Кабинет, куда вошел, постучавшись, Танков, оказался забит людьми. Вдоль стен и у стола почти в полном составе разместилось отделение уголовного розыска. Рядом с Бойковым, сопя и сморкаясь, грузно восседал его заместитель Борис Иванович Сиренко.
- Это хорошо, что вы в штатском, - оглядев Танкова, отчего-то одобрил Сергей Иванович. - Присаживайтесь.
Танков прямо у двери опустился на краешек стула, прижавшись к потеснившемуся начальнику уголовного розыска Гордееву.
- Значит, прошу быть внимательными, - произнес Бойков обычным будничным тоном, каким всегда говорил на планерках. Но именно в этом акцентированном спокойствии, ненормальном в обстановке бешеного ритма, в каком жил сейчас райотдел, проступало то же напряжение, что исходило от всех остальных. Сидели отрешенные, без обычных подколов, шуточек и перемигиваний.
- Только что звонил Федоров, - объявил Бойков. - В техникуме взять не удалось. Группа захвата разминулась с ними на двадцать пять минут. Куда ушли, неизвестно. Скорее всего, разошлись по домам. Адреса у меня на столе. Всего, - Бойков нацепил тяжелые роговые очки, оглядел список, - шесть адресов.
"Нашли, нашли всё-таки!" - запело внутри Танкова.
- К закоперщикам, Зубову и Рогову, направим по двое, - невозмутимо продолжил Сергей Иванович. - К остальным распределим сотрудников по одному со страховкой. Ответственный - Гордеев.
Он посмотрел на дежурного по отделу капитана милиции Василия Ивановича Кузнецова, известного своей словоохотливостью, сказал жестко, угрожающе:
- В управление без моего личного указания не передавать ни полслова. Никаких предварительных данных, никаких твоих обычных намеков. Проболтаешься - тут же выгоню на пенсию к чертовой матери!
- Так, Сергей Иванович, когда ж это я… Обидно слышать. Да я за отдел душой…
- Молчать! Задержать должны своими силами. Без варягов из области. Сами раскрыли, сами и возьмем.
- Только чтоб брать культурно, - крутнул лапой Сиренко. - Это дело серьезное. А то привыкли, понимаешь, с наскоку…
Он огладил раннюю лысину и интенсивно засопел, что делал всегда перед долгим выступлением. Но тут, по знаку Бойкова, поднялся низкорослый крепыш Гордеев, насмешливо глянул на косноязыкого Сиренко и четко доложил, кто, куда и с кем идет, каким образом поддерживается связь, когда и через кого будут сниматься засады.
Пока он говорил, все присутствующие - и Танков среди прочих - испытали радостное волнение стрелков, когда они знают, что дичь уже в загоне, и неизвестно только, на какой именно номер она выйдет.
Бойков поднялся:
- С богом! До места засад доберетесь на дежурном УАЗе. Кто не влезет - в машины ГАИ. Вопросы есть?
- Оружие брать? - решился Танков.
Послышались смешки.
- Вопрос не праздный, - счел необходимым усерьезнить обстановку начальник райотдела. - Надеюсь, остальные помнят, что против несовершеннолетних оружие мы применять не должны.
Он улыбнулся впервые за эти дни:
- Хочу верить, что сотрудники уголовного розыска сумеют задержать нескольких пацанов без кровопролития.
По отдельскому коридорчику шли к машинам, громко смеясь и шутливо толкаясь, словно мушкетеры по Лувру. Оперуполномоченный Велин, расшалившись, пнул ногой дверь кабинета ГАИ и гаркнул:
- Что заперлись, как дорожная моль в сундуке?! А ну, заводи тарантасы! Угро на задержание едет.
И холеные надменные гаишники заулыбались навстречу.
- А ведь я с самого начала отстаивал эту версию. Если б сразу с этого боку сработали, давно б на них вышли. - Велин забежал вперед, искательно, сверху вниз, заглянул в лицо Гордееву. - Юра, помнишь, я предлагал начать с техникумов?
- А пошел ты, трепло, - снисходительно и даже нежно ответствовал Гордеев.
