- Мы должны отметить и другое радостное событие. Наш новый сосед Джон Уотерсон недавно стал почетным членом совета оксфордского колледжа Святого Иосифа. Среди всех нас, восседающих за гостеприимным столом Пейстона, очень мало людей, которых можно было бы назвать академически образованными. (Приглушенный смех.) Позвольте мне объяснить вам, что почетное членство в совете одного из старейших наших университетов - отличие чрезвычайно редкое, по сравнению с ним даже председательство в клубе охотников на лис не столь блистательная честь, как считаем мы, деревенские пентюхи. (Гробовая тишина.) Конечно, почетное членство в совете необходимо заслужить, требуется иметь голову на плечах. (Вежливые аплодисменты.) Разумеется, и председателю охотничьего клуба тоже не мешает иметь голову на плечах, но это не обязательно.
Сказав еще несколько слов в том же скандальном духе, Элвин сел. Когда мы уже выходили из Большого зала, я услышал несколько реплик по поводу его речи и сообщения Пейстона.
- Наш старый Элвин становится все чуднее. И куда он гнул - не пойму.
- Кто этот парень Уотерсон?
- Никогда не слыхал. Но боюсь я этих умников.
- Видать, левак. Все они леваки.
- Стыд и срам. И все потому, что этот Пейстон деньги лопатой гребет. Охота - удовольствие дорогое,- злобно присипела грубоватая на вид женщина.- Что они там в комитете - сбрендили?
Дождавшись Сэма, мы все вышли в сад.
- Ну и дает эта дебютантка,- буркнул он.- Она спросила меня, в какой стае я охочусь.
- И что же ты ответил?
- С бристольскими шакалами. До нее не дошло. Пришлось растолковывать, что под шакалами я разумею журналистов. Да, папа, не повезло тебе с соседями.
Перед нами по газону скользила Вера Пейстон, ее рука слегка касалась рукава Берти Карта. Он что-то серьезно объяснял ей, но она слушала его вполуха. В теплых летних сумерках, густо напоенных ароматами сирени и цветов душистого табака, очарование ее движений казалось почти сверхъестественным.
- Сексапильная женщина,- сказал Сэм.
- "Et Vera incessu patuit rea",- прошептал я.
- Что означает в переводе?
- "Поступь Веры обличает в ней богиню". Игра слов. У Вергилия: "Et vera incessu" - встреча Энея с его матерью Венерой.
- Но ведь "богиня" по-латыни "dea".
- Да. Так я и сказал.
- Нет, ты сказал "rea". Что это значит?
- Поступь Веры обличает в ней виноватую женщину.
Это была совершенно случайная обмолвка. В наши дни такие обмолвки называют "фрейдистскими" и выискивают в них тайный смысл.
- И в чем же она, по-твоему, провинилась?- с острым интересом спросил Сэм.
- Насколько мне известно, ни в чем.
В этот момент Вера покинула Берти и заскользила в нашу сторону.
- Вы должны искупаться,- сказала она Сэму.- Я уверена, что вы не прочь. Вы захватили с собой?…
Сэм вытащил купальные трусы из кармана. Вера провела нас через калитку в старой кирпичной садовой ограде. Обутая в сандалии, она ступала совершенно бесшумно. Рядом с бассейном стоял маленький круглый бельведер восемнадцатого столетия - его использовали для переодевания, по краям бассейна были расставлены шезлонги. Мы пришли сюда первыми, да и вряд ли кто-нибудь из гостей пожелал бы выкупаться после столь обильной трапезы. Но Сэм обладает пищеварительными способностями страуса, и вскоре уже он, как заправский ныряльщик, прыгал в воду с трамплина. Миссис Пейстон наблюдала за его подвигами со свойственным ей рассеянным мечтательным видом. Я сказал ей, что она должна радоваться за мужа.
- Да,- ответила она,- он очень доволен. Всегда хотел быть деревенским джентльменом.
- Это означает, что ему придется жить здесь весь охотничий сезон.
- Видимо, да. Но у него множество дедовых обязательств.
