- Когда ты собираешься уезжать?
- Через пару дней.
- Хорошо, я согласна, - протяжно вздохнув, ответила Джозефина. - Кое-какой опыт имеется. Шестерых детей я воспитала, так что и седьмого смогу.
- Спасибо, - произнесла Ева, собираясь уходить.
- Ты куда? - удивилась Джози. Еще был не вечер. Охотница редко покидала дом в дневные часы, предпочитая солнечному дню темную и непроглядную ночь.
- Меня пригласил к себе Паскуале Манчини, на обед.
- Откуда ты знаешь этого прохвоста?
- Джози, ты думаешь, я всю жизнь провела в охоте на вампиров?
- Разве не так?
- Я познакомилась с ним в Неаполе пару лет назад, когда посещала его лекции… На них ходил один вампир, так что получилось совместить приятное с полезным, - объяснила Ева.
Джозефина задумалась, гадая, что же охотница считает приятным, а что полезным, но так и не найдя ответа на этот вопрос, просто кивнула. По инерции.
- Я совсем тебя не знаю. Интересно, есть ли человек, который может похвастаться обратным?
- Нет. Иначе его пришлось бы убить. До вечера, дорогая, пригляди за малышом.
Джози нервно сглотнула, провожая опасную подругу взглядом.
Паскуале Станислао Манчини прожил неплохую жизнь. Ему было шестьдесят восемь лет. Он получил отличное юридическое образование. Занимал в правительстве Италии посты министров юстиции, просвещения и иностранных дел. Но на старости лет отошел от дел и занялся профессорской деятельностью, вкладывая в юные умы свои мысли касательно режима в Италии, ликвидации светской власти Папы, упразднения инквизиции и многого другого, чего юным умам по программе и знать-то не надо было.
Когда профессор Манчини начинал свою лекцию, никто не мог сказать с точностью, когда именно она закончится. Он мог говорить часами, но, к сожалению, иногда ему приходилось все-таки прерываться для приемов пищи и сна. А летом, когда Университеты закрывались на каникулы, будучи в Риме, Паскуале обязательно раз в неделю устраивал званые обеды. Именно обеды: в силу возраста он ложился спать рано. Режим приходилось соблюдать, и даже ради желанных гостей он не собирался делать исключения.
Как раз сейчас он медленно и осторожно выбрался из своего кресла, чтобы пожать руку вновь прибывшему гостю, графу Эдварду Варвику. О нем известный юрист знал немного и пригласил его исключительно из любопытства. Англичане всегда были интересны Манчини благодаря тому, что они смогли установить конституционную монархию на своей земле, о чем мечтал Паскуале и для родной Италии. Можно было обсудить с гостем пользу такой формы правления для страны и, прежде всего, для народа. Пустой разговор, который ничего не изменит в нынешней политической системе, но как приятно было слышать старику, когда с ним соглашались. Он еще помнил времена, когда им восхищались и гордились знакомством с ним. Но те времена навсегда ушли в прошлое, как и его молодость, и силы.
- Граф Варвик, рад, что вы пришли, - улыбнулся Манчини, протягивая Эдварду руку.
- Рад, что вы меня пригласили, синьор Манчини. Я слышал о вас много хорошего, - граф улыбнулся в ответ, склонив голову в знак приветствия и пожав руку старика.
- Значит, вы не читали газет, - усмехнулся Паскуале.
- Я не верю журналистам, синьор Манчини. Они готовы облить человека грязью ради минутной сенсации.
- Скверная привычка, да… - протянул старик, расплывшись в довольной улыбке. Но ему пришлось вернуться в кресло, ноги то и дело подводили его. - Проходите к столу, почти все гости собрались.
- Благодарю вас.
