- Ну, смотри, если тебя не волнует материальное благополучие… - Турецкий помешкал, сунул деньги обратно, повернулся к Валюше, которая, наконец, доела и теперь сидела, таращилась в одну точку и судорожно вздрагивала через равные промежутки времени: - Ты поела? - он постучал ее по спине. - Теперь марш мыть руки. А заодно - нюшку и все остальное. Федор, мы воспользуемся твоим рукомойником?
- Там, - кивнул мужик на занавеску, тяжело поднялся, - полотенце найдете, оно не очень грязное… Ладно, схожу до ветра, не буду вам мешать.
Он уволокся, сильно прихрамывая.
- Классно, - похвалила Валюша, - мыть руки после еды и перед работой - это что-то новенькое. Улыбнул ты меня, Турецкий.
- Не язви, - огрызнулся Турецкий, - и помни мою доброту. А ну, марш-марш левой…
Он терпеливо ждал, пока она намоется. Вышла из-за занавески, вся такая довольная, отчиталась, что руки и нюшку вымыла, а "остальное" не стала, потому что условия не позволяют. Турецкий притащил в ведре воду, наполнил рукомойник, плескался, испытывая какой-то припадочный восторг от обилия холодной колодезной воды.
- Держите, - Федор бросил щетку, вернувшись в хату, - шоркайте свои обноски - гляньте, на кого похожи.
Они чистились на крыльце, отдирая от одежды налипшую грязь. Федор сидел на завалинке, дымил сигаретами без фильтра, продолжал беззастенчиво их рассматривать.
- Не похожи вы, люди добрые, на злодеев, что вылепили из вас дубовские мусора.
- Да козлы они, - убежденно заявила Валюша, - недоноски, бакланы, шваль подзаборная. Прикинь, Турецкий, сидим на первое мая с девчонками… ну, там еще два пацана были из Аськи-ного двора - на "Колотушке" у памятника Тавровского, колу пьем, прилично общаемся, ваще никого не трогаем. Так целая "Газель" подкатила - вылезли, давай приставать - мол, че за дела, чего сидим, чего делаем, пьем непонятно что в общественном месте… Один даже колу у нас понюхал, представляешь? Нарывались, короче, нарывались, а мы такие тихие были, слова грубого им не сказали, потому что умные уже. Так они подергались, плюнули, ушли, давай бомжа на соседней лавочке задирать. А в это время в соседнем квартале драка с кровью была, двоих порезали, так менты даже не почесались. Приехали через полчаса, протокол составили…
- А кого они вылепили из нас, Федор? - поинтересовался Турецкий.
- Ну, особо не распространялись… - Федор почесал девицу на груди, унесенную орлом. - Сказали, что облава, план "Перехват", или что там у них… Ищут по окрестным весям мужика, вот в аккурат с твоими приметами, и девчонку сопливую при нем.
- Почему это я сопливая? - обиделась Валюша.
- А какая ты? - поддержал хозяина Турецкий. - В зеркало посмотри. Из носа так и хлещет. Попроси платок у дяди Федора. Или рукавом вытри.
- Сказали, что мужик - опасный рецидивист, но может, если ему нужно, прикинуться скромным интеллигентом. Ты же можешь прикинуться?
- Запросто, - кивнул Турецкий.
- А девчонка - твоя пособница, блин. Молодая, да ранняя. На пару орудуете. Последний ваш подвиг - убийство в Тасине с целью ограбления майора милиции, который проводил в деревне заслуженный отдых.
- Им бы книжки сочинять, мать их, - всплеснула руками Валюша. - Как тебе это нравится, Турецкий? Сами же стрельнули дядю Женю, а когда за нами не смогли угнаться, дело сшили белыми нитками.
- Это не мы майора завалили, девчонка права, - подтвердил Турецкий. - У них тут целая мафия милицейская. Впрочем, тебе, наверное, не интересно. Чего грузиться?
- Да мне по барабану, - пожал плечами дядя Федор. - Для меня один хрен - честные менты, продажные. Черного кобеля не отмоешь. Ну, грохнули вашего майора, что с того? Сам-то часом не мент?
- Неужто похож? - поразился Турецкий.