И снова я был озадачен неопределенностью ее слов. Она говорила о муже как о некой непредсказуемой стихийной силе, не имеющей касательства к ней самой.
- Вы очень скучаете в этом громадном доме, когда ваш муж в отъезде?
- В девичестве я жила совсем по-другому. В нашем доме всегда было полно родственников: дедушка и бабушка, отец и мать, братья и сестры, дяди и тети, двоюродные братья и сестра. Шум там стоял невообразимый.
- Чем же вы заполняете весь день здесь?
Миссис Пейстон улыбнулась и посмотрела на меня удрученно.
- Сама не знаю. Убиваю время - слоняюсь по усадьбе. Пробовала самостоятельно изучать итальянский язык. Но ни на чем не могу сосредоточиться. Признаюсь, я ужасная лентяйка: в Индии у нас была масса слуг - я никогда ничего не делала сама, и это меня развратило. Мое место - в гареме. Только я очень устаю от женской болтовни.
- По вас не скажешь, что вы женщина разочарованная.
- Даже в здешней жизни есть свои приятные стороны.- Она устремила на меня загадочный взгляд и тут же потупила свои прекрасные глаза.
- Вы имеете в виду общество соседей? Красоту здешних мест?
Весело зазвенели храмовые колокольцы.
- Общество соседей? Они такие потешные. Не знают, как ко мне относиться. Для них я все равно что карлица… в этом… как его… балагане.
Сэм, весь в каплях воды, вылез из бассейна и, набросив на себя махровую простыню, уселся у ног Веры Пейстон. Они заговорили об Индии и эмансипации тамошних женщин. Сэм, как настоящий профессионал, умеет заставить людей разговориться, и я обнаружил, что в разговоре на серьезную тему наша хозяйка проявляет незаурядный интеллект. Они уже добрались до кампании ненасильственного сопротивления, проводившейся Ганди, попутно выяснилось, что два дяди Веры - члены Национального Конгресса,- когда я услышал громкие голоса за спиной.
- Как будто тебя оседлала злая обезьяна… Вообще-то мне, конечно, плевать…
В калитку вошел Берти Карт с не знакомым мне человеком. При виде нас он на миг смутился, но тут же овладел собой.
- На всем белом свете нет такой плохой хозяйки, как вы, Вера,- улыбнулся он.- Пока все эти важные шишки разгуливают по саду, нюхая цветочки и пяля глаза на чужих жен, вы сидите здесь. Нехорошо.
Мне претит такая развязная манера разговаривать, но из Берти так и прет грубая животная сила, которая иногда сглаживает этот недостаток.
- Сэм Уотерсон - замечательный ныряльщик,- похвалила Вера.- Жаль, что вы не видели, как он прыгал.
- Вот как. Ловец жемчуга?
Она проигнорировала этот выпад.
- Идите оденьтесь, Сэм. Становится прохладно.- Она одарила моего сына чарующей улыбкой, он встал и пошел в бельведер.
- Прохладно?- сказал Берти Карт.- Такой чудный теплый вечерок. Просто у вас, индийцев, холодная кровь. Я и сам не прочь поплескаться.
Он взбежал на трамплин и, не раздеваясь, исполнил образцовый прыжок ласточкой.
- Ну и дуралей же вы, Берти,- воскликнула Вера, когда он вынырнул.- Испортили свой костюм.
- Ронни может одолжить мне один из своих старых костюмов, у него их вагон. Я скажу, что это вы столкнули меня в воду. Придется ему расщедриться.
- Почему вы всегда стремитесь всех поразить?
- Не всех, а только вас, о мой восточный цветок. Со стороны казалось, будто они наедине друг с другом и говорят на каком-то зашифрованном языке. Я видел, что Вера Пейстон не только смущена, но и разгневана.
- Зайдите в дом и переоденьтесь. Дженкинс подыщет вам что-нибудь подходящее.
- Благодарю, но я возвращаюсь в свою развалюху. Как раз собирался уходить. Восхитительный, просто восхитительный прием. Не забудьте предупредить Ронни, чтобы позвонил в клуб секретарю: он будет завтра или в понедельник.
