Турецкий выпрыгнул из вагона, завертел головой, дико волнуясь. Где же, мать ее, Валюша?! В окрестностях платформы, видимо, было много дач - люди в массовом порядке покидали вагоны. Странный народ эти дачники - воскресенье, практически вторая половина дня, куда они все собрались? Граждане выходили из вагонов, тянулись к тропе за будкой остановочной платформы, убегающей в лес. Кто-то шел в другую сторону - вдоль перрона. Из леса выбежал запыхавшийся мужик в драной кепке и с зачехленными удочками, успел впрыгнуть в электричку. Паника нарастала, он вертел головой. Он не видел Валюши! Менты успели сцапать?! Он дернулся обратно, к вагону, но двери с лязгом сомкнулись, он отпрянул. Дрожь прошла по телу электрички, вагон поплыл, набирая скорость. Он со злостью ударил по нему кулаком, резко повернулся. Остановочная платформа уже была практически пуста. Люди торопились по своим дачам. Он застыл, охваченный ступором, голова горела…
- Турецкий, ты кого-то потерял?
Голос прозвучал не в мозгу. Он круто повернулся. Едва дыхание не перехватило. Шумно вздохнул, выпустил накопившийся пар. Девчонка сладко позевывала, терла воспаленные глазки, потешно моргала.
- Вы только посмотрите, кто у нас проснулся, - пробормотал он дрогнувшим голосом.
- Ага, - согласилась она, - я как в армии: в любой непонятной ситуации - ложусь спать. Хотя, знаешь, Турецкий, я, в общем-то, умею спать и в понятной ситуации.
- Ты могла проспать нашу станцию, - возмутился он.
- Так не проспала же. Проснулась, когда людишки из вагона стали выходить, кинулась, выпала последней… Ты почему такой взволнованный, словно влюбился? - она окончательно проснулась и уставилась на него с любопытством. - Знаешь, Турецкий, ты временами проявляешь женские черты: эмоциональность, импульсивность, нелогичность.
- Ты не видела патруль?
- О, господи, какие страшные вещи ты говоришь, - она посмотрела на него с ужасом. - Никого не видела, Турецкий. У тебя галлюцинации, да?
- Ты в каком вагоне ехала? - сообразил он.
- Во втором, а что?… А-а, - она догадалась, - ты думал, что я в третьем. Нет, Турецкий, промахнулась я. Ошиблась, в общем…
- О, боже! - он взялся за голову, почувствовал, как его начинает разбирать смех.
- Пошли. - Валюша осмотрелась, потянула его за рукав вдоль перрона - в обратную сторону движения поезда. - В тех местах, куда мы пойдем, нет никаких дач, и телят там не пасут, даже грибники туда не ходят, потому что страшно…
* * *
Позднее он с содроганием убедился, что в ее словах практически не было преувеличения. Они спустились с платформы, перешли пути и погрузились в широкую лесополосу. Тропинка в траве и буреломе была символической, в эту сторону люди ходили редко. Отбивая ноги о торчащие из земли корни, они выбрались на проходящую вдоль лесополосы дорогу и зашагали по ней. Дорога плавно забирала на юго-восток. Этой трассой почти не пользовались - вся колея поросла чертополохом. На открытом пространстве, к большому удовольствию, долго маячить не пришлось, вскоре дорога пошла под уклон, они спустились в низину и зашагали вдоль плотного осинника. В разрывах между деревьями мелькнула геофизическая вышка - вернее, то, что от нее осталось, несколько прижавшихся к вышке строений унылого облика.
