- Почему Анна еще не спустилась? - резко спросила Нанетт, когда они вошли в дом со стороны террасы, - мы собрались в Реймс, и я не намерена ждать ее вечно!
Анна отбежала от окна, откуда наблюдала за матерью, и забралась обратно в постель, что бы притвориться дремлющей. И когда Мария наконец поднялась в комнату, девочка представилась ей мирно спящей, словно ангел. Однако Мария знала этого "ангела" с самого рождения, и прекрасно представляла себе, на какой спектакль способная эта избалованная девица, лишь бы все шло так, как она хочет!
Поэтому без лишних слов она отдернула легкие тюлевые занавески, впуская немилостивое полуденное солнце в комнату. Анна бы и дальше продолжила изображать из себя la Belle au bois dormant, если бы Мария просто не сдернула с нее одеяло.
… - Я никуда не собираюсь идти! - Анна сидела в одной ночной сорочке на постели с обиженным выражением лица, пока служанка доставала ее платье для выхода в город.
- Ваша матушка рвет и мечет, и если вы сейчас же не спуститесь, она устроит невиданный скандал.
- Подумаешь! - Анна уже успела привыкнуть к скандалам матери и попросту их игнорировала.
- Вы должны поехать! В конце концов, такие покупки нельзя совершать без вашего ведома. Свадебное платье не…
- К черту свадебное платье! - воскликнула Анна, вскакивая с постели, - и саму свадьбу к черту! Я же сказала: не-хо-чу!
Мария от удивления выронила даже юбки, которые уже несла Анне. Те, в количестве четырех штук, теперь весьма удачно изображали ковер, сотканный из лоскутов разных материалов: муар, батист, атлас и шелк.
- Девушкам вашего возраста и положения не пристало поминать черта!
- Девушкам моего возраста и замуж-то выходить рано, - обиженно пробормотала Анна.
В конце концов, она все же разрешила служанке себя одеть, хотя терпеть не могла корсеты из китового уса, от которых болело все тело, и было невозможно дышать. К тому же она просто не представляла, зачем ей нужен корсет - что бы делать талию совсем не существующей и поддерживать то, чего нет в принципе?
Всего через полчаса, когда и без того небезграничное терпение Нанетт почти вышло, по главной лестнице спустилась ее дочь. Она прошествовала мимо матери с гордо поднятой головой, всем своим видом давая понять, что категорически не согласна с миром в целом и с Нанетт де Сен-Тьери в частности.
* * *
Карета остановилась у входа в magasin de modes, откуда только что, мило беседуя, вышли две молодые девушки. Окинув взглядом карету мадам де Сен-Тьери, они засмеялись чему-то своему.
- Провинциалки, - проговорила одна.
О, нужно было видеть в этот момент лицо Нанетт де Сен-Тьери! Она слышала в свой адрес многое, но никто и никогда не называл ее провинциалкой! И это она, которая всего пятнадцать лет назад сияла, словно драгоценный камень, при дворе! Которую обожали все мужчины, и ненавидели женщины. Она была лучшей из лучших: богатой, влиятельной и немыслимо красивой. Но сейчас ей уже тридцать пять, она состарилась, подурнела, живет в небогатом поместье под Реймсом, которое получила после смерти мужа. Но… провинциалка?!
День не задался с самого утра, а эти слова поставили жирную точку на хорошем настроении Нанетт.
Она втолкнула дочку в помещение магазина, несмотря на все протесты последней. Навстречу вышла хозяйка Патриция, которая вот уже десять лет обшивала все их семейство. О том, что Сен-Тьери готовится к свадьбе единственной дочери, слышали уже все, и Патриция не была исключением.
Она приветливо улыбнулась Анне, хотя выражению лица последней до приветливости было далеко, слегка поклонилась мадам.
- У моей дочери должно быть самое лучшее платье! - заявила Нанетт с порога, - и мы не уйдем отсюда, пока не выберем то, что поистине достойно будущей госпожи де Морье.