Ева появилась спустя минуту, уже уставший от долгих приветствий синьор Манчини повторил процедуру, и теперь сам зашел в обеденный зал, где столы были заполнены яствами, а вышколенные официанты, стоящие позади каждого гостя, были готовы начинать обед. Паскуале устроился во главе стола рядом с министром здравоохранения - доктор всегда должен был находиться неподалеку - с австрийским герцогом и скромным английским графом, который отказался от еды и попросил только, чтобы его бокал наполнили красным вином.
Ева сразу почувствовала себя не в своей тарелке, но только спустя пару минут поняла, почему ей так нехорошо среди этих людей. Ее невозмутимый враг удобно устроился на другом конце стола - Эдвард Плантагенет, собственной персоной. Она всегда отличалась хорошей памятью на лица тех вампиров, которым удавалось от нее уйти. Их было так немного…
"Здравствуй, милая. Не ожидала?" - мысленно спросил он.
"Тебе было мало нашей встречи в Париже?" - бросая на графа испепеляющие взгляды, поинтересовалась Ева. Она терпеть не могла, когда вампиры лезли в ее голову, сразу ощущала себя грязной.
"Мне так понравилось, что я решил повторить опыт. Думаешь, не стоит?"
"Ты или сумасшедший, или мазохист. Кажется, в прошлый раз в твоем организме стало на 6 дырок больше".
"Шесть, семь, восемь, десять - разве это важно? Главное не количество, милая, а качество. Впрочем, после нашего очаровательного общения мне пришлось охотиться значительно чаще. Из-за твоей неудачной попытки меня убить погибло девять невинных человек".
Ева со злости погнула вилку. К счастью, этого никто не заметил за возникшей непринужденной беседой.
"Мразь. Ты еще смеешь меня в этом обвинять?!"
"И в мыслях не было. Просто хотел, чтобы ты знала… и в следующий раз действовала наверняка".
Охотница не видела его лица, обращенного сейчас к синьору Манчини, который что-то задушевно рассказывал, но чувствовала, что наглый вампир улыбается… смеется над ней. Чего ему надо?
"Ты хочешь, чтобы я тебя убила?"
"Я уже мертв. Просто сегодня выдался свободный вечерок. Не хочешь прогуляться под луной? Съездим в Венецию, там, говорят, сейчас красиво".
"Чего ты хочешь!?"
Официанты подали новые блюда, забрав у Евы гнутую вилку. Тогда охотница схватилась за нож.
"Да, видимо, ты не склонна к общению. Драться у тебя получается заметно лучше".
Граф замолчал, оборвав связывающую их мысленную нить, и, потеряв всяческий интерес к своей незадачливой собеседнице, оставил Еву размышлять над тем, на что так старательно намекал ей.
Как же не вовремя возник этот вампир! В тот раз, не обнаружив тела и не сумев вбить в него последний кол, Ева обыскала весь Париж, подняла город вверх дном, но не обнаружила никаких следов. Граф Эдвард Варвик значился в ее списке как самый древний вампир, который еще показывается на людях, и поэтому представлял для нее особый интерес. Ей еще не приходилось обращать в прах столь могущественное, эксцентричное и странное существо. Обычно она была кошкой, гоняющейся за мышью, но с графом Варвиком их роли постоянно менялись. Стоило признать - он был ей не по зубам, но это придавало ей еще больше сил. И злости.
Надо было подготовиться к решающей схватке с ним, поэтому, согласившись со всеми аргументами синьора Манчини по поводу прав иностранных граждан в Италии, даже не слушая их, она торопливо отбыла домой.
Где ее ждал неприятный сюрприз.
Джозефины нигде не было, а в комнате малыша около окна…
- И снова здравствуй, - вампир стоял к ней спиной, смотря на улицу. Опрометчиво с его стороны. Удар в спину - это нечестно, но только не по отношению к такому монстру. Не убьет, так хоть ранит. Может ничего не выйдет, но Ева привыкла действовать по обстоятельствам.
- Где Джозефина, ты убил ее?