- Здесь все запущено и заброшено, - объясняла Валюша. - Дорога при царе Горохе была нормальная, геофизики работали. А сейчас на транспорте до Тасино можно доехать только из Сплавного - там, по слухам, еще сохранилась какая-то дорога. О ее качестве можно только догадываться. Да, Турецкий, - разглагольствовала Валюша, - теоретически мы могли выпасть в Сплавном и дождаться какую-нибудь попутку. Но, боюсь, нам эту попутку пришлось бы ждать до осени. А так мы с тобой идем - по самой короткой дороге. Всего каких-то шесть километров. Ну, может быть, восемь. Здесь вообще никого нет - ни разбойников, ни лесников, ни леших. Хотя места, конечно, мрачноватые…
Она начала повествовать, как отец за три копейки приобрел дом в Тасине, когда она еще пешком под стол ходила. Мечтал устроить там настоящую загородную виллу. Первые годы с энтузиазмом туда мотались - у них была прекрасная машина "Нива", которая могла проехать по любому бездорожью. Отец возвел новый забор, пытался перестроить дом, но в результате вышла лишь пристройка к зданию, которую стали использовать в качестве сарая. Мать накинулась на грядки, но быстро разочаровалась в огородничестве - земля на участке была глинистая, бесплодная, выжатая до упора предыдущими поколениями огородников, и то немногое, что на ней охотно произрастало - это лебеда, сурепка, овсюг, пырей и, разумеется, полынь. Потом сломалась прекрасная машина, причем сломалась практически пополам - к счастью, в аварии никто не пострадал. Отец купил простые "Жигули", и в первой же поездке сели в рытвину, из которой выбирались весь световой день. Загородный дом в Тасине постепенно превращался в пытку. Валюша изумлялась: как можно делать вид, что все хорошо, когда все плохо? Четыре года назад взбунтовался отец, заявив, что все, шабаш. Не для того он горбатится всю неделю на работе, чтобы по выходным терпеть муки, связанные с так называемой "дачей". Мать недолго сопротивлялась, и для нее эти увеселительные поездки, отнимающие уйму времени и денег, стали кромешным страданием. Для порядка она сходила в агентство недвижимости, хотела узнать, нельзя ли выручить за дом какую-нибудь копеечку. В агентстве долго смеялись, а потом посоветовали просто его сжечь, чтобы не было так мучительно больно. На этом и закончилась дачная жизнь семьи Латыпиных. Три года никто из них не появлялся в Тасине и не имеет ни малейшего понятия, в каком состоянии находится дом…
- Пошли сюда, - потянула Валюша его с дороги, - пройдем через околок, напрямую, дорога все равно дает петлю.
- Может, не надо? - засомневался он. - Обычно такие дела добром не кончаются, уж поверь моему горькому опыту. Есть же вполне очерченная дог, рога…
- Какой же ты нерешительный, Турецкий! - возмутилась Валюша. - И как ты с такой нерешительностью собрался воевать с целой милицейской мафией? Давай, не бойся, срежем за десять минут…
Они погрузились в высокую траву, но не прошли и десятка метров, как Валюша взвизгнула, упала, схватилась за ногу.
- Только не говори, что сломала ногу! - ужаснулся Турецкий, бросаясь к девчонке. Она сидела, обняв лодыжку, источала в пространство крепкие ругательные выражения.
- Ты не думай, Турецкий, - подняла она на него ясные слезящиеся глаза, - я ругаюсь вовсе не от низкого уровня культуры и образованности. А от близости к природе и… - она невольно задумалась.
- И языческим корням, - подсказал Турецкий. - Русский мат, вопреки популярному мнению, не наследие монголо-татарского ига, а исконно наше изобретение. Но постарайся, Валюша, в моем присутствии, все же воздерживаться от нехороших слов. А то я чувствую себя неловко. Ну-ка, дай посмотреть.
- Руками не смотрят! - она ударила его по запястью. - Нормально все, в канаву попала, ногу подвернула…
Она встала, прошлась, немного прихрамывая, косясь на него со злостью. "Ага, - подумал Турецкий, - если женщина сердится, то она не только не права, но и понимает это".
- Может, вернемся на дорогу?
- Да иди ты! - огрызнулась она. - Не дрейфь, Турецкий, шуруй за мной.
Он крупно пожалел, что не настоял на своем. В последующие полчаса он познал практически все прелести путешествия по пересеченной лесистой местности. Для начала они вдосталь извозились в крапиве, заросли которой сплошным бастионом окружали лесок. Валюша пищала, но терпела, яростно чесала волдыри от ожогов.
- Крапива ерунда, - бормотала она, - крапива даже полезна. Вот где-то в Юго-Восточной Азии, если верить телевизору, крапива так крапива. Лапортея называется. Дети умирают пачками от ее ожогов. А взрослые падают в обморок, а потом месяцами болеют.