- Конечно, мадам! У нас есть тончайший шелк, недавно прибывший с караванами из Китая. Наверняка это то, что подойдет мадемуазель.
Нанетт шла по рядам, придирчиво выбирая ткани, и тащила дочку за собой.
- Батист слишком груб, он нам не подходит! - слышался ее властный голос, - и не пожалейте кружев для корсажа. Никакого бархата, он не подходит для свадебного платья… Фата из тюля? Только через мой труп!
Вскоре замученные претензиями и недовольством работницы ателье уговорили взять мадам самой дорогой ткани, убедив, что лучше та не найдет даже в Париже.
- Все, мы идем? - грубо спросила Анна.
Ей надоело ходить следом за матерью, она уселась в кресло и принялась задумчиво изучать резьбу на подлокотниках.
- Мы же еще не закончили! - одновременно воскликнули Нанетт и Патриция.
- Мадемуазель, необходимо снять мерки, - словно извиняясь, проговорила Патриция.
- Делайте все что нужно, мы не торопимся.
Анна была уверена, что мать издевается над ней! И вся эта история - начиная с помолвки, заканчивая этим моментом - фарс, устроенный мадам де Сен-Тьери для того, чтобы позлить собственную дочь. Может быть, она была не так далека от истины. Но Анна не знала, что ее замужество - это еще и источник пополнения семейной казны. Маркиз де Морье был далеко не беден, и в недавнем разговоре с Нанетт обещал всячески поддерживать семью своей будущей жены. Нанетт верила в благородство и честность этого дворянина, и ни на йоту не сомневалась, что брак с ним принесет Анне (и ей самой) только счастье. И всячески отказывалась понять, почему эта взбалмошная девица отказывается от такого выгодного предложения и продолжает ломать комедию.
Прошел час… Второй…
Патриция сделала основные наброски, чуть ли не с боем расширила платья, убедив мадам, что широкие юбки пользуются небывалом спросом в Париже. Молодые девушки при дворе увеличивают количество нижних юбок едва ли не с каждым днем и опускают линию декольте как можно глубже. Анне не было никакого дела до того, что носят в Париже, совершенно не интересовала ширина юбки, а о декольте даже думать не хотелось. Куда проще было всего пару лет назад, когда никто не заставлял ее носить эти ужасные вычурные платья, словно она не маленькая девочка, а почтенная матрона.
Нанетт обошла ее, внимательно оглядела платье и не смогла удержаться от некоторых замечаний, которые в общем-то сводились к ее несколько устаревшим понятиям о моде.
- Что ж, Анна, в этом платье ты должна понравиться маркизу, - сказала она, глядя даже не на дочку, а на ее платье, словно оценивая товар.
- Мама, я не хочу ему нравиться! Я не хочу этой свадьбы и не хочу этого платья! - воскликнула Анна, и на глазах ее выступили слезы.
Патриция и ее помощницы с удивлением наблюдали за молодой барышней.
- Оставь меня жить моей жизнью! Я не хочу быть с тем, кого не люблю, кого не знаю, и видела всего один раз в жизни! Он старше меня на пятнадцать лет!
- Тихо! - зашипела на нее Нанетт, оборачиваясь по сторонам. Не дай Бог, остальные посетители обратят внимание - позора не избежать.
Она схватила Анну за руку и повернула к себе лицом:
- Дурочка! Перестань, ты уже не маленькая девочка! Тебе шестнадцать лет, это самый подходящий возраст для замужества. Если будешь и дальше упрямиться, то к двадцати годам станешь старой девой, на которую не посмотрит ни один мужчина!
Анна вскрикнула от боли и постаралась отвернуть лицо. Она не хотела, что бы матушка видела ее слезы, но они предательски стекали по щекам и капали на платье, оставляя едва заметные следы на шелковой материи. Она даже прикусила губу, но лишь разрыдалась снова.
- Пусть лучше старой девой! - сквозь слезы прокричала она, - но я хочу сама выбирать и жить своей жизнью!
Нанетт не удержалась и влепила звонкую пощечину дочери.