- Нет, - усмехнулся граф. - Ей вдруг понадобилось на рынок.
- Странно, она не говорила, что пойдет на рынок, - отвлекая его, проговорила охотница.
Ева уже занесла нож, который вытащила из-за пояса, когда граф резко обернулся. На руках он держал ее мальчика. Она даже не заметила, что кроватка сынишки пуста, а его мишка лежит на полу.
Еву охватила неизвестная ей доселе паника.
- Пожалуйста, отдай его мне, - выронив кинжал, попросила она.
Граф улыбнулся. Ему доставляло огромное удовольствие видеть ужас на ее лице.
- Такой милый малыш. Твой? И мне не сказала. Хочу быть крестным! - воскликнул Эдвард.
Мальчик, словно почувствовав страх матери, внезапно заплакал. Граф поморщился. Крик человеческого детеныша был ужасно неприятен ему. Поэтому вампир воспользовался легким гипнозом, заставив ребенка погрузиться в глубокий сон.
- Не причиняй ему вреда, я прошу тебя.
- О, кажется, даже у такой как ты есть свои слабые места, - граф усмехнулся. - Кто папа? Мальчик такой слабенький, ты не даешь ему крови? - нахмурился Эдвард.
- Не твое дело, ты не посмеешь… Это всего лишь ребенок, пожалуйста, отдай его мне, - протягивая руки к малышу, уже умоляла охотница.
- А имя у него есть? - поинтересовался граф.
- Адам, его зовут Адам, - произнесла Ева, готовая уже упасть на колени перед вампиром.
Имя вырвалось у нее само собой, но казалось, что она уже давно знала, как будут звать ее малыша, просто боялась произнести имя вслух, как будто стараясь защитить его от этого мира, не связывая с ним ни какими условностями.
- Адам и Ева, - сменив ударение в имени мальчика, как будто пытаясь почувствовать фразу на вкус, произнес Эдвард. - Мило. Так кто папа? - не унимался граф.
- Если отпустишь его, я тебе все расскажу…
Варвик посмотрел на малыша у себя на руках.
- Ладно, - как-то очень легко согласился он. - Хотя это странно. С твоей-то любовью к вампирам плодить еще одного… это так мерзко. Вампиры не должны размножаться, легче создать еще одного, чем размножаться. Ты изучала вопрос деторождения у вампиров? Ах да, ты ведь сама родилась от вампира и смертной женщины. Раньше считалось, что вампиры вообще не способны рождать детей. Ведь они мертвы, а ребенок, который рождается мертвым таким и останется… и что с ним делать? Он же никогда не вырастет, его пришлось бы постоянно таскать с собой, вместо груди подавать ему отборную кровь, в общем, сплошная морока. А потом в чей-то изощренный ум пришла идея попробовать создать живого ребенка. Первый блин комом, второй тоже, но он не остановился, рождая на свет все новых и новых уродцев, используя несчастных женщин. Вначале это были вампирши, но получались только мертвые дети, тогда он попробовал с с живыми дамами. У того идиота была идея создать собственную армию. И ему удалось. На свет появились три мальчика. Все были живы, абсолютно здоровы, и даже кровь им была не слишком нужна, при этом их силе мог позавидовать любой силач. "Молодой" отец в них души не чаял. До поры, до времени. Пока однажды сыновья не подняли бунт и не убили его, когда он запретил им измываться над девушками в деревнях, потому что раньше это была только его прерогатива. Совершенно не романтичная, отвратительная история. Ты, наверное, сейчас думаешь, зачем я тебе все это рассказываю? - последнюю фразу граф произнес, склонившись над колыбелью и собираясь положить туда малыша.
Ева не упустила момент: схватив нож с пола, она стала снова надвигаться на графа. Как только ее мальчик будет в безопасности, а Эдвард обернется, она воткнет кинжал ему в сердце. Кол тоже был поблизости - в ящике нижнего стола. Все произойдет быстро, с графом Варвиком будет покончено.