Пришлось вооружиться увесистой жердиной и с ее помощью сшибать жгучие метелки, чтобы проделать тропу в зарослях. Несколько раз они погружались в неглубокие, но хорошо заваленные буреломом овраги, преодолевая которые, имели хорошую возможность окончательно доломать ноги. То стеной вставал кустарник, и Валюша, не смущаясь, садилась на корточки и пробиралась под ним, виляя попой, а ему приходилось продираться в полный рост, ругаясь "последними" литературными словами, и при этом как-то не умудриться потерять сумку. То снова вставали баррикады бурелома, то вскрывались под ногами замаскированные ловушки. Валюша наткнулась мордашкой на гигантскую, почти сказочную паутину, принялась, стеная и подпрыгивая, отдирать ее от лица, что окончательно лишило ее сил.
- Не понимаю, - жаловалась она, - почему паук сам не прилипает к своей паутине.
- Очень просто, Валюша, - объяснял Турецкий, - радиальные нити паутины не липкие, липкие только концентрические нити. Именно поэтому паук к паутине и не приклеивается.
- Боже, какие сложности…
У следующей паутины она сделала остановку, принялась ее ощупывать, пока ей на голову не свалился хозяин "поимочного" устройства, и Валюша с воплем не убежала.
Злорадствовал Турецкий не долго. Лес благополучно заканчивался, они брели по густому папоротнику. Буквально на опушке им дорогу пересекла бойкая речушка, заваленная элементами отжившей флоры. Он в растерянности остановился на берегу. Самым разумным было бы спуститься пониже по течению, где русло сужалось, и найти приличную переправу. Но Валюша перескочила речушку, прыгая с деревца на деревце, и ему, чтобы не стать объектом новых насмешек, пришлось повторять ее путь. В итоге он свалился в воду, зачерпнул сапогом, промочил штаны, а когда выбирался на берег, забуксовал в илистом дне и свалился носом в воду.
- Ну что, умираем? - прыгала вокруг него Валюша, не сдерживая смеха. - Не быть тебе, Турецкий, лесником и следопытом. Ты как? Держишься? Принести что-нибудь сухое и мягкое?
- Принеси что-нибудь мокрое и крепкое, - ворчал он, выбираясь на сухое. Чертыхаясь, стягивал с себя сапоги, разложил на пригорке стельки, подставил солнцу мокрые фрагменты одежды. - Все, Валюша, дальше не пойдем, пока не высохну. Перекур. Отлично мы с тобой срезали.
- Можно подумать, это я виновата, - возмутилась она. - Подумаешь, ножки промочил. "Повесть о настоящем человеке", блин. Не отрежут. Ладно, отдыхай.
Она продолжала свои взаимоотношения с пауками, а он сидел на пригорке, греясь в солнечных лучах, украдкой наблюдал за девчонкой, возящейся на опушке. Положительно, это была не совсем та Валюша, которую он встретил впервые на квартире Латыпиных. Появлялись в характеристике несколько отличные, хотя и не всегда положительные моменты. Вскоре ей надоело изучать дикую природу, она вернулась, села рядом, вытянула ноги. Он достал из сумки банку сайры, вскрыл ее консервным ножом, вынул из зачехленного набора ложку, сунул Валюше.
- На, перекуси. С тобой, я чувствую, мы еще не скоро доберемся.
- Балуешь? - она с сомнением покосилась на банку. - Не буду. Я, как все порядочные женщины, мечтаю похудеть.
- И что с того? - он пожал плечами. - Поешь и мечтай дальше. На природе очень неплохо идет.
- Лучше закурить дай.
- Нет, Валюша, - он придал голосу металлический оттенок, - закурить я тебе не дам. В моей компании ты не будешь курить, оперировать грязными словами и вести себя так, будто ты здесь старшая. Не хочешь есть - пожалуйста. Жди. Доем и пойдем.
Она презрительно фыркнула, легла на бок, отвернулась от него. Он поел, запил минералкой, потряс ее за плечо.
- Ну, веди. Где твоя короткая дорога?
