* * *
Он увидел бородатого Люка только за ужином. Спутник Франсуа сидел за угловым столиком, один, спиной к залу. Он ел куриное жаркое по-охотничьи с рисом и очень внимательно читал какой-то документ. Том, в свою очередь, наслаждался закатом, листал журнал Time и лениво раздумывал о том, зачем ему понадобилось провожать Франсуа до Марселя. Куда разумнее было бы последовать за Амелией в Ниццу, связаться с Найтами, подготовить для Лондона полный отчет и выставить Траскотту счет за проделанную работу.
Он уже съел половину десерта, когда Люк встал и направился к салат-бару, расположенному ближе ко входу. Он неторопливо изучил ассортимент, пригляделся к огурцам, залитым йогуртом, тертой морковке, консервированной кукурузе. В тот момент, когда Люк стал выкладывать себе на тарелку треугольнички плавленого сыра, в дверях показался Франсуа. Двое мужчин встретились глазами – Том видел это совершенно ясно – и отметили присутствие друг друга, но за этим почему-то ничего не последовало. Люк снова уткнулся в свою тарелку, а Франсуа тут же перевел взгляд на официанта. Тот повел его к столику по правому борту. Том удивился. Почему они проигнорировали друг друга? Обычное чувство неловкости при встрече со случайным знакомым, когда понимаешь, что придется подойти и, может быть, сесть вместе? В таких случаях люди, как правило, делают вид, что друг друга не узнали. Или это нечто большее?
Франсуа уселся за свой столик. Он постелил на колени салфетку и раскрыл меню. Он сидел прямо напротив Тома, но не обращал на него никакого внимания – как и на других посетителей ресторана. Предзакатное солнце лилось в окна и окрашивало стены в теплый оранжевый оттенок. Было любопытно наблюдать за Франсуа в другой обстановке, когда он один. Сейчас в его манере держаться было гораздо меньше самоуверенности и надменности. Он уже не выглядел неотразимым самцом, как на тех фото, что были сделаны в отеле. Возможно, им снова овладела грусть. Том знал по себе, что горе от потери родителей может не покидать человека многие месяцы, может быть, годы. Его мать умерла от рака груди на второй год после того, как он начал работать на МИ-6, и только теперь Том более или менее смирился с этой утратой. Франсуа не читал книгу, не листал газету, он просто ел свой ужин, потягивал вино, посматривал в окно и думал о чем-то своем. Один раз, почувствовав взгляд Тома, он поднял голову и их глаза встретились. Франсуа рассеянно кивнул, и этот жест настолько напомнил Тому Амелию, что он едва удержался, чтобы не встать, подойти к молодому человеку, представиться старинным знакомым его матери и поговорить о ней и ее жизни. Тем временем Люк окончил ужин и нетерпеливо помахал официанту, чтобы он принес счет. Том тоже расплатился – карточкой Юниака – и вслед за Люком вышел из ресторана.