- Да как тебе сказать… - мужик пошкрябал подбородок. - Вроде не сказать, но что-то есть в тебе такое…
- В МЧС я когда-то трудился, - быстро сказал Турецкий, - специалист по катастрофам. Ныне предприниматель. Попал в некрасивую историю, хотел продать дубовским предпринимателям партию корейской оргтехники…
- Ладно, - раздраженно отмахнулся мужик, - прокурору будешь сказки рассказывать. Мне до фени. И вы мне до фени, и менты до фени, и сказочки ваши и ментовские…
- Хорошо, не будем о глупом, - засмеялся Турецкий. - Ты один тут обитаешь?
- Один, а что? - насупился мужик. - Хочешь сказать, в доме видно присутствие бабской руки? - Федор запрокинул голову и захохотал, обнажив прокуренный, но на удивление ровный и полностью укомплектованный зубной ряд. - Хочешь спросить, за что сидел?
- Ну, скажи, если не в лом, - пожал плечами Турецкий.
- Последняя ходка - за убийство. Двенадцать лет - от звонка до звонка.
- Бывает, - Турецкий сглотнул слюну. Покосился на Валюшу, которая вдруг стала какой-то задумчивой и отрешенной.
- Не ссыте, - гоготнул Федор, - вас не убью. Завязал, как говорится, с мутным прошлым. Теперь вот курей мочу. Далеко идти собираетесь?
- До железки бы добраться…
- Доберетесь, - кивнул Федор, - пойдете строго на запад - будет вам железка. Шесть верст от моей хаты. Менты туда подались, - он показал на север, - в ближайшее время их туточки не будет. Но постарайтесь не высовываться из леса. А если уж высунулись, то смотрите по сторонам. И учтите, времени у вас не густо. Скоро менты поедут обратно, будут заново причесывать местность.
- Спасибо, Федор, - поблагодарил Турецкий. - Мы уходим прямо сейчас…
* * *
Версты четыре они отмахали в ритме динамичного марш-броска. Перелески сменялись протяженными пустошами, полянами, заросшими темно-зелеными листьями ландыша. Делали короткие передышки, снова бежали. Золотистый сосняк, пахнущий смолой, сменился пышной дубравой с низеньким подлеском.
- Хватит, перерывчик небольшой, - выдохнул Турецкий, падая под засыхающее дерево.
- Только не сюда, - испугалась Валюша, хватая его за рукав. - Это же ведьмино дерево, ты с ума сошел?
Он испуганно покосился на массивного великана с изогнутыми кривыми ветвями. Дерево практически отжило, стояло на лишенном растительности пятачке - уродливое, старое, с бугристой корой, покрытой глубокими и извилистыми трещинами.
- Как знаешь, - он пожал плечами, поднялся, - вообще-то, я считал, что дуб - это символ долголетия, могущества и власти.
- Так и есть, - согласилась Валюша. - Но любой постаревший дуб - это ведьмино дерево. Бойся его, Турецкий. А вот сюда - пожалуйста, - она упала под раскидистый молодой дубок, украшенный шапкой сочной листвы.
- Увлекаешься растительной биоэнергетикой? - хмыкнул он, присаживаясь рядом. - Не ожидал от тебя, Валюша.
- Ты думаешь, я такая безграмотная? - она посмотрела на него с какой-то жалостью. - Ничего колдовского, Турецкий. Химия, физика, биология.
- Ну, конечно, - усмехнулся он, - мы тоже университеты кончали. Рябина приносит счастье, осина убивает нечисть, ива помогает искать клады, орешник - источник воды, а цветущая черемуха отгоняет болезнь, потому что такой дурман вокруг себя распространяет, что все микробы в ужасе загибаются.