Они погрузились в цветочное поле, напоенное приятными ароматами. Турецкий волочился за Валюшей и недоумевал, куда пропала дорога? По всем приметам, они уже "срезали" и должны были благополучно на нее выйти. Но вместо дороги возник березовый перелесок, Валюша двинулась вдоль опушки, потом задумалась, почесала веко и направилась в лес. Турецкий вздохнул, пристроился за ней. Березняк, по счастью, оказался проходимым. В нем было хорошо и приятно. Светло-зеленая травка-кислица сплошным ковром покрывала землю. Молодые березки склоняли ветки, усыпанные глянцевыми листочками. Хрустя сухими ветками, шурша прошлогодней листвой, они миновали лесистый участок местности и вновь оказались на солнечном лугу. Валюша озадаченно почесала шею. Повертела головой и ткнула в ближайший островок зелени.
- Туда. Только молчи, Турецкий.
- Шесть километров мы уже прошли, - заметил он, когда они выбрались из очередной чащобы.
- И что? - огрызнулась Валюша. - Возможно, я немного ошиблась. Я не голубь, в меня не встроен компас. Если хочешь, можешь вернуться на станцию, а я пойду дальше.
Теперь перед ними непроходимой стеной возвышался хвойно-осиновый лес. Разрывов в этой глыбе не было. Пришлось невольно согласиться - начинались мрачноватые места. Они двигались молча, сосредоточенно пыхтели, ступали осторожно, чтобы не угодить в предательскую ловушку, отгибали ветки, выискивали взглядом проходимые участки. Островки буйной зелени сменялись островками сухостоя, несколько раз они попадали в низины, в которых подозрительно хлюпала земля под ногами. Белки настороженно смотрели на них с веток. Временами над головами что-то трещало, сыпалась листва, хлопали крылья, разносились странные звуки, напоминающие вопли удушаемых младенцев. Турецкий подметил, что Валюша стала держаться к нему Поближе, все чаще испуганно посматривает по сторонам, вздрагивает от резких звуков. Лишь однажды она потеряла бдительность - пошла на приятный запах. Роскошная липа цвела на поляне, источая вокруг себя дурманящий аромат. Он вовремя успел ее оттащить от этого великолепия - вокруг цветущего дерева гудел рой пчел…
И вновь густая тень елового леса. Отмершие сучья, целые мертвые деревья. "Где-то здесь, должно быть, обитает баба-Яга", - с опаской думал Турецкий, косясь по сторонам.
Только к пяти часам вечера, уставшие, вдоволь вывалявшиеся в природе, они взобрались на косогор и разлеглись в позе наблюдателей. В низине была деревня…
- Ну что ж, если очень захотеть, можно добраться и до Тасино, - пробормотал Турецкий. - Ты уверена, что это именно оно?
- Можешь не сомневаться, Турецкий… Вон наш дом, он почти крайний справа, на южной околице… - Валюша попыталась сломать веточку волчьего лыка, оказавшегося перед глазами, но ветка мочалилась, не желала ломаться. Она оставила это безнадежное дело, нахмурилась, замолчала. Видно, в голову пришла идея.
Турецкий чувствовал волнение. Желания немедленно вскочить на ноги и спуститься с холма он как раз не чувствовал. Мрачно созерцал открывающиеся перспективы. Деревню Тасино практически со всех сторон окружали леса. Особенно на юге, где густой черный лес подступал вплотную к околице. С северной стороны в деревню втягивалась дорога - расквашенная грунтовка - она вытекала из соснового бора, как-то причудливо изгибалась на опушке и растворялась среди домов. На всю деревню было дворов двадцать-двадцать пять. Замшелые, заросшие бурьяном, продавленные крыши, осевшие в землю постройки, развалившиеся или находящиеся на стадии полураспада сараи, оборванные электрические провода. Даже собаки здесь не лаяли. Впрочем, в отдельных домах, похоже, теплилась жизнь. Выбралась курица из-под плетня, отправилась прыгающей походкой по своим делам. В чахлом пруду на северной околице, обозначенном пучками камышей, проявилась стая водоплавающих. Какое-то тело шевелилось в пустоте между сараями. Скрипнула дверь - звук отчетливо разнесся по округе, в низине наблюдалась интересная акустика - появилось еще одно тело, принадлежащее, по всей видимости, пожилой женщине. Тело тяжело спустилось с крыльца, удалилось куда-то за дом. Минуту спустя раздался пронзительный поросячий визг.