Следовать за ним было нелегко. Приди Люку в голову обернуться, он сразу же увидел бы Тома. Лестницы были узкими и короткими, в коридорах не было ни души. Том старался сохранять приличную дистанцию, но держаться достаточно близко, чтобы заметить, если Люк вдруг свернет или пойдет на нижнюю палубу. В конце концов стало ясно, что Люк направляется в сторону кают. Он спустился на четыре этажа вниз, на уровень ниже, чем каюта Тома. Как и раньше, Том почувствовал, что теряется в бесконечных запутанных коридорах. Все они были узкими, и все освещались неяркими желтыми лампами. В одном из них Люк вдруг остановился и набрал на двери своей каюты четырехзначный код. Том наблюдал за ним с расстояния пятидесяти метров. Люк вошел внутрь, повесил на дверь табличку "не беспокоить" и запер ее изнутри. Том подождал несколько секунд, потом прошел мимо и отметил номер каюты: 4571. Затем он вернулся к себе и немного почитал сборник стихов Хини, чтобы дать Франсуа время закончить ужин. Стихотворение, которое нравилось ему больше всего, называлось "Постскриптум". На обложке сборника Том записал одну строчку, поразившую его своей невероятной красотой . Вонзившаяся в землю молния лебединой стаи. Он оставил книгу на кровати, обложкой вверх и снова пошел наверх. Том собирался посидеть в том лаунже, что с баром, в надежде, что Франсуа зайдет туда выпить. Если это случится, он завяжет с ним разговор. Если нет, он постарается сделать это завтра утром, возможно на палубе, когда судно будет приближаться к Марселю. Проследить за Франсуа от ресторана, выяснить, какую каюту он занимает, и взломать код на двери было совершенно безнадежно и к тому же не нужно. Все, что требовалось Тому, – поговорить с ним и определить, что он за человек. Интересно, рассказала ли Амелия сыну, что работает в МИ-6. Хотя Маркуэнд не ставил перед ним такой задачи, Том хотел удостовериться, что Франсуа не раскроет секрет Амелии – ни случайному попутчику на корабле, ни кому-нибудь во Франции. Если он убедится, что сын Амелии способен держать язык за зубами, то оставит их обоих в покое.
Глава 32
Франсуа Мало закончил ужин, расплатился по счету наличными и направился к лаунжу с баром, который располагался на верхнем уровне судна. Он хотел познакомиться с женщиной и в то же время не хотел. Это было странное противоречие, непонятный конфликт желаний. Он нуждался в общении с женщиной, с незнакомкой, но при этом не желал связываться со сложным и утомительным ритуалом соблазнения. В любом случае шансы познакомиться с девушкой на корабле вроде этого были невелики. Паром через Средиземное море – это не то же самое, что ночной клуб в Париже или Реймсе. Разумнее всего было бы подождать до Марселя и, если получится, нанять проститутку. Франсуа не стал рисковать в Тунисе – законы были слишком строгими, но пару раз в "Рамаде" он так отчаянно хотел секса, что даже записывался на массаж в спа-центре. Просто чтобы почувствовать женские руки на своем теле. Но это были совсем не те ощущения, как от рук Амелии, когда она мазала ему спину кремом от загара у бассейна. Франсуа хотел не этого. Он не находил объяснения своему поведению.
Посидев у барной стойки минут десять, Франсуа заметил, что мужчина рядом пытается привлечь внимание барменши. Он узнал его – это был тот самый человек, который был в ресторане и читал журнал Time. Тогда они кивнули друг другу, и потом еще Франсуа пару раз чувствовал на себе его взгляд, пока ел свою пасту. Судя по бледному лицу и слегка растрепанному виду, мужчина был англичанином. Воротничок его рубашки потерял свою крахмальную жесткость, а подбородок украшала минимум суточная щетина. Франсуа заметил, что на ногах у него коричневые ботинки, довольно поношенные. Прежде чем он успел осознать, что к чему, они уже вступили в диалог.
– Похоже, получить выпить тут невозможно.
Франсуа пожал плечами. Несмотря на то что он понимал английский, ввязываться в неловкий разговор с незнакомцем ему не хотелось. Кроме того, его бесила противная британская уверенность в том, что ко всем иностранцам можно обращаться по-английски. Мужчина, кажется, правильно расценил его уклончивость.
– Vous êtes français?
– Oui, – ответил Франсуа. – Vous le parlez?
Как выяснилось, мужчину звали Стивен Юниак и по-французски он говорил отлично. Поначалу Франсуа слегка беспокоился, что он гей, но Стивен почти сразу же упомянул, что он женат и счастлив в браке. Он сообщил, что возвращается из Туниса и что он провел неделю в отеле в Хаммамете.
– И как вам там понравилось?