- Умница, - похвалила Валюша. Она поднялась, прижалась лбом и ладонями к стволу, закрыла глаза. У Турецкого не хватило духу высказать что-нибудь язвительное. Сидел, смущенно наблюдая, как девчонка общается с деревом. Почему бы нет? Отождествить себя с дубом, спокойно постоять, стараясь ощутить движение соков из-под земли по стволу, успокоиться, расслабиться. А когда почувствуешь, что дерево начинает тебя отталкивать, - отойди, зарядка успешно завершена…
- Теперь ты, - сказала Валюша, отходя от дуба. - Поверь, Турецкий, это не просто идиотизм, в этом что-то есть, мне отец в детстве показывал, как это надо делать. А он - человек конкретной науки, трудно заподозрить в суевериях. Давай, Турецкий, не менжуйся, хуже не будет, я отвернусь, если стесняешься. Все нормально, каждый человек - в чем-то дуб…
Он прислонился к дереву "затылком, положил ладони на сильный ствол, слился с растительным организмом, который во всех религиях и мифологиях отождествлялся с человеческим. В этом не было ничего постыдного, в сущности, даже приятно…
Последние две версты они почти бежали. Звук идущего поезда был, как елей для измученной души. Они вбежали в лесополосу, тянущуюся вдоль полотна, проводили глазами товарняк.
- Эх, "была-не-былайн", - сказала Валюша, включая телефон. Обрадовалась: - Пляши, Турецкий, сеть появилась! Ой, мама восемь раз звонила…
- Страшно представить, кто в это время стоял у нее за спиной. Дай сюда! - Он отобрал у нее мобильник, набрал по памяти номер Меркулова.
- Слушаю, - настороженно проворчал Меркулов.
- Уау! - возликовал Турецкий. - Ладно, здороваться не буду, времени нет, кончаются деньги на счету, поэтому слушай и не перебивай. Поличного подставили, он не виновен в том, что ему вменяется. Правоохранительные органы Дубовска покрывают торговлю наркотиками, оружием, проституцию и многое, многое другое, в том числе замешаны в убийстве нескольких коммерсантов. В деле - полковник Короленко, начальник управления собственной безопасности Махонин, начальник криминальной милиции Свечкин. В данный момент идет охота на меня и человека, устроившего побег Поличному. Поличный убит - на моих глазах. Нас пока спасают быстрые ноги. Что с Нагибиным - не знаю, не было возможности до него дозвониться. К концу дня мы планируем попасть в Дубовск. Хотелось бы получить защиту - в том числе для семьи Латыпиных.
- Господи, да где же ты, Саня? - ахнул Меркулов.
- На пленэре. Наслаждаемся красотами родной природы и попутно увертываемся от решительных парней полковника Короленко. Со мной Валентина Латыпина - тридцать три несчастья пятнадцати лет от роду.
- Сам ты несчастье, - проворчала Валюша, - нет чтобы похвалить, сказать, что в помощь вашему дурному правосудию поступила уникальная девочка…
- Оставайся на связи, Костя, и думай, что вы можете для нас сделать. Мне не звони, мой телефон в руках врага, сам с тобой свяжусь.
Он разъединился, набрал Нагибина. Следователь отозвался. Живой, слава богу!
- Александр Борисович? Какого черта! Что происходит?
- А что происходит? - озадачился Турецкий.
- Вчера вечером нагрянули, повезли в управление внутренних дел, задавали очень странные вопросы. Давно ли я вас знаю, что могу о вас сказать как о профессионале, правда ли, что вы больше не состоите на государственной службе…
- Надеюсь, ты рассказал им чистую правду.
- То, что я сказал, известно всем. Особенно их волновало, не делились ли вы со мной информацией по делу Поличного. Я посмеялся, сказал, что информацию, в силу своей природной скрытности, вы всегда придерживаете до последнего. А в целом, я почти не нарывался. Умолчал про "жучка", про парней из наружного наблюдения, которые уже глаза намозолили.
- Ты в гостинице?
- Да, - усмехнулся Нагибин, - под домашним арестом. Сейчас попробую выйти за пивом.
- Выйди, - разрешил Турецкий, - но воздержись от пива. Проверь, продолжают ли тебя пасти. Если нет, смывайся из гостиницы через черный ход. Можешь захватить мою сумку, в ней ценный ноутбук. Хватай такси и мчись на вокзал. Садись на первый поезд до Москвы… в общем, чтобы духу твоего в провинции не было.
- А как же, Александр Борисович…
- Будем считать, что командировку тебе Короленко отметил, - ядовито вымолвил Турецкий.
- А у вас как дела?
Он собрался буркнуть что-нибудь остроумное, но связь прервалась. Он растерянно посмотрел на Валюшу.