- Успокойся, наконец! Свадьба будет, хочешь ты того или нет, и не тебе это решать!
Стоит отдать должное мадам. Как настоящая дворянка, она ни на секунду не повысила голос и сохранила видимое спокойствие, хотя руки ее дрожали.
Анна отшатнулась.
- Не мне? Не мне решать?! Maman, кому же тогда, как не мне это решать?!
Она с яростью выдернула булавки, которые держали ее еще даже не наметанную юбку, и бросилась прочь, сшибая на своем пути напольную вазу и едва не врезавшись в какого-то неторопливого господина, только что вошедшего в двери.
- Анна, стой! - раздался откуда-то сзади крик ее матери.
Девушка выскочила на улицу в чем была: в нижней юбке, корсете и длинной ткани будущего платья, накинутого как античная туника. Ну, или развевающейся, словно плащ - для более романтического сравнения.
Ей не было дела до целого мира, пусть даже этот мир (в лице прохожих) присвистывал ей вслед: не часто по центральным улицам Реймса, самым богатым его районам, бегает девушка в неглиже.
Но никому не было дела, почему и куда бежит эта девушка, и никого не интересовало, что вызвало слезы на ее симпатичном личике. Красные глаза и нос вряд ли прибавят кому-нибудь привлекательности. Волосы разметались и выбились из прически, которую сооружала с утра Мария - темные локоны опустились на лицо, скрывая его от посторонних взглядом.
Пробежав едва ли не квартал, Анна остановилась. Она не видела перед собой будущего, хотя оно могло быть только одно: скоро, очень скоро ее найдут, вернут домой. Maman не простит ей этого скандала в ателье, но все ее время займет приготовление к свадьбе дочери, а на саму дочь ей будет плевать. И конечно, ровно через месяц Анна пойдет под венец в новом платье. Новое платье - точнее, та его часть, что висела на ней, словно оборванные крылья, успела испачкаться о пыльную мостовую и приобрести отнюдь не праздничный вид. Почему-то это порадовало Анну.
Она сбавила шаг. Если бы она не выглядела так по-дурацки, то ни у кого бы не вызвала интереса девушка, гуляющая по улицам старинного города.
- Будь все проклято, - как-то совсем спокойно, словно говоря о погоде, произнесла она едва слышно, - que diable?
- Что же ужасного могло с вами произойти, что заставило проклинать целый свет? - раздался сзади красивый мужской голос с легким английским акцентом.
* * *
Вот так все и началось. Или уже закончилось?
В целом, отправной точкой этой истории можно считать эту случайную встречу, хотя случилась бы она, если бы не приехали сегодня в Реймс мадам и мадемуазель де Сен-Тьери? Или если бы свадьбы не должно было быть?
Лишь с высоты прожитых лет Анна могла судить, что сделанного не воротишь. А сколько раз она проклинала этот день самыми страшными словами! Сколько раз умоляла Бога повернуть время вспять, чтобы не совершить ужасной ошибки, ошибки, стоившей ей не только жизни, но и души. И обрекшей ее на вечные мучения.
Так было сначала. А потом Анна смирилась. А еще позже она поняла - все, что ни делает Бог - к лучшему, как бы ужасно это не звучало.
Итак, в тот день Анна познакомилась с Эдвардом. Как вы догадались, именно так звали этого мужчину-англичанина, оказавшегося по воле судьбы в Реймсе.
Не будет преувеличением сказать, что Эдвард - мужчина всей ее жизни… И смерти тоже. Ее будущий муж, друг и повелитель.
Но конечно, тогда маленькая девочка Анна де Сен-Тьери этого не знала, поэтому лишь подняла на него заплаканные глаза и пробормотала:
- Прошу прощения, мсье.
Как это бывает в любовных романах, их глаза встретились, и Анна почувствовала, что если уж и пойдет замуж, то только за этого человека. Наверное, со стороны она выглядела, по меньшей мере, странно: огромные распахнутые глаза, растрепанные волосы и недошитое свадебное платье.