Потрепанный отдельский уазик, просевший от оседлавших его молодых тел, вздохнул и, посапывая, как при одышке, полуразрушенной коробкой скоростей, припадая на правое переднее колесо с разбитым амортизатором, отправился в один из многочисленных дворов микрорайона Южный.
Поднявшись по щербатой подъездной лестнице на пятый этаж, Танков приостановился. Сердце его при мысли о предстоящей встрече с преступником заколотилось. Он перевел дыхание и, рассердившись на собственное волнение, с силой вдавил кнопку звонка.
Дверь приоткрыла распаренная женщина в застиранном сатиновом халате и платочке поверх волос. В руке она держала пропитанный маслом нож с прилипшим кусочком котлеты.
- Из милиции! - Танков сунул ей в лицо удостоверение и, грубо отодвинув, протиснулся в прихожую. - Где Вадим?
Прижатая дверью к стене, женщина опасливо смотрела на энергичного молодого человека с красной книжицей.
- Чего отмалчиваетесь? - Танков добавил напору.
- Да его вроде нет дома…
- Что значит вроде? Кто знать должен? - при свете тусклой лампочки Танков наконец разглядел свежее девичье лицо и растерялся: быть матерью пятнадцатилетнего оболтуса она никак не могла. - Слушайте, а кто вы такая?
- Вообще-то соседка, - девушка хмыкнула. - Меня, на всякий случай, Валя зовут. А Катерина Петровна скоро придет со смены. Это мать Вадика. Только в продмаг зайдет и - домой.
Танков туповато затоптался. Он как-то упустил из виду, что существует такой атавизм, как коммунальные квартиры, и к встрече с соседями оказался совершенно не готов.
- Мне бы дождаться, - растерянно промямлил он. - Может, в коридоре посижу?
- А чего в коридоре? - Увидев его замешательство, Валя успокоилась и сразу приняла покровительственный тон. - Вы к нам пока проходите. У нас и подождете.
Не получивший инструкций на этот счет Танков замялся.
- Да проходите смело, - более не церемонясь, она подтолкнула его к ближней комнате. - Когда входная дверь открывается, у нас сразу слышно.
В большой комнате за полированным столом, с угла накрытым скатертью, крепкий пятидесятилетний мужчина в майке увлеченно обгладывал куриную ножку. Он поднял обмазанный жиром подбородок и, скользнув взглядом по Танкову, недоуменно посмотрел на Валю.
- Па, к нам из милиции, - скорбно сообщила та.
- Вот как? - Мужчина начал заторможенно подниматься, вытирая рот и подбородок снятой с колен салфеткой.
- Да прикололась я, пап. Он к Синельниковым пришел, - Валентина заливисто расхохоталась.
Отец отер вспотевший лоб, укоризненно покачал головой - Ты меня своими шуточками когда-нибудь до инфаркта доведешь.
Валентина фыркнула. Танков с удивлением вглядывался в непонятную сцену между отцом и дочерью.
- Мне Вадима надо дождаться, - напомнил он о себе. - А в коридоре, как погляжу, присесть негде… Табуретку выделите?
- Зачем табуретку? Располагайся, - мужчина поднялся, потянул со стула рубаху. - Я все равно на работу убегаю. А здесь телевизор, чаёк. Есть и покрепче, но тебе, наверное, нельзя?
Обращение его с Танковым, как только узнал, что тот пришел к Синельниковым, стало свойским. Он натянул поверх рубахи джемпер, шагнул к двери. Спохватившись, принялся беспомощно охлопывать карманы рубахи.
- Держи, Маша-растеряша, - Валя достала с серванта пачку документов. Придирчиво оглядела отца.
- И как выгляжу? - заискивающе поинтересовался тот.
- Вполне. Для старух лет тридцати - сорока сойдешь.
- Вот послал бог дочку, - отец, отчего-то растроганный, подмигнул Танкову. - В институте учится. Два языка. Но - оторва, каких мало.
Он погрозил дочери пальцем:
- Гляди, не обижай парня.
В ответ Валя постучала по часикам на руке. Спохватившись, отец пожал на ходу руку Танкову и выскочил из квартиры. Слышно было, как сбегает он по лестнице.
Валя принялась сноровисто собирать грязную посуду.
