Но Сергеич был сильно напуган таким поворотом. И его логика была Турецкому в общем-то ясна. Если у сильных мира сего есть зуб на Турецкого и выяснится, что он, Сергеич, маленький человек, ему помогал…
- Нет, даже не проси! И больше не заикайся об этом.
Вернувшись в камеру, Турецкий сразу же подошел к Кардану.
- Дело есть.
- Что за дело?
- Нужно узнать, кто был освобожден из следственных изоляторов после моей посадки. Ты… можешь помочь?
- Могу, - после паузы сказал Кардан. - Но не буду.
- Я не собираюсь их использовать во вред…
- Базар окончен.
Отказав Турецкому в его просьбе, Кардан включил телевизор. Турецкий не успел отойти и увидел на экране фуру, под завязку забитую картонными ящиками.
- …налоговая полиция задержала партию контрабандных лекарств на сумму в двести тысяч рублей. - Это были криминальные новости на федеральном канале.
Сменилась картинка. Диктор в студии прочитал следующее сообщение:
- В Москве скончался криминальный авторитет Руслан Тазабаев по кличке Будильник. Он содержался в одиночной камере "Матросской Тишины" и, по не подтвержденным пока данным, покончил с собой.
"Когда же он успел сесть? - поразился Турецкий. - Одновременно со мной, что ли?! Только-только в Москву в поезде ехал…"
- Вот, например… Ты сел, а Будильник освободился. Подчистую… - сказал Кардан.
Турецкий кивнул, пытаясь сдержать бурлящие эмоции. А что, если его арест и смерть Будильника - звенья одной цепи? И кто-то подчищает хвосты? Кто-то…
- А реально узнать, сам Будильник это сделал или ему помогли? Чего в жизни не бывает, верно?
- Странные у тебя идеи… С чего бы это?
- Есть причина. Любопытство не праздное. Ну, так как?
- Никак. Глупое любопытство.
- Почему?
Кардан посмотрел на него с жалостью.
- Будто так неясно?
- Так неясно же.
Кардан пожевал губами и сообщил:
- Если человек сам садится в тюрьму, зачем ему вешаться?
Вот оно что! Будильник сел сам. Понятно, каким образом. В чем-то пустяковом признался и спрятался в тюрьме. Но почему? Совесть замучила? Или боялся чего-то? Нет, чтобы строить цепочку дальше, надо быть уверенным в исходных данных.
- Кардан, моя просьба в силе. Сам Будильник себя кончил или помогли?
- Много просишь. А чем платить будешь?
- Здесь у меня ничего нет…
Кардан долго с прищуром смотрел на Турецкого. Наконец кивнул.
- Хорошо, я узнаю. Но ты сам это выбрал. Теперь ты - мой должник.
- Разойдемся как-нибудь… - примирительно сказал Турецкий.
- Не как-нибудь, а как я скажу.
Турецкий молча пошел к своим нарам. Вытер украдкой пот со лба.
Ирина
Ирина Генриховна сидела на кухне. Перед ней стояла чашка чая, на тарелке лежал надкушенный бутерброд. Она жевала вяло, без аппетита. Рядом на стене висел календарь, в нем жирными крестиками были зачеркнуты дни, которые Турецкий уже провел в СИЗО… Ирина с отвращением посмотрела на бутерброд, вздохнула - кусок не лез в горло. Она выбросила бутерброд в мусорное ведро, сгрузила грязную посуду в раковину. Подошла к календарю, поставила маркером очередной крестик.
Прошлась по комнатам, шарила глазами по стенам, по мебели.
- Шурка! Ну что же нам с тобой делать?!
В профессиональном смысле Ирина считала мужа человеком опытным и предусмотрительным. Он должен был заранее предвидеть любые, самые изощренные происки недругов. И что должен был сделать? Запастись ответным оружием? Возможно… Тогда это оружие - вещдоки, документы или еще что-то где-то припрятано. Если бы оно было в "Глории", Голованов бы знал. Значит? Надо искать в квартире.
Ирина еще раз обвела комнату взглядом…
В прихожей, встав на табуретку, она достала с антресоли картонную коробку. Вернулась с ней в комнату. Вывалила на диван содержимое коробки: ксерокопии документов, фотографии - домашний архив Турецкого. Стала перебирать документы. Все они были старые и вряд ли могли как-то помочь. Фотографии тоже не содержали никаких подсказок - снимки в основном были семейные, да еще несколько фотографий Турецкого с сослуживцами.
Она обыскала стол. Подошла к книжным полкам, пальцами пробежала по корешкам книг, нескольким самым толстым заглянула под корешок переплета, две-три книги встряхнула: не лежит ли что-то между страницами… Не лежит.
Вооружившись отверткой, отвинтила заднюю крышку телевизора. Безрезультатно.
