- Хорошо. Обвинение серьезное, вы и сами это наверняка понимаете. Да еще этот Найденов - следователь въедливый и педантичный. Вчера вечером я с ним беседовал. Он будет проверять все уголовные дела, по которым вы работали перед тем, как стали частным детективом. А это же десятки томов, сотни фигурантов!
Турецкий криво усмехнулся:
- Советуете запастись терпением?
- Советую сыграть на опережение. Вам нужно вспомнить каждый эпизод, который может заинтересовать следствие. - Адвокат стал загибать пальцы. - Были ли в вашей практике за последний год случаи, когда свидетели или обвиняемые на суде меняли показания, мотивируя это оказанным на них вами давлением? Применяли ли вы во время допросов силу и зафиксировано ли это где-либо документально? Вам приходилось провоцировать ситуации, потенциально опасные для здоровья и жизни свидетелей или подозреваемых, с целью получения интересующих вас показаний, и опять-таки - зафиксировано ли это где-нибудь документально?
Турецкий молчал, но проявлял нетерпение. Он - многоопытный профессионал. К чему это разжевывание?
- В нашем случае лучшая стратегия защиты - это нападение. По всем эпизодам, которые вы вспомните, можно и нужно принять определенные меры: обработать потенциальных свидетелей обвинения и свести к минимуму, а лучше вообще к нулю успехи следствия. Работа кропотливая, но действенная.
- И каким образом вы предлагаете обрабатывать свидетелей?
- С кем-то я могу поговорить сам. Но эффективней привлечь помощь людей более опытных в этом вопросе. У вас же есть друзья, коллеги, которым вы доверяете? Можно попросить их об этом.
- Нет, - после недолгого размышления сказал Турецкий.
- Ни одного человека, которому вы могли бы довериться? - удивленно спросил адвокат.
- Нет. Я вообще против таких методов.
Если Турецкий и превышал полномочия, то только в интересах дела, и теперь он не торопился откровенничать с адвокатом, которого видел первый раз в жизни. По крайней мере, пока.
Адвокат недоверчиво покачал головой:
- Хорошо. Давайте начнем с азов. Расскажите, пожалуйста, во всех деталях обстоятельства вашего задержания. Может, удастся за что-нибудь зацепиться. Да, прежде чем перейдем к делам… Сегодня у вас будет свидание с женой.
- Спасибо, - сказал Турецкий не без удивления. Действительно, дебют этому адвокату явно удался.
…Через час Сергеич вел Турецкого назад в камеру. И они снова задержались у решетки. Сергеич спросил, ковыряясь в замке:
- Ну, что адвокат? Толковый?
- Да.
- Значит, обрадовал?
Вместо ответа Турецкий сунул Сергеичу в руку свернутые в трубочку банкноты.
- Сводки мне нужны милицейские, суточные. Каждый день, пока я тут.
- Да откуда ж я их возьму?
- Не пудри мозги, Сергеич, сам знаешь откуда. У тебя двоюродный брат в Центральном округе не последний человек.
- Все-то ты помнишь…
- А то.
Сергеич отпер замок, пропустил Турецкого в коридор, закрыл замок. По дороге к камере все обдумал и отрицательно помотал головой:
- Даже не проси. Представляешь, что будет, если такую бумагу у тебя во время шмона найдут?!
- Не найдут, Сергеич! - убежденно сказал Турецкий.
Но Сергеич уже откровенно испугался и даже сунул руку в карман, чтобы вернуть деньги. Да только, коснувшись банкнот, которые уже прижились в кармане, пригрелись, передумал.
- А давай я тебе на словах буду пересказывать?
- Сергеич! При тебе буду читать и тут же сжигать. Ни одна живая душа не узнает.
Турецкий не верил, что Сергеич способен качественно запомнить и пересказать целую городскую сводку. Или кто знает, вдруг вообще струсит и выдумает что-то, чего не было.
Сергеич все еще колебался:
- Ох, не знаю, Александр Борисыч…
Но деньги все-таки не вернул. Вот и хорошо.
Турецкий
Турецкий лежал на нарах и сосредоточенно думал.