И до сих пор не смогла понять Анна, что же так приглянулось графу Эдварду Плантагенету в молоденькой девушке. Только подумайте: не наткнись та девочка на Эдварда посреди большого по меркам семнадцатого века города, и не было бы этой истории. Не было бы ни Анны, ни…
… Пусть все идет так, как идет.
Глупенькая девочка Анна влюбилась и захотела навсегда остаться со своим прекрасным англичанином. Конечно, тогда глупенькая девочка не понимала слова "навсегда", и это позволяло ей строить прекрасные планы на их чудесную совместную жизнь.
Стоит отдать должное Эдварду, он не поступил с Анной так, как поступал с подобными влюбленными девочками вот уже несколько сот лет - попросту говоря, не убил ее, выпив кровь. За что графиня должна быть ему благодарной или наоборот проклинать - она не определилась до сих пор.
23 сентября 1888 года
Когда смолкли ночные разговоры, а солнце уже подумывало подниматься и начинать новый день, пани Анна легла спать.
О крепком дневном сне осталось лишь мечтать, однако и несколько часов сна могли оказаться спасительными…
- Пани Анна! - звонкий голосок горничной разлетелся по всем уголкам поместья и достиг, наконец, комнаты хозяйки.
Анна приоткрыла глаза и недовольно посмотрела на часы: может быть, и считается, что в десять часов леди не пристало уже находиться в собственной постели, но какое, черт побери, ей было до этого дело!
Дверь тихонечко скрипнула, явив Мартину. Горничная осталась стоять на пороге, не решаясь войти в комнату без разрешения.
- Что случилось? - сонным голосом произнесла Анна, приглашая девушку зайти.
Мартина отошла от окна и в очередной раз удивилась про себя, как хозяйка видит хоть что-то в этой кромешной тьме.
- Пани, к вам пришли - сказала она нерешительно.
Анна удивленно приподняла бровь. Хотя, что там скрывать, о том, что, и главное, кто к ней пришел, она узнала уже давно - лишь слегка коснувшись сознания Мартины. И сейчас еле сдерживала себя, чтобы стрелой не помчалась отсюда, куда глаза глядят.
- К вам инспектор Рихард Тесарж. Кажется… это насчет вашего жениха, - потупив взгляд, продолжила горничная.
- Что ж, это заслуживает внимания, - немного высокомерно произнесла Анна и тут же одернула себя: "Переигрываю".
- Помоги мне одеться, - будничным голосом произнесла она.
Служанка поспешила зажечь лампу, чтобы рассеять мрак в комнате. Через минуту она вернулась из гардеробной графини с ее повседневным платьем в руках. Гардероб Анны заслуживал отдельного описания, Мартина всегда удивлялась такому разнообразию костюмов - он больше походил на гардероб актрисы - такое количество платьев различных стран и эпох, что можно было смело устраивать маскарад. Например, что делало в ее шкафу платье едва ли не столетней давности - очень смешное на взгляд Мартины, выглядевшее, словно ночная сорочка с завышенной талией. Неужели раньше такое носили?!
Пока Мартина шнуровала корсет, Анна обдумывала, что ей следует говорить и как себя вести с инспектором. Он не должен составить для нее проблемы - вампирша прекрасно подчиняла сознание людей, особенно мужчин. Гипноз удавался ей даже лучше, чем Эдварду, она по праву этим гордилась.
Через пятнадцать минут Анна спустилась по главной лестнице вниз, в зал, где ее ждал инспектор. За спинкой его кресла стояла вчерашняя нищенка - та самая девочка, что так странно смотрела на нее.
- Графиня, добрый день, - поприветствовал ее инспектор, вставая с кресла.
Вик отступила назад, но при этом вцепилась в рукав инспектора, словно боялась его отпускать, и не могла решить - оставаться ли ей здесь под опекой инспектора, или бежать прочь.
Эмоции ее лежали на поверхности: страх, ощущение опасности, злость - все это было обращено на Анну. Вампирша впервые встретила такую реакцию. Вик словно чувствовала, кем на самом деле является Анна, что за существо скрывается за доброжелательной улыбкой, учтивыми манерами светской дамы и приятной внешностью.