- А ведь это отец тебя испугался, - засмеялась она. - Он у меня водитель автобуса. По ночам прогревальщиком в автопарке подрабатывает. И повадилась к ним какая-то мразь по автобусам шарить. Стали следить. Неделю назад накрыли двоих с Зарельсовой. Надо было в милицию сдать. Но шоферы - народ горячий. У них своё правосудие. Выпустили едва живыми. Теперь вот дрожат.
- Не боишься чужому-то такое? - Танков удивился. - Я вроде тоже из милиции.
- Не боюсь, - Валя стащила косынку, под которой оказались короткие пшеничные волосы, придвинула гостю розетку с вареньем. - Давно выяснила: никуда эти обормоты не обращались. Дома бодягой залечились. Это я так, для педагогики стращаю. Кроме меня, кто присмотрит? Женить бы его, тем более комнат две, разместились бы. Да всё отлынивает. Сначала пел: пока, мол, школу не кончишь. Теперь - "пока институт"…
Она заметила, что гость принялся исподтишка шарить взглядом по стенам в поисках фотографий.
- Вдвоем мы. Давно, - сухо пояснила Валя. - И вообще - пей чай. - Она подхватила грязную посуду и вышла. А когда вернулась, Танков задохнулся.
За несколько минут она успела сменить халатик на облегающий сарафанчик, под которым сразу стала заметна легкая изящная фигурка.
Подсела к Танкову.
- Так что Вадька натворил?
- Почему натворил? - растерялся Танков.
- Для чего-то ты сюда пришел… Да заедай вареньем. Сама, между прочим, варила.
Танков вежливо выудил из розетки вишенку, долго обсасывал, соображая, как держаться дальше. Полномочий на ведение откровенных разговоров он не получал. - Вадька ведь на самом деле нормальный пацанчик, - произнесла Валя тоном умудренной женщины. - Учится, матери помогает. Даже втайне подрабатывает: вагоны на товарной станции разгружает.
- Почему в тайне?
- В этом-то и штука, - Валя недоуменно наморщила носик. - Я сначала, как он проговорился, думала, на новый видик собирает. Целыми днями о нем трендит. А он матери на Восьмое марта вазу хрустальную принес. С цветами. Поступок? - Она вздохнула растроганно.
- Поступок, - согласился Танков. Он был готов со всем соглашаться, лишь бы не сходила с ее личика лёгкая блуждающая улыбка.
Настенные часы хрипло вздохнули и принялись отстукивать половину восьмого. Танков спохватился. Он сидел за столом в чужом доме, распивал чай с вареньем, млея при виде обворожительной хозяйки. И - ничего не происходило. Странная получалась первая в его жизни засада, невсамделишная. Валя, перехватившая взгляд гостя, брошенный на часы, в свою очередь встревожилась.
- Слушай, дело-то к ночи. И впрямь серьезное что?
- Да, серьезное, - врать ей Танкову не хотелось. Пытаясь избежать дальнейших расспросов, он принялся усиленно дуть на остывший чай.
Но Валя оказалась не из тех, кто легко отступается.
- Излупили кого? - она пытливо вгляделась в Танкова.
- Почему так решила?
- А что еще у пацанов бывает?.. Так как?
- Избили, - скупо подтвердил Танков. - Арест ему грозит.
- Вот гаденыш. - Валя присвистнула озадаченно. - Знаешь что? Ты б матери его не говорил. Она ж одиночка. Одна сына поднимала. Все в него вложила. Поздний ребенок. Понимаешь? Сердце у нее больное, "Скорую" чуть не каждый месяц вызываем. Если и впрямь…
Танков упрямо дул на чай.
- Давай так сделаем. - Она придвинулась вплотную, так что Танков с волнением ощутил прикосновение женской ноги. - Ты сейчас уходи. А завтра с утра мы с отцом его, куда скажешь, приволокем. Как мать на работу уйдет, за шкирку возьмем и притащим. Слово! А потом как-нибудь Катерину Петровну подготовим. Хочешь, вместе?
- Не могу! - отчаянно выкрикнул Танков. - Приказ у меня. Обязан дождаться. Если мешаю, могу выйти.
- Вот и выйди! - вспылила Валентина. - Не может он… А пожилого человека угробить - это ты можешь?!