В двери открылась "кормушка", и рука надзирателя поставила кружку с оранжевой жидкостью.
- Морковный сок.
Турецкий удивленно поднял брови - вот так рацион. У кого это, интересно? Ах, ну конечно.
Кулек подошел к "кормушке", забрал сок и отнес его Кардану.
Турецкий снова и снова пытался анализировать свои последние дела в Генпрокуратуре… Да, перегибал палку - бывал не прав, прежде всего с моральной точки зрения. Но все равно, ведь не за это же его посадили! А за что? Или, может быть, скорее, почему? Для чего? Из-за кого?
Свидание началось в два часа дня. И большой радости не принесло. Турецкий и Ирина сидели по разные стороны решетки. За спиной Турецкого в нескольких шагах молодой веснушчатый контролер ловил каждое слово, контролировал каждый жест. Ирина была преувеличенно оживлена, ей, конечно, хотелось хоть как-то подбодрить его.
- Извини, что опоздал в кофейню, - сказал Турецкий.
- Что ни делается, все к лучшему. По крайней мере, твои вещи у меня были наготове. Вот и пригодились… - Она слабо улыбнулась. - Извини, ничего не принесла тебе поесть, просто не успела сообразить, что надо. Тебе что надо?
- Ничего, меня нормально кормят… Послушай, Ирка. Может, тебе уехать куда-нибудь? Может, к Нинке, в Лондон? Знаешь, как она будет рада!
- Какой еще Лондон?! - оскорбленно ответила Ирина.
- Как какой? Где так много диких англичан… Или еще куда? К друзьям куда-нибудь? К Кате, на худой конец?
Ирина обиделась:
- Я не собираюсь никуда ехать! Я остаюсь дома. Я не крыса, чтоб бежать с тонущего корабля! Лучше скажи, чем я должна тебе помочь?
Теперь рассердился Турецкий.
- Какого корабля?! Что за чушь? - Он взял себя в руки, погладил ее по голове через решетку. - Уезжай, чтобы я хоть за тебя не волновался.
- Руки уберите! - рявкнул охранник и посмотрел на часы.
Ирина вздрогнула:
- Шурка, что ты сделал, а? Что натворил?!
- Натворил? - укоризненно переспросил Турецкий. - Ирина!
- Может, позвонить кому-то из твоих друзей, ну… прежним… чтобы они… ну, как-то… С Головановым я говорила, но боюсь, у них сейчас своих проблем навалом.
- Вот и хорошо.
- Что значит- хорошо?!
- Не важно… Кстати, адвокат откуда?
- От Гордеева. Он же сам в Таиланде отдыхает, ты знаешь. Но я все-таки дозвонилась. Васильев перезвонил мне через полчаса. Он приятель Гордеева.
- Я так и думал, - кивнул он. - Это ты молодец. Но больше не надо никому звонить! И ни с кем обо мне не говори! Поняла?
- Свидание окончено.
- Ты все поняла? - поднимаясь, сказал Турецкий. - И все-таки, ради бога, уезжай куда-нибудь из Москвы. И поскорее!
- Окончено, я сказал! Еще одно слово, и вы будете лишены…
- Обещаешь? - не обращая на него внимания, потребовал Турецкий.
Ирина, закусив губу, кивнула.
- Все! Свиданий больше не будет!
Ирина ушла.
- Да пошел ты, ментяра! - с чувством сказал Турецкий.
Чонг
По улице, примыкающей к стройке, шла старушка. Тяжело дыша, она тащила сумку с турецким хлебом, подсолнечным маслом "Слобода" и пакетом лианозовского молока. Магазин был не слишком далеко от дома, но с каждым днем походы туда давались все тяжелее и требовали все большего количества остановок. Гипертония… Этот диагноз она поставила себе раньше всяких докторов, все-таки не один десяток лет проработала медсестрой в госпитале Вишневского… Старушка равнодушно смотрела по сторонам - ларьки, прохожие, дети… Старалась восстановить дыхание. Один неглубокий вдох - короткая задержка дыхания, глубокий, насколько возможно, выдох.