- Депрессивненько, да? - вздохнула Валюша. - Здесь все деревни такие. Мы единственная страна в мире, которая от варварства перешла к упадку, минуя стадию цивилизации.
Он ухмыльнулся, перевел взгляд на южную околицу. Дом семейства Латыпиных относительно выделялся на фоне тотального уныния. Просторное подворье, ломаная лента подсобных строений, а сам дом, в отличие от остальных, был двухэтажный. Правда, мансарда напоминала скворечник, но в ней могли разместиться две небольшие комнаты. Несколько минут он напряженно всматривался в объект. Никаких шевелений, никаких примет, что в доме или надворных постройках обитает человеческое существо.
- Бинокль нужен, - компетентно заметила девчонка, - пусть даже театральный. Без бинокля мы тут ни хрена не разглядим.
- Пусто на подворье, - отозвался Турецкий. - Ты не думала, что Поличный мог и не внять твоему совету? Мало ли нор в этой области, где он может отсидеться?
- А я не всезнайка, - дерзко ответила Валюша, - я сразу тебе сказала: я ни в чем не уверена. Догадайся, Турецкий, с трех раз, сколько существует способов развеять наши сомнения? Может, все-таки прогуляемся? - она вскочила на колено, но он схватил ее за руку.
- А ну, ложись, девчонка! Куда без спроса?
- Ты что, таблетку от трусости забыл съесть? - она вырвалась, но осталась лежать, уставилась на него недоуменными глазами. - Там же безопасно, ты что, не видишь?
- Это ложное чувство безопасности, - проворчал он, - лежи, не рыпайся. А то накажу. Учти, у меня черный пояс.
- По каратэ? - она сделала огромные заинтересованные глаза.
- По заднице. Я больше не шучу, Валюша. Ситуация опасная и ненормальная. Если нас поймают, то просто так не выпустят. А это обидно, потому что мы даже не знаем, что происходит. Поэтому лишний раз перестрахуемся, чем тупо полезем на рожон. Помолчи минутку, дай подумать.
Он лихорадочно размышлял, грызя веточку осота.
- Странно, - пришла ему в голову интересная мысль, - если допустить, что Поличный уже неделю кукует в Тасине, что он ест?
- Я уже думала над этим, - прошептала Валюша. - Может, картошку гнилую выкапывает, или кур по ночам у соседей таскает. А может, скорешился с какой-нибудь бабкой - заплаты ей на крыше латает, а она его подкармливает. А может, - Валюша хихикнула, - услуги сексуального характера оказывает. Бабкам это очень надо. Тебе не все ли равно, Турецкий? Пойдем скорее, может, он там с голодухи уже ноги проткнул.
- За неделю не протянет. Нормальные герои всегда идут в обход, понимаешь мою мысль? Отползаем, Валюша, и пулей в лес. Проложи маршрут в голове - только не так, как ты это делала раньше. Мы должны выйти из леса на южной околице…
Опять они плутали по буеракам, огибая деревню. В районе шести вечера они лежали на опушке за поваленным деревом. Турецкий понимал, что тянуть резину бессмысленно, если оппоненты получат информацию о заброшенном доме в деревне Тасино, они рано или поздно сюда явятся. Но и действовать наобум он остерегался. Изучал пути отхода, возможные препятствия. Соваться напрямую к дому было глупой затеей - между ними и домом была чересполосица ям и канав, заросших бурьяном. Там же рухнувший забор, распавшийся от природных воздействий сарай, - то есть уйма препятствий. В любом случае, пришлось бы подходить с улицы, которая в этой части деревни была простым тупиком, упирающимся в ельник. Валюша прониклась непростой ситуацией (а, возможно, ей просто надоело спорить с упертым дядькой), впитала инструкции, понятливо кивнула. Он перебежал от опушки к ржавой трансформаторной будке, увенчанной рассохшимся птичьим гнездом, рядом с которой красовался покосившийся столб с бетонной опорой, высунулся, обозрел окрестности дома, махнул рукой. Валюша юркнула к нему за будку.
- Мы с тобой настоящие индейцы, Турецкий. Самому-то не смешно?