- Деньги закончились, - пожала плечами Валюша, - ты же в Москву звонил.
- Твою мать!.. - не сдержался Турецкий. - Нужно срочно пополнить счет. Без связи в ближайшие часы нам полная крышка.
- Сам виноват, между прочим. Мог бы сказать тому парню из Москвы, чтобы положил деньги на телефон.
- Не сообразил, - чертыхнулся Турецкий. - Ничего, Валюша, у нас еще весь день впереди, где-нибудь да повезет.
Они лежали в кустах рядом с железнодорожным полотном, вдыхали запах креозота, наслаждались тишиной и птичьим пением. Идиллию испортила электричка, промчавшаяся в сторону Тулы. Из окна кто-то выбросил бутылку, она покатилась по насыпи, допрыгала до леса, упала к ногам.
- Бомбят, - неуверенно пошутил Турецкий. - Хватит валяться, подъем, рота. Выдвигаемся на юг, по краю лесополосы.
Последующие полтора часа они посвятили коротким перебежкам в непосредственной близости от железной дороги. Вновь урчали желудки, намекая, что неплохо бы их чем-нибудь заполнить. Когда идея пообедать сделалась навязчивой, Валюша приложила палец к губам:
- Чу…
Они остановились, стали слушать. Недалеко от железной дороги проехала машина. Прерывисто работал двигатель. Из салона разносилась залихватская музыка.
- Кажется, дорога, - обрадовался Турецкий.
Они вскарабкались на насыпь, залегли. Картина с высоты полотна открывалась в высшей степени любопытная. Метрах в ста пятидесяти по левую руку - охраняемый переезд, дорога, убегающая в кукурузные поля. Кукуруза еще не колосилась, но уже достигала человеческого роста. На противоположной стороне железной дороги - автозаправка "Лукойл", окрашенная в жизнеутверждающие цвета, при заправке - магазинчик, увешанный рекламами прохладительных напитков. Вдоль дороги, проходящей мимо АЗС, расположился аккуратный поселок. А слева и справа, насколько хватало глаз - бескрайние кукурузные поля. На заправке стоял "УАЗик"-микроавтобус. Пара машин - у магазинчика. Голубой минивэн перебрался через переезд, подкатил к заправке. Из-за колонки вылез парень в комбинезоне, схватился за "пистолет". Водитель вышел из машины, потянулся, побрел расплачиваться с оператором.
- Держу пари, что в этом магазинчике мы сможем без проблем пополнить твой счет, - задумчиво пробормотал Турецкий. - Не возражаешь против тысчонки на счету?
- О, что ты, Турецкий, я буду только "за"! - горячо откликнулась Валюша. - Только ты все равно всю сумму проболтаешь. Так что, решай сам.
Он испытывал нерешительность. Ужасное чувство - когда в своей стране боишься выйти на открытую местность. Через переезд с лязгом и треском промчалась маршрутная "Газель", вырулила на дорогу, пройдя в угрожающей близости от водостока. Водитель проигнорировал заправку - поднимая клубы пыли, подскакивая на кочках, машина промчалась мимо населенного пункта и покатила вдоль железной дороги. Промелькнули лица пассажиров, на которых застыла печать обреченности.
- Этим людям тоже несладко, - прокомментировала Валюша, - сидишь и не знаешь, доедешь, не доедешь. Странный народ - эти водители "Газелей", они словно не от мира сего, все куда-то несутся, торопятся. Нет чтобы притормозить, оглянуться на пройденное… У моей подруги отец - водитель маршрутки. Его жена каждый вечер, словно с фронта, ждет. Чуть задерживается - уже истерика. Носится, как угорелый. В парке у них за последние полгода четыре аварии по вине водителей, куча раненых, несколько покойников. Его приятель загремел в больницу с переломом грудной клетки…
- А помедленнее ездить не пробовал? - проворчал Турецкий. - Это, в сущности, несложно.
- Пробовал, - вздохнула Валюша, - не получается. Высшая сила заставляет газовать. Не могут ничего с собой поделать. Это не профессия - это диагноз.
Зазвенел колокольчик на железнодорожном переезде. С лязгом опустились оба шлагбаума.