Во входной двери провернулся ключ. Танков поспешно выскочил в коридор и встал за косяк, чтоб его нельзя было увидеть прежде, чем зайдешь в квартиру.
- Вот наказание эти запоры, - запричитал на лестничной клетке женский голос, и вошла мать разыскиваемого Синельникова Катерина Петровна, некрупная сорокапятилетняя женщина с узким подвядшим лицом.
- Валечка! Я вам селедку купила, - с порога оживленно заговорила она. - Недешевая, правда. Зато жирненькая.
Она захлопнула за собой дверь и запнулась - прямо перед ней стоял незнакомый парень.
- Я к вам, - объявил он.
С привычной боязливостью Катерина Петровна всматривалась в незнакомое лицо. Потом вопросительно посмотрела на вышедшую соседку. Валя, отведя глаза, вынула из ее руки набитый пакет и ушла на кухню.
- В хоромы-то пригласите? - с фальшивой развязностью произнес Танков.
- Да уж какие хоромы. - Катерина Петровна прошла по длинному коридору до угловой комнаты, потянула оказавшуюся незапертой дверь и, отступив, пропустила вперед незваного гостя.
Танков вошел в комнату, где жили вдвоем мать с сыном. Небогатую, прямо скажем, комнату. Шкаф с потрескавшейся полировкой; две одинаковые пунцовые софы ржевского производства, на одной из которых валялась брошенная в спешке рубаха; телевизор "Сигнал" с нахлобученной сверху магнитолой и стол с наваленными в беспорядке радиодеталями. На подоконнике из-за стираной тюлевой занавески выглядывала объемистая хрустальная ваза с вставленными искусственными розами - должно быть, та самая, о которой говорила Валя.
- Сын это… на учебу торопился, - по-своему оценила взгляд гостя Катерина Петровна, сдернула рубаху и, чуть приоткрыв скрипучую дверь шкафа, не глядя сунула ее в объемистое нутро. - Он ведь позднее меня уходит. Я-то с семи на смену, а ему к девяти. Ну, малой еще. Иной раз проспит. Вот в спешке и бросил. А вообще-то он у меня аккуратный, обстоятельный… Вы, должно быть, из техникума. Он предупреждал, что могут зайти…
- Я не из техникума, Катерина Петровна. - Танков почему-то заговорил торжественно и оттого, как сам с неприязнью услышал, лелейно. - Я из милиции.
Откинув назад руку, хозяйка нашарила спинку стула и, осторожно оседая, опустилась на сиденье. Покрасневшее лицо с мелкими морщинками приобрело тоскливое выражение.
- Нашли-таки, - качая головой, будто про себя, пробормотала она. - Говорила я ему, не езди в этот поход дурацкий. Ну, чего тебя к этим… тянет? Ну, чего?! Скажите, чего ему среди них надо? Медом, что ли, намазано?! - Лицо ее некрасиво исказилось, готовое зайтись в плаче. Но, видно, вспомнив о соседях, она лишь всхлипнула.
Мучившийся от необходимости врать, Танков оторопел.
- Значит, сын вам всё рассказал?!
- Еще б он не рассказал, милый ты человек! Еще б он матери не сказал. Такого у нас не водится. Я его, дурака, как узнала, сама тряпкой отходила.
- Тряпкой - это, конечно, круто, - неприязненно процедил Танков.
- Слышь, - Катерина Петровна дотянулась до его рукава. Искательно потеребила. - Вы скажите, чего нам за это, штраф будет?
- Какой штраф? Почему штраф?!
- Да вы не нервничайте. Чего вы нервничаете? Ведь не дура совсем. Понимаю: отвечать придется.
Танков начал осознавать, в какое отчаянное положение он угодил.
- Так что рассказал вам сын?
- Как было, так и рассказал. Чего-чего, а врать матери не обучен, - с обидой, из-под которой проступала гордость, сообщила Катерина Петровна. - В поход они, я ж говорю, ходили. В воскресенье приехал, лица на нем нет, рубаха порвана и в крови. Модная такая… Джинсовка.
- Что он рассказал?