Проверила стулья: не вынимаются ли ножки. Осмотрела плинтусы: нет ли где свежего блестящего шурупа. Остановилась посреди комнаты, беспомощно опустив руки - ничего, что могло бы помочь мужу.
Села на диван. Отпихнула от себя кучу бумаг, подтянула колени к груди, оперлась о них подбородком, посидела в задумчивости… Нинку бы сюда… С ее-то аналитическими способностями. Позвонить, что ли, дочери, в самом деле?..
Стоп. А гараж-то она не обыскала!
Она схватила ключи, накинула куртку и сбежала по лестнице, игнорируя лифт…
В гараже долго искать не пришлось. В ящике с инструментами Ирина нашла аудиокассету.
Турецкий
Утром состоялась новая встреча с Васильевым. Он привез новый пакет от Ирины - сигареты, продукты.
- Ну, как вы?
- Все еще не могу поверить, что это со мной происходит. Может быть, вся предыдущая жизнь была сон и на самом деле я - отпетый рецидивист?
Васильев улыбнулся:
- Гипотеза не лишена оригинальности, но не конструктивна… Я подумал, раз вы не хотите соревноваться со следствием и опережать его… может быть, воспользуемся другим, еще более действенным способом, чтобы выйти на свободу? Поторгуемся? - Адвокат вопросительно поднял брови.
Турецкий был бесстрастен, он пока не понимал, о чем именно речь, и ждал продолжения.
- Система простая и эффективная. Такие вещи всегда работали на Западе, теперь начинают приживаться у нас. Кстати, давно пора.
- Не отвлекайтесь. Что нужно конкретно?
- Нужно предложить следователю некую информацию, которая перевесит все обвинения в ваш адрес. А лучше не следователю, а кому-то рангом значительно выше. Ведь ясно же, что дело заказное, - вас решили превратить в показательного козла отпущения. Ну, в самом деле, кто буквально, слово в слово, придерживается рамок УПК?! А вы сейчас за всех отдуваетесь. - Адвокат встал, опираясь ладонями на стол, внушительно навис над Турецким. - Надо продемонстрировать, что подследственный Турецкий крайним быть не собирается и покорно терпеть это тупое юридическое буквоедство не намерен! - Васильев сел, подмигнул, сказал на два тона ниже: - У него самого кое-какие тузы в рукаве припрятаны…
Турецкий размышлял. Звучит убедительно. Если только… Адвокат на самом деле пытается выяснить, знает ли Турецкий истинную причину своего ареста, или ему это все равно? И если да, то хочет узнать больше: есть у Турецкого что-то на Максакова, не вошедшее в уголовное дело по Тазабаеву, - какие-то свидетельства или улики, которые могут всплыть в самый неподходящий момент… Интересно, интересно…
Турецкий едва заметно улыбнулся, кивнул:
- Тут действительно есть над чем подумать. И давай на "ты".
Адвокат с удовольствием пожал протянутую руку.
Александр Борисович вернулся в камеру к обеду. Все уже получили свою еду, Турецкий тоже и с миской пошел к своим нарам.
Открылась "кормушка". Рука поставила кружку.
- Морковный сок.
Кулек пошел к двери.
- Отдохни…
Кулек удивленно оглянулся.
- Сядь, я сказал! Турок…
Турецкий внимательно посмотрел на Кардана. Встал, прошел мимо взбешенного Кулька. Принес Кардану кружку. Тот забрал сок, сказал тихо:
- Гастрит у меня, понял?
- Понял.
И еще на полтона ниже.
- А Будильника таки… кончили. Отвечаю.
Турецкий благодарно кивнул.
- Значит, помни. Ты мне должен.
Турецкий, сдвинув брови, кивнул еще раз. Должен, значит, должен.
- Держи ухо востро, - посоветовал Рама, оглядываясь на Кулька. - А еще лучше - грохни его. Ты ему - поперек горла. Не успокоится.
- Не выйдет.
- Почему?
- Потому что в принципе я человек мирный. Как пел Высоцкий: "Бить человека по лицу я с детства не могу".
- Этот, что ли… как его… пацифист?
- Не пацифист. Если меня доведут, если надо защищать родных или друзей, то я уже не смотрю, сильнее я или слабее, могу отгрести или нет. Но при этом всегда помню, что человек отличается от других животных умением говорить. Поэтому не бью первым.
- То человек, а то - Кулек, - веско сказал Рама.
- Не важно.
- Тяжело тебе придется.
- Посмотрим, сказал слепой.
Агеев
Мобильник Агеева зазвонил, когда он, возвращаясь с обеда, въезжал на Неглинную и был уже в двух шагах от "Глории".
- Мне нужен Филипп Агеев.
- Я слушаю.
- Мне ваш телефон дал Голованов. Я не смогла дозвониться Александру Борисовичу, а Голованов сказал, что он сейчас занят и я должна позвонить вам.
- Говорите.
- Меня зовут Марина Мальцева. Я…
- Не объясняйте, я знаю, кто вы, и тоже занимаюсь делом вашего мужа, - деликатно оборвал Филя. - Я в курсе всех обстоятельств.
- Филипп! Я нашла записную книжку мужа. И там есть китаец, самый первый поставщик Николая! Я говорила Александру Борисовичу о нем. Вдруг это поможет вам в расследовании? Тут и адрес цеха есть…
- Очень хорошо, продолжайте.
- Его зовут Чен, Лао Чен…
- Диктуйте адрес.
Через четверть часа он был в подпольном швейном цехе Лао Чена. То, что производство подпольное, Агееву стало ясно сразу, он с таким интерьером сталкивался не раз и не два. Но в данных обстоятельствах ему не было до этого никакого дело. Этот цех был похож и на цех Чжана, тот самый, который разгромили и сожгли бандиты. Такая же теснота. Похожий ряд швейных машин вдоль стены. Такие же мужчины, женщины и подростки за работой. Такой же грохот и лязг.
Для удобства Филипп представился коммерсантом по имени Георгий Фрадков. Ему показалось, что фамилия премьер-министра вполне подходяща для такого рода занятий.
Улыбчивый китаец лет пятидесяти, Лао Чен, остановился у тюков с материей. Продемонстрировал качество.
Филя восхищенно поцокал языком:
- Лао, вот эти шторы возьму уже на следующей неделе! Качество отличное! Настоящая фирма!
Китаец удовлетворенно подтвердил:
- Фирма-фирма, уважаемый Георгий! Берите много. Две партии берите.
- А что? Может, и две возьму… Хорошо, что я твой адрес нашел. Я когда из Москвы четыре года назад уезжал, мне вас один друг советовал.
- Друг - это хорошо. Хорошо - друг. Если друг не советует, вы дорогу сюда не найдете!
- Колян его зовут. Помнишь такого? Колян-Николай! Давно его не видел… Не знаешь, как его найти?
Чен заявил, все так же улыбаясь:
- Николай - не знаю. Узнаю - говорю сразу, уважаемый Георгий!
Агеев хлопнул его по плечу:
- Спасибо, Лао! Клевый ты мужик!
Чен, чувствуя руку на своем плече, придержал ладонью карман пиджака - из кармана чуть выглядывала пачка пятисотрублевок, ее китаец и защищал от посягательства, не заметив, что второй рукой коммерсант Георгий молниеносно опустил в другой карман его пиджака нечто размером с пуговицу - подслушивающий жучок.
Голованов изучал распечатки бухгалтерии фирмы Мальцева - об этом просил Меркулов, и хотя Голованов был убежден в тщетности такого занятия, но все равно больше делать было нечего. Плетнев пил минеральную воду, сидя на подоконнике скучал. Филипп Агеев дремал за своим рабочим столом, положив голову на руки.
- Странно, - сказал вдруг Сева.
- Что именно? - спросил Филя, не открывая глаз.
Плетнев тоже посмотрел вопросительно.
- Мальцев жертвовал деньги на благотворительность, уходил от налогов.
- Обычное дело, - сказал Плетнев.
- Обычное-то обычное, да не совсем. Суммы какие-то просто смехотворные. Так на налогах не сэкономишь. Год назад он жертвовал гораздо больше.
- Значит, дела у него последнее время шли не очень, - предположил Агеев.
- Тогда зачем вообще это было делать? Из того, что я вижу, складывается только одно впечатление. Он кому-то что-то доказывал, демонстрировал, причем явно не налоговой полиции.
- Каким-то рэкетирам?
- Едва ли, - задумчиво сказал Голованов. - Пожалуй, стоит посоветоваться с Меркуловым.
- Его же нельзя беспокоить, - напомнил Плетнев.
- Боюсь, время пришло.
Ирина
Ирина сидела на диване возле магнитофона и слушала найденную пленку. Она практически ничего не понимала и была так сосредоточена, что не слышала, как хлопнула входная дверь. В комнату вошла Катя с пакетом. Ирина заметила ее, только когда та подошла вплотную, вздрогнула.
- Уф, Катька, нельзя так людей пугать!
Выключила магнитофон.
- Привет! - наигранно весело сказала Катя. - Решила заскочить посмотреть, как ты тут подоконники грызешь. Вот, - она приподняла пакет, - в супермаркет забежала.
В пакете были фрукты, йогурт, блинчики, пельмени.
- Да была я сегодня в магазине.
- Н-да? И где же продукты?
- Турецкому отправила.
- Понятно. Ничего, лишним не будет. Что от мужа слышно?
- Аты разве телевизор не смотришь? Он сбежал сегодня утром.
- Как?! - Катя села рядом.
- Шутка.
- Нашла случай пошутить… Что адвокат?