- Понимаю, Валюша, тебе тоже не хочется туда идти, - пробормотал Турецкий, - ты готова болтать на любые темы, лишь бы отсрочить сей приятный момент. Но если мы отсюда не уберемся, через минуту нас размажет по рельсам. Пошли.
Они перебежали полотно, спустились с насыпи, и пару минут спустя уже шагали по тропинке, тянущейся параллельно проезжей части, провожали глазами нефтеналивные цистерны, несущиеся по рельсам.
- Запоминай, - наставлял Турецкий, - за переездом дорога раздваивается, одна ветка тянется вдоль "жэдэ", другая убегает в кукурузу, и куда уж она там выводит - бес ее ведает.
- Думаешь, пригодится? - недоумевала Валюша.
- Думаю, что нет. Но за последние сутки нам с тобой несколько раз предоставлялась прекрасная возможность стать историей. Пока везло. Но мы с тобой не в книжке и не в кино. Под занавес может не повезти.
- Так какого черта? - рассердилась девчонка. - Не пойдем туда, и все. Пополнишь мой счет где-нибудь в другом месте.
- В другом месте будет то же самое. А связь с Москвой нужна уже сейчас. Причем связь должна быть постоянной и устойчивой. Ты когда заряжала свой телефон?
- Ну… вчера утром сняла с зарядки, - задумалась Валюша. - Обычно хватает на пару дней, но сейчас будет больше - ведь он постоянно выключен.
- Отлично, - приободрился Турецкий.
Он потащил Валюшу с тропы, и вскоре они уже сидели под раскидистым вязом. Людей в поселке в этот час было немного. Прошла пожилая женщина, волоча тяжелую сумку. На крайнем участке мужчина средних лет под присмотром дородной румяной женщины закапывал в землю столбик. Открылся шлагбаум на переезде, к заправке подъехал ослепительно белый купе. Работник бензинового царства с готовностью подлетел, что-то спросил - видно, какую марку бензина предпочитает в это время дня господин? Водитель что-то ответил, сунул парню купюру - дескать, сам метнись, оплати и заправь - выбрался из машины и, переваливаясь с боку на бок, выпячивая впечатляющий живот, поволокся в магазин. Распахнулась правая дверца, обрисовался лошадиный профиль спутницы толстяка. Женщина не стала выходить из машины, ей и там было удобно. На коленях у нее лежала сумочка, она наводила генеральную уборку в косметичке. Время от времени из салона вылетали ненужные предметы женской гигиены и пустые пузырьки.
- Ну и лошадь… - грубовато заметила Валюша. - Что он станет, интересно, к ней испытывать, когда она смоет с себя всю свою косметику?
- Чувство глубокого уважения, - отозвался Турецкий. - Но она не смоет. Она из тех женщин, которые никогда не смывают косметику. Даже в бане. А может, ему нравится? Может, у нее душа шире, чем Вселенная? На вкус и цвет, как говорится, все фломастеры разные… Оставайся здесь, я сбегаю, заплачу, куплю что-нибудь перекусить и вернусь. Больше разговоров.
- Тебе нельзя одному, - испугалась Валюша, - пропадешь без меня. Вспомни, как вчера я тебя спасла. Ты же был беззащитен, как ребенок. Если бы не я…
- А если бы не я, - перебил Турецкий, - тебя бы съела большая черная собака.
- Да, это правильный ответ, - поразмыслив, согласилась Валюша, - ума не приложу, что бы я сейчас делала, если бы ты ее не пристрелил. Но это лишний раз доказывает, что нам нельзя отдаляться друг от друга. А вдруг на меня опять собака бросится?
- Ладно, пойдем, - Турецкий усмехнулся, - но в магазин не заходи. Пошатаешься снаружи. Если что, кричи во все воронье горло…
Он вошел в магазин, соорудив беззаботную мину. Покосился на стеклянную витрину - Валюша мялась у крыльца, манерно зевала, ковырялась в носу. В горле пересохло от волнения. Опять эта предательская впечатлительность. Снаружи не было ничего подозрительного, внутри, как будто, тоже. Чем он снова недоволен? Обычный придорожный магазинчик. С одной стороны продукты, с другой - промышленные товары, включая автомасла и прочие жидкости для ненасытных автомобилей. Посетителей в этот час было всего двое.