- Известно что. Девок не поделили. С Кешкой Зубовым, дружок его, куда-то в деревню на танцы пошли, ну и подрались с деревенскими. Наверняка Кешка затеял. Потому что мутный! Вечно чего-нибудь нафордыбачит. А мой дурачок в рот ему смотрит. Хотела его с девочкой познакомить. У подружки дочка, умница. Так осрамил при соседях: ты, говорит, мать, дремучая. Надо будет, сам найду. А кого найдет? Этих, что ли? - Она отчего-то ткнула в сторону шумящего под окнами проспекта.
- Где вещи? - Танков придал взгляду выражение проницательности.
- Какие?.. А, так застирала. Брюки еще поносятся, да и рубаху подлатала незаметно. А кровь в холодной воде отошла… Да нет, вы мне правду скажите: большой штраф-то за эту драку положен?
Растерявшийся Танков неопределенно мотнул головой. Кивок этот Катерина Петровна восприняла как подтверждение:
- Ведь это ж никаких денег не напасешься. Только-только на телевизор насобирали. Костюм ему хотела к выпускному. И здрасте, опять! Мать последние жилы рвет, а он, стервозина. Я не тряпкой, я палкой его отхожу!.. А ведь какой способный! - без малейшего перехода умилилась она. - У кого во дворе мотоцикл, машина сломается, к нему идут. И ведь денег не берет. Неудобно у своих. В радиоклуб ходит. После восьмого класса работать засобирался, а я вот приказала: "Учись! Пока техникум не кончишь, никуда".
Катерина Петровна прервалась, обдумывая засевшую мысль:
- Хоть бы уж поменьше штраф. А то у вас еще приводы есть, - щегольнула она невесть где добытым знанием. - Может, можно вместо штрафа привод, если не очень страшно. - Она просительно дотронулась до Танкова.
- Можно и привод, - окончательно заврался тот.
- Вот я и говорю. - Катерина Петровна хитренько оживилась.
- Ты б похлопотал. Тебя ж, наверное, начальство послушает. И то сказать, что за парень, если сдачи дать не может? Он ведь и сам знаете как переживает… Мне вот не говорит, а во сне стонет. Совестливый!
Танков не в силах больше переносить этот разговор, по существу издевательский, отошел к окну и стал смотреть вниз. Проносящиеся по проспекту машины уже включили габаритные огни. В комнате тренькали ходики, такие же, как у соседей (наверное, вместе и купленные).
Танков колебался: не выйти ли ему во двор? Скорее всего, Синельникова взяли по другому адресу, а о нем попросту забыли.
Катерина Петровна сделалась задумчивой, то и дело тревожно поглядывая на гостя. Потом уж и глядеть перестала, словно сообразив, что не станет занятой милиционер из-за штрафа до ночи дожидаться ее сына, и догадки своей пугалась.
У соседей работал телевизор. Шла программа "Время".
Танкову хотелось вернуться к понравившейся Вале, примириться. Договориться о новой встрече. Он колебался, но всё не мог решиться. Тягуче цедились минуты, заполняя комнату напряженным ожиданием. И этот затухающий вечерний ритм разорвала выстрелившая входная дверь подъезда. Кто-то бежал вверх по лестнице.
Танков вздрогнул. Подняла на него наполнившиеся испугом глаза Катерина Петровна.
Теперь стало слышно, что бегут двое. Один из них что-то кричал. Танков выскочил в коридор. Из соседней комнаты показалась напряженная Валя. Распахнулась, отлетев до петель, входная дверь, и в квартиру ворвался мокрый взъерошенный парень. Он собирался захлопнуть задвижку, но увидел перед собой незнакомца и застыл, посвистывая перетруженным дыханием.
Тотчас следом вбежал Саша Федоров и, не останавливаясь, навалился сзади. Под тяжестью стокилограммовой массы парень рухнул на пол. Оперативник, тяжело и злобно хрипя, принялся выкручивать оттянутую назад руку. От страха и боли беглец закричал. Валя возмущенно задышала.
- Это тоже из угрозыска, - предупредил её Танков.
- По манерам видно! - брезгливо отчеканила та.
- Ладно, вставай живо, бегун хренов! - Федоров, не отпуская заломленную руку, поднялся. - Считай, отбегался.
Он чуть усилил захват, и Вадим Синельников оказался стоящим на коленях с наклоненной к ногам головой.