- А что адвокат? Звонит, отчитывается, но, в общем, ничего нового.
Обе замолчали. Катя почувствовала себя лишней: похоже, Ирина ей не рада и помощи от нее не ждет. Но она все-таки попыталась как-то наладить контакт. Спросила беззаботным голосом:
- А что это ты слушала, когда я вошла? - кивнула на магнитофон. - Голос как будто знакомый…
- Нашла вот у Турецкого - спрятано было… Не знаю, вдруг это как-то поможет?
Ирина включила запись. Катя вслушалась в голоса. Вдруг энергично закивала.
- Знаю, знаю! Точно. Вот этот - министр, забыла фамилию… Макаков… Нет, Максаков!
- Максаков?
- Ты где живешь, Ирка? Министр такой есть, по ящику часто выступает…
- А второй?
- Второго не знаю… Подожди! Ты думаешь, это какая-то улика? Против кого? - Катя немедленно увлеклась. - Против этого второго? Максаков-то большая шишка…
- Не знаю.
- Ты бы передала пленку адвокату, пусть он послушает и спросит у Александра.
- Может, и передам, - кивнула Ирина. - Или сама у него спрошу. И вообще, не говори об этом никому, ладно?
- Хорошо, - вздохнула Катя и пошла к двери, остановилась. - Послушай, а может, ко мне пока переберешься? Страшно ведь одной, а?
Ирина вспомнила настоятельные просьбы мужа уехать из дома. Что они все, сговорились, что ли?! А кто в лавке останется? И она сказала решительно, хотя совсем неискренне:
- Мне не страшно. И потом, я уверена, со дня на день он уже вернется.
Катя ушла, пряча улыбку. Черт разберет этих Турецких. Только-только вроде бы разругались насмерть, и вот поди ж ты…
Турецкий
Турецкий сидел на корточках, прислонившись к стене, и с тоской поглядывал на высокий забор. Арестанты были на прогулке, но Александра Борисовича свежий воздух не радовал.
Дни идут. Из тюрьмы он ничего не может сделать. И не может никому довериться. А от его бездействия там, на воле, возможно, пострадают невинные люди.
Неподалеку Степан интенсивно отжимался.
- Физкультура, да? - вяло поинтересовался Турецкий.
- Я к воле готовлюсь. Тебе-то что?
- Физкультура - это зло, - сказал Турецкий.
- Как это? - удивился Степан.
- Да очень просто. Взять, например, бег. Бегущий напрягается, потеет, громко дышит и выглядит неопрятно, даже если он в форме. А идущий практически всегда элегантен. Никакого особенного надрыва и напряжения, просто переставляешь ноги в любом направлении и наблюдаешь окружающее. Опять-таки регулярные прогулки не только положительно влияют на организм, но еще и провоцируют умственную деятельность. Идешь себе, идешь, и вдруг в голову начинают проникать всевозможные мысли. А мысли - это всегда хорошо.
Степан наконец понял, что над ним просто издеваются.
- Да пошел ты…
Через некоторое время Степан не выдержал и подошел снова.
- А ты, значит, моцион игнорируешь? И даже не ходишь, не то что не бегаешь… Некачественно себя ведешь, мент. Неизвестно, сколько еще сидеть, надо форму поддерживать.
Вдруг рядом оказался Рама.
- Не мешай, он побег планирует.
Степан засмеялся. Рама сделал ему знак глазами. Степан остался недоволен, но все-таки подчинился - отошел. Рама присел рядышком с Турецким.
- Как жизнь, корешок? Не говори, сам все знаю - солнышко светит, но не греет.
Турецкий молчал.
- Знаешь, почему меня Рамой кличут? Потому, что у меня все есть: хочешь бухло, хочешь "снежку" или гашику… Услуги тоже оказываем: малява на волю или дружку позвонить…
- Спасибо. Денег нет.
Рама пожал плечами:
- Ну, если заведутся деньжата и охота появится, знаешь, что делать.
Рама оставил Турецкого и двинулся к Кульку. Кулек медленно брел по двору, курил. Рама пристроился рядом. Они ловко обменялись маленькими сверточками: Кулек Раме - деньги, Рама Кульку - таблетки.
- Колеса новые, особо забористые.
Кулек довольно ухмылялся.
Турецкий встал, подошел к Степану.
- Можешь весточку передать, когда выйдешь отсюда?
- Мочь-то я могу, да только что за интерес?
- А если я тебя попрошу о более серьезном одолжении?
Степан округлил глаза:
- Ну, мент, ты даешь! Наглеешь не по дням, а по часам. А впрочем, интересно, говори.
- Я хочу, чтобы ты съездил ко мне домой.
- Зачем?
- Слушай и не перебивай…
Вернувшись в камеру, Кардан и Степан вернулись к прерванной шахматной партии. Турецкий лег подремать.