Вернувшись в сад, я отыскал свою жену и Коринну: они беседовали с Роналдом Пейстоном. В тот вечер милая Дженни выглядела особенно веселой и беспечной, характер у нее добрый и великодушный, и я успел заметить, как радовалась она за меня, когда Элвин Карт оповестил всех о моем почетном членстве. Дженни не из тех особ, которые втайне недовольны любым, даже незначительным успехом мужа: огни рампы должны озарять только их.
- Мы говорили о речи мистера Карта,- сказала Дженни.
- В самом деле?- осторожно переспросил я.
- Редкостный старый чудак,- заметил Пейстон.- Никак не может удержаться от подковырок.
Стало быть, от Пейстона не ускользнуло, что Элвин спародировал стиль его выступления.
- Наши друзья,- продолжал он,- далеко не в восторге, что их обозвали деревенскими пентюхами, не по вкусу им и утверждение, будто всякий дуралей может возглавить охотничий клуб. Не обошлось и без камешков в мой огород. Эти интеллектуалы - извините, Уотерсон, я не о вас - почему-то полагают, что можно добиться успехов в делах, не имея головы на плечах,- в этом их беда.
- Я лично не назвал бы Элвина интеллектуалом,- запротестовал я.
- Возможно, вы и правы. Но глупцом его не назовешь. Жаль, что он занимается всякой чепухой, лучше бы обратил свои способности на что-нибудь дельное. Говоря откровенно, он живое ископаемое, этакий местный реликт. Он сам себя отгородил от современного мира, ему импонирует роль петуха на средневековой навозной куче. Впрочем, это его дело.
У меня были довольно веские основания не согласиться с этим мнением, но я промолчал, только отметил про себя, что под светским обличием и обходительностью Пейстона кроется беспощадная жестокость.
- И все же,- вмешалась Дженни,- вы поступили разумно, сохранив приличные отношения с Картами. Создалось бы затруднительное положение, если бы…
- Если бы они оставались в деревне, а я… Но ведь они ни во что не вмешиваются. Соседи они неплохие. Не могу сказать, чтобы я испытывал особую симпатию к Берти. Но Элвин был бы вполне сносным человеком, не будь он таким смешным снобом. Прежде чем принять приглашение, он позвонил моему секретарю и уточнил список гостей. Для особы королевской крови это, может быть, и в порядке вещей, но когда так выпендривается несчастный деревенский джентльмен, это уж, черт побери, слишком!
- По-моему, он не такой уж несчастный,- сказала Дженни.
- Но и счастливым его не назовешь. Знали бы вы, в каком плачевном состоянии его дела. А Берти - жуткий мот. Я не хотел бы повторять то, что слышал о его школе. Он еще не подкатывался к вам?
- С просьбой одолжить ему денег?
- Ну да, конечно. Имейте в виду: если дадите, плакали ваши денежки.
Я понял, что Роналд Пейстон изрядно перебрал. Его умное, тяжеловесное лицо расплылось, а резкие высказывания воспринимались как досадное отступление от обычной чопорности. Я заметил, что Коринна поджала губки, она сдерживалась с большим трудом. И вдруг выпалила:
- А по-моему, Берти очень славный. Единственный, кто говорил со мной всерьез. От остальных я не слышала ничего, кроме обычных светских благоглупостей.
Последовало смущенное молчание.
- Извините,- наконец заговорил Пейстон.- Приходите в другой раз, когда у нас будет больше молодежи. Мы все для вас, вероятно, старые хрычи.
- Вот и вы разговариваете со мной, как с ребенком.
- Такой уж я нескладный… Вы очаровательная молодая девушка. Неудивительно, что Берти Карт…
- Извините, нам пора,- сказала Дженни.- Это был восхитительный вечер. Где миссис Пейстон?
Мы нашли Сэма и все вместе поблагодарили миссис Пейстон.
- Когда у вас будет желание выкупаться, приходите запросто, без звонка.