У соседнего дерева, в нескольких метрах, привалившись спиной к толстому стволу, сидел, уронив голову на грудь, черноволосый парень. Сидел совершенно неподвижно. Сколько времени она отдыхала, столько он и не двигался. Это насторожило. Все-таки глаз у нее был профессиональный.
- Мальчик…
Ответа не последовало.
- Мальчик, эй!
Оставив свой пакет, она подошла к нему. Не мальчик, скорее, юноша. Он бледен, глаза закрыты, на лбу испарина. На плече - самодельная повязка, вся промокшая от крови, которая продолжала сочиться по руке.
Старушка охнула и забыла про собственное самочувствие.
- Господи, что ж это… Товарищи! - И, заметив проходящих мимо двух женщин лет пятидесяти, закричала: - Девчонки! В "Скорую" звоните! Быстрей!
Турецкий
Кардан и Степан сидели за шахматной доской.
Турецкий на своих нарах ковырял ложкой в миске с баландой и изредка посматривал за ходом шахматной партии. Сокамерники его откровенно сторонились, но открытой агрессии, слава богу, пока не проявляли… Настроение все-таки немного поднялось - Турецкий узнал, что адвоката ему прислал старый, проверенный товарищ Юрка Гордеев, и это было уже что-то. Если не знак качества, то уж гарантии - наверняка…
Турецкий задумался и не заметил, что мимо двигался Кулек. Он как бы ненароком задел локтем миску, и она полетела на пол.
- Вот непруха, - посочувствовал Кулек.
Турецкий встал. Кулек с готовностью его встретил - отнюдь не ушел к своей койке, как можно было бы предположить.
- Что, мусор, харчами перебираешь?
Не такое уж это было событие, но все-таки камера ждала очередного столкновения, и вот Степан, например, с живым интересом наблюдал за Турецким. Кардан тоже смотрел - хмуро. Ничего хорошего от этого противостояния он не ждал.
Турецкий ничего не сказал, поднял с пола миску и лег на свою койку.
- Как знаешь, - пожал плечами Кулек и пошел дальше.
Шахматная игра подходила к концу, на доске почти не осталось фигур, и у Кардана было явное преимущество. Степан обхватил голову руками, сосредоточенно размышляя.
- Ходить будешь, Ницше? - спросил Кардан.
- Сейчас-сейчас…
Сосед сверху, по прозвищу Рама, дождавшись, пока Кулек отвернется, протянул Турецкому бутерброд с салом.
Турецкий отрицательно замотал головой:
- Спасибо, не хочу.
- Бери. Пока еще тебе дачку принесут!
- Сыт я.
Сосед смачно откусил от бутерброда, понимающе хмыкнул:
- Переживаешь? Думаешь, все про тебя забыли? Следователь не вызывает? Жена не приходит? Не переживай, это у них такая метода: если сразу не раскололся, будут тебя мариновать, измором брать…
Турецкий кивнул, усмехнулся: ну и жизнь - уголовник рассказывает ему о нехитрых ментовских хитростях. Ирония судьбы.
Сосед, дожевав бутерброд, облизал пальцы, достал из кармана колоду карт, подмигнул.
- Может, сбацаем на интерес?
- Вот мой интерес. - Турецкий показал кубик Рубика.
Степан сделал наконец ход, до которого додумался, и вопросительно посмотрел на Кардана.