- Мне всегда было интересно как у этих существ с… - вампир выпрямился и развернулся, Ева резко ударила ножом в… малыша. Граф обманул ее! Он не положил ребенка в кроватку, он сделал вид, что…
- …с восстановлением.
Ева выхватила у него ребенка, ощущая ком в горле. Прямо в сердце… Что же она наделала?! Ноги подкосились, и она рухнула на колени, прижимая ребенка в груди.
- Нет… нет, только не это… нет.
- Видимо регенерации у них нет вообще… гм. Почему? Только если его отец - обыкновенный человек. Мда… печально, - несколько растерянно произнес граф. Натворил же он дел, пора было убираться.
Ева не могла больше сдерживать слез. Почему? Почему ее мальчик умер? Неужели она никогда не сможет стать счастливой? Почему?
- Будь ты проклят, Эдвард Плантагенет! - вскричала Ева.
Но ее слова улетели в пустоту. Графа в комнате уже не было.
Прага, 1888 год
Возбужденно размахивая тростью, Рихард шагал по направлению к поместью графини, обдумывая слова гонца, посланного в участок. Тот смог рассказать немного, но достаточно, чтобы вообразить, насколько серьезно положение. Горничная, очевидно, спешила и выбежала на улицу, надеясь застать какого-нибудь извозчика, направляющегося в город и попросить его сообщить инспектору о случившемся. Но такого не оказалось, и Мартине не оставалось ничего другого, как сунуть монету в ладонь знакомому мальчишке, и понадеяться, что тот выполнит обещание.
В ожидании, пока кто-нибудь из прислуги откроет чугунные ворота и впустит его внутрь, Тесарж невольно бросил взгляд на дом. В окне первого этажа он заметил шевеление занавесок - кто-то наблюдал за ним.
Анна задернула занавеску и повернулась к Эдварду.
- Наш дорогой инспектор пришел. Наконец отделаемся от этой девчонки.
Эдвард согласно кивнул.
- У нас и так полно проблем.
Девушка облокотилась о стену и безумно усталым голосом произнесла:
- С самого первого дня, как я ступила в это поместье, все идет не так. Такого еще никогда не было - словно все обстоятельства, все обернулось против нас. Мне надоело ходить по острию ножа… Эдвард! Давай бросим все и уедем отсюда! На Земле столько мест, где мы не были: Санкт-Петербург, Мадрид, Люксембург…
Эдвард обнял ее и прошептал:
- Анна, не сходи с ума. Какой Люксембург? Завтра похороны твоего жениха, вся Европа стоит на ушах, ищется виновный, но пока нет даже подозреваемого. Единственное, что от тебя требуется - изображать из себя убитую горем вдову.
Она согласно кивнула.
- И главное - ни в коем случае не навлечь на себя подозрения Евы.
- А как же ты?
- А я как-нибудь справлюсь! - обезоруживающе улыбнулся Эдвард.
- Будь осторожен! - Анна поцеловала его. - Пора идти. Инспектор Тесарж ждет.
Анна выбежала в холл, громко стуча каблуками. Хотя вуаль плотно закрывала лицо, было видно, как она нервничает. Во всяком случае, Анна пыталась вести себя как человек, который страшно волнуется, но не была уверена в том, что ей это удается. За такое долгое время уже и забываешь, как должен вести себя человек.
- Йиржи, да открой ты дверь! Не заставляй нашего гостя ждать!
Старый слуга отворил дверь, пропуская инспектора Тесаржа.
- Добрый вечер, пани Варвик, - поприветствовал он графиню, снимая шляпу.
- Добрый? - воскликнула она, - он будет добрым тогда, когда полиция начнет выполнять свои прямые обязанности.
- Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду эту девочку, - кивком головы графиня указала на Вик, спрятавшуюся за спиной Мартины.