Формально предложение было адресовано всем нам, но по тончайшим нюансам можно было понять, что миссис Пейстон приглашает прежде всего Сэма.
- Ну и противный же он! - Коринна как будто продолжала прерванный спор.
- Кто?- спросил Сэм.
- Мистер Пейстон. Весь какой-то масленый, чванливый. И позволяет себе некрасивые намеки. И как она с ним живет? Она… она как жемчужина в роскошном свинарнике…
Я рассеянно слушал этот разговор; не обратил я особого внимания и на сравнение, которое сделала моя дочь. Если миссис Пейстон и впрямь жемчужина, то в течение вечера эта жемчужина, казалось, обретала все новые и новые облики. Меня угнетало недоброе предчувствие: если я верно истолковал некоторые услышанные реплики, этот званый ужин должен был поднять сильную бурю в нашей деревне.
4. ЗЛОБНЫЕ ПИСЬМА
На следующий день была страшная жарища. Как все английские деревни по воскресеньям, Нетерплаш Канторум погрузился после обеда в мертвый сон. Только у нас во дворе слышался легкий хруст: это, вооружась кривым садовым ножом, Сэм вырезал заросли крапивы и подравнивал разросшуюся живую изгородь в дальнем конце сада. Я подозревал, что в основе его кипучей деятельности лежит не просто естественное для молодого человека желание поиграть мускулами, а нечто другое. Дженни наслаждалась сиестой, не выходя во двор. Коринна, покачиваясь в гамаке, натянутом между яблонями, пыталась одолеть книгу, а Бастер так и норовил отгрызть уголок от ее переплета. Я тоже пробовал читать, но вскоре вернулся в тень веранды, пристроенной Джорджем Миллзом к моему кабинету в западной части дома, и стал любоваться клумбой, густо засаженной колумбинами, в самом центре лужайки.
Дженни и я - одно целое. Какое-то телепатическое наитие заставило меня войти в дом и подняться в нашу спальню. Дженни металась на постели, громко всхлипывая. Вдруг она села, глядя на меня сонными глазами, и вскрикнула. Я подбежал к ней и стал ее успокаивать.
- Я проглотила его,- сказала она, все еще в дремоте. Отвращение смешивалось в ее голосе с недоумением.- Я проглотила его,- повторила она.
- Что проглотила, любимая?
Только тогда она окончательно пробудилась.
- Не помню.- Наконец-то она узнала меня.- Я что-то говорила во сне?
- Да. Ты выкрикнула: "Я проглотила его". Что это было?
- В самом деле? Не помню.
- Может, тебе приснилось, что ты проглотила снотворное или что-нибудь в этом роде?
Дженни была вся в поту. Я тоже.
- Не помню, что мне привиделось,- повторила она с легкой дрожью в голосе.- Странно… Который час? Не выпить ли нам холодного чая?
Вот и все. После ужина Сэм укатил на своей колымаге в Бристоль - свободен он каждый третий уик-энд и приедет теперь лишь в июле, когда у него будет двухнедельный отпуск. Тогда-то мы вдоволь пообщаемся.
Если не считать кошмара, который приснился Дженни, день прошел спокойно. Но, как оказалось, это было затишье перед бурей. На другой день вечером, когда Дженни с Коринной готовили ужин, я отправился в таверну. Обычно она заполняется посетителями после восьми вечера. Но в шесть часов она была совершенно пуста.
- Слыхали вы последние деревенские сплетни? - спросил Фред Киндерсли, наливая мне пинту вина.
- Нет. Но догадываюсь, о чем люди судачат.
- Да?
- О будущем председателе Толлертонского охотничьего клуба?
- Попали в самую точку.- Он слегка улыбнулся.- Вы просто читаете чужие мысли.
- В субботу мы ужинали в Замке. Мистер Пейстон оповестил всех, что комитет предложил ему занять место председателя. Это была настоящая сенсация.
- Сегодня была еще более сногсшибательная сенсация.
- Выяснилось, что все это розыгрыш?