- Слышал я про эту сицилианскую защиту, - кивнул вор в законе. - На общем режиме под Иркутском один доктор показывал. Не впечатляет. Шах тебе, Ницше…
Вечером этого же дня Сергеич вел Турецкого по коридору. Оба молчали. Сергеич остановил подследственного у двери, похожей на дверь камеры, только без номера, отпер ее. Это оказался карцер. Турецкий вопросительно посмотрел на Сергеича. Сергеич легонько подтолкнул Турецкого внутрь, достал из-за пазухи несколько сложенных листов, сунул ему. Сказал шепотом:
- Читай, Борисыч. Десять минут у тебя, - и захлопнул дверь. Запирая, пробормотал себе под нос: - Так оно надежней будет…
Лампочка в карцере почти не давала света. Турецкий развернул листы, но не смог разобрать ни слова. Пришлось жечь спички и читать при свете пламени. Тут бы больше подошла зажигалка, но зажигалки у него не было, обзавелся бы, если б знал, что понадобится…
Турецкий просматривал один лист за другим и ничего интересного не обнаруживал: обычное перечисление квартирных краж, разбоев, аварий, самоубийств… Ни одна фамилия, ни один объект не вызывали ассоциаций. А между тем кто-то же должен как-то воспользоваться его изоляцией, иначе зачем его арестовали? Собственно говоря, это основной вывод, который у него был на настоящий момент, все прочие идеи Турецкий отмел… Он ждал, когда же Сергеич его отопрет, но контролер все не появлялся. И это было довольно странно, он же не мог не понимать, что на изучение пяти страниц много времени не понадобится… Часа через полтора бесплодного ожидания Турецкому стало не по себе. Он в сотый, наверно, раз подошел к двери, прислушался - тишина. Может, Сергеич сидит за дверью? Осторожно поскребся - никакого ответа.
Будильник
Руслан Тазабаев спал на нарах в одиночной камере. Это была камера и не камера. Широкоэкранный телевизор, кондиционер и даже душ смотрелись тут несколько сюрреалистично. И все же это была тюрьма. Другое дело, что его личная тюрьма. Практически собственная…
Бесшумно открылась дверь, но Будильник мгновенно проснулся и увидел в проеме двери две фигуры в форме работников СИЗО. Он сел, потер ладонями лицо, отгоняя сон. Спросил недовольно:
- Какого хрена надо?
Надзиратели быстро переглянулись: не рассчитывали, что Будильник проснется.
Будильник пригляделся к ним:
- А чего это я вас раньше не видел, бугры?
- На пол! - зашипел один из надзирателей. - Мордой в землю! Руки за спину!
Второй включил свет.
- Совсем оборзели… - Будильник тяжело опустился на колени, лег, забросил руки за спину. - Завтра сами у меня будете землю жрать…
Второй надзиратель, воровато выглядывая в коридор, кивнул первому. Тот подошел к Будильнику, защелкнул у него на запястьях наручники, коленом прижал руки Будильника к спине. Второй надзиратель набросил ему на шею ремень и рванул, профессиональным движением ломая шею. Будильник не успел издать ни звука.
- Готово…
Надзиратели сняли с него наручники. Ремень завязали петлей, надели Будильнику на шею, перебросили через прутья оконной решетки и затянули, подвешивая тело над полом. Осмотрелись. Вроде бы все.
- Депрессия у человека случилась, - фальшиво-сочувственно сказал первый надзиратель.
Второй кивнул: да, мол, ничего не попишешь. Они вышли из камеры.
Будильник висел на ремне. Лязгнул засов. Лампочка погасла.
Турецкий
Контролер Сергеич наконец отпер дверь карцера. Турецкий сидел на корточках у стены. Открыл глаза, молча посмотрел на Сергеича.
- Извини, - деловито сказал тот. - Домой звонил - с внуком скандалил. Такая дубина растет! Восемнадцать стукнуло, в армию надумал идти, представляешь! - вздохнул Сергеич. - Его бы в войска МВД пристроить, чтобы в Москве служил… Кстати, Александр Борисыч, ты помочь не можешь?
- Отсюда? Нет, не могу. - Турецкий вернул листы Сергеичу.
- Нашел что-нибудь?
Турецкий отрицательно покачал головой:
- А что искал?
- Следы тех, кто меня сюда засунул.
- Это-то понятно. А какие они должны быть, эти самые следы?
- Если бы знать…
Сергеич вернул Турецкого в камеру как раз перед прогулкой. Арестантов вывели во внутренний двор тюрьмы. Турецкий впервые за двое суток закурил на свежем воздухе. К нему подошел Кардан. Поинтересовался:
- Давеча расстроенный со свиданки пришел. Случилось что?
Александр Борисович покачал головой:
- Просто с женой виделся…
- Ясно.
Турецкий был благодарен Кардану за этот лаконичный, но человеческий разговор. И почувствовал потребность его поддержать.
- А к тебе ходит кто-нибудь?
- Настоящему вору семью иметь не годится. - Кардан потеребил свой рубль-медальон и отошел.
Турецкий понял, что получил щелчок по носу. И поделом. Он - следак в недавнем прошлом, а сейчас сыщик, пусть и частный. А вокруг - уголовники. Турецкий сел на землю, опершись о стену. Неподалеку оказался Степан.
- Когда же ты все-таки сломаешься? - развязно спросил парень.
- Жаждешь увидеть хит сезона?
Степан ухмыльнулся - по всему видно, что именно так.
- А ты организуй тотализатор, сделай ставку… Только, боюсь, проиграешь.
- Это почему же еще? - не без обиды спросил Степан.
Турецкий с сожалением посмотрел на него. Решил объяснить - в конце концов, Степан в свои восемнадцать еще не совсем пропащий для общества человек, а голова его забита всякими глупостями.
- Тут ломается тот, у кого за душой ни черта, кроме страха за свою шкуру, желания найти местечко потеплее и жратву повкуснее. А я думаю: родился человеком, ну и будь им - не кроликом, не волком позорным, как тут говорят, а человеком! И тогда никакой специальной идеи вроде "Россия для русских" по жизни не потребуется.
- Это смотря каким человеком, - запальчиво возразил Степан. - Русским - я понимаю, да…
- Слушай, ты, философ неприятных истин. Если ты - человек, то это уже независимо от национальности или от того, по какую сторону решетки находишься.
Степан мгновенно распалился, подскочил, только что за грудки не схватил.
- А я, между прочим…
Турецкий закрыл ему рот пятерней и легонько оттолкнул:
- А ты не сломался не благодаря своей великой идее, а вопреки ей. Бывает и так.
Видно было, что Степан слушает, но не слышит. Слишком сильна в нем была неприязнь к Турецкому, он и мысли не хотел допускать, что Турецкий может быть прав.
- Если я и не увижу, как тебя прогнут, то только потому, что выхожу скоро! Не находит суд достаточных оснований, чтобы меня посадить, понимаешь, мент?! Ты меня на полгода засадил, а суд…
- Я тебя не сажал, - напомнил Турецкий. - Я занимался твоим делом полтора года назад, и ты тогда оставался на свободе.
- Не важно! Не ты, так твои корешки. А теперь суд оправдает! Или присудит штраф! И получается, что я зазря здесь корячился!
Турецкий смотрел на парня с интересом.
- Спасибо за мысль.
- Чего?!
- Не обращай внимания… А если бы я не запер тебя за хулиганство, через полгода ты сел бы за убийство или за терроризм.
- Да с чего ты так уверен?!
- Опыт, - объяснил Турецкий, - сын ошибок трудных.
- Да пошел ты!
Вечером следующего дня Турецкий читал в карцере очередную милицейскую сводку, на этот раз вооружившись зажигалкой, которую одолжил Рама, предлагавший бутерброд с салом и партию в карты. И снова не нашел, за что можно было зацепиться. Турецкий отложил бумаги и некоторое время размышлял. Поднялся на ноги, коротко стукнул в дверь.
Сергеич отпер. Турецкий отдал ему сводку.
- Теперь, Сергеич, мне нужны списки освобожденных из следственных изоляторов после моего ареста.
- Зачем это? - подозрительно спросил контролер.
Турецкому пришлось объяснять - сейчас Сергеич единственный его союзник с реальными возможностями. Адвокат - это хорошо, но кто поручится, что их беседы не слушают? Да и неизвестно, какие у Васильева возможности.
- Понимаешь, Сергеич, скорее всего, меня взяли, чтобы развалить какое-то дело, которым я занимался и которое еще в процессе. Тогда очень может быть, что кого-то, кого я посадил, сейчас могли выпустить. И если я его вычислю…
- Сдурел?! - испугался Сергеич. - Не буду я никакие списки доставать!
- Очень нужно, Сергеич! Если ты о деньгах, так будут тебе еще деньги…