- Какую девочку? - Тесарж тонко улыбнулся в усы, - кроме вас я вижу здесь только еще двух барышень.
Мартина зарумянилась и спешно закрыла рот носовым платком, чтобы никто не видел, как она расплывается в улыбке, а потом вытолкнула Викторию из-за спины.
С непривычки она еще чуть путалась в длинном светло-голубом простеньком платье. Анна вспомнила, что видела его в гардеробе Мартины. Может, платье сидело на Вик не так хорошо, как на фигуристой горничной, но уж в любом случае было куда лучше того тряпья и рвани, в которую раньше рядилась попрошайка. Волосы ее, правда, все еще были слишком короткими для девочки, но зато теперь хотя бы было видно, какого они цвета.
- Это что еще за благотворительность? - одними губами прошептала графиня.
- Простите, пани… - пролепетала служанка, но было заметно, что ей нравится творение ее рук.
Вик скромно стояла, потупив глазки и отдергивая складки на столь непривычной юбке. Платье болталось на ней, как на вешалке, но все же это было платье! Настоящее платье! Теплое, пахнущее лавандой - почти что барское. Хотелось сказать слова благодарности Мартине и всем-всем-всем, но Виктория так и не научилась складывать слова в предложения на чешском. Так что оставалось лишь благодарно смотреть и не слишком сильно косить глазами в сторону огромного зеркала, с которого чуть-чуть напугано и совсем уж незнакомо уставилась на нее дочка какого-то буржуа. Надо было сделать некоторое усилие, чтобы понять, что в зеркале отображается она - Виктория.
Волосы светлой короткой волной падают на глаза. Светлой волной! Почти что золотистые, а не грязно-серые, какими их привыкли считать все окружающие, и Вик в первую очередь. Они теплые, слегка влажные, светлые и… и вьются. А не стоят колом, как было раньше. Красиво! Девочка улыбнулась сама себе.
Виктория все еще крутилась перед зеркалом, когда в дверь неожиданно вошел инспектор Тесарж. Зашел, осмотрелся и прошел мимо неё. Не заметил. А графиня Анна так глянула на бедную Вик, что та поспешила укрыться за спиной Мартины. Мартина была хоть и не надежным щитом, но и врагом не была. Ей хотелось доверять - единственной в этом доме.
- Что она натворила? - спросил Тесарж, глядя на Вик. - Она что-нибудь украла?
- Нет, но собиралась. Она проникла в дом! - не замедлила с ответом Анна. - И она… - графиня замолчала, обдумывая, что же еще такого ужасного сделала эта маленькая нахалка.
- Инспектор! Я не желаю видеть ее в своем доме. У меня сейчас ужасное горе, поверьте, мне вовсе нет никакого дела до нее. По последним австрийским законам, насколько я знаю, попрошаек и беспризорных должны держать в тюрьме от двух недель до месяца, - ехидно добавила она.
- Я приношу извинения за ее поведение, - начал было Тесарж, но графиня прервала его.
- Инспектор, я принимаю ваши извинения. Сожалею, что мне пришлось вызвать вас со службы, но я просто не знала, к кому обратиться, - внезапно сменила гнев на милость Анна, - может быть, вам стоит внимательнее приглядывать за несчастным ребенком и не позволять вашей подопечной в одиночку разгуливать по Праге? После случившегося с Фридрихом я больше не уверена, что это безопасный город, - воспоминание о трагически ушедшем из жизни женихе заставили графиню достать украшенный инициалами платок и приложить его к глазам.
Тесаржу внезапно стало стыдно и за себя, и за бродяжку. Бедная женщина! Сначала допрос, теперь вот это. Перенести так много за столь короткий срок - тяжелое испытание.
- Графиня Варвик, еще раз прошу извинить нас. Вик, - он повернулся к бродяжке, - что ты трясешься? Отпусти юбку панночки Новачек и пойдем.
Анна вздохнула: