- Заместитель начальника райотдела Сиренко. - Танков на всякий случай поднялся. - Не явился сменный дежурный.
- Опять Васька сорвался! - В сообразительности Гордеев никак не уступал Чеснокову. - Но Сиренко-то хорош! Пацана на такое дело сунуть. - Последнее он произнес вроде бы про себя, но достаточно громко, чтоб быть услышанным другими. - Новости?
Гордеев безошибочно выхватил из пачки рабочую тетрадь.
- Ничего особенного, товарищ капитан. По линии экономической преступности сигнал. Еще из поселка Восток звонили.
- Танков заглянул в черновик. - Там Гусаров "откинулся", - под ироничным взглядом Гордеева он смущенно поправился:
- Из заключения вышел. А его в собственный дом не пускают. Туда женщину с детьми поселили.
- Больше ничего?
- Никак нет. А у вас как, товарищ капитан? - решился Танков. - Сиренко приказал узнать.
- Приказал, приказал… Больно много приказчиков развелось! - Судя по всему, на непосредственного начальника у Гордеева была аллергия. Он расстегнул пуговку на потертой папке, достал тоненькую пачку бумаг. - Регистрируй кражу. В управление передашь как нераскрытое.
- Так вроде у вас фигурант есть? - щегольнул осведомленностью Танков.
- Передашь, как сказал! - Гордеев поморщился, тяжко вздохнул. - Танков, у меня лицо как, добродушное? - Он растекся вдруг в простецкой улыбке.
- Как будто, - растерялся Танков.
- Тогда порядок. Велин, пригласи Рыкову, - начальник уголовного розыска опять вздохнул, словно набирая воздуха перед тяжелым погружением.
По пустому коридору процокали каблуки, и следователь Рыкова, тщедушная молодая женщина, не остывшая еще с дороги, остановилась, напряженно прислонившись к косяку двери.
- Татьяна Геннадьевна, - Гордеев увлеченно, не отрываясь, читал рабочую тетрадь, которую успел пролистать перед этим, - может, ты Воробьева прямо сейчас задержишь, чтоб его в ИВС пораньше отвезти?
- А я и в мыслях не держу его задерживать. - Небрежный Гордеевский тон не сбил Рыкову и не поколебал. - Я тебе еще в машине об этом сказала.
- Ну, и сказала! - Гордеев бросил об стол тетрадь, а вместе с нею и дипломатические подходцы. - Воробей вор, и его надо посадить!
- Надо, - ехидно согласилась Рыкова. - Но только при наличии доказательств.
- Магазин-то он подломил.
- Может быть.
- Погоди. - Гордеев заволновался. - Его после кражи у магазина видели. Это раз…
- Не у самого магазина, а просто в поселке.
- При нем было две бутылки водки, и он угощал дружков. Причем водка той же партии, что украдена. Это тебе что, не доказательство?
- Да эта партия два дня продавалась. И выдавалась, между прочим, не по ведомости. Короче, ничем не опровергнуто, что он мог ее купить.
- Так опровергни! Ты же следователь. На то и существуешь.
- Попробую, - в тон ему согласилась Рыкова. - Но только сейчас у меня оснований для задержания Воробьева нет, и я свою шею под незаконное задержание подставлять не буду.
- Страхуешься?!
- Здоровый инстинкт самосохранения.
- Слушай, ты часом не ошиблась призванием? Тебе бы в адвокаты. Ты что, не понимаешь? В поселке появился не-од-нократно! - Гордеев уже не произносил слова, а чеканил их по слогам, - су-ди-мый за кражи Воробьев, и тут же полетел магазин. Мы ж все другие версии вместе отработали.
- А обыск ничего не дал.
Велин издевательски хмыкнул. Гордеев сдвинул узел мешавшего ему галстука:
- Что ж он, фраер, что ли, краденое домой тащить? Припрятал где-то.
- Вот найдешь, тогда обещаю: задержу. При всех обещаю, - Рыкова с чувством стукнула себя кулачком по груди.
- Хо-хо-хо! - раздельно гоготнул Велин. Он даже руки на животе сложил, демонстрируя муки от хохота. Рыкову, как и вообще всякую некрасивую женщину, он не терпел.
- Так некого задерживать будет! За Воробьем пять судимостей. - Для наглядности Гордеев показал раздвинутую пятерню. - С шестой ходкой он будет признан особо опасным рецидивистом. И, между прочим, отлично это знает. Поэтому, как только гуманная наша Татьяна Геннадьевна, оберегающая закон от негодяев из уголовного розыска, его с извинениями отпустит, благодарный Воробышек тут же расправит крылышки и полетит бомбить магазины в другое место. И дай бог, чтоб его не пришлось объявлять во всесоюзный розыск.
Рыкова задумчиво принялась выстукивать что-то на косяке двери.
- Ну, ты что, в самом деле, зэка этого пожалела? - уловил ее неуверенность Гордеев.
- Его?! - та аж вскрикнула в негодовании.
- Так задержи! - поспешно поддержал начальника Велин. - А мы тебе за эти три дня доказательства для ареста накопаем.
- Уж ты, пожалуй, накопаешь, - фыркнула Рыкова, и это было ее местью за дерзкое хохотание.
- Да нельзя такого кита не задерживать! - Возмущенный Велин даже схватился за свои густые волосы и слегка их поворошил. - Вон молодой дежурный, и тот тебе скажет.
Танков почувствовал себя неловким зрителем в цирке, которого расшалившийся клоун вдруг потащил из первого ряда на манеж.
- В самом деле, Татьяна Геннадьевна, - пробормотал он.
- Как же отпускать? Если вы и сами считаете, что это он. Ведь преступник же.
- Ты-то еще, цыпленок… - Разгорячившаяся Рыкова развернулась к Танкову, но, посмотрев на его разом сморщившееся лицо, продолжать не стала. - Словом, так, Гордеев. Хочешь задерживать, делай это сам. А я с прокуратурой в объяснительные записки играть больше не намерена. С меня хватит - наигралась.
- Оно конечно. - Гордеев больше не скрывал презрения. - В сторонке отсидеться спокойней.
- Если у вас ко мне больше ничего нет, я пойду. Мне еще обвинительное заключение по наезду надо отпечатать, - круто развернувшись, Рыкова зацокала по коридору в обратном направлении.
- Вот ведьма!.. - полоснул ей вслед Гордеев, не слишком регулируя тембр голоса. - Чистюли! Крысы конторские! Как раскрывать, так их нет. А вот помешать, так откуда кто берется! Закон, закон! Используют как ширму для безделья. А закон для одного существует: чтоб общество от таких вот Воробышков защищать. И если я Воробья посажу, так этим нашему обществу окажу неоценимую услугу, а стало быть, действия мои на благо закона и вполне ему соответствуют. Подведя такую роскошную идеологическую базу под принятое решение, Гордеев успокоился.
- Велин! Тащи сюда эту контру!
И вот в сопровождении Велина и шофера - милиционера Игнатьева в дежурную часть вошел невысокого росточка пьяненький и веселенький мужичонка с могучей бородавкой на правой ноздре - гроза сельповских магазинов Юрка Воробьев.
- Чего делать-то будем, Юра? - Доброжелательный Гордеев находился в явном затруднении.
- А чего такое случилось, Юрий Алексеевич? - Воробей на глазах расстроился.
- Придется тебя сажать. Как считаешь?
- А почему ж не посадить? Воля ваша: надо - сажайте.
- Ты ж умный мужик, тёзка! Так чего ж ломаешься? Попался - будь мужчиной, имей смелость признаться.
Танков заметил, как Воробьев, явно удивленный таким грубым ходом, но не желавший, видно, ссориться с Гордеевым, удержался от насмешливого ответа.
- Я, Юрий Алексеевич, трусом с детства был, - стесняясь, признался он. - Чего уж теперь с этим поделаешь?
- А вот это ты видел? - Велин успел притащить Уголовный кодекс и натренированной рукой распахнул его перед Воробьевым. - Смотри статью. Чистосердечное признание есть обстоятельство, смягчающее вину. Черным по белому. Пиши, пока не поздно, явку с повинной. Глядишь, на суде пару лет скинут.
На этот раз Воробьев сдерживать ядовитую свою натуру не стал.
- И где это вы, Юрий Алексеевич, таких малахольных набираете? - посочувствовал он. - Да ему если только кражу пончиков в школьном буфете доверить. Там пацаны очень эту книжку уважают.
Уязвленный Велин, угрожающе насупившись, двинулся к доставленному, однако Гордеев движением плеча отодвинул подчиненного.
- Ты в самом деле думай маленько, кому чего говорить, - сказал он неодобрительно. - Да Юрку сколько раз сажали, столько статью эту зачитывали. Верно я говорю? Велинский промах Гордеев поспешил использовать для укрепления контакта с подозреваемым.
- Приятно иметь дело с умным человеком, - осторожно потрогал наживку Воробей.
- И когда ты только, Велин, работать научишься? Ко всем без разбору со своими приемчиками. В людях надо разбираться. А то только по бабам силен, - непедагогично отчитал начальник угро своего опера. Нахохлившийся Воробей удовлетворенно кивал головой.
- Вот что, Юра. - Добившись, что тот расслабился, Гордеев тут же заложил вираж для новой атаки. - Кодекс я тебе читать не буду. Ты его и так наизусть знаешь. И свободу за признание не обещаю - у тебя теперь ее долго не будет. Зато другое обещаю твердо: признаёшься, даёшь явку с повинной - будет и по изолятору, и по зоне все как надо. Ну, ты понял. Идешь в непризнанку - на меня не обижайся.
- Зачем же так, ребром-то? - забеспокоился Воробей. - У вас свой интерес, у меня свой. Чего уж так-то?
- Ты меня давно знаешь? - Гордеев подобрался. Воробьёв настороженно пожал плечами. - Сколько у тебя ходок было?
- Чего спрашиваешь? Пять. Последняя твоя.
- Врал я тебе когда?
Воробей молчал. Молчал и Гордеев. Танков, подавшись вперед, впитывал в себя весь этот разговор, внимательно наблюдая за обоими.
- Так я тебе обещаю, - не дождавшись ответа, Гордеев говорил теперь, методично ужесточая голос. - Или признанка, или вывернусь, но доказательства для ареста добуду. Понял ты меня? Но тогда уж буду строг! - Гордеев постучал пальцем по столу. - Три минуты на размышление! - Он демонстративно посмотрел на часы, мягко, доброжелательно, как-то даже по-домашнему добавил: - Думай, Юра. - И вышел в коридор.
Смущенный Воробей вздыхал и переминался. Велин незаметно кивнул Танкову. Тот понял. Много раз он видел, как это делают оперативники, и теперь решил попробовать сам.
- Чего ты думаешь? - заговорщически прошептал он. - Гордей - человек слова. Сказал - сделает. Соглашайся, пока не поздно. Смотри, потом локти кусать будешь.
Воробей, у которого, похоже, за годы общения с органами развился абсолютный слух на малейшую фальшь, презрительно не обратил на него внимания, напряженно что-то прикидывая про себя.
- Надумал? - Гордеев остановился у порога дежурной части. Воробей, огорченный необходимостью расстроить уважаемого человека, удрученно покачал головой:
- Не пойдет, Юрий Алексеевич. Резона нет. Докажешь ты там, не докажешь - еще вопрос. А только я погожу себе клетку строить. Лишняя ходка мне тоже не в радость.
- В камеру его! - Гордеев нашел глазами Велина, задумчиво изучавшего в зеркальце какой-то прыщ на подбородке. - Хорош, ничего не скажешь. Еще химзавивку в салоне "Ромашка" - и можно на панель. Оформляй протокол задержания.
- Так как же? Дело у Рыковой. Надо у Бойкова или хотя бы у Сиренко подписать, - заробел Велин.
- Я за них подпишу! - Гордеев выхватил бланк протокола задержания и сверху размашисто на нем расписался. - Филиппов, обыщешь! Да смотри, чтоб после тебя бритвы в носках не обнаружилось.
- Уж и было-то один раз, - лениво застеснялся тот.
- Воробьев! Ты знаешь, что сегодня моей дочурке пять лет исполняется?
- Наши поздравления, Юрий Алексеевич.
- И что она сейчас сидит за столом и ждет папу?.. Долго ты у меня, Воробей, будешь этот день рождения помнить. - Он посмотрел на неловко стоящего за столом Танкова: - Я возвращаюсь в район. Будет где телефон, позвоню. Что серьезное - связывайся с дежурным по управлению, Сиренко вызови. А то он что-то все домой торопится. Начальничек, прости господи. Велин!
Изящно изогнувшись сбоку у стола, оперуполномоченный заполнял кинутый ему бланк.
- Запомни. Случись что - не с пацана, с тебя спрошу.
Не отрываясь, тот поднял сжатую в кулак левую руку.
- Ну, будь здоров, Воробей. Удачи мне можешь не желать.
- Отчего же? Счастливого пути, Юрий Алексеевич. В аварию не попади. - Воробей шутил, но неловко, с натугой. Видно, жестокие гордеевские слова запали в него накрепко и уже зудели внутри, разрушая потихонечку первую линию обороны.
На улице затарахтел мотоцикл.
- Опять у него цилиндр барахлит. - Водитель дежурного УАЗа Игнатьев, как и все, прислушивался к неровному гулу. - Как бы не застрял по грязи. По такой-то погоде. Пойду машину гляну. Совсем довели.
Отдав Танкову протокол задержания, выскочил и тотчас вбежал уже одетый в кожаное пальто Велин:
- Я на ужин. Буду звонить.
Судя по нетерпению, ужин для него приготовила еще одна ба-а-льшая специалистка.
Дежурная часть опустела. Воробьев, запертый в деревянной клетушке, громко именуемой камерой для задержанных, стоял, прислонившись к дверце, и, пытаясь заглушить в себе мысли о Гордееве, все еще пьяный, беззлобно, со знанием дела изгалялся над молоденьким дежурным.
- Товарищ старший лейтенант, - говорил он. - Давайте подискутируем о роли преступности в жизни нашего общества. Ведь мы как волки - санитары жизни.
Танков, уткнувшись в бумаги, не отвечал.
- Товарищ капитан, - не унимался Воробьев, - а что вы скажете о последнем клеветническом заявлении американской администрации? Это ж просто беспрецедентно.
- Товарищ майор, - доносилось из клет ушки через некоторое время. - Я бы хотел выйти в туалет. Это мое конституционное право.
Усталость взяла свое: умолк и он.
Раздавшийся в тишине звонок почти обрадовал Танкова. Чесноков оказался прав: звонили нечасто. Звонки приносили мелкие вопросы, частную информацию, изредка позванивали из района участковые, туманно сообщая о своем местонахождении. Танков неспешно уже снимал трубку и солидно, короче, чем положено, ронял:
- Дежурный Танков.
- Дежурный! - закричала трубка, и Танков поднял глаза на настенные ходики, только что выстукавшие двадцать два тридцать. - Он опять в дом колотит!
- Да кто это?
- С Востока, я ж говорю. Пудышина я. А он требует! Учтите, я на все пойду.
- Вы по поводу Гусарова? - сообразил Танков. - Скажите, это его дом?
- Тюрьма по нему плачет! Рано выпустили.
- Да вы ответьте: его или нет?
- Мало ли чего?! Мой это дом! Мне его дали!
- Послушайте! Да послушайте вы! - Танков кричал. - Есть суд. Он все решит. Но без суда нельзя. Он же к себе домой…
- Не пущу! Слышите? Я три года по баракам мыкалась. Только чуть выправились. Мое это! Сунется пропойца проклятый - вот те крест отчужу!
Короткие гудки разнеслись по помещению.
- Надо что-то решать, - беспомощно сказал Танков. Для чего-то показал пикающую трубку развалившимся на стульях помощнику и шоферу. - Выезжать туда придется.
- На чем? - неприязненно резанул Игнатьев. - Бензина-то не т.
- Как это нет? - поразился Танков. - Куда ж он делся? Разве вам не давали?
- Давали, - огрызнулся водитель. - Двадцать литров на сутки не хошь? А у меня один пробег до Калугина и обратно - сто двадцать километров. Да по городу покрутился. У нас ведь все баре, пешком никто ходить не хочет, всем машину - вскочил да погнал, вот и все твои двадцать литров. В сортир бы, наверное, ездили, только вот УАЗ в коридор не пролазит.
Слушавший все это Филиппов мягко осадил разошедшегося ворчуна:
- Бензин найдешь.
- Где ж это?
- Да найдешь. - Филиппов равнодушно отмахнулся, и Игнатьев, хоть и недовольный, возражать не стал. Видно, и впрямь знал тот что-то существенное о тайных его возможностях.
- Тут другой вопрос: куда ехать? - засомневался помдеж.
- То есть как? - не понял Танков.
- Да не проехать туда. Дороги нету. Летом еще по болоту автолавка проезжает, а теперь, в распутицу, только на дрезине. Она туда с Центрального поселка два раза в день ходит.
- Точно, - обрадовался Игнатьев. - А у меня не трактор и не вертолет. Это ж машина все-таки. Думаете, если Игнатьев, так на нем пахать можно?
- Да помолчите вы, сержант! - неожиданно для себя резанул Танков. - Решать же надо. - Он провел пальцем по оперативной карте района: - Может, по шоссе до узкоколейки? А оттуда Велин с Игнатьевым по шпалам до поселка? Я бы сам, да не имею права отдел надолго оставить.
- Что ты, милый? - охладил его Филиппов. - Там же километров с десять. Это ночью-то, в дождь. Да когда ж они там будут?
Еще и до узкоколейки час езды. Не, ты не горячись, потому как туда и впрямь сейчас если только на вертолете.
- Я в управление позвоню, - решился Танков. - Может, помогут?
Многомудрый Филиппов вздохнул, но мешать не стал.
… - Да вы что, лейтенант?! - рассердился дежурный по областному управлению. - Не можете самостоятельно такой вопрос решить? Рядовая гражданская склока вокруг избушки, а вы готовы общую тревогу объявить. Учитесь думать.
- Значит, вы приказываете не ехать? - уточнил Танков.
- А ты, брат, как я погляжу, того… По обстановке решайте, - дежурный по управлению отключился.
Пристыженный Танков положил трубку. Слышавший весь этот разговор Игнатьев смотрел на него вполне безжалостно.
- А если до Центрального поселка, а оттуда на дрезине?
- Дрезину еще найти надо, - потянул с ответом Филиппов. - Да и потом, - он вдруг решился, - куда в самом деле? Ну, приехали. Дальше что? Что мы им, дом поделим? Мы даже забрать никого не сможем.
- То есть? - Танков удивился этому неожиданному обороту.
- Они ж там грозят друг другу.
- Да мало ли что?! - на высоких тонах вмешался Игнатьев.
- А забирать-то не за что.
- Ты пойми, - Филиппов мягко придавил плечо дежурного, - таких звонков у нас во! - Он провел рукой поверх головы.
- А машина одна. Наша заповедь - ее при себе беречь. Вот ты щас ее погонишь - а ну что серьезное или, скажем, не дай бог, убийство? Куда машина делась? Ах, дом делить поехала? В лучшем случае выговор.
- А чего ехать? Позвонить Карелову, и дело с концом! - Всякая возможность избавиться от поездки делала Игнатьева находчивым и инициативным.
- Правильно! - обрадовался Филиппов. Он ткнул рукой в недоумевающего дежурного. - Это командир дружины в Центральном поселке. Вот такой мужик! В любое время суток. Безотказный. Звони!
Звонок из райотдела Карелова не порадовал.
- Жаль, застали, мужики, - засмеялся он, - а то уж уходил. У племянника сын родился. Но раз надо, так надо. Чем могу?
Сообщение Танкова его почему-то развеселило.
- А я уж перетрусил, - отсмеявшись, объяснил он. - Этих двоих знаю. Он-то хоть и отсидел, да тихий, а она точно его не пустит. Знаешь, из таких - что ухватила, то мое. Весь поселок в страхе держит. Ты, видно, недавно служишь, лейтенант?
- Да.