Анна постаралась не обращать на нее внимания. Графиня поздоровалась с инспектором, улыбнулась ему… После такой улыбки у него не должно остаться не единого сомнения насчет ее невиновности. "Эта девушка просто не может быть виновной", - внушала она ему.
Помимо них в комнате присутствовали и Мартина с Эдвардом, однако первая и главная задача горничной в доме - сделаться невидимой и неслышной для хозяев, когда им ничего от нее не требуется. А Эдвард лишь мысленно был крепко связан с Анной, словно говоря ей: "Я здесь. Я с тобой", но сам держался поодаль, не желая привлекать к себе излишнее внимание. Сейчас все зависело не от него, а от его дорогой Анны.
- Инспектор Тесарж, - обратилась к нему Анна, - что за обстоятельство заставило вас посетить мой дом?
- Я пришел к вам, чтобы известить вас о трагическом событии. Вчера, в предместьях Праги был найден мертвым человек, и, - Рихард выдержал паузу, - у нас нет никаких сомнений, что тело принадлежит герцогу фон Валленштайну. Мои соболезнования.
- Фридрих… - прошептала Анна, - о, нет…
О цели визита инспектора она, конечно, знала. И все равно, эти слова прозвучали, как гром. "Соболезнования…"
- Он… мертв? - еле слышно переспросила она.
Рихард кивнул.
Что делают в таких ситуациях истинные леди? Что должна была сделать Анна? Она побледнела еще сильнее, хотя, казалось, это уже невозможно… и бесшумно упала на руки подоспевшему инспектору, как бы потеряв сознание.
Признаться, Рихард ожидал чего-то подобного, ему и прежде доводилось сообщать невесте о гибели ее несостоявшегося супруга. Правда, тогда это был не подданный другого государства, к тому же герцог, а обычный лавочник, но все женщины реагируют одинаково! Мартина всплеснула руками и бросилась ему помогать. Уложив графиню на диван, он крикнул горничной:
- Воды!
Анна, услышав бодрый голос Рихарда и звонкие шаги Мартины, удаляющиеся на кухню, решила не испытывать судьбу, поэтому подняла веки и с ужасом взглянула на инспектора:
- Но… этого не может быть! Почему… почему?..
Вик все же решила выглянуть из-за спины инспектора. Она смотрела на графиню испуганно, не веря в ее искренность ни на секунду.
- Я не врач, но не советую вам пока вставать. Лежите, - Рихард пресек попытки Анны приподняться на локтях.
Возвратившаяся Мартина подложила под голову хозяйки подушку.
В этот момент рядом с инспектором возник Эдвард. Изобразив беспокойство, он присел рядом с Анной, взяв ее за руку.
- Боже мой, милая, какое несчастье.
Эти слова прозвучали настолько искренне, что если бы Анна не знала бы его, она могла бы подумать, что он действительно сожалеет о смерти герцога.
Эдвард рассчитывал, что тело Фридриха найдут как минимум через неделю. Но это девчонка, что пряталась за инспектором, подпортила все его планы. Граф чувствовал, что именно она нашла герцога.
- Меня зовут Эдвард Варвик. Я брат Анны, - представился он инспектору, все еще сжимая руку Анны, - как такое могло произойти…
Вик стояла в оцепенении. Она не знала, страх ли сковал ее, или это все чары графини Анны.
Пока все суетились вокруг Анны, Вик осмотрелась. Казалось, свет совсем не проникал в это темное помещение, обставленное изысканной мебелью ранней викторианской эпохи из темного дерева. "Ни за что бы не стала жить здесь", - подумала нищенка. Атмосфера давила и пугала… Жизнь, казалось, ушла из поместья, сейчас же Вик словно обманывали, пытаясь выдать фарс за настоящую жизнь.
Вик подошла к инспектору и тихонечко тронула его за рукав. Рихард хотел было отмахнуться от девочки, но все же бросил на нее удивленный взгляд, заметив испуг в глазах.