– О, рай из серии "все включено", – заметил Стивен. – Дети на "бананах", закусочные fish & chips на каждом шагу, повсюду обгоревшие англосаксы… С таким же успехом я мог бы отдыхать в Рединге.
Подошла барменша. Франсуа уже допил свой джин-тоник; он совсем не удивился, когда Стивен предложил угостить его еще одним, и почувствовал, что отказаться будет нехорошо.
– Большое спасибо.
– На здоровье. Вы путешествуете один?
Возможно, он все же гей, мелькнуло в голове у Франсуа. Возможно, Стивен Юниак провел неделю в Хаммамете потому, что ему нравилось снимать мальчиков на пляже.
– Один, – ответил Франсуа и подумал, не придется ли ему снова рассказывать историю Амелии. Ему становилось скучно при одной только мысли об этом.
– И вы живете в Марселе?
– В Париже.
Подчеркнуто краткий ответ должен был дать понять, что лучше сменить тему. Англичанин устроился на барном табурете рядом и обвел помещение взглядом. Может быть, придумывал, что сказать.
– Похоже, как будто бар оформляла Грейс Джонс, причем с большого похмелья.
Это было очень точное замечание и очень остроумное. Франсуа засмеялся и тоже оглядел зал. На месте диджея сидел мужчина лет пятидесяти, с наушниками на голове. Он пытался завлечь на танцпол группу марсельских домохозяек, но пока танцами заинтересовался только десятилетний мальчик. Одна из домохозяек бросила пару взглядов на Франсуа, но она была толстой и явно из другого социального круга, и он не обратил на нее никакого внимания. Бар освещали фиолетовые огни в стиле ретро; зеркальный шар отбрасывал на стены и пол расплывшиеся звезды. Диджей поставил Let Me Entertain You, и Стивен фыркнул, как будто поперхнулся коктейлем.
– О господи.
– Что такое?
– От лица своих соотечественников я должен принести миру извинения за Робби Уильямса.
Франсуа снова засмеялся. Было приятно просто поболтать с кем-то умным и забавным. Амелия была и умной, и забавной, но их разговоры больше напоминали собеседования или деловые встречи, где стараешься понять, что за человек твой партнер, и получить как можно больше информации. В один из вечеров в Тунисе, когда Амелия уже легла спать, Франсуа вдруг захотелось "выйти в свет". Он взял такси и поехал в Ла-Марсу. Но местная ночная жизнь ему не понравилась. Франсуа сидел за столиком у танцпола и наблюдал за тем, как богатые тунисские юнцы-бездельники пытаются соблазнить девушек-мусульманок, которые никогда и ни за что не лягут с ними в постель. Секс до свадьбы в исламе считался смертным грехом для женщин. У молодых людей волосы были зачесаны назад и обильно смазаны гелем, а на запястьях красовались огромные часы. Одна из девушек со слишком сильно подведенными глазами принялась флиртовать с Франсуа, и он даже подумал, не пригласить ли ее потанцевать. Но кто его знает, что за люди смотрят на тебя в этот момент. Рисковать ему не хотелось. Все тунисские мужчины были слегка полноваты и все как один носили густые усы. Один из них вполне мог оказаться ее братом или бойфрендом. Франсуа от души пожалел бедную девушку и подумал, какая жизнь ее ожидает.
– И как вам тунисская кухня? – спросил Стивен.
Франсуа видел, что англичанин пытается найти подходящую тему для разговора, и с удовольствием поддержал беседу. Он рассказал, что провел прекрасный вечер с матерью в рыбном ресторане с открытой верандой в Халькэль-Уэд, но зато их обоих страшно разочаровал кускус в незаслуженно знаменитом ресторане в Сиди-Бу-Саиде.
– У меня с едой получилась полная катастрофа, – пожаловался Стивен. – Один раз я заказал "мергез" – думал, что это рыба. Но мне принесли какие-то колбаски. Потом я попробовал "таджин", думал, что уж тут-то не ошибусь… но оказалось, что это что-то вроде омлета. Совершенно не похоже на марокканский таджин. Вы сказали, ваша мать живет в Тунисе?
