, что ничего не нашел.
- А ты хорошо смотрел?.. Ладно, встречаемся на углу.
Мо спрятал мобильник и двинулся дальше по улице прогулочным шагом, на самом деле цепко рассматривая прохожих и все вокруг.
Старуха с тележкой. Две студентки. Мамаша с коляской. Офисные клерки с распущенными узлами галстуков…
Стоп.
За ларьком с выпечкой - ноги в брюках. Кто-то там сидел на земле, кто - видно не было. Но брюки - темные, как у Чонг Ли. К тому же перепачканные в известке. Горячо, очень горячо!
Так. Спокойно. Автоматом пользоваться нельзя.
Киоск с выпечкой. Как только русские едят эту дрянь. Все-таки они, конечно, не совсем полноценные люди. По крайней мере, в биологическом смысле.
Мо свернул с тротуара, обошел ларек сзади. Вынул свой нож - совсем короткий, меньше, чем у Ши Хуаня… Но, увидев спину мужчины, сидящего на асфальте, понял, что ошибся. Это был какой-то алкаш. Нетрезвый бомж расставил перед собой пустые бутылки и пытался их сосчитать. Проклятый город. Чертовы москвичи. И гости столицы. Мо с досадой спрятал нож, обошел пьяного и вернулся на тротуар.
Забор стройки кончился, и улица стала шире, превратилась в сквер с детским городком и несколькими куцыми деревьями. Под одним из них, на углу, курил Ши Хуань. Визжали дети, блестели крылья джипа "ниссан", припаркованного неподалеку.
Мо подошел к Ши Хуаню и тоже прислонился к стволу. Этому научил его отец. Когда неживой, каменный город придавит тебя к ногтю, надо черпать энергию от чего-то живого и настоящего.
- Сейчас придет Леха. И надо быстро уходить. Девчонку на стройке найдут нескоро, но лучше тут не светиться.
- Куда же делся этот вонючий акробат?
- Если бы знать.
Ши закурил следующую сигарету. Мо покосился на него неодобрительно, но ничего не сказал.
Прямо над его головой, в густой кроне дерева, на одной из веток сидел по-обезьяньи Чонг Ли. Его плечо было перетянуто разорванной на тряпки футболкой. Рука побелела и потихоньку немела. Чонг напряженно вслушивался в разговор внизу. Слышно было плохо, да и лиц не видно - только макушки. Впрочем, эти голоса он не забудет до конца жизни. Тем более что конец, видимо, совсем близок.
- …Но нас могут засечь, - говорил Мо.
- Мо! А что будет, если нас засекут?
Чонг Ли изо всех сил прислушивался к разговору. Нагнулся, чтобы рассмотреть лица. Нет, лиц все-таки не видно. Едва удерживаясь на ветке, он полез в карман ветровки.
Мо усмехнулся:
- Если нас засекут, мы сразу забудем про деньги. Они нам тут же станут не нужны…
В следующее мгновение Чонг, пытаясь что-то вытащить из кармана, едва не потерял равновесие, зашелестел веткой, но двое внизу ничего не заметили. По улице по-прежнему шли люди, но никто не обращал на него внимания… Но вот маленькая девочка задрала голову и стала восторженно тыкать в него пальцем:
- Ба! Ба!
Китайцы не обратили на это внимания, а бабушка, которая держала ее за руку, рассердилась и потащила дальше.
Чонг Ли наконец нашел, что искал. Это был маленький яркий пластмассовый предмет, перевязанный ленточкой. Он зубами сорвал блестящую ленточку и держал ее во рту, прикусив за край, как дикий зверь - какое-нибудь насекомое или птичку. Это тени для век, а в крышке имелось зеркальце. Чонг Ли направил его вниз, на зеркало заднего вида машины, припаркованной возле дерева. Теперь ему были видны лица двоих, стоящих поддеревом. Когда в зеркале появился Мо Яньпу, на лице Чонг Ли отразилось недоумение. А когда он повернул зеркало и ему стал виден Ши Хуань, Чонг Ли от удивления едва не выронил пластмассовую коробочку.
Адвокат
Арестанты спали. Спали беспокойно: кто-то бормотал во сне, кто-то покашливал, ворочался, храпел. Турецкий лежал на спине, глаза закрыты, дыхание ровное.
Кулек приподнялся на своих нарах, прислушался, сквозь темноту попытался разглядеть, спит ли Турецкий, - кажется, спит. Бесшумной тенью Кулек спрыгнул со своего места, подкрался к Турецкому, в руке у него была подушка. Около койки Турецкого на мгновение он остановился, огляделся: все спокойно, если кто-то и видел его маневр, то мешать ему не собирался. Турецкий не шевелился. Кулек обеими руками прижал подушку к его лицу, а корпусом постарался обездвижить руки и ноги…
Спустя несколько секунд храп, бормотание и кашель стихли. Камера, проснувшись, ждала, затаив дыхание, уже все понимали, что происходит, но никто не вмешивался. Слышно было только натужное сопение Кулька… Потом раздался стук тела об пол.
Вспыхнул свет - несколько человек щелкнули зажигалками.
Турецкий лежал на своих нарах - на голом матрасе. Под нарами извивался и брызгал слюной связанный простыней Кулек:
- Ну все, сука! Тебе не жить!
Не поднимаясь со своего места, Кардан властно сказал:
- Замолчи, дурак.
Кулек еще что-то бурчал, но уже себе под нос.
- Развяжите его.
К кому обращался Кардан - было непонятно. Кардан посмотрел на Турецкого. Турецкий не двинулся с места.
- Степан!
Степан освободил Кулька. Кулек вскочил и снова рванулся к Турецкому.
- Кулек! - рявкнул Кардан.
Кулек, сплюнув под ноги, ушел на свое место. Но ненавидящий взгляд, брошенный на прощание в сторону Турецкого, однозначно свидетельствовал: такого унижения он не простит.
Этой ночью Турецкий, вполне естественно, больше не спал. А через пару часов после происшествия его поманил к себе хмурый Кардан. Разговор вышел серьезный.
- Ты врага себе нажил, - сказал Кардан. - Это уже не шутки.
Турецкий усмехнулся, хотя на самом деле ему было не до смеха:
- Предпочитаю иметь их перед глазами…
Фраза была двусмысленной: Турецкий говорил и о тех проблемах, которые привели его в тюрьму, - проблемах, ему самому еще неведомых. Действительно, неплохо бы их, наконец, прояснить…
Но Кардан молчал, шутку не оценил.
- Или, по-твоему, нужно было деликатно позволить себя задушить? - Турецкий поднял глаза наверх - в сторону Кулька. - Кардан, по твоим воровским законам мочить меня не за что, сам знаешь.
Кардан был недоволен и таким ответом, и всей ситуацией в целом - она, похоже, выходила из-под контроля. Что и немудрено - бывший следак в камере. А следак тут все равно что мент. А менты бывшими не бывают.
- Кулек тебя не за что-то убивал и не по чьему-то приказу. Он больной. Наркоман, понимаешь? Ему любой мент - враг, правильный он или ссученный. Но под шконку Кулька засунув, ты его унизил. А унижение здесь хуже смерти.
Турецкий пожал плечами, дескать, что уж теперь? Но Кардану казалось, что тот не осознает серьезность ситуации.
- Хочешь ты того или нет, но ментовской уклад остался за дверью, а тут тебе жить придется по нашим, воровским законам.
- А иначе?
- А иначе - не жить…
Помолчали. Потом Кардан сказал:
- Расклад простой: ты ведешь себя достойно, уважаешь традиции… И к тебе будут относиться достойно. Это я обещаю. Взял в толк?
Турецкий молча кивнул. Кардан спросил с любопытством:
- Кстати, откуда знал, как меня называть? В камеру зашел сразу - Кардан… Только не ври, что вертухай надоумил, - не поверю.
- Говорю же, в прокуратуре я работал. Про тебя и твоих коллег… - Турецкий показал рукой повыше головы, - информирован. Знаю, например, что ты не просто авторитет, а настоящий вор в законе, - спокойно сказал он. Спокойствие спокойствием, но на самом деле это был вызов.
Кардан внимательно посмотрел на него, но отвечать не стал.
Турецкий в самом деле был неплохо информирован. Между авторитетом и вором в законе есть различие. Кто, кто, а бывший следователь Генпрокуратуры хорошо знал, что, по официальной статистике, существует около 20 000 лидеров преступных группировок, в то время как количество воров в законе не больше 400. Причем обычно это люди немолодые, под стать тому же Кардану. До недавнего времени имелась пропорциональная связь между временем отсидки и уровнем уважения в преступном обществе. Но теперь это правило сохранялось только среди русских воров, точнее, среди славянских. С соответствующей суммой денег грузин, например, мог избежать тюремного заключения и пользоваться уважением среди воров. Так что вполне можно было найти 20-летнего грузинского вора в законе, но было трудно найти того же самого среди русских.
…Под утро Турецкий все-таки заснул - ночка выдалась насыщенная. Но поспать довелось недолго. Раздался металлический лязг, и в камеру вошел пожилой контролер.
- Турецкий, на выход.
Никакой реакции.
- Турецкий?!
Ближайший сокамерник растормошил Александра Борисовича. Турецкий продрал глаза, не сразу вспомнив, где находится. Сел на койке.
- Шевелись!
…За дверью камеры он стоял лицом к стене, руки - за спиной, пока контролер запирал дверь. Закончив, тронул Турецкого за плечо.
- Вперед.
Турецкий пошел по коридору. Контролер пристроился к нему вплотную сзади. Сказал тихо:
- Ну, здравствуй, Александр Борисыч.
Турецкий ответил, не оборачиваясь:
- Привет, Сергеич.
Несколько шагов они сделали молча, потом Сергеич сокрушенно покачал головой:
- Лихо жизнь повернулась, а? Раньше я к тебе арестантов на допросы таскал, а теперь тебя самого веду… За что тебя, кстати?
Турецкий пожал плечами:
- Веришь? Не знаю.
- У тебя служба такая - локтем человека заденешь, землетрясение начаться может.
- Какая там служба… Я ж в отставке.
- Вот оно что. Я и не знал. А может, убил кого?
- Не убил. Не украл. Не прелюбодействовал - почти. Ну и так далее. Сам бы хотел разобраться.
- Много ты отсюда разберешься… Стой! - скомандовал Сергеич и осекся. - Прости, служба.
- Нормально все, - отозвался Турецкий и остановился перед запертой решеткой в конце коридора. - Свет не без добрых людей, верно? Ты же вот, например, добрый? Добрый если… что?..
Сергеич нарочито медленно возился с замком.
- Я, Александр Борисыч, старый, а не добрый. Мне до пенсии годик остался, дети у меня, внуки, дачка под Тулой - все никак не дострою…
Турецкому было ясно, что Сергеич намекает на деньги и только ради старого знакомства рисковать не станет.
- Тяжело тебе, конечно… - сочувственно сказал Турецкий. - Кстати, куда ты меня ведешь, не в курсе?
- В суд, - пошутил Сергеич.
Через минуту он ввел Турецкого в какую-то комнату и закрыл за ним дверь. К Турецкому подошел высокий мужчина в хорошем костюме, лет тридцати.
- Здравствуйте, Александр Борисович, меня зовут Олег Витальевич Васильев. Или лучше без отчества?
- А вы кто?
- Я буду представлять ваши интересы на этапе следствия… ну, и в суде, если, - улыбнулся Васильев, - таковой состоится. Я ваш адвокат. Надеюсь, вы не в обиде, что вас ни свет ни заря подняли, но я считаю, времени терять нам нельзя.
Турецкий пожал руку адвоката. Прошел к столу и сел.
- И откуда вы взялись?
Адвокат сел напротив, выложил на стол свое адвокатское удостоверение и договор.
- Я здесь по поручению Ирины Генриховны Турецкой, вот договор за ее подписью.
Турецкий изучил удостоверение и договор. В подлинности документов он не сомневался, конечно, но и бросаться в объятья адвоката не спешил. С Ириной они все-таки почти расстались. Нашла ли она действительно хорошего специалиста, способного помочь, или этот тип будет только обузой?
Васильев тем временем выкладывал на стол пакет с вещами и украдкой подсунул под пакет свернутые в трубочку купюры.
- Ирина Генриховна просила передать вам все необходимое.
- Очень кстати.
Турецкий ловко спрятал деньги в рукав, с интересом поглядывая на Васильева: кажется, толковый парень. Заглянул в пакет - тапочки, трусы, зубная щетка, кубик Рубика - еще одно подтверждение, что адвоката наняла действительно она. Вещи, вероятно, те самые, что были у Ирины приготовлены для встречи в кофейне. Турецкий взял в руки головоломку, повертел ее.
- Напишите список вещей, которые вам еще нужны, и я…
Турецкий отрицательно покачал головой.
- Может быть, какие-то просьбы, пожелания, требования? Хотите подать жалобу? Заявить протест?
Турецкий отложил головоломку и твердо посмотрел в глаза адвокату. Тот взгляд выдержал, только вопросительно поднял брови.
- Закончим лирическое вступление.