- Мистер Уотерсон читает чужие мысли,- повторил Фред только что вошедшей в бар Доротее. Она была такая же спокойная и красивая, как всегда.- Может, вы скажете нам, и кто его устроил?
Я колебался недолго. Фред и Доротея - люди вполне здравомыслящие, не злые. В Нетерплаше я человек новый, и прежде чем решить, как мне поступать, надо посоветоваться с такими вот беспристрастными людьми, как Фред и Доротея.
- Есть ли в охотничьем клубе специальные бланки для писем - с официальным его названием?
- Да.
Отец Элвина Карта в свое время был председателем клуба, вполне возможно, что у них сохранилась кипа старых бланков: всего-то и дела отстучать текст на машинке и поставить поддельную подпись. Но самое подозрительное заключается в том, что перед званым ужином Элвин выяснял список приглашенных. Окажись среди них хоть один член комитета, вся затея была бы обречена на провал. Прошлый уик-энд секретарь клуба отсутствовал, и можно не сомневаться, что Пейстон с ним созвонится.
Эти свои соображения я изложил Фреду и Доротее, они выслушали меня достаточно спокойно, но мне не удалось убедить их полностью.
- Надеюсь, все это останется между нами. Мне бы не хотелось, чтобы против меня возбудили дело о клевете.
- Не беспокойтесь, мистер Уотерсон,- успокоил меня Фред.- При нашей работе надо держать язык за зубами. Но как-то не верится, что это правда. Мистер Карт - человек пожилой, в здешних краях уважаемый. Зачем бы ему пускаться на такие авантюры?
- Вы слышали, что в двадцатые годы он был знаменит своими розыгрышами?
Это оказалось для них обоих полной неожиданностью.
- Он такой милый старикан,- вступила Доротея за Элвина.- По-моему, он просто неспособен на такую злую шутку. Вот если бы это был его брат… - Она слегка покраснела. Наступило недолгое молчание, затем Фред сказал:
- Вскоре после того, как мы здесь поселились, Берти Карт причинил нам уйму неприятностей.- Он повернулся ко мне спиной и стал аккуратно укладывать блоки сигарет за стойкой.
- Расскажи мистеру Уотерсону, я не возражаю,- сказала Доротея.
- Зовите меня оба Джоном.
- Так вот, Джон,- медленно произнес Фред,- Берти начал приставать к моей жене, прямо здесь, в баре. И однажды вечером мне пришлось сказать ему пару ласковых слов и выставить вон. После этого он стал добиваться, чтобы меня лишили лицензии: приводил сюда своих дружков, закатывал скандалы, сидел допоздна, когда положено уже закрывать, ну, и в таком духе. Мстительный тип. Однажды он с моего же телефона позвонил в толлертонскую полицию и донес им, что если они приедут в течение десяти минут, то поймают меня на продаже спиртных напитков в неположенные часы. Это уже совсем подлость.
- И все потому что…
- Не потому что Фред его выставил,- сказала Доротея.- Он считает себя неотразимым мужчиной. И когда я сказала ему, что он не вызывает у меня ничего, кроме отвращения, его самолюбие было сильно задето.- Некоторое простодушие, свойственное Доротее, составляет приятный контраст с изысканностью вкуса, проявляющегося и в одежде, и во всем облике.
Мы поговорили о последнем розыгрыше. Местные жители обсудили уже это в баре за обедом. Фред удивлялся, с какой быстротой распространяются новости. Он, кстати, сказал мне, что кое-кто радуется унижению Пейстона: в здешних местах его недолюбливают.
Доротея отправилась готовить ужин на несколько персон, заказанный на семь тридцать, а мы с Фредом возобновили конфиденциальный разговор.
- Как вы думаете, руки у Берти Карта искусные?
- Так, вероятно, считают его любовницы.
- Я имею в виду другое: умеет ли он делать всякие механические штуковины?
- Никогда не слышал. А что?
- А вот Элвин умеет. Я думаю, это он смастерил кукушку, которая не давала нам всем спать тогда, в мае.
- Продолжайте.