Этим вопросом Стивен загнал Франсуа в угол. Теперь он вынужден был рассказать что-нибудь об Амелии, иначе это было бы невежливо.
– Это долгая история.
Стивен посмотрел на свой коктейль, потом на зеркальный шар, потом на Франсуа:
– У меня куча времени. Целая ночь.
И Франсуа выложил ему все. Об убийстве в Египте. О том, как он пытался связаться с Амелией через агентство по усыновлению. Как они встретились в Париже. Потом он описал неделю, проведенную вместе с Амелией в Гаммарте. Это было все равно что рассказывать любимый анекдот. На определенных частях он сделал акцент, другие, которые больше его не интересовали, опустил. Амелию Франсуа постарался описать в наиболее выгодном свете. Стивен, как и ожидалось, сначала ужаснулся трагедии в Шарм-эль-Шейхе, затем порадовался трогательному воссоединению матери и сына. Однако довольно скоро Франсуа начал уставать от сочувствия и бесконечных вопросов. К одиннадцати он допил второй коктейль – Франсуа заказал им по второму раунду в ответ на то, что Стивен оплатил первый, – и мечтал только о том, как бы избавиться от разговорчивого собеседника и вернуться в свою каюту. Нужно было только найти подходящий предлог. К счастью, женщина на другом конце барной стойки уже довольно долго не сводила с них глаз. Франсуа не сразу определил, кто из них интересует ее больше. На вид ей было лет тридцать семь – тридцать восемь, и она была достаточно привлекательна, разве что немного сурова. Франсуа уже видел ее днем, она сидела в лобби и читала газету. Он мог бы поспорить, что любая женщина на корабле предпочла бы его компанию обществу англичанина, но незнакомка, кажется, испытывала симпатию именно к Стивену.
– Похоже, ты кое-кому нравишься, – заметил Франсуа и показал на женщину глазами.
– Кому? – Стивен, судя по всему, даже не обратил на нее внимания.
– На другом конце барной стойки. Крашеная блондинка. Хочешь, я приглашу ее сюда?
Стивен оглянулся, встретился с женщиной глазами и слегка покраснел. Она тут же отвела взгляд.
– Мне кажется, ей гораздо больше понравишься ты , – возразил Стивен.
Это было лестно, но в то же время Франсуа не мог упустить подвернувшуюся ему возможность. Его стакан опустел. Впереди был долгий трудный день. Это был идеальный момент, чтобы удалиться.
– Нет, – решительно сказал он и встал. – Оставляю ее тебе. – Он пожал англичанину руку. – Был рад познакомиться. Мы отлично поговорили. Возможно, утром еще увидимся.
– Надеюсь, – ответил Стивен. С этим они и расстались.
Глава 33
Последний раз женщина разглядывала его с таким неприкрытым интересом лет сто назад, и Том немедленно заподозрил какой-то подвох. Почему сейчас? Почему на корабле? Как только Мало ушел, соблазнение развернулось по полной. В ход пошли самые распространенные приемы: завлекающая улыбка, хлопанье ресницами, даже переливчатый девчачий смешок, когда диджей на полную громкость включил Billy Jean. Она наступала так явно, что Том вскоре отбросил свои сомнения. Ни один сотрудник спецслужб – на службе у государства или у частного сектора – не стал бы действовать такими топорными методами. Значит, это обычная гражданская леди.
Когда Франсуа вышел из бара, женщина грациозно соскользнула с высокого барного табурета и направилась к Тому. Он смотрел в другую сторону, но боковым зрением заметил светлые волосы, край юбки и выставленное вперед бедро. Она стояла рядом. Стройная, ближе к сорока, чем к тридцати, обручального кольца нет. Их глаза встретились, и она улыбнулась.
– Ты меня не помнишь, да?
Нет, Том ее не помнил. У нее был непонятный акцент, вроде бы французский, но с сильной примесью чего-то североамериканского. Он понятия не имел, при каких обстоятельствах они могли бы встретиться. С кем она знакома? С Томасом Келлом? Или она знает его под каким-то вымышленным именем? Кто он для этой женщины, шпион или консультант? А может быть, юрист или инженер-строитель? Когда они познакомились? Когда он "работал на министерство обороны" в Лондоне или когда учился в Эксетерском университете? Том не мог припомнить абсолютно ни одной детали, притом что обладал профессиональной памятью. Возможно, это была какая-нибудь знакомая Клэр. Удивительно, но он никогда не мог запомнить ни коллег, ни друзей, ни родственников Клэр.
– Боюсь, что нет…
– Мадлен. Ну, помнишь? Вашингтон? Округ Колумбия?
В голове Тома замелькали картинки: отдельные "кадры" из его многочисленных визитов в столицу Соединенных Штатов. Бесконечные заседания в Пентагоне; дождливый день в мемориале Линкольна; экскурсия по Национальному музею американской истории; стрельбище в Лэнгли, где перевозбудившийся инструктор попытался устроить соревнование по стрельбе между британской разведкой и ЦРУ. Но ни в одном из его воспоминаний не фигурировала стройная француженка с крашеными волосами и смешанным акцентом.
– Вашингтон? – медленно повторил он в надежде выиграть время.
Может быть, они встречались за ужином, или в баре, или в ночном клубе? Том прекрасно помнил имена и лица всех одиннадцати женщин, с которыми он был близок в тот или иной момент своей жизни. Эта леди к ним не принадлежала.
– Майкл, да? – спросила она.
Здесь Том окончательно понял, что она ошиблась. Он никогда, ни разу не использовал имя Майкл. Стивен – да. Тим, Патрик, Пол. Но Майкл – никогда.
– Мне кажется, вы меня с кем-то спутали, – сказал он. – Я Стивен. Стивен Юниак. Из Англии. Приятно познакомиться.
Том протянул блондинке руку. Он не хотел ставить ее в неловкое положение. Вполне возможно, она просто придумала такой повод, чтобы подойти и познакомиться.
– Как странно, – пробормотала она. – Неужели? – Она вдруг сильно покраснела. Загремела Rolling in the Deep, и громкая музыка как будто отделила ее от Тома. – Я была уверена, что это вы. Извините. Мне так неудобно…
Она попятилась назад, собираясь вернуться на свое место, как девочка, которая пригласила мальчика потанцевать на школьной дискотеке и получила унизительный отказ. Барменша, судя по всему, вовсю наслаждалась неловкой сценой и беззастенчиво разглядывала блондинку. Возможно, она уже предвкушала, как будет пересказывать эту историю коллегам-официанткам. Том прекрасно понимал, что Мадлен могла оказаться кем угодно – например, она могла заниматься наружным наблюдением за Франсуа. Если французской разведке стало известно, что за отношения связывают Амелию и Мало, они совершенно точно должны были послать кого-нибудь, чтобы за ним проследили. Долгий разговор Тома с Франсуа конечно же не остался незамеченным. Возможно, Мадлен решила, что у нее есть возможность получить какую-нибудь информацию. Отсюда ее простенькая история про Вашингтон: у нее не было ни времени, ни, возможно, опыта, чтобы подготовиться получше.
– Пожалуйста, разрешите мне вас угостить, – предложил Том. Теперь ему было просто необходимо выяснить, что представляет собой эта женщина. Он не видел Мадлен ни в одном, ни в другом отеле в Тунисе, но это еще ничего не значило. Любой мало-мальски приличный сотрудник DGSE должен был уметь оставаться незамеченным.
– Не хочу вас обременять… – протянула она, но по ее лицу было видно, как она хочет остаться. – Вы уверены?